В плену воображения

Сергей Мориц

Эсер – успешный писатель, который больше не может спать по ночам. Виной тому его новое творение, укутанное мрачными событиями, которые все чаще переплетаются с реальной жизнью автора, сочинившего их. С каждым днем, он все глубже погружается в омут собственных кошмаров и тайн, будучи в абсолютном неведении происходящего вокруг.

© Сергей Мориц, 2017

ISBN 978-5-4485-7622-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

«Малыш бежал со всех ног, оглядываясь в пустую темноту и спотыкаясь, о изгибистую структуру водосточной трубы, на каждом шагу. Её высоты, едва ли хватало на его небольшой рост, отчего преследователь, непременно должен был ползти на четвереньках, ведь иначе, взрослому человеку здесь было никак не пройти.

Мальчик был весь в грязи и ссадинах. Особенно его колени, на которые он падал чаще всего. Они были сбиты до самых косточек, причиняя ему сильную боль и замедляя его передвижение. Он громко плакал и кричал, убегая от невидимки, прятавшемся в полумраке бесконечно длинной норы, простиравшейся под широким холмом. Плач коротким эхом прокатился по волнистой подземной скважине, и спустя секунду — вырвался наружу, распугав всех птиц на ветках растущих в овраге деревьев.

Это был хороший знак. Оповещавший о том, что выход уже где-то совсем близко.

И когда наконец долгожданный проблеск света, округлой формы уже явился перед ним, замерцав последней надеждой в голубых, заплаканных глазах ребёнка, настигшая сильная рука схватила его лодыжку. Он упал, и завопив что было силы, затрепал ногами в истерике, оставив в крепкой, как тиски хватке, лишь свою зеленую сандалию. Вырвавшись, он со всех ног помчался прочь к выходу.

Оставалось всего несколько жалких метров, и он даже успел вдохнуть свежего осеннего воздуха, ухватить пожелтевший кленовый лист своими маленькими пальцами, цепляясь за края зловещей водосточной трубы…» ровные и ухоженные, все десять пальцев как один, неожиданно остановились, перестав выплясывать на клавишах потрепанного ноутбука, импровизированный танец фантазии. Они немного размялись, после чего, пять из них медленно потянулись прямо к задумчивому лицу, освещенному монитором в небольшой комнате, без других видимых источников света, почесывая и ощупывая запущенную на нем щетину.

Сочинитель устало выдохнул. Рядом с ним стояла начатая бутылка дешевой выпивки и пустой стакан, заманчиво попадая в радиус прожекторов жидких кристаллов. В стеклянной пепельнице одиноко истлела сигарета, оставив по себе лишь хрупкий сероватый скелет.

Ноутбук громко захлопнулся, погрузив пространство замершего помещения в абсолютный мрак и полную тишину. Несколько минут совсем ничего не происходило, отчего казалось что в комнате никого и нет. Но вдруг, после нескольких звонких щелчков, в воздухе вспыхнуло остроконечное пламя бензиновой зажигалки, которая на мгновение осветив все то же небритое лицо с сигаретой в зубах, неуловимо погасла с цокотом закрывшейся крышки.

Еле заметное пятнышко, так называемый «сигаретный светлячок», продолжал двигаться во тьме по определенно неизменной траектории. От пепельницы к губам, надо полагать, и обратно. Пока и вовсе не исчез, возвратив прежнюю атмосферу гробовой тиши.

В дверь постучали:

— Да, входи, — тихо пригласил голос из темноты.

Дверь бесшумно отворилась, освещая безлюдную часть комнаты, ровным отблеском света. За ней, отбрасывая длинную тень, появился стройный женский силуэт.

— Эсер? — окликнул сонный приятный голос.

— Да. Я здесь, — отозвался мужчина скрываемый темным пространством.

— Ты чего сидишь в темноте?

— Да так. Размышляю. Никак не могу закончить нынешнюю главу.

— Я в постель, — широко зевнув, предупредила она, — ты скоро, любимый? Не хочу засыпать одна.

— Да сейчас иду. Только ещё покурю напоследок.

— Не засиживайся, — добавила она и молча удалилась, бросив дверь нараспашку.

Ему захотелось немного выпить, прежде чем отправиться в спальню. Он осторожно, тайком наполнил стакан ровно на одну треть, наливая из бутылки настолько тихо, чтоб в соседней комнате не было слышно ни одной упавшей капли. Сделав несколько жадных глотков, он отложил половину и закрыв глаза, откинулся на мягкую спинку высокого кожаного кресла.

Дым наполнял легкие как гелий, с каждой затяжкой, будто отнимая вес. Он допил до дна, и затушив окурок, неохотно побрел по следам девушки, захлопнув за собой дверь.

Когда он вошёл, она уже крепко спала на боку. Эсер сел на мягкую кровать подле неё и поправил одеяло укрывая ей плечи. В небольшой комнате пахло её духами. Лицо девушки было безмятежно. Он любил наблюдать за ней. Особенно во сне. Вот только жаль, что глаза её в это время суток были закрыты, столь неотразимым был омут её очей. Темные пряди шелковистых волос, окутывали нежную шею. Его пальцы погрузились в них целиком.

Он вдруг понял, что ему не удасться уснуть. Так бывало часто. И в такие моменты единственной отрадой, становились слова. Слова, что порой нескончаемым потоком рождались в его голове, нуждаясь в освобождении, материализовались на бумаге, либо на экране его старого компьютера. Они выходили из него как болезнь, что не даёт покоя и мучает во сне.

Сегодня был один из таких дней. И нужно было дать волю воображению.

В комнате напротив, за закрытой дверью, горел не погашённым тусклый ночничок, слегка пробиваясь сквозь узкую щель в полу. Эсер отправился прямиком к этому источнику.

Он подкрался к двери так плавно, что не издал ни единого звука. Прислушался, плотно приложив ухо к полому дереву, и прокрался внутрь столь же тихо.

На маленькой кровати, под разноцветным одеялом кто-то продолжительно сопел. По стенам хаотично прыгали зайчики, отброшенные лучами светильной лампы, со сказочным трафаретом. Кнопка на ней досадно заедала, и прибор отключился не сразу, потухнув лишь с третьей настойчивой попытки.

На дисплее вновь загорелась не законченная глава его нового романа, о коварном и неуловимом маньяке — похитителе, орудовавшем в небольшом спокойном городке. Стакан снова наполнен, а свет погашён;

«Следователь Валериан, был крайне растерян и обеспокоен собственной беспомощностью — непригодностью. Бесследно исчез уже четвёртый ребёнок, а у него ни единой зацепки, по словам начальника отдела, кроме неразборчивого рисунка младшей сестры одного из пропавших, которую иначе как детской мазней не назовёшь. На большом альбомном листе, девочка изобразила высокую человеческую фигуру в черных тонах, которая по её трудно выговариваемым словам, уволокла её старшего брата на окраине, когда он без спросу родителей решил сводить её в лес. Ну а чего же ещё можно ожидать от четырехлетнего ребёнка? Уж точно не подробного описания подозреваемого, или отчетливого фоторобота в её неумелом исполнении.

С момента первого инцидента прошло больше года, а сподвижек в деле никаких. Валериан в отчаянии, горстью проглотил сильные антидепрессанты. В последний месяц расследования, лишь они стали для него единственным возможным спасением от беспрестанно терзающих душевных мук и страданий. Он почти окончательно утратил сон, который теперь являлся к нему гораздо реже, да и то в образе жутких видений жертв, терроризирующего окрестности маньяка.

Он медленно подъезжал к дому, откуда сегодня поступил четвёртый сигнал. Пропал шестилетний сын семьи, чьей фамилии он не запомнил, так как они перебрались в город всего тремя неделями ранее, из Франции кажется.

В доме под номером двадцать три, повсюду горел свет. В одном из окон первого этажа, можно было разглядеть, как маятник мелькавшую женскую фигуру, непрерывно метавшуюся из угла в угол, подобно аквариумной рыбке. Обе её руки были у основания рта, а пальцы судорожно терзали губы. Затем женщина остановилась точно посредине окна. Её глаза искали что-то в сумерках снаружи, и Валериану казалось будто она смотрит точно на его машину. Он уже пробыл здесь больше десяти минут, но все никак не мог заставить себя покинуть салон автомобиля, оттягивая неприятный момент разговора с родителями пропавшего Луи. Так звали их исчезнувшего сына. Это единственное, что ему удалось запомнить из того, что по телефону, с сильным акцентом, поведал встревоженный отец. Этого он не любил больше всего в своей жестокой, циничной работе — её эмоциональную часть. Общение с родными убитых, бесследно пропавших и других жертв беспощадных преступников и маньяков. Их лица, которые с мольбой в глазах возлагают на него слишком большую ответственность. Но такова была его работа, и нужно было её выполнять.

Он расстроено взглянул на флакон с таблетками. В нем оставалось всего несколько синих капсул. И это его немного удручало. Зависимость от этих препаратов, приобретала навязчивый характер.

Еще раз, напоследок, взглянув в широкое окно дома, сквозь замызганное лобовое стекло, сыщик в нем никого не увидел. Было довольно прохладно. Он навострил воротник своей осенней куртки и втянув шею, неохотно побрел к крыльцу, небрежно хлопнув дверью служебной машины. Небольшие галлюцинации окружали его дорогой к дому. Маленькие дети хороводом бегали вокруг, улыбаясь окровавленными лицами. Они играли с ним. Воздействие таблеток.

На пороге его уже нетерпеливо поджидала женщина из окна. Она смотрела на него обеспокоено и заинтересованно в одночасье. Видимо пыталась определить уровень его профессионализма, который стоило принимать в расклад, когда речь идёт о поисках твоего едва ли окрепшего сынишки. Мать Луи вся явно извелась, кусая себе ногти и хватая ими себя за раненную губу. Она сразу стала что-то объяснять прибывшему следователю, но Валериан не мог разобрать ни слова. Она говорила на родном языке, а из французского он знал только «люблю», сомнительно правильного произношения. Так что, если она не собирается признаться ему в любви, им вряд ли удасться достигнуть консенсуса.

— Здгавствуйте, — вовремя вмешался её картавый муж, — это я вам звонил сефодня днём. Пгоходите в дом.

— Спасибо, — поблагодарил его Валериан.

— Меня совут Жегаг, — представился он, — а это моя супгуга Стефания. Она не снает местного ясыка.

— Это я уже понял.

Она схватила его холодную руку и снова принялась взахлёб рыдать. По всей вероятности её обращение к нему, несло прошенческий характер. И не трудно было догадаться, о прошении какого рода, шла речь в её непонятных, отчуждённых разуму словах.

Жерар снова тактично избавил Валериана от необходимости как то реагировать на её мольбы, что-то прошептав ей на ухо. Она смолкла. Но не отводила от него своих заплаканных глаз ни на секунду. Её поведение было вполне объяснимым и оправданным случившимся горем, но она невольно напоминала сыщику послушную собаку, что жалостливо просит корма.

В доме царил беспорядок. Было похоже, что все перерыли в поисках чего-то, или скорей кого-то. Видимо Луи проделывал с ними нечто подобное и ранее — прятки наверняка были одним из его излюбленных занятий. Поэтому и в этот раз Жерар и Стефания обыскали все его тайники, решив, что это очередная детская забава.

— Пгостите за беспогядок. Мы надеялись, что Луи пгячется дома. Мы часто так иггали, — подтвердил его теорию глава семейства.

— Я догадался. Вы точно везде проверили?

— Увегяю вас. Дома его нет.

Стефания снова заговорила на непонятном языке. Муж сразу же перебил её, с чем-то не согласившись, что было заметно по его повышенной интонации.

— Что сказала ваша жена? — угрюмо спросил Валериан массируя пальцем у виска. Очередной приступ мигрени.

— Она, — он запнулся, — она говогит, его похитил этот ваш монстг. Но я увеген, он ского найдётся. Вы ведь найдёте его детектив?

— Я сделаю все, что в моих силах, — он ненавидел эту заезженную фразу, означающую лишь собственную беспомощность и непригодность. Но как он мог, что либо им обещать? Как ему смотреть им в глаза после этого? Ведь он и сам был склонения к трагической версии матери почти на девяносто процентов. Боль в виске усиливалась, — скажите, он может быть у друзей, знакомых или родственников?

— Исключено! У нас в этом гогоде ещё не каких связей. Все наши годственники остались во Фганции, — уверенно отрицал Жерар.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Фчега вечегом, — он замешкался на секунду посмотрев на жену, — да, это было вчега вечегом, когда супгуга, укладывала его спать. А на утго, его не оказалось в постели, — он с трудом сдерживал подступивший ком.

— У вас есть враги, которым было бы выгодно удерживать Луи? — очередной стандартный вопрос, который с уверенностью не даст никаких результатов.

— Што вы! Я никому не сделал плохо в этой стгане, — похоже, что его возмутил последний вопрос.

— У вас есть его недавняя фотография?

Жерар обратился за помощью к жене, и она удалилась.

— Скажите, как вы думаете, его похитил этот ужасный душегуб? — спросил Жерар, как только Стефания исчезла из гостиной.

— Ну во-первых, еще нет подтверждения, что предыдущие жертвы были убиты. Нами пока не было найдено ни одного трупа. А что касается вашего случая — ещё рано делать выводы. Слишком мало времени прошло с момента пропажи, — врал ему в глаза следователь Валериан, — мне нужно осмотреть его комнату.

— Да, конечно пойдёмте.

Валериан следовал за ним на второй этаж, где беспорядок перерастал в настоящий хаос. Повсюду были разбросаны вещи, опущена лестница на чердак, и даже оторваны половицы на нескольких ступеньках под ногами.

— Остогожно, не пговалитесь, — вежливо предупредил его хозяин дома, — это наши кгайние мегы. Жене казалось, что из под лестницы слышен его голос. Навегное мы пгосто сходим с ума.

Валериан ничего не ответил. Что уж тут скажешь? Его маленькая дочь умерла одиннадцать лет назад от лейкемии. В то тяжелое время он столько пил, заливая горе, что жена, так и не найдя поддержи в его опухшем лице, не выдержала и ушла от него. Он смог выкарабкаться лишь спустя два года после смерти девочки. Но прежним уже так и не стал.

Таблетки остались в машине, а боль все не утихала. От нее мутнело в глазах.

Комната Луи была крохотной. Маленькая кровать и раскладной красный столик. Однако все было завалено мягкими игрушками. Валериан поднял фиолетовую гориллу, размером с настоящую шимпанзе и бросил её на кровать, освобождая проход к окну. Он тщательно осмотрел оконную раму и механизм. Следов взлома не было. Так же он внимательно исследовал деревянный паркет, на наличие отпечатков грязной обуви. Все было чисто. Не похоже, чтоб его выкрали отсюда. Никаких следов взлома и похитителя. Нет так же признаков борьбы, или сопротивления.

— Скажите, мистер Жерар, мог ли Луи сам выйти из дому? — спросил детектив.

— Нет, двегь была запегта изнутги. Я точно это помню. Я пегвый выходил сефодня, — опровергал его подозрения Жерар.

Все складывалось мистическим образом. В дом никто не проникал, равно как и не покидали его стен. Но куда же запропастился ребенок?

Стефания вернулась протягивая ему снимок своего сына, где он сидит на плечах у Жерара, фоном которому послужила Эйфелева башня.

— Это было снято пегед самым нашим отъездом из Фганции, — комментировал Жерар. Его жена снова принялась бормотать навзрыд недовольным тоном.

— Она обвиняет меня в случившемся, — неохотно перевёл Жерар, — мы пегеехали сюда из-за моей габоты. Луи не хотел и боялся этого места.

— Он боялся долговязого? — супруги вопросительно уставились на него, — простите, так в городе прозвали этого маньяка. Таким его изобразила одна маленькая девочка, а слухи, как вы сами понимаете в таком маленьком городке как наш, расходятся моментально, — прищуриваясь от недуга объяснил следователь.

— Нет. Мы об этом ничего не знали, пока не оказались здесь. Он тяжело пегеносил любые изменения.

— Вы точно все проверили? Ему негде больше прятаться? Возможно он так выражает своё недовольство?

— Мы пегегыли все ввегх дном. Его в доме нет.

— Странно. Что ж, я распечатаю его фото и мы расклеим его по всему городу. Возможно он потерялся, и кто-то его видел, он же не знает языка, — не веря в собственные слова произнёс Валериан, — сейчас вам лучше успокоиться. Мы возьмёмся за поиски, организуем бригаду специалистов и добровольцев. Он обязательно найдётся. Я позвоню, как только буду обладать какой-то информацией.

— Спасибо детектив.

Они проводили его к выходу. Он не хотел оборачиваться, и смотреть в глаза миссис Стефании, но не мог попрощаться спиной. Нагнув голову, он протянул руку её мужу, избегая зрительного контакта с ней.

— Мы будем ждать новостей, — с надеждой промолвил Жерар.

Валериан молча кивнул в ответ и поплёлся к машине. Первым делом он открыл бардачок, и стал судорожно копошиться среди мусора. Отискав аптечный флакон, он с облегчением вздохнул, когда все его содержимое провалилось к нему в желудок. Глаза расслаблено сомкнулись, а сердце забилось гораздо медленнее. В округе было тихо. Не слышно было даже крика сов, которых в этих краях развелось немало за последние годы. Мертвенная тишина иногда бывала страшнее всяких бесовских звуков. Она предвещала нечто плохое и зловещее.

Когда Валериан открыл глаза, Стефания все ещё стояла на пороге, по — прежнему не сведя с него глаз. Возможно она хотела поведать ему нечто, что скрыл её благоверный супруг? Но не могла», Эсер уныло заглянул в пепельницу. В ней прибавилось шесть с половиной окурков, за последний час. За окнами взвыла сирена.

Жалюзи со скрежетом взлетели вверх, обнажая ночную улицу с одиноким фонарным столбом, освещающим парадный вход. Машина с мигалками, остановилась прямо под ним. Эсер приподнял окно и выглянул. Из неё неторопливо вышла женщина брюнетка в строгом костюме, и отдав неизвестное поручения водителю, скрылась утонув в подъезде.

Эсер был крайне заинтригован ночным визитом полиции, в их спокойный и ничем не примечательный район. Он бесшумно прошмыгнул коридором к выходу и накинув на себя шерстяную вязанную кофту, вышел на лестничную клетку.

Лифт громыхал этажами подобно дряблому старику в его кряхтениях, покоряющему непосильную вершину. Задребезжал и остановился двумя этажами ниже. Дверь открылась — послышался нечастый стук широких каблуков.

Эсер с любопытством спускался вниз. Обогнув лифтовую шахту дважды, он остановился у стены выглядывая из — за угла седьмого этажа. Женщина стояла у двадцать третьей квартиры, приложившись указательным пальцем к звонку. Она не видела, и не подозревала, что за ней следят.

Из квартиры послышался звонкий женский голос:

— Кто там?

— Детектив Совински, — уверенно ответила та.

Дверь открылась, но Эсер не смог разглядеть никого за фигурой детектива пусть и стройной, которая заграждала собой лицо той другой женщины. Он мало знал своих соседей, сколь по роду своей деятельности, почти не выходил из дому. И владельцы этого номера были ему к сожалению неизвестны.

Он с трудом мог объяснить самому себе, чем был так упрямо движим, но его влекло прямо туда, в эту квартиру. Может и здесь всему виной был характер его профессии, хоть он редко страдал от недостатка материала или вдохновения. Но руководимый неведомой силой он уже не мог остановиться. Он должен был разузнать что здесь произошло.

Голоса оттуда доносились глухие. Не иначе, как они расположились в глубине комнат. Эсер набрался смелости и тихо опустил ручку двери. Он просунул голову в образовавшуюся щель:

— Это случилось сегодня утром? — тактично спрашивала детектив Совински.

— Да. Я вернулась с ночной смены в больнице, а его кровать… Его кровать уже была пуста, — всхлипывала неизвестная.

— Он мог самостоятельно выйти отсюда?

— Да нет, что вы. Он был заперт снаружи, и если вдруг просыпался среди ночи, то всегда звонил мне. Я рассказывала ему сказку, и он засыпал под неё, — слова были прерывистыми, она перешла навзрыд.

— Вы работаете медсестрой по ночам?

— Да. Сегодня пришлось взять отгул.

— У кого — нибудь ещё есть ключи от дома? — твёрдо, не поддаваясь эмоциям выясняла детектив.

— Нет. Только у меня. Ну может ещё у домоправительницы есть. Я точно не знаю. Это съемное жильё. И действительно, как я об этом раньше не подумала, — раздался громкий топот.

От неожиданности Эсер едва не оборвал себе уши, будучи в секунде от разоблачения, он успел выдернуть голову из чужих владений в последний момент. На цыпочках, преодолев целый лестничный пролёт в три прыжка, он оказался между седьмым и восьмым этажами.

— Подождите ну куда же вы Элла? — говорила ей вслед Совински.

— Нужно к домоправительнице. Она может знать что случилось.

— Ну постойте же. Дайте мне нормально делать свою работу. Я обязательно опрошу её, как только закончу с вами, — не отставала от неё детектив.

— Работу?! У меня пропал ребёнок! А вы говорите о какой-то там работе? — скрипя и шарпая, проснувшись среди ночи, открылся лифт.

— Я же хочу вам помочь, а… — разговор поглощённых сонным железным чудовищем дам, вдруг прервался на полуслове, но Эсер был уже слишком сильно увлечён этим делом, чтобы вот так просто отправиться к себе восвояси.

События разворачивались в точности как в его книге. В такое совпадение поверить непросто. В одних лишь шлёпанцах, на босу ногу передвигаться было тяжело. Но зато бесшумно. Подъезд освещался лишь тусклым светом неполной Луны. Торопившись, он промахнулся ступенькой, чудом удержавшись на ногах, схватился за тонкие перила.

Лифт вновь, с рокотом отворился.

— А где его отец? — эхом раздался голос детектива.

— Мне это не известно, — тихо прозвучал ответ, да так, что писателю этажом выше было едва разобрать.

— А у него мог быть ключ? — предположила Совински.

— У него? Ключ? — прозвучало надменно, — он никогда не видел сына. Сбежал, как только узнал о моей беременности. Этот человек пропал из нашей жизни.

— Я вас слушаю девушка, — появился в разговоре третий, самый низкий голос.

— Я из двадцать третьей квартиры, у меня пропал сын прошлой ночью. Вы что-нибудь об этом знаете? Может быть вы видели его?

— Не припомню такого. А как он выглядит? — медленно промямлил, по всей видимости управдом.

— Шести лет, темные длинные волосы. Одет… Подождите а во что он был одет? Я ведь даже не смотрела что пропало из вещей, — опомнилась мать ребёнка.

— Это я вам и пыталась объяснить, когда просила придерживаться порядка протокола, — обвинила её детектив.

— А вы из полиции? — вмешалась домоправительница.

Эсер тайком выглянул из своего укрытия. Полная тётушка с красными огромными щеками, сидела в крохотной стеклянной кабинке. Раньше он никогда не замечал её проходя мимо, в те редкие моменты, когда покидал сею обитель. Детектив и девушка в махровом розовом халате стояли к нему спиной. Их лиц было не разглядеть.

— Детектив Совински, — представилась она, машинально предъявив удостоверение в кожаной обложке.

— Так я могу отдать вам записи с камер наблюдения, — незатейливо предложила толстуха, чем вызвала искренней удивление обратившегося к ней жильца:

— Видеонаблюдение? — протянула девушка. Эсер был удивлен не меньше.

— Хорошо. Вы пока все подготовьте, а я за ними спущусь в скором времени, — распорядилась Совински, — а мы пока поднимемся, и закончим допрос? — взглянула она на мать пропавшего ребёнка. Лица её все же было не разглядеть, в слабом лунном отблеске, полумрака подъезда.

— Я ещё хотела спросить кое-что, — все не успокаивалась ночная медсестра, — запасной ключ? Он у вас есть?

— От какой квартиры?

— Двадцать три.

Тётушка лениво потянулась к полке слева, что была завалена документацией, журналами и прочей макулатурой под завязку. Выдернув из стопки один из них, она демонстративно шлепнула его о стол:

— Сейчас посмотрим, — бормотала она облизывая пальцы, — итак, двадцать третья сдаётся с ноября прошлого года.

— Да все верно, я арендую этот номер уже почти год, — подтвердила найденную управительницей запись, девушка в розовом халате.

— Здесь указанно, что дубликат ключа имеется. Значит будем искать на стенде, — недовольно захлопнув домовую книгу, тучная тётушка, оторвалась от стула.

Большой деревянный стенд с ключами находился за её спиной. Она скрупулёзно натянула очки, оправа которых, слишком выгнулась под распоркой её лица, и принялась водить короткими пухлым пальцами по номерам на доске.

— Двадцать три, — остановилась она, — но запасного экземпляра нет.

— Ну а где же он? — осмелилась спросить детектив.

— Не имею ни малейшего понятия. Должен быть здесь.

— То есть, вы хотите сказать, что он пропал? — возмутилась хозяйка двадцать третьей квартиры.

— Похоже на то, — спокойно ответила ей тётушка.

— Ну как же так?! Вы то здесь для чего?! У меня ребёнка выкрали, по вашей халатности! И если он не объявится, или не найдётся, я приложу всех усилий, чтобы вы понесли за это наказание! — угрожала ей отчаявшаяся мать.

— Чего вы на меня кричите? Здесь всегда заперто. Есть записи с камер. Так пусть полиция во всем разбирается, — кивнула домоправительница, в сторону детектива Совински.

— Призываю всех к спокойствию. Мы во всем разберёмся. Только давайте все же вернёмся в квартиру. Мы с вами ещё не закончили, — настаивала детектив на своём.

И снова шум лифтовых лебёдок ржавого механизма подъемника, нарушил покой погружённого в сон дома.

Эсер решил более не вторгаться в чужую собственность, и задумчиво отправился к себе домой.

В квартире было тихо. Он прошёл мимо спальни, где безмятежно спала его жена. Остановился у детской и замер. Прислушался. За дверью тоже тихий час.

Была четверть минут третьего, когда он вновь уселся за свой компьютер. Его палец завис над клавишей, будто остановилось время. Он чувствовал чей то пристальный взгляд на себе, но все не решался обернуться. Наконец набрался смелости и посмотрел в открытое окно. Прямо с внутреннего широкого подоконника, на него таращилась пара огромных серых глаз. Это была крупная, ночная сова. Её пятнистое оперение, мистически переливалось в лунном отблеске, мрачной палитрой серебра. Птица не шевелилась, казалась спокойной. Он решил не прогонять полуночного гостя.