Воскреситель

Сергей Минин

Книга о борьбе за едва не потерянное счастье двух молодых людей, достойно прошедших в своих отношениях непростой период.

2

Москва встретила меня хмурым туманным утром. С неба летела какая то изморось и я достал из рюкзака кожаную курточку.

Тётка жила в двадцати минутах ходьбы от вокзала. Поднявшись на её этаж, я нажал на кнопку звонка её квартиры и стал терпеливо ждать. Сначала раздались шаркающие шаги, за тем глухой старческий кашель, и на конец, дверь открылась и на пороге появился сосед тёти Даши по квартире Фёдор Макарович. Заспанно взглянув на меня он произнёс хриплым голосом: «А позднее, племянничек, ты не мог заявиться?» и захлопнув дверь, снял с неё цепочку: «Заходи, помянем Дарью по русскому обычаю, земля ей пухом.» Я так и сел на поставленный кем то в коридоре сундук. «Чего глаза пялишь? Не проспался ещё что ли? Говорила Дарья, что ты последнее время шибко пить стал, но ведь не до такой же степени, что бы смерть родной тётки пропустить. Ведь телеграмму то я тебе лично посылал».

И тут я вспомнил про телеграмму, засунутую в карман. Вынул её и стал разглядывать штемпеля. Выходило, что телеграмма пролежала в ящике трое суток. Я пьянствовал а Вика в это время рвала вместе со своим сердцем свою, так и не удавшуюся семейную жизнь и ей конечно было не до почты. Ещё раз взглянув на меня, Фёдор Макарович только и смог укоризненно «промычать»: «Э-э-х! Родственнички, блин, хреновы»! и открыв дверь в свою комнату, скомандовал: «Живо снимай бахилы и проходи ко мне. В Дарьиной то комнате уже новенькие живут». «Да нет. Спасибо Вам за всё что Вы для тётки сделали, Пойду я. Заработаю, я возмещу Вам все траты». «Ну как знаешь. Если будет худо, приходи, подсоблю чем смогу». Сказал Фёдор Макарович, провожая меня до двери.

Выйдя во двор, я сел на скамейку и задумался: «Куда сейчас идти? В Москве ни кого знакомых, кроме, как говорил один хохмач, Аллы Пугачёвой, но мне она вряд ли обрадуется, хоть я вроде и Витас».

При упоминании данного женой имени, защемило сердце и не вольно на глазах выступили слёзы. «Где же ты сейчас моя «победа»? С тоской подумалось мне.

«Во! Ни как Дарьин родственник»? услыхал я и повернувшись увидел двух здоровенных не бритых мужиков от которых за версту разило перегаром. «А чего сидишь? Чего тётку не поминаешь? Не полюдски это. Пошли, пошли давай. Тут за углом рюмочная есть, там и помянем».

Встав и подхватив рюкзак, я направился вместе с мужиками в рюмочную. На дворе стояла глубокая ночь, когда я, проснувшись от холода, на скамейке какого то сквера, стал с удивлением разглядывать, не известно откуда, появившихся двух милиционеров.

«Я говорю, Ваши документы» видимо не первый раз, обращаясь ко мне сказал молоденький сержант. Я стал рыться по карманам, но, к моему удивлению, карманы были только в джинсах и рубашке, рюкзака со всем содержимым, бумажника с деньгами и документами, как не бывало.

«Нету». Пролепетал я едва разлепив сухой с перепоя рот. «Как нет? Бомж что ли?» спросил лейтенант «Быстро вставай и бегом с моего участка, вон хоть на вокзал, но отсюда вали, а то так накастыляю, что мало не покажется.

Дрожжа от холода и похмелья, я открыл двери вокзала и нос к носу сталкнулся с милиционером.

«Куда?» строго спросил он. «Ваши документы, билет на поезд.»

«Что тут у тебя?» вышел следом ещё один милиционер. «Да вон, хмырь какой то прёт в зал ожидания. В кутузку его может препроводить?»

«Да там уже и без него полоно,» и взглянув на меня, сказал: «Слушай, Васюков, у него морда то ещё нормально выглядит, на эту мелочёвку, купи ему билет на электричку в 3.50, и пусть катится.» и высыпая мелкие деньги в ладонь напарнику добавил, обращаясь ко мне:

«Ближе чем за 100 километров от Москвы, я тебя, что бы, не видел, иначе, рёбра переломаю!»

Вагон покачивало в такт движению. Мне снилась Ялта и бегущая к воде Вика, стройная, в своём ярком купальнике. Добежав до воды, она повернулась ко мне и крикнула голосом тётки Дарьи: «Догоняй, побеждённый!» и нырнула под набежавшую волну, которая жутко заскрежетала по песку.

Я открыл глаза. Пассажиры спешили к входу.

«Какая станция?» спросил я у проходящей мимо женщины, хотя мне это было абсолютно безразлично.

«Н-ск. Выходишь так пошли, а то поезд пойдёт дальше.»

На перроне тётку встречали молодые парни и забрав у меня вещи, которые я помог вынести из вагона, компания, спустившись с перрона, исчезла в темноте.

Я остался один на продуваемом всеми ветрами перроне. Я направился к залу ожидания. Подойдя к двери, я совсем уже собрался взяться за ручку, как услыхал:

«Не дёргай, на ночь закрывают.» обернувшись, я увидел пожилого мужчину в железнодорожной форме, с молотком на длинной ручке.

«Отец, не угостишь сигареткой?»

«Я сам то не курю, вон напарник у меня дымит, Меня всего уже задымил, Пошли, даст поди-ко.» и мы пошли в конец перрона к зданию, на котором была вывеска: П. Т. О.

Войдя в здание, мужчина обратился к человеку, буквально утонувшему в табачном дыму: «Васильевич, угости хорошего человека своей отравой, сам, может, хоть подольше проживёшь.»

«А почему не угостить? «поднялся со скамейки мужчина в годах «На, мил-человек, травись, пусть вон такие как он здоровые помирают.» усмехнулся он.

Я прикурил и спросил: «А Н-ск это что? Деревня, город? Тут есть куда на работу устроиться?»

«Это районный центр, посёлок городского типа, ну а на счёт работы, так это смотря кто ты по специальности.»

«Я техник-электрик.» не совсем уверенно ответил я, вспомнив что все мои документы, в том числе и диплом, «канули в лету.»

«Ну это ты можешь на подстанцию обратиться, а не хочешь, к нам — железнодорожникам, тоже соответствующая служба имеется.»

«Ну спасибо, пойду я.» встал я направляясь к выходу.

«Да куда ты сейчас пойдёшь то, в своей рубашонке? Ночь на дворе. Ложись вон на скамейку, перекимаришь до утра, а там и пойдёшь куда надо. Я же вижу: чужак ты у нас. Своих то я всех знаю, и к кому приезжают тоже, а тебя первый раз вижу.» и достав из стоящего стола матерчатую сумку, вынул из неё термос, приличный шмат сала, луковицу, несколько яичек и хлеб. «На-ко вот перекуси да и ложись, утром я тебя подниму к смене.» Глядя на всю эту «роскошь», я почувствовал, как мой рот наполняется слюной. Уговаривать меня не пришлось. Когда я уже заканчивал есть, Васильевич вынул из кармана пачку «примы» и спички. Положив всё это на подоконник, сказал: «Сейчас товарняк пойдёт, так ты уж подыми здесь один.» Взяв молоток и шахтёрский фонарь вышел.