Послание из прошлого. Зарница

Сергей Милушкин, 2022

Продолжение романа "Послание из прошлого". Группа школьников во время проведения игры "Зарница" попадает из 1984 года в 1941, когда враг пробивается к Москве. ЧП по исчезновению в 1984 году расследует милиция, а ребятам нужно постараться выжить и вернуться назад. У каждого из них проявляются способности, о которых они и не подозревают. Смогут ли они сплотиться или вражда погубит весь отряд? Петля времени неумолимо затягивается.

Глава 3

2010 год

Полумрак палаты никак не рассеивался и хотя со стороны приоткрытой двери в комнату падал приглушенный свет, он все равно ничего не видел.

Вытянув руку, он сделал шаг и когда неясное пятно, которое он принял за шкаф, или занавеску, чуть шевельнулось, внутри все оборвалось. Ноги подкосились и ему стоило больших трудов устоять на месте.

Белое исхудавшее лицо с огромными блестящими глазами застыло прямо перед ним.

— Ты… — услышал он тихий голос. — Ты все-таки пришел?

Виктор не смог ответить, в горле застрял ком, а на глаза навернулись слезы.

— Что… что он с тобой сделал? — прошептал чуть слышно.

Позади раздался шум. В дверях показалась мужская тень и Лена, закрывшись руками, попятилась. На ее лице застыл почти первобытный ужас.

— Нет… — услышал Виктор ее голос. — Только не уколы… Пожалуйста!

Волна ненависти пронзила его, заполнив жаром грудную клетку. Руки горели, точно их облили бензином и подожгли. Виктор медленно повернулся, рассчитывая проломить доктору череп, но позади тут же возник Шаров. Майор положил тяжелую руку на плечо профессора и глядя на Виктора произнес:

— Разборки отложим на потом. У нас минут пять-семь, может быть десять, пока они не взломают двери.

Виктор почувствовал, как на шее бьется тугая жилка.

— Я с тобой еще поговорю, — сказал он медленно.

Инин кивнул, улыбаясь одними губами.

— Конечно. А сейчас лучше делать то, что говорит майор. Иначе…

— А если ты нас дуришь?! Что если все твои слова — ложь, и ты снова добиваешься каких-то своих целей?

Лицо Инина стало непроницаемым. Одни глаза сверкали черными угольками.

— Я бы мог сделать так, чтобы ты не вышел из своей колонии. Легко. Шаров подтвердит.

Майор переступил с ноги на ногу и пожал плечами.

— С вашей должностью вполне допускаю такой вариант. Это не так уж дорого бы обошлось.

— Это нет ответ, — зло бросил Виктор.

Вдруг позади него раздался голос.

— Он говорит правду.

Виктор перевел взгляд с профессора на Лену и удивленно вскинул брови.

— Правду?

— Если мы не поможем сами себе, то не вернемся оттуда, понимаешь? Я знаю. Я видела.

Что-то в ее голосе заставило Виктора поежиться. Может быть, и сообщение для него в одноклассниках и вообще все происходящее — четко спланированная операция сумасшедшего доктора? Но даже если и так… разве не вернулся бы он за Леной, узнав, где она находится? Разве не попытался ее вытащить из лечебницы любой ценой? Получается, что так. Только понятно, что прийти среди бела дня в охраняемую больницу и сказать: «У вас тут случайно Лена Евстигнеева не лежит? Лежит? Тогда не будете ли вы любезны сообщить ей, что у нее посетитель? Не будете? А почему?» — не вышло бы. Возможно, Лена писала ему, зная, что профессор читает ее сообщения, возможно у нее просто не было другого выхода. Или… она действительно знает… И, если она уверена, что без помощи отсюда, из будущего, их маленькому отряду партизан из 6 «Б» никогда не выбраться из рокового сорок первого… разве не попытается спасти ребят? Он бы сделал точно так же.

— У тебя есть во что одеться? В белом халате ты слишком заметна, — быстро сказал майор.

Лена покачала головой.

Инин повернулся боком, посмотрел на майора и сказал:

— Сейчас принесу. В хозпомещении уборщицы оставляют халаты, — не спеша он направился в дальний конец коридора и Шаров пошел за ним.

Виктор понял, что они с Леной остались одни. Он давно репетировал это мгновение, представлял, как оно могло бы выглядеть, что скажет ей, что ответит она — но все слова выветрились из головы. Он стоял как школьник в тот день, когда впервые понял, что не может без нее жить. Тогда это представлялось именно так и с тех пор, он это ясно осознал, ничего не изменилось.

— Витя… — послышался ее голос.

Он вздрогнул.

Она бросилась к нему, обняла за шею. Ее худое тело под белым бесформенным халатом дрожало как осиновый лист.

— Ты все-таки пришел… Я не думала, что ты…

— Лена… — сказал он и больше ничего добавить не смог.

В коридоре послышались голоса Шарова и Инина.

— У нас очень мало времени. Внизу полиция. Скажи, он точно говорит правду? Что случилось там, на этой «Зарнице»… после того, как… Червяков взорвал гранату? Это правда было или просто… провал в памяти? Может быть, нам мозги всем отшибло взрывной волной? Я ничего, до сих пор ничего не помню. Помню только, как ты… — он поднял глаза и увидел ее лицо так близко, что на мгновение онемел, такая она была красивая. — …как ты обрабатываешь мои царапины…

— Да, — сказала она. — Потом я сунула тебе записку, а ты положил ее в карман. Если бы прочитал, то…

Он покачал головой.

— Нет, это бы ничего не изменило.

— Наверное.

— Нам нужно отсюда убираться. И побыстрее. Шаров хотел арестовать этого… урода. Но… то, что он сказал потом, когда мы разговаривали… и показал карту, на которой были… была моя кровь, он сделал анализ ДНК, — Виктор покачал головой. — Все это как какой-то фильм. Единственное, чего я не могу понять, как мы можем помочь… нам? Ведь мы — здесь, в будущем! Как?

— Он никогда не говорил об этом, — подумав, ответила Лена. — Но из его сеансов и опытов с моим участием я поняла, что существует какая-то возможность… и… — она замерла, глядя на него широко открытыми глазами, боясь продолжать.

В коридоре раздались шаги.

— Ну… — поторопил ее Виктор. — Говори же… сейчас они придут.

— Это связано с тобой. Ты главное звено во всем этом. Без тебя он ничего не мог сделать. Именно потому так сильно хотел заполучить тебя из колонии, но у него, как я поняла, ничего не получилось. Он был очень зол. — Лена поежилась. — В экспериментальной лаборатории почти круглосуточно велись опыты с перспективными больными… — она тряхнула головой, и Витя увидел, что ее длинные русые волосы ниже плеч исчезли. Теперь она носила короткий, почти армейский ежик. Сердце его сжалось от боли, он вздохнул и едва сдержался, чтобы не выкатилась слеза. — …не могу вспомнить, как называется… в общем больных заставляли представлять не только свое реальное прошлое, но и то прошлое, которого не было. Не знаю, как это выразить. — Лена вздохнула. — Все это делалось с применением очень сильных препаратов, электрического тока и других приспособлений, типа периодических световых вспышек из лампы, которая светит тебе в глаза сутки напролет… после таких пыток видения начинают становиться пугающими. Видишь то, чего вообще никогда не было… или было, но ты забыл… и чем дольше находишься во всем этом, тем страшнее становится погружение, тем более жуткие образы рисует воображение. И в какой-то момент ты просто перестаешь понимать, где реальность, а где воображение.

— Господи… — прошептал Виктор.

— Да… но и это еще не все. Вкалывая все новые и новые дозы неизвестных лекарств, при помощи странного гипноза он внушал, что можно что-то изменить там, в этом прошлом… и подопытные должны были выполнять его приказы. Эти эксперименты шли волнами — после них он всегда надолго исчезал, видимо проверяя результаты и…

— Убивая людей.

— Да. Часто после его поездок в лаборатории появлялись новые кролики.

— Все-таки, его нужно сдать полиции. Я в этом уверен, — сказал Виктор.

Лена кивнула.

— Я тоже этого хочу. Даже гораздо больше, чем ты, — она внезапно вытянула перед ним худые изможденные руки, рукава халата скользнули вверх и он, увидев исколотые вены, струившиеся черными змейками под фарфоровой, почти прозрачной кожей, в ужасе отпрянул. На сгибах локтей не было живого места. — Но… — она спрятала руки и посмотрела в зашторенное окошко, где сквозь узкую щелку виднелся краешек молочно-бледной Луны. — Тогда… мы больше не увидимся. Никогда.

— Один раз я уже выбрал, — сказал он. — И теперь не отступлю.

Девушка внимательно смотрела на него. Быстрые шаги в коридоре приближались.

— Возьми этот халат, и я нашел резиновые сапоги. Одевайся, — Шаров положил вещи на прикроватную тумбочку и посмотрел на двух молодых людей, стоящих друг против друга. — Надеюсь, за время моего отсутствия ничего не изменилось?

Виктор кивнул.

— Все хорошо. Лена, пожалуйста, поторопись. У нас очень мало времени. Я… вызвал полицию, чтобы они забрали этого урода, но не знал, что все так обстоит… теперь придется быстро сматываться.

— Он мог бы выйти к ним и сказать, что ложная тревога. А эти люди… то есть мы — свои, — сказала быстро девушка, натягивая синий халат.

— Не получится. Перед тем как сюда ехать. я оставил тете Оле, своей соседке подробное описание на случай, если с нами что-нибудь случится, кто такой на самом деле Моцарт, которого безуспешно ищут вот уже сорок с лишним лет и где его искать. — Виктор покачал головой. — Я перестраховался.

— Правильно сделал, — сказал Шаров. — Я бы поступил точно также. Возможно, этот говнюк готовил нам прием по высшему разряду, — он окинул взглядом палату с тяжелой решеткой на окне и покачал головой, — и номера наподобие этого. Сидели бы мы сейчас как подопытные кролики в своих клетках. Ему только это и нужно было, собрать нас вместе. А теперь он вынужден убегать. И уже мы будем держать его в клетке, а не он нас. — Шаров оглянулся, посмотрел на замершего позади профессора, руки которого были надежно связаны пластиковой стяжкой. — Если попробуешь выкинуть финт, как-то на нас воздействовать своими штучками… а мы знаем, что ты это можешь, сразу получишь пулю в лоб. Без предупреждения. Нас трое, мы будем наблюдать друг за другом, чтобы чего не произошло. Понял?

Инин кивнул. В глазах его мелькнул злобный огонек, который тут же погас. Было видно, что Шаров или прав насчет планов профессора, или его догадка попала очень рядом.

— Ты готова? — спросил Виктор Лену.

Она тут же сбросила больничные тапочки и напялила большие черные сапоги.

— Да, я… — она окинула взглядом палату, и Виктор на мгновение почувствовал ее страх. Когда она повернулась, в ее глазах стояли слезы — она быстро вытерла их рукавом халата.

Шаров схватил профессора за рукав и дернул, так что ткань чуть не треснула.

— Давай, веди.

Он мельком взглянул на Лену и слегка вздрогнул, будто бы узнал старую знакомую, которую не видел так давно, что успел позабыть, а может быть даже и похоронить.

— Прямо по коридору, направо до упора. Там будет еще…

— Идем, — оборвал его Шаров. — По ходу покажешь!

Позади, где-то на втором этаже больнице раздался топот ног.

— Медсестра откроет им дверь? — спросил Виктор.

— Нет, я ее запер, она не сможет выйти.

— Значит, будут ломать. Без инструментов это займет минут двадцать, — сказал Шаров.

— У дежурного санитара есть ключи, — ответил профессор. — Хотя на такой случай существует негласная инструкция тянуть время до упора, чтобы…

–…чтобы дать тебе скрыться, — закончил за него Шаров. — Знаю я эти ваши инструкции, у подпольных банкиров так же все устроено. Пока шеф делает ноги, охрана вставляет палки в колеса, названивает покровителям и обещает спустить всех собак на бойцов.

Они подошли к железной решетке, отделяющей больничный холл от дверей. На решетке был кодовый замок, профессор быстро набрал комбинацию и потянул за ручку, когда Виктор вдруг положил руку на толстые прутья и толкнул решетку назад. Отрезав путь к отступлению, звякнул электронный замок.

— Ты что?! — опешил Шаров. — Что ты делаешь, дурень? Сейчас начнутся маски-шоу и тогда у нас не будет ни единого шанса!

— Та дверь! Палата… где было написано «Прокопьев Владислав». Мы вернемся за ним. Без него я не уйду.

— Ты с ума сошел! — чуть ли не вскрикнул Шаров. — Раньше надо было думать!

Лена подошла к окошку и осторожно взглянула вниз. На ее лице появились красновато-синие отблески полицейских мигалок.

Виктор покачал головой.

— Когда — раньше?

Майор посмотрел на доктора, который выглядел абсолютно спокойно, будто бы это не ему грозил арест и последующее пожизненное заключение, если конечно, он вообще умудрится дожить до суда.

— Что скажешь? Можем мы забрать этого Прокопьева?

Инин слегка сощурился, будто бы страдал близорукостью, потер руки, сомкнутые стяжкой, и сказал:

— Руки освободи и скажу. Очень больно.

— Еще чего, — ухмыльнулся Шаров. — Ты и так скажешь. А не скажешь, я тебе зубы начну вырывать. По одному. Наверняка у тебя их полный комплект.

Инин спокойно выдохнул, в глазах его не было и намека на страх.

— Я никуда не спешу. Давай приступай.

Воцарилась гробовая тишина.

— Освободите его. Без Шершня я никуда не пойду.

За углом, в дальнем конце коридора раздались удары по перегородке.

Шаров думал секунду, потом чертыхнулся и достал нож. Одним движением он перерезал стяжку и плюнул себе под ноги.

— Говори, гаденыш.

Профессор потер руки, на которых виднелась красная полоса, потом спокойно сказал:

— Его там нет.

— Как?! — задохнулся от гнева Виктор. — Вы врете! Я видел имя на двери и даже диагноз!

Инин развел руками.

— Я знаю, что этот парень существует, но я ни разу его не видел. Каждый раз, когда я, казалось, вот-вот должен был найти его — особенно исходя из твоих, Витя, рассказов, он куда-то пропадал. Я приготовил ему палату и документы заранее — но… все тщетно. Я смог его выследить. Я даже не уверен, что он реально существует. Вполне возможно, что он плод твоего воображения.

— Как это — плод?! — не веря своим ушам чуть ли не выкрикнул Виктор. — Вы что, издеваетесь?!

— Нет. Если ты поможешь, мы найдем его. Но я правда не знаю, как и где. Один раз мне показалось, что он следит за мной и я даже видел его около больницы, в беседке, когда проезжал мимо на машине. Остановился, но никого не нашел. Вот и все. А диагноз я заранее ему придумал, чтобы не было вопросов. Пока же в палате совершенно другой человек — с реальной шизофренией. Евгений Картавин, семьдесят второго года рождения. Можем пойти посмотреть, если не верите.

Шаров и Виктор переглянулись.

— Открывай, — сказал Виктор. — Потом разберёмся.

Доктор набрал код, и они быстро покинули экспериментальную лабораторию.

Небольшая лестница вниз, скрытая несколькими дверями, привела их на первый этаж.

— Во двор больницы полиция не заезжала, все машины стоят перед парадным входом. Но может случиться всякое, — сказал профессор. — У мусорных контейнеров припаркован темно-синий Фольксваген-транспортер. Бак полный. — Он протянул ключи Шарову. — Поведете вы, я так понимаю.

Майор кивнул.

— Ты угадал.

— Поедем левее подстанции через дополнительный выезд. Там есть охрана, но все проверенные, так что нас никто не остановит и вопросов не будет.

— Ты, похоже, все предусмотрел, — сжав зубы, процедил Шаров.

— Береженого бог бережет, — ответил Инин.

— Вас это вряд ли касается, — сказала Лена и взгляды мужчин устремились на нее.

Кажется, она наконец поверила, что находится на свободе. И хоть в глазах ее еще читалась усталость и неуверенность, страх вдруг куда-то исчез, и они горели твердым решительным огнем.

«Как тогда, на озере «Верхнее» — вдруг подумал Виктор. — Точь-в-точь, как тогда…»

— Будем надеяться, что нас не ждут, — сказал Шаров, открывая дверь наружу.

Холодный воздух пахнул в лицо. Он осторожно осмотрелся, потом сделал знак группе.

— Чисто. Бежим! — Он толкнул вперед доктора и потрусил за ним к микроавтобусу.

Виктор автоматически взял Лену за руку, потянув ее за собой. Когда он понял это, то подумал, что сейчас она вырвет свою ладонь, но этого не произошло.

Наоборот, кажется, она была благодарна за помощь.

Быстро открыв двери, Шаров втолкнул кряхтящего доктора в салон, пропустил Лену и Виктора, потом влез сам.

Микроавтобус завелся вполоборота. Однозначно, за поддержанием его рабочего состояния тщательно следили. Приборная панель была начищена — нигде ни пылинки. В самом ее центре разместились три маленьких иконки каких-то святых.

Шаров ухмыльнулся, посмотрел в зеркало на разместившихся в салоне людей. Профессор присел на сидение, расположенное сразу за водительским креслом. Он вглядывался в темные очертания больницы, и Шаров как опытный следователь, под маской внешнего безразличия угадывал тщательно скрываемое беспокойство.

Виктор и Лена сидели на заднем ряду и выглядели скорее отрешенно, однако Шаров цепким взглядом уловил, что руки их соприкасаются и незаметно улыбнулся. В крови у него бурлило давно забытое ощущение адреналина. Предчувствие опасных приключений будоражило кровь. Но главное, он ощутил, что наконец в конце тоннеля, который был всегда темным и мрачным, появился свет. Точнее, светом эту маленькую, едва тлеющую искорку назвать было нельзя, но все же — это лучше, чем ничего.

Майор надавил педаль газа. Двигатель заурчал и микроавтобус выкатился на широкую площадку перед мусорными контейнерами, сделал полукруг и плавно понесся по темной аллее меж высоких раскидистых пихт.

Виктор оглянулся — зловещее здание больницы удалялось, таяло на глазах словно призрак. Вдруг ему показалось, что в одном из окон третьего этажа, решетка которого напоминала огромного жуткого паука, обхватившего пластиковую раму своими мохнатыми лапами что-то дрогнуло. Следом мелькнула прозрачная тень, тут же растаявшая в наступившей черноте.

— Что там? Что ты увидел?! — тревожно спросила Лена, вглядываясь в его глаза.

Виктор отвернулся от окна, сжал ее руку. Странный озноб лихорадил его.

— Ничего… наверное. Просто показалось.

— Ты не знаешь, куда мы едем? — произнесла она одними губами, стараясь, чтобы доктор, сидящий спереди, не слышал ее вопроса.

Виктор покачал головой.

— Главное, не куда, а откуда. Мы выбрались. У нас получилось!

Лена прикрыла глаза.

— Когда я была там, я постоянно думала, как это произойдет, представала себе… и… мне кажется… — она быстро взглянула на Виктора и едва заметный тревожный блеск мелькнул в ее красивых глазах, — … мне кажется, я уже видела все это… здание больнице в ночи, автобус, мчащийся в темноте сквозь пихтовую аллею, наш заклятый враг и маньяк сидит рядом словно ни в чем ни бывало, а за рулем… тот самый командир маленького партизанского отряда 6 «Б»…

Виктор вслушивался в ее шепот и ощущал, как по спине ползут мурашки.

— Я думала, что так действуют слишком сильные препараты… не может такого быть! Потому что такое даже представить себе невозможно!

— Получается… — тихо ответил Виктор, — ты… видела будущее? Но… что было дальше? Что?

Лена повернулась к окну, и он не заметил, как по ее щеке скатилась одинокая слезинка.