Остров Проклятых

Сергей Могилевцев, 2016

Роман-исследование о жизни современного Крыма в эпоху присоединения его к России. Написан от лица писателя, живущего в небольшом южнобережном городке.

8. Русская Весна

Рев, грохот и шум раздаются на улицах. Огромная колонная мотоциклистов въезжает в Алушту, наполняя ее страхом, ужасом и любопытством. Удивительные, черные, неподвижные, они, кажется навсегда срослись со своими хромированными чудовищами, превратившись в современных кентавров, у которых вместо копыт бешено вращающиеся колеса, несущие их вперед к неизвестно какой цели.

«Ночные волки!», «Ночные волки!» — раздается то тут, то там, сначала со страхом, а потом и с надеждой.

Колонна одетых в черную кожу мотоциклистов направляется к центральной площади города, и там сразу же начинается митинг. Говорят о русском мире, и о переменах, которые вскоре наступят. Потом запускают вверх несколько ракет, садятся на мотоциклы, и уезжают, а взбудораженный город еще несколько дней не может прийти в себя. Но перемены определенно висят в воздухе, и странные черные люди на хромированных ревущих чудовищах, безусловно, приезжали сюда не напрасно.

Через несколько дней неизвестные захватывают Дом правительства в Симферополе, и теперь уже никто не сомневается, что перемены действительно пришли на крымскую землю. Говорят о странных вежливых людях, одетых в камуфляжную форму, держащих в руках автоматы, которые непонятно откуда появились в большом количестве, придя на смену старой украинской власти. В Алуште, правда, их нет, здесь все спокойно, но знакомые, побывавшие в Симферополе, рассказывают, что они там на каждом углу. Вот и перемены, вот и конец старому режиму, который рушится на глазах, уступая дорогу русскому миру. Украинские военные части, находящиеся в Крыму, не сопротивляются, и сдаются без боя. Что это: переворот, революция, или нечто иное, чему пока невозможно дать точного определения? На душе тревожно и смутно, будущее неясно, но то, что все произошедшее не случайно, в этом нет никакого сомнения. Перемены висели в воздухе очень давно, в переменах нуждались все: и люди, и политики, и природа, и, кажется, само измученное ожиданием мироздание. В Киеве вслед за Майданом и бегством Януковича к власти пришло новое правительство, которое в России называют фашистским. А в Крыму одетые в камуфляж вежливые люди с автоматами в руках принесли идею русского мира, который вскоре узаконят с помощью референдума.

А вот, наконец, и сам референдум, который, как и все остальные события последнего времени, прошел организованно и без всяких эксцессов. Крымчане в подавляющем большинстве высказались за присоединение к России, и Россия с радостью приняла их в свое материнское лоно. Прощай, Украина, твои идеалы и твой язык оказались ненужными большинству жителей крымских городов и местечек. То ли навсегда, то ли на время, сейчас об этом сказать невозможно.

В Алуште у здания мэрии начинается праздничный митинг в честь только что закончившегося референдума. Народ ликует, у многих на глазах слезы счастья, кто-то играет на баяне, кто-то пытается выступать с речью, которую все равно не слышно из-за общего шума. Смена режима всегда вызывает у людей воодушевление и слезы счастья. Я уверен, что если бы сейчас в Алуште появились русские танки, их встречали бы цветами и хлебом-солью, а девушки почли бы за честь отдаться бравым танкистам, одетым в черные шлемы, и с улыбками на открытых мальчишеских лицах. Мне рассказывал один алуштинский краевед, уже, к сожалению, покойный, переживший немецкую оккупацию, что когда в город вступили танки Манштейна, благодарные алуштинцы встречали их цветами и хлебом-солью. По поводу того, отдавались ли местные девушки бравым немецким танкистам, старый краевед, к сожалению, ничего не сказал. Думаю, что отдавались, девушки всегда готовы отдаться освободителям, ибо давно мечтают о сказочном принце, который приедет из дальней страны, и увезет их в сияющую и прекрасную неизвестность. В этом, собственно говоря, и заключается девичья философия, которая не меняется в течении тысячелетий.

На следующее утро после референдума я подхожу к мусорным бакам, стоящим в конце детской площадки. Народ, как всегда, избавляется от всякого хлама, но сегодня здесь определенно есть что-то новенькое. Пару стопок аккуратно перевязанных бечевкой книг, почти все художественные, и почти все на русском языке. Венчает же все это великолепие толстенный пудовый том Белинского, который для меня дороже всех остальных находок сегодняшнего утра. Что это: желание избавиться от воспоминаний прошлого, в надежде, что новая жизнь принесет с собой какие-то невиданные перемены? Но зачем тогда тащить на помойку романы, изданные на русском языке? Помойка в центре двора, вообще-то, регулярно снабжает меня книгами, сюда тащат и Библию, и русских классиков, и шедевры западной литературы. Но сегодняшний обильный урожай просто поражает воображение. Тут и Маркес, и Борхес, и Хемингуэй, и отечественные Толстой с Достоевским, без которых не обойтись ни на одной русской помойке. То ли потому, что их так много издано, то ли потому, что их так сильно любят в России. Кого любят, того и выкидывают на помойку. Да и Бог с ними, с Толстым и Достоевским, они не пропадут, они люди известные, но зачем тащить на помойку Библию? Раньше, во времена Советского Союза, достать Библию было практически невозможно, и мои интеллигентные друзья считали меня богачом, поскольку я где-то достал старое, зачитанное, и местами поеденное шашелем Евангелие. Евангелие я давал читать под расписку и со страшной клятвой обязательно вернуть его мне, поскольку хорошо знал своих интеллигентных друзей, которые никогда не возвращали ни деньги, ни книги. Евангелие это у меня в конце концов увели, к этому шло давно, причем друг-интеллигент, который его умыкнул, клялся мамой, что он здесь ни при чем. В России все клянутся мамой, и бандиты, и интеллигенты, и это лишний раз доказывает, что грань между ними здесь очень тонкая, и перейти ее бывает очень легко.

На фоне всех этих событий как-то незаметно приходит май с его почти неизбежной туманной дымкой, которая зловеще, как рок и как морок, наползает на берег из холодного весеннего моря. Весна в Алуште — это самое страшное время, время всеобщей паники и всеобщих тревог, независимо от того, какой режим сейчас на дворе. То ли это войска князя Владимира проходят Южным берегом Крыма по направлению к Херсонесу, сжигая все на своем пути. То ли монгольские завоеватели, делающие то же самое, пускающие стрелы в детей и женщин. То ли солдаты Суворова, готовящие почву для визита в Крым Екатерины Великой. То ли войска Кутузова, раненого в глаз недалеко от Алушты. То ли Белая Армия, принимающая из рук алуштинских девушек подносы с хлебом и солью. То ли Красная Армия, принимающая из тех же рук те же подносы. То ли уже упоминавшиеся танкисты Манштейна. То ли сменившие их через четыре года танкисты русские. То ли одетые в камуфляж вежливые люди с автоматами в руках, вернувшие сюда русский мир. Далее, как говорится, везде, пока вообще стоит этот мир, и не наступил еще конец света. Но плотная туманная дымка, с неизбежностью в мае выползающая из холодного моря, для многих как раз и является таким концом света. Дымка эта заполняет город плотной туманной массой, проникает в ноздри, в горло, в трахеи, в легкие, и, кажется, под саму черепную коробку. Во время этой страшной дымки в городе резко увеличивается количество самоубийств, разводов, измен, безумств, и самых странных поступков, на которые в обычное время человек не способен. Пережить дымку можно только тремя способами: или начать пить, или бежать в горы, или сесть, и писать новый роман. Я, кажется, выбираю последний.