Космос-2020

Сергей Михайлович Кулагин

Дмитрий Королевский, Вадим Кузнецов и Сергей Кулагин решили выпустить сборник «КОСМОС-2020». В соавторы пригласили друзей. Для них, как и для нас, космос – это всегда что-то непостижимо далёкое, а ещё неизвестно притягательное. Готовить сборник к печати помогал основатель группы «Леди, Заяц & К» Дмитрий Зайцев. Перед вами сборник фантазий замечательных авторов. В нём есть всё: аномалии, пираты, гуманоиды, далёкие неизведанные планеты, сказка и даже своя маленькая опера. Читайте, наслаждайтесь.

Дарья Рубцова. В ЦЕНТРЕ ПОЛЯ

Коммутатор на двери пискнул и сразу затих, словно гость внезапно передумал общаться.

Давай, парень, решайся. Ты же не для того проделал этот путь, чтобы потом позорно слиться у входа.

— Мистер Полоз? — голос его звучал неуверенно. — Мистер Полоз, вы там?

Ну а где же мне быть? Что за идиотский вопрос, а ещё журналист. Или как это сейчас называется. Блогер?

Я нажал клавишу, и дверь бесшумно отворилась. Возникший на пороге тип оказался старше, чем я ожидал — лет тридцати, если не больше, а ведь сейчас эта профессия скорее для молодых. Впрочем, сейчас всё для молодых.

Чернявый и худой, как жердь. В модном флуоресцентном худи, с причёской ёжиком. Молодящийся живчик, бегущий за уходящим поездом.

— Алекс Гончаров, — он решительно шагнул вперёд и протянул мне слегка дрожащую руку. — Очень приятно познакомиться, мистер Полоз.

— Да неужели? — я приподнял шутер чуть повыше, направил дуло ему в голову. — Приятно познакомиться с чокнутым террористом, захватившим заложника? Да вы, батенька, извращенец.

— С одним из первых космопилотов, — его голос стал твёрже. — С первопроходцем и легендарной личностью. Я много читал о вас.

— Читал… да вы теперь вообще не читаете, только видосики смотрите, школота. Можете сесть вон там, — махнув шутером, я указал ему на боковое кресло у стены. — Это маленький шаттл — эконом-класс, без комфорта. Так что не обессудьте.

Он кивнул и молча прошёл к креслу. Сел в него, уставился на меня с подчёркнутым дружелюбием.

Кажется, уже совсем успокоился, ни следа волнения. Хм. А парень-то не прост. Я взглянул на него почти с симпатией. Такое знакомое лицо, кого-то он мне…

— Итак. Мистер Полоз, вы согласились дать интервью нашему изданию, и вот я здесь. Давайте приступим?

— Валяй, — я снисходительно кивнул. — Но разве не надо включить камеру или что там у вас сейчас за девайсы?

— Никаких девайсов. Я нео-блогер, это… современные технологии.

Точно. Нео-блогер. Придумали словечко. Теперь они вживляют в мозг микрочипы, био-робототехника в действии. Информация считывается со зрительных и слуховых нервов, и аудитория блогера может в прямом смысле находиться в его голове. Видеть его глазами, слышать его ушами.

— Ладно, Алекс. Давай свои вопросы.

— Для начала позвольте узнать, что с министром? Он в порядке, его здоровью ничего не угрожает?

Я усмехнулся.

— В порядке. Только это замминистра. Вам сказали, что министр? А это зам. Министром его должны были сделать на днях. Но не суть, верно? Важный человечек, которого мистер президент не хотел бы потерять. Он в порядке и будет в этом порядке, пока мои требования не выполнят. Или пока не истечёт время, и я не взорву этот шаттл к чёртовой бабушке. Вместе с собой и замом, пых! — и как будто не было никого.

Он откашлялся и с серьёзным видом покивал.

— Так. И давайте озвучим ещё раз ваши требования. Вы хотите, чтобы…

— Чтобы иные убрались отсюда на хрен! — я привстал и пристально посмотрел ему прямо в глаза. — Слышите меня, дорогие зрители? Вот мои требования — на хрен!

— И говоря «иные», вы имеете ввиду…

— Чёртовых пришельцев. Да. Знаю, слово не толерантное, но я вообще не особо толерантный человек. Пришельцы. Иные. Инопланетные гости, зеленоголовые… на хрен! Вот, что главное.

— А «на хрен» — это… — он замолчал, глядя на меня всё с тем же выражением лица — прилежный ученик старается понравится учителю. — Ну, я просто хочу всё прояснить, мистер Полоз, чтобы нашим зрителям было максимально ясно.

— На хрен — это домой, Алекс. На свою планету. Пусть убираются вместе со своими технологиями. Все, абсолютно все. И, когда ни одного из них не останется — не только на Земле, но и вообще в системе — тогда я отпущу вашего зама.

Он выдержал паузу — видимо, для того, чтобы подсматривающие из его глаз могли переварить услышанное. Потом шумно вздохнул.

— Чем же они так насолили вам? Я догадываюсь… да и читал, что у вас есть личные причины. Но неужели они настолько серьёзны? Неужели вы не можете принять и простить гостей? Послушайте, я бы хотел, чтобы наши зрители тоже узнали, из ваших, из первых уст… расскажите нам. Для начала о первом вашем контакте, как вы узнали о Прибытии? Я-то читал, но некоторые из наших зрителей могут быть не в курсе.

Читал. Вот опять. Читал он. Смотрел картинки, инфо-ролики, созданные такими же недотёпами, как он сам.

Конечно, он пришёл за этим. За историей, за драмой. За всей моей чёртовой жизнью, такой нелепой и скучной в сущности. Будет пытаться устроить из неё шекспировскую трагедию.

Ладно, парень, ладно. Будет тебе драма. Сегодня тебе предстоит увидеть конец истории вместе со мной — представляю, в каком восторге будут зрители.

* * *

Мне было двенадцать. И я собирался стать звездой футбола.

Играл за детскую команду «Сатурна» — клуб в то время фейерил в первой лиге и имел все шансы на вышку, а мы, малолетки, тянулись за старшими изо всех сил.

До сих пор помню день своей последней тренировки — ветреный и холодный. С самого утра было пасмурно, над городом клубились тучи, синоптики грозили дождями и грозами. Но когда мы вышли на поле, внезапно показалось солнце, золотое и яркое.

Помню запах травы, волнами поднимающийся от газона. Материально клуб был неплохо обеспечен, и газон постелили натуральный — никакой тебе синтетики, всё чётко. А форму мне выдали немного больше, чем нужно — на вырост, что ли, не знаю. И ветер надувал футболку, как парус, когда я стремглав нёсся вперёд, разгоняя атаку.

Мы играли двухсторонку: одиннадцать на одиннадцать со вторым составом. Каждый хотел в основу, и битва, конечно, была нешуточная. Все просто из штанов выпрыгивали, пытаясь проявить себя перед тренером.

И я забил.

В принципе, мог отдать пас, даже логичнее было бы. Параллельным курсом бежал наш форвард Пыря — имени уже не скажу, а вот погоняло запомнилось, — и опекал его только один защитник. Я мог подать ему на ход, он легко оторвался бы и выходил тогда один в один. Но у нас с Пырей были контры, и я ударил сам. И попал. С тридцати метров, в девятку. Фантастика, если честно. Заставь меня тогда ещё десять раз так ударить — ни разу не попал бы. А тут в девятку.

Ну, и все там давай кричать, смеяться, поздравлять меня. Хоть и тренировка, а всё-таки. Из раздевалки как раз взрослая команда начала выходить — так даже они похлопали. Все, кроме Пыри, поздравили, в общем. И я был так горд. Счастлив буквально. Ясно же было, что теперь я в основе закрепился. А следующий матч нам с московскими играть предстояло, и там даже ожидалась какая-никакая публика.

Словом, это был отличный гол в самый удачный момент. Михалыч, тренер наш, подошёл, по плечу меня похлопал. «Молодец, — говорит, — только в следующий раз пас отдай. На команду играем, а не на себя».

И вот когда мы с тренировки той шли, кто-то предложил не расходиться сразу, а сначала в парк зайти. Там аттракцион новый открылся, «Молот», и никто из нас ещё не катался на нём. А хотелось же вверх тормашками полетать, в детстве это кажется отличной идеей. И мы пошли.

Вечерело, солнце снова скрылось за тучами. Ветер поднялся опять.

Когда мы подошли к «Молоту», оказалось, что он уже закрыт. Да и народа в парке мало было — последние мамаши толкали коляски к выходу, парочки ещё не подтянулись. И мы уже было совсем собрались убраться оттуда, как вдруг это и началось.

Как-то резко стемнело, словно внезапно наступила ночь. Ветер стих, сыростью какой-то потянуло, влагой. Пыря первым закричал: «Гляньте, гляньте!» А на что «гляньте», не ясно. Я голову задрал — а там она, штука эта. Как тогда говорили: «Энэло», непознанный летающий объект. Что-то такое тёмное, приплюснутое, огромное, как дом. И огни красные по бокам.

Это я сейчас так рассказываю, чтобы ты понимал, что я чувствовал. Ты-то, конечно, знаешь теперь всё: никакое не энэло, а шаттл. Не приплюснутое, а оправданное с точки зрения аэродинамики. Но я был мальчишкой, футболистом. И никаких этих чёртовых гостей раньше не видел.

Мы замерли все, рты пораскрывали. В ступор какой-то впали, смотрим, глазами хлопаем. А шаттл этот приземлился — ровненько так, бесшумно. Сел прямо перед нами и стоит, огнями помаргивает. Что это за световой сигнал был, до сих пор не знаю. Они как-то по кругу шли — исчезали и появлялись последовательно. А мы смотрели. Потом кто-то, может Пыря, а может и я сам закричал: «Бежим!» И рванули оттуда все.

Я бы тоже рванул, но только ноги у меня к земле приросли. Стою, как вкопанный, шаг сделать не могу. Как во сне иногда бывает. Замер, словно муха в янтаре, трепыхаюсь, дёргаюсь, а всё зря. Потом смотрю — огни погасли, и вроде как дверь на боку этой штуки появилась. Прямоугольник световыми линиями очертился, а потом в сторону сдвинулся. И за дверью этой — туман и что-то в нём шевелится.

Дальше не помню, провал. Потемнело в глазах, очнулся возле дома, в палисаднике. Лежу на травке, мёрзну, а про себя думаю — приснилось или нет? Оказалось, нет, вечером уж все телеканалы трещали о Прибытии. Иноземные гости, ура, ура, дождались. Гости… вот вам и гости. То ли они меня до дома тогда довезли, то ли я сам в беспамятстве дошёл, точно не знаю. А только лежал я там, пока отец меня не нашёл и домой на руках не отнёс. И с того дня уж не выходил из дома лет семь.

* * *

Алекс немного помолчал, потом вежливо откашлялся.

— Хм. Так, понятно, да… Я читал, у вас начались приступы агорафобии? Это сразу после контакта или…

— Сразу. Утром я просто не смог выйти на улицу.

Я замолчал, мысленно прокручивая в памяти те дни. Какие там этапы принятия: отрицание, гнев, торг? Классика.

Сначала ни я, ни родители не поняли, что происходит. Думали, это просто шок после пережитого, пройдёт. Но дома я чувствовал себя довольно сносно, не сказать, что прям какой-то шок. А стоило приблизиться к двери — сразу начинались панические атаки. Ну, так это потом доктора объясняли, «панические атаки». Горло перехватывало, руки тряслись, а голова просто взрывалась от боли.

Световые пятна перед глазами, напряжение в плечах и шее… И страх, лютый страх. Казалось — вот сейчас выйду туда, и упаду, не удержусь на ногах. А небо сверху придавит, ляжет тяжёлой плитой и расплющит кости.

Приходили врачи: психиатры, психологи. Прописывали таблетки. Мануальщики, экстрасенсы, да кого только не было! Отец еще попробовал меня на машине вывезти закутанного в одеяло, а потом в безлюдном месте распаковать. Так чуть коньки не отбросил, дышать не мог. Ни единого вздоха не сделал, пока он меня обратно в машину не запихнул. В машине — оно ещё так-сяк, тяжело, но дышать хоть можно. А на улице…

В общем, с футболом мне тогда пришлось завязать.

— Ясно.

Я вздрогнул и с удивлением посмотрел на него.

Что ему ясно? Кажется, последние несколько минут я молчал.

Или это реплика к «не смог выйти на улицу»? Точно. Выдержал паузу, теперь намекает, что ждёт продолжения. Ну, хоть не начал качать головой и цокать языком с сочувствующей рожей.

Я показал ему большой палец — молодец, есть-таки определённый профессионализм.

— Вы были рады? — Он неверно истолковал жест. — Но разве…

— Не был я рад. Я. у меня жизнь сломалась. В тот день, понимаешь? Я рождён был для футбола. С трёх лет с мячом не расставался, соседи шутили, что и родился с ним, видимо. На поле… на поле я был живым. По крайней мере, более живым, чем где бы то ни было. Ни в школе, ни в родительской квартире, ни с друзьями никогда не было такого чувства — острого, яркого. Чувства… ну как тебе сказать? Драйва. Школа что? Так, ожидание. Самая жизнь — она всегда на поле.

Из-за перегородки за моей спиной донёсся слабый стук.

Алекс вздрогнул и бросил взгляд на перегородку. Потом снова уставился на меня.

— Это же министр? То есть, заместитель министра… Джордан Ларго, верно? Он там?

Я хмыкнул.

— Ну, других заложников у меня нет. Пытается привлечь внимание, засранец.

— С ним… точно всё в порядке?

— В полном.

Он помолчал, хмуря брови. Неуверенно кивнул.

— Что ж, у меня нет оснований вам не доверять. Вернёмся к нашей беседе. Итак, вы говорили, что в футболе и этих вот тренировках была вся ваша жизнь?

Стиснув зубы, я снова посмотрел ему в глаза.

— Верно. Но иные всё отняли. Да, это они. Они, не отрицай. Никому в точности не известно, почему у человека, с детства здорового, может проявиться эта болезнь. Но катализатор — всегда какое-то событие, эпизод. Моим событием стала плоская летающая дрянь, свалившаяся мне на голову в тот вечер. И вот, пока другие с восторгом обсуждали Прибытие, пока все каналы кричали о невероятной дружбе и новой эре… я просто сидел дома. Перед компом в своей крошечной комнатке с видом на мусорные баки. Сидел и сходил с ума. Скачивал какие-то кошмарные ужастики с монстрами и литрами крови, лазал на запрещённые сайты. Играл в симуляторы и FIFA — была тогда такая игрушка…

— Она и сейчас есть!

Конечно. И наверное, сейчас гораздо круче. Но всё же это не то, хоть сейчас, хоть тогда. Играл вот и думал — не то. Не то!

А по ночам снилось поле. Пружинил под ногами натуральный травяной газон, пахло ветром; орал, надрываясь, Михалыч. И сетка на воротах трепыхалась, как птица, когда мокрый от дождя мяч со свистом влетал в её объятия.

* * *

Школу я закончил, занимаясь на дому, без особых трудностей. Начал читать, хотя раньше мне это не особо нравилось, смотрел научные и околонаучные видео. Прокачал, короче, интеллект.

Но потом подвис.

Можно было поступать и учиться дальше, онлайн, но мир к тому времени изменился. Многие профессии, вызывавшие у меня интерес, уже исчезли. А взамен появились новые. Много новых — даже более предпочтительных для такого калеки, как я, но все они были теперь так или иначе связаны с новыми технологиями. Их технологиями. А их я ненавидел.

Пару лет провёл в бессистемном сёрфинге по сетям, перебиваясь подработками на опросах и рекламных акциях. Может, и дальше бы так жил, но внезапно умер отец. А вскоре слегла мать, и дальняя родня забрала её с собой в колонию на Марсе.

Да, это как раз было время первых колонизаций — тридцать второй год или… точно не скажу, середина тридцатых. Технологии иных уже вовсю использовались.

Те, что они отдали сначала. Поступательное обучение, так они говорят?

Сначала двигатели для Солнечной системы, потом межгалактические.

Сначала чипы под кожу, потом в мозг.

Сначала вылечим рак, потом СПИД. Поступательно.

Так вот, лечить рак они тогда ещё якобы не могли, а построить для нас колонию на Марсе — пожалуйста. Уже можно. Отвозили желающих на своих кораблях, помогали им там.

И вот эта родня, двоюродный дядя с женой — полетели поселенцами. А мать забрали, ей вроде как с ними удобнее — я-то, бездельник и псих, как я о ней позабочусь?

И я остался один. Старый наш дом-муравейник уже начинал разваливаться, а денег на новую квартиру не было. Опросы и реклама к тому времени почти не приносили прибыли. Выйти на улицу я по-прежнему не мог.

Нужно было что-то решать, но я не хотел. Сидел и играл целыми днями в новые игры.

И вот тогда-то среди этих игр и всплыл первый симулятор.

«Первый пилот», так он и назывался.

Одеваешь очки, перчатки и — ты внутри маленького шаттла. Перед тобой панель управления, над ней табло, на которое выводится нужное тебе изображение. Можно сделать прозрачным, будет иллюминатор. Я в первую же минуту сделал. И обалдел — такие натуральные звёзды. Словно в детстве в деревне и даже ярче. А управлять оказалось легко, там всё дело было в правильной постановке корпуса — кладёшь корпус вправо или влево, словно готовишься пробить по воротам, и шаттл поворачивает. По сути ты как бы сам становишься этим шаттлом, сливаешься с ним. И только переключаешь скорости и режимы на панели.

Что ж, честно скажу, подсел я. В первый раз целый день так пролетал — сначала по орбите гонял, потом спустился в атмосферу Земли. Летал над облаками, под облаками, над лесом. Открыл боковые иллюминаторы, смотрел. Вдыхал. Казалось, даже запах чувствовал, честно.

А вскоре объявили, что симулятор этот — не совсем игра. А это они так готовили нас к пилотированию. Поступательно, ага.

Когда открылся курс обучения, я одним из первых записался. Даже не посмотрел, что это ведь их, иных этих курс. Чувствовал — моё.

Поначалу обучение легко давалось, когда из дома на симуляторе пробовали. А вот когда настоящий шаттл подогнали, я чуть было не взвис по-крупному. Как же, выходить, ехать куда-то, потом там среди людей толкаться… но оказалось, всё просто. Указал в письме, что агорафоб, и они без вопросов пригнали эту штуковину к самому моему окну. Переходишь из одного помещения в другое — только и всего. Вот как ты сейчас из своего шаттла в мой, по стыковочному шлюзу.

А внутри всё было как в симуляторе. И летать оказалось легко.

И круто. Я пролетел над городом, где родился и провёл детство. Над парком, где встретил иных в первый раз. Потом над стадионом. Не поверил своим глазам, он всё ещё был на месте, только реконструировали его, конечно. Камеры новые везде понаставили, сиденья переделали — чтобы и иным, с их странными телами, и нам удобно было.

И газон новый постелили, по всем супер-технологиям.

В тот момент там как раз тренировалась юношеская команда. Я пролетел над ними, и чуть не заплакал.

Работа оказалась не пыльная. Когда первую категорию получил, возил граждан на экскурсии между городами. А потом стал между колониями курсировать, перевозить грузы. У меня тогда был «Flyer-7», так-то скоростной, конечно, но очень уж непослушный. Приятно было подчинять его, типа — кто тут босс, детка, а? А? То-то же.

В колониях поселенцы часто просили меня выйти, пообедать с ними. И мать на Марсе очень ждала в гости. Но я по-прежнему не мог. Внутри кабины отлично себя чувствовал, как у бабушки на печке, а вот любая попытка выбраться наружу — и всё, приехали. Боли, спазмы, страх.

Интересно, что иные были совсем не против моих особенностей. Агорафоб? Ну и ладно, это же вам не мешает. Окей, мистер Полоз, окей. Работайте. И я себя чувствовал… нет, не таким же, как все. Круче всех. Когда до Юпитера в первый раз долетел, то — словно с тридцати метров по воротам попал, как тогда.

Помню, как увидел его в иллюминаторе над приборной панелью. Карамельно-светящийся, странный. Полосатый, как мяч или, скорее, как конфета, разрисованная жжёным сахаром. Такие тёмно-коричневые полосы на белом. А вокруг него — чернота, бездна. И я тогда подумал — а может, и не для футбола я был рождён? Что футбол, игра просто. Может, я был рождён для космоса? Для того, чтобы покинуть старушку Землю и отправиться в бескрайние просторы, полные звёзд, планет, цивилизаций и чёрт ещё знает каких тайн?

И снова ощутил тогда счастье. Ну, почти счастье. Почти…

Но скоро всё кончилось.

* * *

— Разве? — Он медленно встал и посмотрел на меня сверху вниз. — Всё кончилось? Мне казалось, после этого-то всё как раз и началось.

— Эй, эй, сядь на место! — я снова направил шутер ему в лицо.

— Не волнуйтесь. Мне просто нужен этот ракурс, хочу, чтобы зрители увидели вас таким: печальным, сломленным… Опустите оружие. Впрочем, не опускайте — так даже лучше.

— Ракурс? — я прицелился ему в лоб. — А если я тебе мозги вышибу, красиво будет смотреться? А? Как думаешь? Огненная вспышка, а потом — бу-ум!

Он улыбнулся.

— Ну, мы ведь этого не узнаем, мистер Полоз. Нам уже будет всё равно, красиво или нет. А какой смысл создавать красоту, если сам её не увидишь?

Я пригляделся — ни следа волнения, как будто не этот парень боялся зайти ко мне всего час назад. Не прост, точно не прост. И теперь я понял, кого он мне напомнил: моего отца. Да, вылитый отец тридцать лет назад. Только папа не носил позёрские куртки и щетину на подбородке — он был инженером, а не блогером.

Из-за перегородки снова послышался стук.

Бам-бам-бам — теперь он барабанил изо всех сил. Вот засранец, я же надел на него наручники! Чем это он, ногами?

— Мистер Ларго! — Алекс резко засуетился, привстал для чего-то на цыпочки, глядя мне за спину. — Мистер Ларго, я представитель СМИ! Что с вами? Ответьте!

— Зря стараешься, я заклеил ему рот.

Ларго на мгновение притих, потом снова застучал в стену.

— Рот? Зачем?

— Выступал много, — я пожал плечами и недвусмысленно повёл шутером. — Давай, парень, садись на место. Не строй из себя героя. У него всё окей, у этого Джордана, я просто привязал его там и заклеил говорилку. Уж больно нагло он себя вёл: грозился тут, оскорблял. Страшил президентской карой. У них там какие-то связи с презиком, ты знал? Он мне тут…

— Послушайте! — перебил меня Алекс, выставив перед собой открытую ладонь. — Я вот всё хочу спросить. Предположим, ваши требования исполнят. Вы, конечно, понимаете, что это в буквальном смысле исключено, слишком глобальная задача. Депортировать всех гостей на их корабли… отключить все системы, работающие на основании новых технологий… вывести флот гостей из Солнечной системы… — говоря это, он сознательно делал патетические паузы, подчёркивая нелепость требований, — но предположим. И вот, представьте, вам докладывают, что всё исполнено. Каким образом вы собираетесь проконтролировать это? Отсюда, из шаттла на орбите?

— Меня должны убедить, — я демонстративно усмехнулся. — Пусть меня убедят, что всё выполнили. За выводом флота можно наблюдать онлайн, а насчёт всего остального — пусть найдут способ! Это ведь им нужно, не мне.

— Боже, — он покачал головой. — Не вам? Вы что же, не хотите жить?

— Пока эти чёртовы твари сидят на Земле — нет!

— Печально. Печально слышать, правда. Один из первых пилотов, блестящий навигатор, талантливый человек. Не желает жить. Да, они отняли у вас мечту детства, но у кого они вообще сбываются, эти детские мечты? Взамен вы получили космос! — Он посмотрел на меня с таким выражением, словно реально силился понять, в чём моя проблема. — И ведь вы сами сказали, что были готовы работать на них… Почему потом ваше мнение о гостях изменилось?

Я покачал головой.

— Оно не менялось. Я всегда их ненавидел, всегда. Но пока летал, отложил на время свою месть. От-ло-жил, знаешь такое слово? А потом эти твари снова отняли у меня смысл.

* * *

Вскоре наступил новый этап нашего обучения. Так они решили. Старые шаттлы были списаны, и появились новые — удалённо управляемые из дома.

Конец профессии пилота. Конец тренировкам и экзаменам. Каждый студент, да что там, каждый школьник или домохозяйка могли теперь считать себя пилотами. Ура, ура. Прогресс.

Чипы в головах позволяли пилотировать шаттлы, сидя дома в уютном кресле. Прихлёбывая чай или пиво. А научиться этому было проще пареной репы. Эгей, новая эра! Даёшь технологии для тюфяков! Каждой бездарности по шаттлу!

Такие, как я, стали не нужны. Да и колымаги, на которых я летал: все эти «Flyer» и «PilotOne» ушли в прошлое. Я снова остался один. Всё в той же квартире, которую так и не удосужился сменить.

О да, они предложили мне другую работу. Много вариантов и возможностей. Заманчивые предложения для больного одиночки, да к тому огромная денежная компенсация — их добросердечие поражало.

Но я ненавидел их. Ненавидел, ненавидел!

И следующие несколько лет беспробудно пил.

Жил на эту самую компенсацию и ничего не делал. Заказывал дешёвый алкоголь, бухал, иногда ел, иногда играл в симулятор. Последнее очень редко, в минуты просветлений.

А по ночам мне снилось футбольное поле.

Пахло травой и ветром, хлопала на спине футболка, ложился на ногу потёртый мяч. Кто-то просил подать, и я подавал, а иногда бил сам. Промахивался, попадал. Разгонял атаки, обострял, обыгрывал. Всё это в бесконечно вращающемся калейдоскопе.

Потом выныривал на поверхность — а тут смрад, тоска, головная боль. Снова пил, снова засыпал.

Иногда вместо футбола снился космос. Как я лечу на своём «Flyer-7». Или без него, просто лечу, сам по себе. Вокруг чернота и звёзды, мириады звёзд. И холодно, такой лютый холод, пробирающий до костей — леденящая космическая жуть. Хотя, на самом деле пилот никогда не мёрзнет, конечно.

Иногда всё перемешивалось. Футбол и космос. Вроде как бегу по полю, а над головой звёзды, и вдруг прямо передо мной вырастает Юпитер. Огромная космическая конфета. И я такой с носка — ба-ам — по нему. Он летит и — в девятку! Лови, голкипер!

Реальность была хуже снов.

Но когда алкоголь начал съедать мои мозги, то и во снах стало душно: спиральные галактики кружились вокруг, вызывая тошноту. Сетка на воротах рвалась. Мяч улетал за ворота, и никто в целом свете не мог мне его подать. Все болбои взлетали, как шаттлы, в чёрные космические небеса, я оставался один. И кричал, кричал до хрипоты.

Возможно, так и бы и помер однажды, в луже рвоты, разевая рот в безмолвном крике.

Но первой умерла мать.

Родственники связались со мной, чтобы сообщить, и так брезгливо морщились, словно и через визор могли чувствовать запашок от меня… Мать, как они сказали, отказалась от приёма лекарств. Хотя иные уже могли её вылечить и даже омолодить на десяток лет. Тогда как раз началась эта движуха с омоложением. Но мать предпочла умереть, так и не увидев больше Землю, под чёрным небом в холодных красных песках.

И я тогда ясно понял — она тоже их ненавидела. За меня, наверное. А может, и не только. И подумал, а сколько нас таких вообще? Может, не так и мало? Может, есть и другие люди, ненавидящие их всеми фибрами души?

И очнулся. Заставил себя выйти из запоя, привёл в порядок здоровье. Понадобилось время, да и деньги были на исходе, но я тогда пошёл на хитрость — начал писать и звонить во все инстанции: дескать, вот, заслуженный пилот, загибаюсь.

Умудрился продавить себе пенсию.

Привёл себя в порядок и начал понемногу копать. Искать информацию. Оказалось — очень даже много недовольных. И самоубийства были демонстративные, и организации целые есть, и акции несогласных. Но всё это замалчивается.

И понял я тогда — надо бороться. Нельзя просто так позволять о себя ноги вытирать. Нельзя!

Придумал план и стал воплощать его.

Вот и весь рассказ.

* * *

— Погодите, — Алекс покачал головой. — План — это намного позже, я же читал. Сначала вы открыли стартап…

— Читал. Алекс, да не читаете вы сейчас, не читаете! Зырите только в визоры свои!

Он обиженно пожал плечами, и я засмеялся:

— А стартап — это и был план. Первая его часть. Что ж, идея нормальная — выкупил списанный шаттл и стал катать пассажиров. Официально — такой вот эксклюзив для любителей старого способа пилотирования. А по факту — мои заказы не регистрировались в общей системе. Никаких отметок и маршрутов на открытых сайтах. Если нужно слетать куда-то инкогнито — самое оно. Кажется, я и в этом был первым или одним из первых, а сейчас-то многие скумекали.

— Сейчас эту лавочку прикрыли, — Алекс насупился. — Поэтому мистер Ларго и вышел на вас? Чтобы летать инкогнито?

— Ну, чтобы мистер Ларго на меня вышел, мне понадобилось сильно постараться. Привлечь его внимании, втереться в доверие. Стать его личным пилотом. Ну а потом… потом был наш последний полёт со взрывчаткой на борту. И вот мы тут, на орбите. Ожидаем решения правительства.

— Ясно.

Он встал и развёл руки в стороны. Потом медленно наклонился вниз, коснулся ладонями пола.

— Парень, ты чего?

— Разминаюсь. Тело очень затекло, мистер Полоз. Не представляю, как вы выдерживаете… Что ж, я выслушал вас. И думаю, зрители тоже.

— Если они не устали и не отключились ещё час назад, — я хохотнул, — зрители сейчас быстро устают!

— Да. Но продолжим… Если честно, я так и не понял, в чём именно выражается суть ваших претензий. У вас лично жизнь сложилась неудачно, это так. И я даже готов согласиться, что неудачной она получилась из-за Прибытия. Цепь событий, цепь несчастных случаев, одно за другое. Но на самом деле, во многом вы и сами виноваты — вам предлагали помощь, можно было найти варианты… а вы предпочли замкнуться в собственной обиде. Как ваша мать, как многие другие… И, мистер Полоз. Ведь человечество. Ведь оно получило невероятные возможности. Возможности, до которых своим ходом ему нужно было бы расти ещё много веков. И, кстати, не доросли бы, ваша страсть к войнам и саморазрушению погубила бы вас намного раньше…

— В этом-то всё и дело! — Теперь настал моя очередь перебить его. — Возможности. До которых самим — расти и расти. Вот и нужно было расти! И расти.

Он выпрямился и взглянул на меня со странным выражением — словно внезапно что-то понял.

— Да, однажды люди покинут Землю, это неизбежно! — с воодушевлением продолжил я. — Да, мы рождены для космических пространств, для пилотирования шаттлов, для колонизации планет. Но это будут наши колонии и наши шаттлы! А будут они не скоро. Через сто, двести, триста лет. Когда мы будем готовы. Когда мы сами — понимаешь — сами! — дорастём. А сейчас иные вломились в нашу жизнь примерно как в мою. Эй, долой вашу жизнь и ваше прошлое! Берите новое, чуждое! Становитесь нами!..

Внезапно я замолчал. Что-то в его словах… Что он сказал минутой ранее? Мне нужно было вспомнить.

Он стоял опустив руки по швам и смотрел на меня с грустью и лёгкой досадой.

— На мой взгляд, вы сейчас утрируете. Но зерно истины в ваших словах есть.

Что он сказал? «Возможности, до которых…».

Нет, не то.

«…ваша страсть к войнам и саморазрушению…»

Ваша?

«… погубила бы вас…»

Алекс кивнул.

— Вижу, вы поняли. Только не стреляйте! Для меня это не опасно, а для шаттла…

Но я выстрелил.

Луч ударил точно в центр его лба, проделав в нём аккуратное круглое отверстие. А потом опалил дверь за его спиной.

Обшивка на двери зашипела и лопнула, чёрная обугленная клякса всплеснула щупальцами, быстро увеличиваясь в размерах.

А вот ему было всё равно. Он просто стоял и смотрел на меня, а круглая дырка постепенно затягивалась — ни крови, ни мозгов. Ничего. Безмятежный взгляд и зарастающее отверстие.

Я опустил шутер ниже и снова нажал на спусковой крючок. Ударил лучом по его ногам, стремясь лишить опоры, заставить упасть. Мне почти удалось — он дёрнулся и взмахнул руками, когда луч прорезал его колени насквозь. Но почти сразу липкие волокна метнулись от разрезов вверх, затягивая раны, сращивая плоть. И он удержался.

Странно, я почти ничего чувствовал: ни страха, ни отчаяния. Разве что досаду. «Ну как так, — крутилось в моей голове на бесконечном повторе, — ну как так, как так-то?!»

Он поднял ладонь, растопырив пальцы, и шутер в моей руке погас. Я отбросил его и рванулся к Алексу, но воздух вокруг меня сгустился и застыл стеклистой холодной массой, и я повис в нём, как муха в янтаре. Только и мог, что таращить глаза.

— Мистер Полоз, эти шутеры — оружие для вас и вам подобных, против нас они бессильны. И… позвольте я…

Его тело начало меняться. Руки, ноги, торс — всё медленно оплывало, как свеча, плавилось и стекало воском. Он уменьшился в росте, кожа приобрела характерный зелёный оттенок. Через минуту передо мной стоял иной. Такой, какими их привыкли видеть — низкорослый приземистый бочонок с круглой зелёной лысиной и парой хитро поблёскивающих бусин-глаз.

— Мы — метаморфы, мистер Полоз, — он сказал это и замолчал, словно эта фраза всё объясняла.

Я рванулся что есть силы и услышал, как хрустнули кости, но не смог сдвинуться ни на шаг.

Тем временем Ларго за перегородкой кажется что-то почувствовал, он принялся барабанить с новой силой, яростно и исступлённо пинаться в перегородку. Но теперь мы оба были в ловушке.

— Что ж… — я разлепил губы, голос слушался плохо, но всё же я мог говорить. — Привет, зеленоголовая тварь… так вы и облик менять умеете? Во что угодно можете превратиться, да? Ну и зачем? Зачем тебе этот Дерьмо-джордан?

— Я пришёл поговорить. А остальное…

Он пожал круглыми плечами.

Такой земной человеческий жест, на нём это смотрелось странно. Я невольно хмыкнул.

— Что это сейчас было? Ты пожал плечами, бочонок?

— Да, мы перенимаем некоторые ваши жесты… — он, похоже, смутился. — Я хотел сказать, что это ваши дела — министры, похищения. Не наши. Но вы ведь не думали, что вам позволят взорвать дорогого президенту человека, мистер Полоз? Если не мы, то ваши спецслужбы позаботились бы… как вы считаете?

Я сплюнул. Вернее, попытался сплюнуть — во рту пересохло, губы одеревенели словно после анестезии.

— Стоило попытаться. К тому же у меня получилось высказаться на большую аудиторию, а это и была главная цель. Ну, это я так думал, что получилось. Облажался, конечно.

— Вовсе нет, — он покрутился передо мной — вправо, потом влево, имитируя, видимо, отрицательный жест головой. — Если речь об аудитории, то не облажались. Я действительно транслировал наш разговор для зрителей. И теперь мы анализируем реакцию, смотрим тенденции. Нужно выяснить, многие ли согласятся с вами… Возможно, эксперимент… стоит признать неуспешным. Это многие предрекали.

— Эксперимент… — я снова попытался сплюнуть и снова безуспешно, — так вот что это для вас.

— Ну а что же, — он подкатился чуть ближе, в его глазах замерцали два крошечных зелёных огонька. — Но это всё глобальные вопросы. Что же касается вас… мы признаём свою ошибку.

— Ошибку?

— Да. Я понял это, когда вы рассказали о первой встрече с нашим кораблём. Световой сигнал, который вы тогда видели… полагаю, это был не пилотируемый шаттл, а исследовательский дрон-разведчик. Вы оказались одним из первых встреченных им экземпляров, и… видимо вас… забрали для экспериментов.

— Что? — я дёрнулся с такой силой, что в шее что-то щёлкнуло. — Забрали? Вы похитили меня для опытов, как в дешёвых шоу моего детства? Для опытов? Да вашу ж мать!

— Вероятно, — он продолжал излучать спокойствие. — И ваша болезнь — непредвиденный побочный эффект. Мы наблюдали несколько подобных эффектов потом, никогда нельзя предсказать, как процедуры отразятся на новом объекте…

Я закрыл глаза. Потом снова открыл. Вот оно что — я оказался внутри этой штуки ещё в детстве. Кто знает, может поэтому меня и тянуло потом в космос — память подсознания?

— Мистер Полоз, — Алекс или чёрт его знает кто — я даже не знал, как его теперь называть — приблизился и посмотрел на меня снизу вверх, — мы собираемся всё исправить. Для вас.

— Это невозможно, — я невольно засмеялся, глядя на это нелепое существо, вероятно считающее себя богом. — Исправить ничего нельзя. Время не повернуть вспять, прикончи меня и…

— Это вы так думаете. — Огоньки в его глазах стали расти, теперь они заполнили все глазные впадины. — Мы просто не успели поделиться с вами этим. Но на самом деле…

Свет стал ярче, я хотел отвернуться, но не мог.

— На самом деле… можно.

* * *

Пахло дождём. Низкие тучи нависли над стадионом, как клочковатое серое покрывало.

— Эй, Полоса, — Пыря хлопнул меня по спине и наклонился, тараща и без того круглые зенки, — сегодня я забью трёшку, а ты облажаешься. Усёк?

— Поглядим-увидим, — уклончиво ответил я, и отбросил его руку.

Михалыч свистнул, и все наши потянулись к нему трусцой.

— Ну поглядим… — угрожающе пробормотал Пыря.

Я отвернулся. С самого утра в груди тлело хорошее предчувствие, я знал, что отличусь. Ну, трёшку не трёшку, а один голешник наверняка закатаю.

Внезапно вышло солнце. Золотое и яркое, залило стадион потоками света, и сразу стало тепло, даже жарко.

Ветер парусом надул футболку у меня на спине. Михалыч снова свистнул.

И я что есть мочи рванул к центру поля — как пиратский парусный фрегат, навстречу приключениям и славе.