Усену: Странствия Охвы. Цикл «Усену». Книга третья. Том 1

Сергей Маркелов

Эта история жизни, дружбы и трагической любви не только Охвы, но и тех, с кем он повстречался за годы своих странствий…Вы узнаете драматическую историю родителей Ваеко, станете свидетелями становления Максима как главного в округе «Черного Дельца», познакомитесь с отцом Яхси (героя второй книги) и, конечно, узнаете про все события, предшествовавшие первой истории из цикла.Эта книга является «мостиком» между прошлым этого края и тем, что произойдет в ближайшем будущем…

IV Ярси и Охва

Прошло несколько дней с тех пор, когда Охва рассказал про свои первые испытания, встречу с человеком, и беды настигшие его после этого. И хотя рассказ его был насыщенным, и интересным, ни Шусик, ни Охва, старались его больше не вспоминать. Первым — по своим личным причинам, второй — чтобы лишний раз не бередить детскую психику барсенка, которого как показалось Охве, его история огорчила.

Но время шло, и Шусик вновь обрел самого себя, к нему вернулась жизнерадостность, и он охотно резвился с близнецами-лисятами, как возле пещеры Охвы, так и забираясь подальше.

Это была чудесная пора детства, когда кроме игр и веселья, их мало что волновало. Но все же, несмотря на свой юный возраст, Шусик не мог не заметить, что порой на него нахлынывала волна тоски и раздумий. Она приходила внезапно, вводила его в ступор, тут же лишала всякой беззаботности, и он ничего, никому не говоря, отправлялся домой, совершенно один, неспеша, пытаясь по пути разобраться во всем. Зачастую эти размышления заводили его в тупик, и он просто приходил домой, ложился отдыхать, а уже после сна, ему становилось лучше.

Именно в один из таких коротких зимних дней, Шусик вернулся еще до темна, снова хмурый, как день накануне дождя, и молчаливый, как рыба. Шусик старался сделать свои приходы, как можно незаметными и тихими, чтобы лишний раз не беспокоить Охву, который, как он знал, любил подолгу отдыхать в своем углу пещеры. И лишь под вечер вылезал на улицу, чтобы поохотиться или подышать свежим воздухом. Так случалось обычно, но ни в этот день.

Ведомый неведомой силой, Охва, проснувшись раньше обычного, вдруг захотел посмотреть на солнечный свет, еле пробивающийся в его убежище. Но как только он вылез из своего угла, ему на глаза попался барсенок, мирно лежащий мордочкой к выходу, и не сводивший глаз с выхода, как будто ожидая чьего-то прихода.

— Шусик, я думал ты на улице со своими друзьями, — как бы невзначай спросил Охва, проходя мимо, направляясь к выходу.

— Я нагулялся, — ответил печально барсенок.

— Обычно, тебя домой не дозовешься, а тут сам пришел, да еще в такой погожий день. А также твои друзья, им, наверное, недостает такого заводилы, как ты?

— Им и без меня весело, — бросил обиженно Шусик, и отвернулся в сторону.

— Вы, что поругались? — остановился Охва у выхода, дыша свежим воздухом.

— Нет, дедушка, — воскликнул барсенок на повышенных тонах. — Я же сказал, им без меня хорошо.

На что Охва, тяжело вздохнул, опустил голову, но в следующее мгновение ему на ум пришла замечательная идея, которую он не замедлил озвучить.

— А знаешь Шусик, у меня есть хороший способ отвлечь тебя от тягостных дум, — молвил вкрадчиво Охва, на что барсенок ничего не ответил.

— От тебя придется лишь самая малость, а именно слушать. Так ты готов? — спросил Охва, по-прежнему стоя у выхода, любуясь из теплого места, морозным холодным пейзажем, и не дожидаясь утвердительного ответа, завел свой очередной рассказ.

«Конец одной истории венчает собой начало другой. Именно так и произошло со мной и маленьким рысенком.

Кстати, когда он оказался впервые на воле, он, Шусик, был примерно твоего возраста, и тоже был не лишен своих причуд. В чем мне пришлось убедиться сразу на второй день нашего пребывания на новом месте. Ярси, привыкший по долгу ничего не делать и весь день лежать в своем вольере, оказался крайне тяжелым на подъем, в чем конечно я его не винил. Но все же даже испытывая обычный для всех голод, заставляющий всех нас идти на поиски пропитания, в каком бы состоянии мы бы не находились, не был способен побороть лень рысенка. Он просто лежал пузом кверху и стонал:

— Я есть хочу, я есть хочу! Охва, дай поесть!

И все ждал, что я принесу ему что-нибудь перекусить. Поначалу, конечно, я так и поступал, но я был слишком мал, чтобы прокормить двоих, и поэтому решил пойти на принцип.

Шла уже осень, листва опадала, шли проливные холодные дожди, и пищи в степи, у которой мы нашли временное убежище, становилось все меньше. Все эти причины и заставили нас сдвинуться с места, и отправиться в лес на север, где я рассчитывал сделать из Ярси настоящего рысенка, а не домашнего обленившегося кота».

Охва сделал паузу, чуть обернувшись на барсенка, который хоть и не подавал вида, все же слушал его.

— Так вот Шусик, ты спросишь, к чему я завел этот рассказ? Я отвечу, что, прежде всего, я хотел поведать тебе историю рысенка Ярси, ставшего из обычного вскормленного в неволе человеческими руками рысенка, в настоящую рысь, достигшую многого, благодаря труду, тренировок и стремлению к своей мечте, имя которой… Хотя, давай все по порядку!

«Так вот, у меня было времени в обрез, в любой момент могли наступить холода, и рысенок мог остаться совершенно не приспособленным к зиме, настоящей природе, со своими опасностями и суровостью, и тем, кто противился ее основным законам выживания.

И именно им я и стал обучать Ярси. Устроившись в скрытом от чужих глаз местечке возле опушки леса, мы с Ярси, каждый день стали проводить в лесу. Но чтобы я не делал, как бы интересно не повествовал об основных принципах охоты, и выслеживания добычи, об опасностях подстерегающих таких как мы в предстоящую зиму, Ярси хоть делал вид, что слушает, а сам за моей спиной веселился, играл, бегал, и скакал. Конечно, он был еще ребенком, я его сильно не судил, но все же он не проявлял никакого интереса к тому, что ожидало его впереди. Он жил одним днем, вечно прозябал в беззаботности, и играх, и казалось, совершенно был лишен чувства собственного самосохранения.

Время шло с катастрофической скоростью, и не успел я глазом моргнуть, как выпал первый снег, и охота стала непосильной задачей для меня, особенно, когда приходилось кормить два рта. Я понимал, что нужно что-то сделать, нужны решительные меры, да такие неординарные, что смогли бы сразу пробудить в рысенке лесного кота.

И вот в один из дней, пойдя на охоту, как всегда, один, так как Ярси, мило-премило дрыхнул в теплом убежище без задних лап, я почти сразу напал на группу мелких следов, явно принадлежавших зайцам. Хотя обычно я обхожу их стороной, так как сам тогда был чуть крупнее самого среднего зайца, в этот раз у меня не было выбора. Одни такой ушастый, мог прокормить нас с Ярси дня два, не меньше. Тогда, конечно, я и подумать не мог, чем для меня обернется эта охота.

Так вот, пробираясь по следам тихо, и незаметно, я вскоре вышел на лесную поляну, уже покрытую тонким слоем снега, по которой весело бегали не один, а с десяток зайцев, разных возрастов. Больше среди них было молодняка, и мне особо приглянулся один из зайчат, что был поупитаннее и неповоротливее. И он, кстати, был совсем еще серым, в отличии от своих братьев и сестер, которые уже начинали сбрасывать свой летний пушок на белоснежные зимние шубки. Выбрав цель для предстоявшей охоты, я стал крадучись приближаться ближе к нему. Но мне и невдомек было, что мой объект для охоты, не остался незамеченным для еще одного лесного охотника, куда более крупного, чем я, более хитрого и ловкого. И когда я уже был в десяти шагах от зайца, прячась за деревом, и уже готовился к рывку, дорогу мне перебежала одна очень шустрая, гибкая рыжая охотница…»

При этих словах Шусик повернулся к Охве лицом, явно проявляя интерес.

«И не успел я что-либо предпринять, как зайчонок был уже у нее в зубах. Меня вдруг охватила такая злость, ведь я битый час подкрадывался к нему, а тут на тебе, какая подлость. Да плюс еще дома меня ждал лентяй и тунеядец, что я сломя голову, выскочил из своего убежища и со всего разбегу подскочил к лисице, вцепился ей в заднюю лапу. Вскрикнув от резкой боли, она так широко раскрыла пасть, что позволила кролику убежать себе в норку, где уже загодя попряталось все его семейство. Недовольно фыркнув, лисица, сверкнув глазами, решила поохотиться на меня. Но не успели ее зубы вонзиться в меня, как она получила по своим наглым усам, лапой с оголенными когтями, что заставило ее отпрыгнуть от меня и злобно прошипеть.

— Ты испортил мне всю охоту.

— А ты мне! — не менее грозно и серьезно ответил я, готовый на все, даже на неравную схватку.

— Ах ты кошака! — сквозь зубы прошипела она, и хотела было уже накинуться на меня, но то ли мой невозмутимый вид, толи она что-то услыхала, но она, резко вытянувшись, повела ушами по сторонам и бросив.

— Не стой у меня на пути! — бросилась прочь.

Я же остался стоять, как в копанный в центре поляны, опустив голову, и сетуя на себя, за неудавшуюся охоту. А когда, спустя несколько минут уже собирался уходить, я вдруг услыхал мягкий заячий голос позади.

— Спасибо тебе!

На что я чуть обернулся и увидел мать всех зайчат, чуть высунувшихся из норки.

— Не за что, ведь я тоже на него охотился, — ответил я.

На что зайчата, чьи носики торчали из норки, тут же попрятались, но мать отнеслась к этим словам спокойно.

— Все же, спасибо!

На что я тихонько улыбнулся и пошел восвояси. Но не успел я сделать и пару шагов, как новый голос прозвучал звонко.

— Мама, может ему нужна помощь?

Совершенно по-детски, наивно проговорил тот самый зайчонок, подскочивший к матери.

— Думаю, мы здесь бессильны. И он сам справится, — ответила ему мама, а я вдруг резко остановился и развернулся, и впил в мать зайчат свои светящие от очередной нелепой идеи, родившейся внезапно, глаза.

— Ведь так? — удивленно и с некой опаской произнесла зайчиха, пряча своего зайчонка за себя…»

Неожиданно для Шусика, Охва отошел в сторону от выхода, как бы освобождая проход для солнечного света и свежего воздуха, которые нахлынули волной на барсенка, который даже зажмурился, а следом за ней, в пещерку заскочили двое лисят.

— Шус, что же ты, мы тебя всюду ищем, — молвил лисенок.

— Мы бы и раньше тебя отыскали, если бы мой братик поменьше спорил со мной, — молвила лисичка.

— Вот видишь Шусик, даже тогда, когда нам кажется, что мы одиноки и всеми оставлены, всегда найдутся те, кому мы не безразличны, и которые способны разгрузить с наших плеч всю тяжесть одиночества, став рядом с тобой, разделяя ее поровну, — философски подытожил Охва, занимая место по удобнее, чтобы продолжить рассказ.

— А теперь дети, слушайте, что было дальше…

«Домой к Ярси я вернулся затемно, весь искусанный и израненный. На расспросы рысенка, что же случилось, и почему я вернулся с пустыми лапами, я отвечал, что на меня напала старая ворчливая лиса, захотевшая мной поживиться, и что теперь я не смогу охотиться несколько дней. На что Ярси побледнел, толи из-за переживаний за меня, или из-за того, что так боялся идти на охоту один. Я, конечно, поспешил его успокоить, что завтра буду сопровождать его, но охотиться он должен будет сам. На что Ярси погладил свой изголодавший живот, громко кричащий и ворчащий, нехотя кивнул головой.

И как только наступил день, я еле растолкал рысенка, повел его на его первую охоту, которую он точно не забудет. Проплутав по лесу в поисках добычи несколько часов кряду, без остановки, я умудрился рассказать рысенку столько полезной информации, которую ему пришлось слушать и внимать, сколько не успел и за несколько недель.

И когда Ярси уже начинал терять терпение, нам на глаза попались заячьи следы. Пояснив ему, чьи они и кто их хозяин, и его нам на двоих хватить с лихвой на день и даже больше, Ярси с охотой последовал за ним. Всю дорогу я держался позади, объясняя это, тем, что своей неуклюжей походкой, мог бы распугать всех, и испортить всю охоту. А сам тем временем выискивал взглядом зайчиху, с которой у нас был договор.

Наконец я приметил ее впереди. И прежде, чем Ярси тоже ее приметил, я кивнул ей головой, и она выскочила прямо перед рысенком.

— Вот она, то есть, он! Хватай его! — выкрикнул я, подмигивая зайчихе, она ответив тем же, тут же кинулась бежать со всей заячьей прытью, прочь от рысенка, который сделав неуклюжий прыжок, приземлился мордочкой в снег.

— Ты так и будешь здесь лежать?! Наш завтрак уходит! — усмехнулся я, и рысенок тут же поднялся на лапы, и немного обиженно взглянув на меня, кинулся за зайчихой.

Я же, мило устроившись на валежнике, стал наблюдать за охотой своего подопечного. Уговор с зайчихой был таков, чтобы они оба всегда находились в поле моей видимости, на всякий случай, и посему, она гоняла рысенка кругами вокруг меня. А он бедный был так увлечен погоней, что и не замечал меня. Но это даже было к лучшему, ибо если бы он увидел, как я катаюсь от смеха на брюхе, он все бы прекратил. А посмеяться и вправду было над чем. Ведь Ярси в тот момент походил на кота, который и мышь не был способен поймать. И как бы зайчиха не поддавалась, останавливалась якобы от усталости, рысенок тут же совершал какую-нибудь глупость. То он падал на ровном месте, то со всего разбега налетал на ствол дерева, то угодив в кусты выбирался из них, что-то громко бурча себе под нос.

Эти «веселые старты» могли продолжаться очень долго, и как мне кажется, ни к чему бы не привели, если бы в следующую минуту, на той же поляне не объявился все тот же зайчонок, которого я спас ненароком вчера. Он выскочил неожиданно и, как на зло, прямо перед Ярси, который завидев новую цель поменьше, со всего разбегу налетел на бедного зайчонка.

— Стой! — выкрикнул я, кинувшись со всех лап вниз, и Ярси, который уже собирался вцепиться в свою добычу, которую хоть и не поймал, но все же был не меньше желаемой ему.

— Что?! — широко открыл глаза рысенок, впив в меня удивленный взгляд, усиливаемый еще и тем, что глядя на меня, он увидел, как быстро прошла моя хромота и болезненность.

— Оставь моего сына! — подскочила зайчиха и выхватила своего малыша из-под лап ошалелого Ярси.

— Охва, мы так же договаривались, — закричала она.

— Что? — протянул рысенок.

— Прости Ярси, но мне пришлось прибегнуть к хитрости, иначе бы тебя и с места не сдвинешь, — оправдывался я.

— Мне все равно на твоего питомца, но зачем впутывать моего сына! — прервала меня зайчиха.

— Простите, но я вовсе, не звал его.

— Питомца?! — очень обиженно и печально повторил Ярси, и впил в меня такой взгляд, полный сожаления и разочарования, что мне стало стыдно.

Я хотел было оправдаться, но рысенок в следующую секунду, бросился бежать прочь со слезами на глазах.

— Ярси, подожди!

— Сынок, что ты здесь делаешь?

— Мама беда, там лисица, она вернулась! — тяжело дыша, выговорил зайчонок, и зайчиха тут же остановила мой порыв, кинуться за Ярси, словами:

— Охва, помоги! И мне ничего не оставалось, как кинуться за зайцами, им на помощь. Ибо как я себя успокаивал, обида рысенка не смертельна, в отличие от положения, в которое угодили зайчата, в отсутствии их матери, виной которому был я, со своим дурацким планом, который не очень удался.

Прибежав на заячью поляну, она оказалась совершенно пустой, только множество следов говорили о том, что здесь, кто-то обитал. Зайчиха и зайчонок тут же бросились к родной норке, а я напуганный масштабностью трагедии, закружился на месте, выискивая хоть какие-нибудь следы, которые могли бы точно сказать, что здесь случилось. Но описав полукруг, я встретился взглядом все с той же лисицей, которая, хитро улыбаясь, испытывающе смотрела на меня одним глазом, а вторым пожирала маленьких зайчат, которых подмяла под своими лапами.

— Вот уж не ожидала тебя встретить снова кошака!

— Сыночки! — выкрикнула зайчиха, и хотела было кинуться к своим детям, но я остановил ее.

— Не выходите1 Она не посмеет их тронуть, — угрожающе молвил я, впив в наглую лисицу, суровый взгляд.

— Да ты что, правда что ли? — ответила она на это, и облизнула одного из зайчат, трясущихся от страха.

— Вообще-то я хотела ими позавтракать, но раз появился ты, я думаю, оставлю их на десерт.

— Я согласен на обмен, бери меня, но отпусти зайчат! — выкрикнул я, и сам про себя кусал себе губы за свои слова.

— Порядочный значит?! Ну чтож, позволь подумать… — закатила глаза лисица.

— Ой, погоди, у меня есть встречное предложение. Я беру всех! — огрызнулась она, и вмиг, подскочив ко мне, раскидав зайчат по сторонам, настигла меня, свалила с лап и подмяла под своими лапами.

— Я всегда успею их поймать, а вот ты попадаешься редко! — оскалила она свои зубки. — Никому не позволю портить мне охоту! — закончила она болтовню и хотела было уже поживиться мной, как вдруг к ее удивлению, и к моему тоже, ее сшиб с лап Ярси, появившийся вовремя.

— Спасибо Ярси! — только и успел молвить я, поднявшись на лапы.

— Ты еще кто такой?! — прогремела лисица, скалясь теперь на нас обоих.

— Я с ним, и я не позволю тебе то, что ты собиралась сделать, — немного неуверенно произнес Ярси, чувствуя, как взгляд лисицы его стесняет.

— Раз кошака, два кошака, первое блюдо, второе блюдо! — усмехнулась лисица.

— Даже и не думай! — вскрикнул я, и хотел было вцепиться ей в лапу, но она оказалась изворотливее, и прежде чем мои когти достигли ее лапы, ее зубы вцепились мне в спину, и она, потрепав меня несколько секунд, откинула в сторону.

Я оказался совершенно обездвижен и ничего не мог предпринять, и только и мог, что смотреть, как лисица стала приближаться к Ярси, а тот под натиском страха, стал пятиться.

— Рысь в наших местах? Давненько не встречалась. Помниться, такие как ты, всегда портили мне охоту. Но ничего, мы не допустим этого! — злобно оскалившись, приближалась лисица медленно к рысенку, который хоть и был с ней вровень по росту, все же побаивался этой ненормальной.

— Да мне повезло! — вдруг вставила она, принюхавшись, от тебя пахнет человеком! Да ты ручной зверек, — засмеялась она прямо в лицо Ярси, отчего тот нахмурил брови, и все больше ощущал, как желчь в его животе бьет за край, а лисица все не угоманивалась.

— Небось ты и охотиться не умеешь. Ручной кошака, надо же, кому расскажи не поверят. Может мне и не есть тебя вовсе, мясо у таких, как ты слишком изнеженное, — все громче насмехалась лисица, тем самым переполняя чашу терпения Ярси, и когда она завела разговор про его родителей:

— Будь я твоей матерью, сгорела бы со стыда!

Ярси просто взорвался, и с диким шипением, он накинулся на свою обидчицу. Лисица не успела ничего предпринять, как тут же была подмята под лапами рысенка, который как, никогда чувствуя себя сильным, сурово и уверенно произнес.

— Я рысь и больше тебе здесь нечего делать! — прорычал он и отпустив ошалелую лисицу, на прощание стегнул ее когтями по хвосту, вырвав ими изрядный кусок меха.

— Ты, ты просто зверь! — огрызнулась напоследок лисица, но больше не для угрозы, а для порядка и убежала прочь…»

Закончив на этой мысли рассказ Охва, и взглянул на лисят и Шусика, продолжил.

— Ну, Шусик тебе стало лучше?!

— Немного.

— Тогда не стоит прозябать все время дома, ступай играть!

На что Шусик и лисята бросились на улицу.

— А вы молодцы! — тихо молвил Охва, чуть задержав у выхода лисят.

— Дедушка Охва, мы сделали хороший поступок, теперь ты нам должен!

— За хороший поступок награду не просят. Тем более, вы сделали это не ради меня, а ради вашей дружбы с Шусиком.

— Ему нет дела до нас, он оставил нас!

— Войдите в его положение, ему сейчас очень худо приходиться и без поддержки ему не обойтись!

— Ладно! — в один голос ответили лисята.

— А за не очень хорошие поступки награда полагается? — спросил с хитринкой лисенок.

— Конечно, вот я вам сейчас, — изобразил Охва небольшую злобу, и хотел было хлопнуть лисят по их хвостам, но те с криком выскочили наружу.

— Дети! — подытожил он и, улыбаясь, отправился к себе.

Уже под вечер домой вернулся Шусик, и первым делом подскочил к Охве.

— Дедушка, спасибо! — обнял он минула.

— За что?

— Они мне все рассказали. И если бы не ты, они и вовсе не водились со мной!

— Не за что, — ответил Охва улыбаясь, не видя больше необходимости притворяться и уклоняться.

— Но Шусик скажи, в чем причина?

— Я сам порой не знаю, — начал барсенок, отходя от Охвы и пряча от него глаза.

— Играю себе вместе с лисятами, и вдруг в голове что-то мелькает. Я замыкаюсь в себе, останавливаюсь, и сам не свой просто смотрю, как лисята радуются, смеются, так беззаботно играют. Но мне вдруг приходит чувство отчуждения, ненужности, которые усиливаются еще и тем, что они брат и сестра, у них есть на кого положиться, кому высказаться, а я… — запнулся Шусик.

— Шусик у тебя есть я! Ты всегда можешь мне довериться! — размеренно ответил Охва, на что барсенок, чуть повернувшись, тихо ответил:

— Да, дедушка!

Причем в его голосе не было уверенности в произнесенном, что конечно, не могло скрыться от чуткого слуха Охвы, который тут же взял слово.

— Уже вечер Шусик, но если хочешь, я продолжу свой рассказ. Ведь то о чем я уже успел рассказать, было вовсе не той причиной, по которой Ярси обрел себя, а лишь предысторией к ней.

— Я готов слушать хоть до утра, все равно в последнее время я плохо сплю…

— Тогда приготовься, ибо это история может затянуться.

«После происшествия с лисицей, Ярси, наконец-то, взялся за ум, и понял, чем чревата лень. Всю оставшуюся осень и зиму, мы прожили душа в душу, устроившись вблизи леса. Это было конечно не безопасное место, по ночам рыскали волки, но мне хотелось, чтобы Ярси был поближе к условиям своего проживания. И как если бы он жил самостоятельно, я позволял и даже настаивал, чтобы он охотился самостоятельно один, и каждый день оттачивал свое умение».

— Жаловаться было не на что, по крайней мере, пока нашу спокойную, размеренную жизнь не нарушила своим приходом весна, — протяжно вздохнул Охва.

— Весна, пора, когда природа просыпается, поют птички, цветет и благоухает все в округе, от цветов и деревьев, до наших сердец. Возможно, ты Шусик еще не понимаешь о чем я, но думаю, придет время, и ты все поймешь. А пока продолжим…

«Так, о чем это я? Ах да, о весне. Так вот, с приходом теплых солнечных деньков, когда последний снег сошел, и все в округе окрасилось в свежий зеленый цвет, наша бдительность ослабла, можно сказать растаяла, и мы просто наслаждались жизнью.

Ярси к тому времени очень подрос и возмужал, и уже очень походил на настоящую дикую рысь, осторожную, ловкую лесную кошку.

— А-а! — протяжно и лениво зевнул Ярси, потягиваясь всем телом, впивая свои когти передних лап в корягу, возле которой мы и нашли весеннее временное убежище.

— Ох-ва-а! — не успел он произнести, как невольно оступился и рухнул на землю, прямо перед моими лапами.

— Перешел на подножный корм? — подметил я.

— Нет, я просто… Снова не рассчитал силы, не разбудил свою ловкость, и так залег, и тому подобное.

— Ярси я слышал все это много раз, неужели нельзя быть немного поосторожнее. Меня порой удивляет, как ты прожил эту зиму?

— Только благодаря твоему чуткому наставлению, мудрым советам и полезным навыкам, которыми ты научил меня, неразумного.

— Хватит паясничать, вижу, что лесть твой второй язык!

— Как второй, у меня он один! — показал рысенок язык, а я тут же схватил его за него, и потянул на себя.

— Хватит, ты уже не ребенок! Пора лучше на охоту, пока не стало слишком жарко.

— Конечно ваше высочество, ваша мудрость, не знает границ, а ваша смелость заставляет дрожать всех в округе. Вот я весь и дрожу…

— Сейчас я тебе подрожу! — пригрозил я, на что рысенок, радостно улыбаясь, поспешил убраться с моих глаз.

Да я немного приукрасил, сказав, что Ярси вырос, и стал рысью. Он любил паясничать и веселиться, беззаботно, как дитя, и это мне в нем нравилось. С ним в компании, некогда было скучать, он всегда мог развеселить тебя, когда было плохо и тоскливо. Он по-прежнему остался мне как сын, только малость подросший и поумневший. Хотя на счет второго, я сомневался.

Да и не важно это. Так вот, в тот день, когда я вот так спровадил Ярси на охоту, к которой, если честно, он редко относился с серьезностью. Порой он приносил пару мышек, и говорил:

— Поиграем!

— Конечно, — отвечал я, не обижался и сам порой так увлекался его забавами, что и сам превращался в ребенка.

А после, ощущая голод после вчерашнего завтрака, поудобнее устраивался, и, прикрыв глаза, грелся на солнышке.

Но моему покою не суждено было продлиться долго, ибо не прошло и часа, как с криком ужаса и вытаращенными глазами, словно ошпаренный, на меня наскочил Ярси.

— Ты не поверишь, Охва, ты не поверишь? — начал он, задыхаясь.

— Позволь догадаться, ты не смог поймать двух мышек? — нисколько не обращая внимания на дикие крики мне прямо в уши, ответил спокойно я.

— Нет Охва, это другое! Ты не поверишь?

— Ну ладно, Ярси, говори же, чтобы я поскорее мог тебе не поверить.

Все же он поднял меня с места.

— В лесу… Там… Я встретил…… Светлоокую… Огненно-рыжую… Невероятно красивую… — начал расписывать увиденное рысенок, а я все больше недоумевал.

— С вздернутым носиком… И с такой кисточкой на хвосте… Просто негодяйку, ужасную личность, — вдруг резко переменился в тоне рысенок.

— Мало того, она отбила у меня мою добычу, так еще и насмехалась надо мной.

— Так значит все же — она? — хитро проговорил я, не способный скрыть улыбки, так как позади него, в нескольких десятках шагов, кралась по его следам, именно та, которую он так ясно описал, и которая прекрасно все слышала.

— Постой, постой! Опасная говоришь?

— Ну да?!

— Светлоокая…

— Да!

— Огненно-рыжая…

— Ага!

— Невероятно красивая, просто негодяйка и ужасная личность?!

— Ну да! — в какой раз выкрикивал Ярси, с пылом и жаром.

— Ярси, а это не она?! — указал я лапой позади него.

Рысенок тут же обернулся и увидав свою обидчицу уже в шагах десяти от себя, с диким визгом, напоминавшим поросячий, когда им хвосты крутишь, сам я этим не занимался, так говорят, он подскочил на месте, и, спрятавшись за мной, стал причитать:

— Охва, спаси, не дай ей меня убить!

— Что? — тихо, нежно, крайне удивленно проговорила молодая рысь, которая и вправду на первый взгляд, была не дурна собой, и я не мог взять в толк, чем она напугала моего Ярси.

Ее мех и вправду был ярче и краснее, чем у Ярси, а широко открытые глазки и мило, торчавшие в разные стороны ушки, в сочетании с ее стройной фигуркой делали ее просто красавицей и…»

— Охва, — не выдержал Шусик.

— Ладно! Одним словом, рысь была сама Совершенство.

«Не обращайте внимания на моего друга, — чуть протянул Охва, не смея назваться отцом ей. — Он не стой лапы встал! Скажи лучше дитя, как твое имя?

— Меня зовут Уна! А тебя, как я слышала Охва, а этого — Ярси! — как-то по — своему указала она на него.

— Мое полное имя Енуохваохолеиш, но друзья называют меня Охва.

— Енуохваохолеиш! Хорошо, пока мы не стали друзьями, буду звать тебя так! — совершенно спокойной и без жеманства ответила рыська, чем привлекла мою лучшую сторону, а я уже без стеснения подошел к ней ближе, чтобы разглядеть.

— А этот с тобой? — указала она на Ярси. — Что с ним?

— Не подходи, Охва, она опасна! — все не угоманивался Ярси, боясь даже встретиться прямым взглядом с кошкой, и ему хватило сил, лишь, чтобы смотреть не вышел лапок.

— Наверное не сошлись вкусами, — шутливо бросил я, на что Уна прореагировала спокойно, и хотела было подойти к Ярси поближе, но тот вдруг вскочил с места, подскочил ко мне и сухо и немного грубо бросил рыське:

— Мы живем вдвоем и больше нам никто не нужен.

С этими словами он увлек меня подальше от нее.

— Странный какой-то, — тихо проговорила Уна сама себе, остановившись в замешательстве на прежнем месте, наблюдая как Ярси, все дальше и дальше оттаскивает меня в лес.

— Да, что ты делаешь? — наконец воскликнул я, когда мне все это надоело, и отстранил от себя Ярси.

— Спасаю нас!

— Что? Кто? От кого? Ярси, да ты что?! Разуй глаза, она же просто милая рыська, которой, между нами, ты приглянулся…

— Что? Кто? Я! Для чего?

— Иди сюда! — пододвинул его ухо к себе я, и начал шептать.

— Как? Зачем? Охва! От тебя я таких гадостей не ожидал услышать! — вдруг одернулся он от меня, не успев, я все рассказать до конца.

— Какой же ты до сих пор ребенок, раз не видишь, что ты ей понравился! — развел я плечами, стукнув себя по лбу.

— Я считаю, что это хорошо! — выкрикнул Ярси, и, поняв, что, повысив голос, огорчил меня, опустил взгляд на лужу, в которой стоял.

— Ну, разве могу я кому-то понравиться?! — тихо еле слышно произнес он, и с силой топнул лапой по собственному отражению в воде.

А когда брызги и барашки успокоились, Ярси вдруг увидел в отображении лужицы не одно лицо, а два, свое и Уны.

— Привет! — воскликнула Уна, и Ярси, не ожидав столь внезапного очередного ее заявления, чуть отскочил в сторону.

— Боюсь, что первый раз я была не слишком вежлива, отобрав твою добычу. Поэтому приношу свои извинения. И снова представлюсь. Меня зовут Уна! — улыбаясь, смотрела она на Ярси.

— Ярси, — все же выдавил из себя рысенок, под действием моего серьезного укоризненного взгляда.

— Очень приятно! — ответила на это Уна, и тут же продолжила.

— Не считайте меня навязчивой, просто последние несколько недель, как я ушла из дома в поисках нового, я не встречала ни одного, походившего на меня, с кем бы можно было поговорить! Понимаете?

— Ага, — кивнул Ярси, чуть заинтересовавшись историей рыськи.

— Скажите, а вы заняты тем же? И еще — можно с вами? — состроила грустную гримаску рыська.

Я, не скрывая доброжелательной улыбки согласился.

— Конечно Уна, думаю, Ярси не будет возражать.

На что Ярси закивал и сам произнес.

— Не-е-т!

Чем в очередной раз вызвал на мордочке Уны улыбку.

— Вот здорово! — обрадовалась она.

— Спасибо Енуохваох…

— Просто Охва.

— Спасибо Охва, и спасибо Ярси, — отозвалась она, и, поравнявшись с Ярси, пошла рядом с ним.

Не отставая от Ярси ни на шаг, ступая с ним лапа в лапу, Уна ни на секунду не замолкала. За какой-то час, она умудрилась рассказать про себя все, начиная с самого детства. Конечно, ее рассказ был довольно интересным, и в пути с ним было не так скучно, но все же думаю, он понравился Ярси, чуть меньше, чем мне. Если не сказать больше.

Я слушал Уну с открытым ртом и с улыбкой на лице, а Ярси с такой постной миной, как будто он чем-то подавился, и кусок встал ему поперек горла. Но надо отдать должное Уне, она несмотря на игнорирование Ярси, не оставляла попыток разговорить рысенка и даже порой строила ему глазки.

Но мой ученик был слишком юн и неопытен, чтобы понять потаенный смысл, и, начиная стесняться еще больше, он все больше уходил в себя. Конечно, подобное зрелище немного забавляло меня, но мне все же было неудобно и жалко бедного Ярси. Получиво такой шанс, он совершенно не осознавал своего счастья. Тогда-то, спустя пару часов нашего пути, неведомо куда, так как я меньше всего думал о направлении, и все не сводил глаз с прекрасной Уны, я твердо решил что-то предпринять. Шепнув на ухо Ярси: «Будь самим собой» — я уже громче обратился к Уне:

— А давайте-ка я отправлюсь вперед и все разведаю, а вы пока здесь подождете. Вы не возражаете?

— Конечно Охва! — быстро отозвалась рыська, а Ярси, не смея нарушить свой несколько часовой обет молчания, судорожно закивал головой.

— Я скоро! — побыстрее откланялся я, а сам, отдалившись на расстояние, откуда мог все слышать, и найдя место, где мог бы укрыться, засел.

За друзьями, конечно, нехорошо подглядывать, но, если честно, мне Уна приглянулась, хотя она и была другого вида, но что поделать, молодая кровь бурлила.

Так вот, не успел я удалиться, как Уна, так невзначай присела рядышком с Ярси, к нему спиной и несмотря на него, заговорила:

— Скажи Ярси, а ты всегда такой молчаливый? Или только со мной? Просто мне кажется, что такой котик, как ты способен на большее, чем отмалчиваться? — хитро спросила она, чуть обернувшись к нему боком, опустив заманчиво мордочку вниз.

— А-а, э-и-и… — протянул Ярси, подняв на нее свои глаза, над которыми был уже не властен, и которые впились в рыську томным взглядом.

— Ведь ты настоящий лесной кот?

— Ну да.

— Пожалуйста, продолжай, не бойся меня, расскажи про свое детство, — медленно поднялась она все на лапы и развернулась к нему лицом, села возле рысенка почти вплотную, еле задевая его лапы своими.

— Мое детство, детство… Детство я провел в семье…

— Замечательно!

— В семье маленьких пушистых зайчат!

— Что?! — удивленно подняла глаза на Ярси Уна.

— Вот дурень! — воскликнул шепотом я, ударив себя по лбу.

— Да, это была холодная зима, и мы с Охвой сделав услугу им, радушно согласились на их благодарность.

— Вы их ели? — переспросила Уна, чуть отстранившись от Ярси, теряясь в догадках.

— Нет, конечно, нет! Мы жили с ними душа в душу, как семья!

— Кха-кхе-кхе! — закашлялся я, кляня себя про себя, что оставил Ярси наедине с Уной слишком рано.

— Правда?! — скорчила удивленную физиономию Уна.

— Чистая! И это еще не все! Тот глухарь, которого ты поймала прежде меня, мог стать для меня самой большой добычей, которую я когда-либо ловил, — выпалил все как есть Ярси, на что Уна чуть не упала, и начала пятиться от Ярси.

Но того видно нервоз и страх совсем сделали безумным, и он подскочив к ней, шепнул ей на ухо то, что я в шутку шепнул ему раньше.

— У какого еще озера?! При чем тут луна?! Да ты псих! — оттолкнула она Ярси, и тут же кинулась прочь от рысенка.

— Эх ты?! — подбежал я к нему, помогая встать на место, и вернуть часть гордости.

— Я?! Это все ты!

— Я?!

— Конечно, если бы ты не взял ее с собой, этого бы не случилось.

— Что?! Это ты язык проглотил, а высунув, наговорил такого, что тебя и убить мало!

— Я с самого начала был против, но ты не слушал!

— Если бы ты был настоящей рысью, а не домашним котом, ты бы не потерял ее! — не удержался я.

— Она мне не нужна! — тихо, очень печально проговорил Ярси, которого мои слова ударили в больное место.

— Она настоящая рысь, а я вырос в клетке… — протянул он, и отвернувшись от меня опустил голову, побрел прочь, в противоположную сторону от Уны.

Я же, оказавшись перед выбором, схватился за голову, не зная, что предпринять. Спустя минуту, я все понял и кинулся бегом за Уной.

Отыскать ее в лесу, не представляло трудности, так как, скрывшись в нем, она побрела, куда глаза глядят, неспеша, так как спешить было некуда, как и нам.

— Уна, постой, погоди! — выкрикнул я ей вслед.

— А-а, прочь от меня, ты тоже псих. Как твой приятель?! — подскочила на месте рыська, и шарахнулась от меня.

— Не суди о книге по обложке!

— Не поняла? Ты пытаешься заговорить меня, не выйдет!

— Да послушай же ты меня! Ярси не только мой друг, он мне как сын!

— А-а? — вытянула шею Уна, ожидая пояснения.

И тогда-то я все ей рассказал про Ярси, и постигшее его в детстве несчастье.

Ярси в свою же очередь, пройдя не более сотни шагов, остановился, и сев, повесил голову до самой земли. Он не говорил, не плакал, не слушал и не видел, он просто ждал, пока успокоится и сам сможет вернуться ко мне.

— Видишь его?! — шепотом молвил я.

— Вижу! — также тихо ответила рыська, с которой вместе, после моего рассказа, мы поспешили за Ярси. И обнаружив его, одиноко сидящего в лесной гуще, посреди небольшой поляны, мы стали красться к нему.

— Ну, так иди, извинись перед ним.

— Я?! Вот еще, ведь это он первым наговорил мне гадостей.

— Боюсь, он говорил моими устами!

— Что?!

— Не время винить меня, грешен, не спорю. Ну, так иди же.

— Нет! — твердо ответила Уна, и сев, вздернув нос кверху, хмыкнула.

— Пусть он первый подойдет.

— А я думал, Ярси один такой настырный, — ответил я, и пошел к Ярси.

— Ярси?! — тихо молвил я, подходя к нему, и садясь рядом.

— Охва?! Привет!

— Привет!

— Ты и вправду считаешь меня домашним?

— Нет, конечно, нет, Ярси. Ты, конечно, ленив и небрежен, но ты еще молод, и всякому суждено ошибаться. На этом мы и учимся!

— Я так оплошал. Выставил себя таким дураком…

— Перед Уной?

— Нет, перед тобой! Ведь тебе так хотелось, чтобы я поладил с ней!

— Скажи Ярси, а чтобы хотелось лично тебе? — задал я невзначай вопрос, пальцем, за спиной Ярси, подзывая Уну прислушаться.

— Если честно, Охва, я никогда еще не встречал других рысей. Но скажу, по правде, ни одна из них не станет милее и пригожее Уны. Встретив ее сегодня, я сразу понял, что она необычная, потрясающая кошечка. Но когда она заговорила со мной, я просто онемел. Ее голос, ее глаза, просто очаровали и уносили в мир мечтаний и грез. А теперь, когда я обидел ее, я вот уже в который раз закрываю глаза и желаю только одного, чтобы она оказалась рядом, и все началось сначала, — закончил Ярси, сильно зажмурив на несколько секунд глаза, затем открыв их, увидел перед собой все ту же пустоту.

— Привет! — как спасительный круг посреди океана, раздался голос Уны позади Ярси, и тот тут же обернувшись тихо ответил:

— Привет!

— Меня зовут Уна! — начала рыська.

— Меня зовут Ярси, — тихо подсказал я.

— Меня зовут Ярси! — повторил Ярси, не сводя глаз с Уны, вставая на лапы, и начиная приближаться к ней навстречу.

— Я прошу прощения за свою грубость! — снова прошептал я.

— Прости Уна, за мои слова и за меня!

— Нет, это ты прости меня, за то, что толкнула.

— Так, а теперь Ярси, самое главное не упусти момента. Скажи ей… — начал было я, но Ярси, прикрыл мне рот своей лапой.

— Может, пройдемся вместе до лесочка?

— Так, теперь ты Уна, — отвел от моего рта Ярси свою лапу. — Скажи, что тебе Уна, не к чему стесняться, ибо мудрый Охва все поведал… — начал было я, и снова меня заткнула лапа, на этот раз рыськина.

— С удовольствием, — коротко ответила Уна, и поравнявшись с Ярси оба медленной походкой направились вперед.

— Ну как хотите! Не слушаете моих советов, дело ваше, но нянькой у ваших котят я не собираюсь быть!

— Охва! — в один голос пресекли мой поток слов молодая парочка.

— Молчу! Молчу! — отошел я в сторонку, пропуская молодых голубков вперед, а сам побрел следом.

Скажу я тебе Шусик, идти за парочкой, дело не благодарное. Мало того, они всю дорогу сюсюкались и шептались, так еще, чтобы не быть к ним близко, и не нарушать их разговор, мне приходилось плестись как черепаха позади.

Пока, наконец, мне это не надоело, и я просто напросто пошел вперед. Обгонял их, делал привал, успевал вздремнуть, прежде чем меня снова нагоняли и тогда все, повторялось сначала.

Таким образом, наш путь очень затянулся и хорошо, что мне вовремя пришло в голову водить пару рысят по кругу, и когда наступил вечер, мы оказались там же, откуда и начали свой путь. Я, конечно, опасался, что мою хитрость заметят, но я зря волновался, ибо как только мы остановились, чтобы отдохнуть, Уна произнесла:

— Какое чудное место!

На что я пробормотал в полголоса:

— Ну да, здесь ты узнала, про глупость Ярси.

— И вправду Уна! — согласился с нею Ярси, даже не услышав меня.

— Соглашается с девчонкой, какой стыд! Ей только дай палец, руку откусит! — все бормотал я, не успокаиваясь и злясь, что меня совсем не замечают.

— Может вы голодны? — громко спросил я, чувствуя, что с самого утра ничего не ел, и голод одолевал меня.

— Конечно Охва, спасибо!

— Не за что! — раскланялся я, язвенно улыбаясь.

— Не сомневаюсь, что и вы голодны… Только мой голод иного характера, и я его не переживу, если не перекушу, — обиженно бросил я и ушел прочь.

— Про что это он? — спросила Уна, не сводя глаз от Ярси.

— Что-то про погоду!

— Да, замечательные места, — ответила Уна.

— Вы только подумайте, даже самих себя не слышат! — усмехнулся я напоследок.

— Это вам, — вскоре вернулся я с мелкой добычей на троих.

— Возьми Уна, — пододвинул он ее часть ближе к ней.

— О-о, спасибо Ярси, ты такой заботливый!

— Ну-у! — замялся Ярси.

— Ярси, Уна, вы что специально? — не выдержав, выкрикнул я с обидой.

— Наверное… — протянул рысенок.

— Нет… — закончила Уна.

— С вами все ясно, — резко остыл я, махнул лапой, умолк, и стал зрителем, уныло смотрящим мыльную оперу, длившуюся казалось вечность.

В глубине души, конечно, я был рад за Ярси, а еще глубже завидовал ему, но все это затмевала раздражительность и нервозность.

Наконец-то стало смеркаться. Ярси и Уна успокоились и устроились поближе друг к другу, готовясь ко сну.

— Простите, я сейчас вернусь! — вдруг вскочила Уна на лапы, и быстро удалилась. Ярси, проводив ее взглядом, хотел было последовать за ней, но я вырос у него на пути.

— Далеко направился?

— Охва, я скоро вернусь!

— Ну, уж нет! Я весь день наблюдал за вами, и вот, что я скажу! Вы можете заигрывать, шептаться, но не больше. Вы оба еще слишком юны. Так что, поворачивай назад, и ложись спать!

— Но Охва!

— Никаких Охва! Или ты забыл кто здесь старший! Я в ответе за тебя малыш!

— Не называй меня так!

— Ух, как заговорил? Быстро же ты повзрослел. Значит, как принимать серьезные решения, так Охва. А как легкомысленные — я сам! Нет уж! Вернись на место!

— Нет! Ты не можешь мне указывать!

— Нет!? Это мы сейчас посмотрим, — чуть ли не с когтями я стал надвигаться на Ярси.

Но прежде, чем достиг его, и совершил непоправимое, появилась Уна.

— Вы кричали? Что-нибудь случилось? — кинулась она к нам.

— Спроси у Ярси! — бросил я и присел в сторонке от него.

— Все нормально Уна, — поспешил успокоить ее Ярси, кинувшись ее на встречу. — Просто, кто-то слишком много на себя берет! — бросил Ярси, на что я вконец обиделся и отвернулся от обоих, изображая, что крепко уснул.

Ярси и Уна в свою очередь, также устроились поудобнее, и вскоре засопели в унисон.

Следующее утро, не принесло никаких перемен ни в отношении рысят, ни в наших с Ярси, с которым я говорить отказывался. Понимая, что я намеренно избегаю его взгляда, Ярси назло мне, отправился на охоту с Уной, приобняв ее, как старый друг. Я сдержанно отреагировал на действия Ярси, и когда рыси удалились, начал ходить взад и вперед. Кляня уже себя за то, что все это заварил.

Как будто на зло, не успел я успокоиться по одной причине, как стал нервничать по поводу долгого отсутствия рысят. Я успокаивал себя, говоря, что они вольны жить так как им вздумается, но все же некое плохое предчувствие не давало мне покоя, и я все ходил взад и вперед, вовсе не желая, чтобы мои опасения сбылись. Но именно так и случилось, когда из леса со всех лап в мою сторону сам не в себе кинулся Ярси. Сразу бросив на него взгляд, я понял, что что-то не так.

Направившись ему навстречу, достигнув его, я оказался крайне удивлен, так как Ярси был до такой степени напуган. На нем не было лица, он был весь всклокочен, шерсть стояла дыбом, он тяжело и часто дышал. В его глазах таился непомерный ужас, охвативший все его нутро.

— Ярси, Ярси, что случилось? — затараторил я, пытаясь докричаться до рысенка, но он, остановившись, схватившись за голову обоими лапами, и совершенно был невменяем.

— Уна, где Уна, Уна?! — задергал я его за грудки.

— Ярси, что ты сделал, что ты сделал?! — кричал я ему в ухо, но Ярси не отвечал, лишь горестно мычал на каждое мое слово.

Мне еще долго бы пришлось добиваться от него разъяснения, если бы в следующее мгновение в лесу, где-то совсем рядом, не раздался оружейный выстрел. Мне все сразу стало понятно, и впившись испепеляющим взглядом в Ярси, я лишь тихо молвил:

— Или не сделал?

Получив утвердительный ответ, в его глазах, я кинулся прочь от него вглубь леса.

Я мало помню себя в те минуты, так как впал в нечто подобное состоянию аффекта. Совершенно не помню, сколько бежал по лесу, в поисках следов или хотя бы какой-нибудь зацепки. Но точно не забуду того момента, когда выбежав на лесную открытую полянку, замер на месте, увидев, что вся она покрыта капельками крови, явно принадлежавшей Уне. В следующее мгновение до моего слуха долетел собачий лай. Я тут же понял, чьих это рук дело и кинулся на лай. Но как бы быстро я не бежал, лай все удалялся и удалялся, и вскоре вовсе утих.

Вспомнив, что к северу от леса простирается река, я бросился к ней, в надежде, что там смогу нагнать человека. Но достигнув берега, обнаружил лишь человеческие следы, да все те же капли крови на песке, и следы от его лодки на берегу. А прислушавшись, я услышал еле уловимый шум моторной лодки, с каждой секундой становившийся все тише и дальше. Осознавая, что уже поздно, что-либо предпринимать, я сел на берегу, опустил голову и впал в глубокую задумчивость.

Сколько она длилась я не знаю, но вывел меня из нее голос Ярси, отыскавший меня по следам через какой-то время.

— Охва, Уна, ее… — невнятно, тихо молвил он, и я, придя в себя, не поднимая на него своего взгляда, пошел обратно в лес, в свои родные места.

— Охва, прошу… — протянул жалобно Ярси, — Это все я виноват. Ты был прав, я слишком еще юн! Я забыл это, забыл всего на один день! Похвастался перед Уной, что все могу и сам привел ее в ловушку… — тихо начал Ярси, не смея поднять головы.

Я же остановился, повернулся к нему, и не говоря ни слова впился в него равнодушным взглядом.

— Она говорила, что что-то чует, но я не слушал ее, как не слушал ранее тебя. И тогда, тогда… — еле слышно говорил Ярси, переходя на слезы горя и отчаяния.

— Не успел я сделать и шаг, как она оттолкнула меня и вместо меня угодила в железные острые тиски обоими передними лапами! Не успел я что-либо понять, как на поляну выскочила собака, а следом за ней показался человек. Уна звала меня и звала, а я оставил ее! Я бросил ее! Понимаешь Охва? Я.. я… жалкий трус, червяк недостойный больше жить! Уна-а, — заунывно протянул Ярси, упал лицом на землю, нанося сокрушительные удары по своей голове передними лапами, и все повторял.

— Уна! Уна! Уна!

Каждый раз все тише и расплывчатее, как будто он утопал в собственных слезах и грязи, образовавшейся от их изобилия. Даже мое очерствелое сердце после всего, что натворил Ярси, не способно было лицезреть таких мучений друга. И я, по-прежнему ничего не говоря, подошел к нему, и тихонько и нежно погладил его по голове. А он, подняв на меня свою чумазую избитую горем и слезами мордочку, заглянул мне в глаза, ища сочувствия и помощи.

— Уна пожертвовала собой ради тебя, так не сокрушайся… Слезами горю не поможешь, — молвил я, и помог подняться рысенку на лапы.

— Ты прав Охва! — приободрился рысенок. — Нужно спасти ее.

— Это были люди не с базы, у них собаки, а значит это охотники, и Уна уже мертва, — подытожил я печально.

— Охва, прошу, пощади меня, не говори так. Уна жива, я чувствую это! Наши сердца бьются в унисон, и я чувствую, как ей страшно… — начал было Ярси, но я покачал головой и побрел обратно назад.

— Охва, никогда и ни о чем я не просил тебя так, как прошу сейчас! — взмолился Ярси, преградив мне путь. — Помоги!

— Прости Ярси, но тебе придется смириться.

— Нет, нет, и еще раз нет! Пусть все будут мне твердить, что Уны больше нет, я не поверю, не остановлюсь, не успокоюсь, до тех пор, пока не отыщу ее. И я сделаю это с тобой, или без тебя.

На что я стоял на месте, не проявлял интереса.

— Прости Охва, но я должен! — развернулся он ко мне спиной и пошел вдоль реки. — Я виноват перед Уной, перед тобой, перед самим собой! И я просто обязан все исправить, — закончил он, и тяжело вздохнув, пошел вперед.

— Охва? — обернулся он через пару шагов.

— А?!

— В какую сторону они уплыли?

— На запад!

— Спасибо, за все! — поблагодарил он, и пошел дальше.

Я же борясь с самим собой, через несколько секунд остановил его.

— Ярси! Ты тоже прости меня!

— На то и нужны друзья!

— Я считал тебя юнцом и глупцом. Но, по-видимому, сам оказался не лучше. Я позволил себе обидеться на тебя, и отпустил вас сегодня одних.

— Здесь только я виноват, — ответил Ярси, не оборачиваясь.

— Нет Ярси, не сегодня! Я был так ослеплен чрезмерной опекой, что и не заметил, как ты вырос. Я убедил себя, а главное вбил это тебе в голову, что ты еще ребенок, и вот к чему это привело. И чтобы хоть как-то загладить вину, я готов помочь!

На что Ярси резко остановился, развернулся и кинулся с объятиями ко мне.

— Спасибо Охва, я никогда не забуду этого, никогда…

На протяжении всего дня нашего пути вдоль реки на восток, Ярси был как никогда хмур и молчалив. Я понимал, как тяжело приходится ему, не давил на него, и также сохранял молчание, не скупясь на сочувственные взгляды и вздохи. Мы не останавливались до поздней ночи. Когда стало темнеть, устроивались на ночлег, и мне удалось снять оковы с уст рысенка.

— Понимаешь Охва, — говорил он мне. — Ты хороший друг и даже больше, я обязан тебе всем, что имею. Только благодаря тебе я увидел настоящую жизнь, без людей, стоящих возле клетки. Это дорогого стоит, но я всегда чувствовал, что мне чего-то не хватает. Наверное, я не ценю, что имею, возможно… Но вчера встретив Уну, мир для меня перевернулся. Она всегда понимала меня с полуслова, а заглядывая в ее глаза, я видел самого себя. Не знаю как это назвать, наверное, я еще не определился, но я точно знаю, что она та, самая единственная, к которой меня влечет всем сердцем. Ты, наверное, думаешь, я в бреду, и несу чушь? Но только сегодня, потеряв ее, я осознал, что она моя вторая половинка, без которой жизнь для меня снова стала обычной…

— Вкусив плоды счастья, остывшую пищу, мы уже не считаем за еду, — философски ответил я. — Не беспокойся Ярси, никто не считает тебя безумным, и даже наоборот, тебе крупно повезло встретить такую как Уна, в самом начале пути. Это везение. Некоторые в поисках таковых проводят всю свою жизнь, и даже порой умирают одинокими, но не ты! Ты нашел свое счастье, и знаешь, что — вместе мы вернем тебе его. Самое главное Ярси, не отчаиваться, не сдаваться до последнего…»

Задумчиво проговорил Охва, взглянув на Шусика, который, при последних словах, мирно засопел, не выдержав наплыва усталости.

— Не сдаваться… — проговорил он тише, и подойдя к барсенку, дотронулся до его головы.

— Продолжай дедушка, что случилось дальше? — сквозь сон, пробормотал Шусик, а сам перевернулся на другой бок.

— Спи малыш, ты еще успеешь все узнать, — тихо прошептал Охва, и удалился к себе.

— Последующие четыре дня, кряду, с самого рассвета и до глубокой ночи, мы шли и шли вперед, не останавливаясь, сами толком не зная, на правильном ли мы пути, — продолжил свой рассказ Охва, на утро следующего дня.

«Но мы дали себе обещание не отчаиваться. Ярси выполнить это обещание было труднее, чем мне. И не знаю, выдержал бы он все это, если бы не случай произошедший на шестой день под вечер.

Мы шли по левому берегу реки, который то вздымался высоко в небо, образуя крутые горные склоны, то опускался вниз к земле, превращаясь в каменисто-песчаные отмели. И именно возле подобного места нам вдруг попалась моторная лодка, вытащенная на берег. Возле нее было множество человеческих следов, как если бы те, кто приплыли сюда, обшарили весь пляж в поисках чего-то. После этого следы уходили вглубь леса.

У меня сразу возникло дурное предчувствие, но что Ярси, до моих ощущений. Его так тянуло пойти за ними, как если бы эти люди и были те самые охотники, поймавшие Уну. Отговорить Ярси не было ни единого шанса, и мне ничего не оставалось, как возглавить выслеживание человека. Спустя примерно час, наши поиски увенчались неожиданным успехом. Он был не то что неожиданным, но еще и очень громогласным.

Все началось с оглушительного раската оружейного выстрела, за которым последовали человеческие крики, возгласы, переплетающиеся с лаем собак. Все это происходило в какой-то паре сотне метров, где-то впереди в лесу. Туда-то и кинулся, сломя голову Ярси, а я за ним, стараясь догнать его, и уберечь от беды, на которую он неминуемо нарвался бы.

Но прежде, чем он нашел беду, беда сама преградила ему путь. Он резко остановился, и замер, укрывшись в кустах. Тоже самое сделал и я, нагнав его. Причиной нашего общего страха, стали два человека. Один из которых, как видно по отдышке второго, только что нагнал его и ударил прикладом по спине, свалив его. И вот теперь навис над ним, нацелившись на него в упор. Причем первый с ружьем, чем-то отдаленно напомнил мне одежку людей с базы, но на этом сходство закончилось. Так как на его лице читалось нечто иное, чем на лицах людей, виденных мною ранее.

— Ну, здравствуй Гриша, узнаешь? — проскрипел сквозь зубы первый человек.

— Как не узнать волка в овечьей шкуре. Что Максим, из игроков подался в «зеленые»? Может ты своими подвигами, которых за последние дни было не мало, и провел их, но не меня! Я-то уж знаю, каков ты на самом деле!

— Лучше бы тебе не выигрывать тогда! — взвел курок Максим.

— В любое другое время я бы поверил тебе, но не сейчас! Ты же хороший, что скажут наверху, если ты прикончишь меня?

— А я и не собираюсь! Ты прав, за последние дни, я переловил дюжину таких как ты, и это возымело свои плюсы.

— Позволь догадаться — причина этому, в том, что ты их всех нас сдал. Но они не знали по чьей вине пострадали, а я знаю, и молчать не собираюсь. Ты пойдешь на дно вместе со мной, Максим! Как тебе такое решение? — усмехнулся Гриша, усевшись на землю, а Максим скривив недовольную мину, хотел было нажать на курок, но не стал.

— Ты прав Гриша, мне не выгодно сажать тебя. А остальных я сдал, так как знал, что кроме штрафа им ничего не предъявят.

— Значит, ты извлек выгоду там, где все потеряли?

— Закон экономики!

— Да-а, так ты далеко пойдешь!

— Младший помощник в лесничестве, это только начало, я мечу в… — прервался резко Максим, так как до его слуха дошли приближающиеся шаги.

— Еще увидимся! — махнул ружьем Максим Грише, показывая, что он волен бежать.

Тот быстро встал и прежде, чем скрыться в лесу, бросил:

— Конечно, ведь теперь я у тебя в долгу!

— Сочтемся! — ответил на это Максим и направился туда, откуда слышались шаги.

— Максим, ты поймал его? — послышался знакомый голос, и я тут же подполз ближе.

— К сожалению, Иван, он смог скрыться, — произнес Максим печальным, расстроенным голосом.

— Ничего! — молвил на это человек, который и вправду, к моему удивлению и счастью, оказался Иваном. — Зато ты взял всех его приятелей. Эта банда ловцов животных, орудовала здесь еще с прошлой зимы, и мы никак не могли выследить их. Ты вновь помог нам. Я даже не знаю, как благодарить тебя, — растрогался Иван, обняв Максима.

— Простого спасибо, будет достаточно.

— Не скромничай, — выпустил Максима Иван из своих объятий. — Я обязательно отражу твой большой вклад в своем ежемесячном рапорте. Вот увидишь, ты далеко пойдешь! — молвил Иван без задней мысли, и под дружеское похлопывание Максима по спине, ответившего невзначай:

— Ну, спасибо!

Оба человека направились обратно. Я, не веря в увиденное, и услышанное, высунул голову из кустов, и впил взгляд в Ивана. В этот самый момент, обернулся Максим и по его сверкнувшим глазам я понял, что если бы присутствие Ивана, он бы сделал со мной то, что люди обычно делают, завидев добычу.

Когда оба человека скрылись, ко мне подошел Ярси.

— Ведь это тот же… — начал было он, но я перебил его.

— Да, я знаю.

— Но он…

— Это верно.

— А может она…

— Возможно.

— В чем дело Охва? Что-то не так? — заглянул мне в глаза Ярси, почувствовав по моему голосу мое смятение.

— Все не так, как я все представлял… — лишь бросил я, и пошел по человеческим следам.

— Мы куда?

— Надо осмотреть то место! Может Уна была у них? — молвил я, на что Ярси, тут же снова бросился вперед.

Но на этот раз я не погнался за ним, а медленно поплелся следом, как после кошмарного сна, проснувшись рано, от его концовки.

Достигнув того места, где была стоянка ловцов, мы с Ярси никого не обнаружили. Лишь недавно потушенные костры, в срочном порядке, еще дымившиеся, небольшой сруб в центре небольшой поляны, да множество всевозможных орудий охоты: капканы, сети, силки, колья, клетки различных размеров. Это и все, что осталось после людей — груда бесполезного и опасного мусора.

Ярси обшарил каждый уголок лагеря, заглянул и в хижину — и ни каких следов пребывания здесь Уны. Да и вообще никаких следов животных, видимо Максим и в правду знал, что охота еще не кончилась, и посему и привел сюда представителей закона, тогда, когда меньше всего было доказательств.

Оба озадаченные всем увиденным, и не отыскав ответа на вопросы, волновавшие нас обоих по-разному, мы с Ярси вначале хотели броситься по следам охотника, но спустя час пути по его следам, они резко обрывались, у все той же реки, но чуть ниже по течению. Куда он отплыл, мы не знали, да и не это больше волновало нас. Разгадка судьбы Уны, вот, что стало для Ярси первостепенной задачей. А что же до меня, то меня всем нутром влекло на поиски этого охотника, ведь что-то подсказывало мне, что это была не последняя наша встреча с ним. Но я не мог бросить Ярси, тем более сейчас, когда он больше всего нуждался в дружеской поддержке. Ведь увидев снова людей, Ярси стал сам не свой, и все повторял, что это его вина, и Уна попала в руки этих негодяев из-за него. Мне пришлось побороть свой порыв, и начать бороться с апатией Ярси, охватившей его, как только мы зашли в тупик.

— Нельзя бросать поиски на полпути. Мы не знаем, эти же люди схватили Уну или другие. Поэтому не отчаивайся раньше времени. Продолжим же наш путь вдоль реки, и будем молить судьбу, чтобы она вновь свела нас с Уной, чтобы не случилось… — говорил я Ярси, сам не особо веря в удачный исход наших поисков.

Но все же надежда умирает последней, и в этом я не раз убеждался. Превозмогая ужасную сердечную и душевную боль, Ярси пошел вперед. Я лишь мельком заглянул ему в глаза и сразу все это понял — он был разбит. Но неведомая сила не позволяла ему сдастся, и влекла все вперед на встречу неизбежному.

Мы продолжили путь в прежнем темпе, находясь в пути от рассвета до заката, а порой и двигались ночью, особенно когда приходилось миновать человеческие селения. Но взглянув на нас со стороны можно сразу заметить перемены. Мы стали более молчаливыми, сосредоточенными на своих мыслях, чутко реагировали на любой шорох и шелест вокруг нас, и все ожидали, что вот-вот объявятся охотники, с одной лишь целью — разделаться с нами. Но то ли потому, что люди уже побывали в краях, по которым лежал наш путь, толи по другим причинам, нам не ведомым, но везде, где бы ни ступали наши лапы, было слишком тихо и безмятежно. Складывалось такое ощущение, что вот-вот грянет гром, сверкнет молния и разразиться буря.

День за днем это ощущение нарастало, но как будто нам на зло, ничего не менялось. И уже каждый из нас внутри молил о переменах, хоть самых небольших, пусть даже мимолетных, ну хоть каких-нибудь. Но как я понял из своего жизненного опыта, чего бы сильно не желал, это с такой же силой не случается. Мы желаем перемен — получаем долгое затишье, счастья — гору бед, гармонии — камень под ноги. Таков уж закон жизни, с ним сложно свыкнуться, но не невозможно. И именно это нам и оставалось с Ярси.

И вот спустя несколько дней с тех пор, когда мы повстречали людей в лесу, и когда мы уже отчаялись, найти хоть какие-нибудь следы Уны, мы натыкнулись на место, до боли знакомое мне из прошлого. Конечно, я мог ошибаться, ведь стоял уже вечер, но как мне показалось, это были те самые места, где располагалась лесозащитная база. Конечно с дуру, я озвучил свои мысли, и услышанное неоднозначно подействовало на Ярси. Он вначале обрадовался, затем притих, и затем и вовсе впал в хмурость и молчание, за маской которой я уверен был, он прятал свой страх, распрощаться со своею последней надеждой.

Вскоре я убедился в правоте своих предчувствий и во избежание непредвиденных ситуаций, отвел Ярси чуть в сторону, от правильного пути. Тогда я думал, что Ярси ни о чем не догадывается. И устроившись на ночлег, я, дождавшись, пока он уснет, сам один отправился на разведку.

Под покровом ночи пробраться ближе к базе, не составляло особого труда, а так как вольеры находились возле леса, я смог быстро прокрасться к ним, никем незамеченный, и не увиденный. Я быстро обшарил взором все клетки, и отыскав нужную, остановился возле нее, замерев от ужаса перед увиденным мною. В небольшом вольере, под светом лампочки, что светила с небольшого столбика, приставленного к клетке, находилась она. Я сразу узнал ее, это была Уна, но то, что постигло ее, после пребывания в руках людей, заставило замереть мое сердце, и холодный пот пробежал по моей спине. Теперь меньше всего я хотел, чтобы Ярси, увидел ее такой, какой она стала. Но только эта мысль пробежала у меня в голове, как позади себя я услышал тяжелую поступь. Обернувшись, увидел Ярси, который сам не свой, не отводя глаз со спящей Уны в клетке, с застывшим выражением ужаса и смятения на лице подошел в плотную к ней, и прислонился лбом, прискорбно проговорил:

— Ты был прав Охва, я никогда не был достоин ее. И только я посмел дотронуться своими неуклюжими лапами до цветка, как я его тут же сломал. Будь проклят тот день, когда я повстречал ее!

— Не говори так Ярси. Это дело рук людей, а не твоих.

— Не пытайся оправдать меня. Разве это они струсили тогда, и бросили ее на погибель?! Нет, это был я! и смотри, к чему это привело? Я сломал ей жизнь, обрек на вечное заточение в клетке. Я — не человек, оказался жестоким, и я бы с радостью нес это бремя в одиночку всю жизнь, если бы не она!

Поднял на нее глаза Ярси.

— Ярси, очнись, она жива, а это самое главное. Вместе мы все преодолеем.

— Нет никаких мы, и нас, Охва! Я так был для тебя тяжелым бременем все это время. Я не достоин твоей дружбы и помощи, как недостоин и любви этого нежного, чистого создания, которого я обрек на такое существование.

— Ярси тебе нужно успокоиться… — начал было я, заботливо положив на его плечо свой лапу, но Ярси вдруг зашипел и с силой оттолкнул меня, отчего я упал, и поднял на него вопросительный взгляд, полный сожаления и жалости к нему.

— Оставь меня! — бросил он, и прежде, чем я успел, что-либо сказать, он бросился бежать прочь в лес.

— Ярси! — протянул я, и хотел было броситься за ним, но меня вдруг остановил голос из клетки:

— Охва, оставь его.

Я обернулся и увидел, как Уна поднимается на лапы.

— Ты… ты… все слышала?

— С начала и до конца! — ответила Уна.

— Но почему, почему ты не подала вида. Неужели ты его ненавидишь?

— Нет Охва, вовсе нет. Я по-прежнему его люблю, но и он должен это понять, и принять меня такой, какой я стала, — подытожила Уна, и опустила взгляд, не смея смотреть мне в глаза.

И только теперь, стоя во весь рост при свете лампы я смог разглядеть все ее увечья. Изодранная шерсть рыськи, некогда пушистая и сверкающая, теперь была в клочья изодрана, все ее тело было покрыто шрамами, болячками, по боку зияли следы от когтей и зубов, ее правое ухо было прокусано насквозь, хвост и тот был переломан в нескольких местах, и после правки врача, был забинтован, но даже он не мог скрыть того, что отныне он будет искривлен. Но и это было не все: ее глаза были красны, как после недельного недосыпания, из носа текли сопли вперемешку с кровью. Уна попыталась сделать несколько шагов, но острая боль в боку сковала ее, и она скручившись замерла. Я не долго думая кинулся рыть подкоп, и через несколько минут был уже внутри и помог Уне лечь на другой бок.

— Не стоит Охва, сидеть надо мной и смотреть такими жалобными глазами. Конечно, первое время это шокирует. Помниться я жутко перепугалась за себя, очнувшись здесь. Мне было так тяжело, осознавая, в каком я состоянии, что хотелось просто умереть. Ну же Охва, не отворачивайся от меня, ты смотришь лишь, что у меня снаружи, но прошу загляни мне в сердце. Оно скажет тебе, что я вовсе не виню тебя и Ярси. Вы оба испугались, это естественно. И ты, как старший, оказался смелее, не более. За те дни, что я здесь, я многое поняла и осознала… — говорила Уна, ища взглядом встречи с моими глазами, и я понимая, как для нее это важно, пересилил себя. И не обращая ни на что более внимание, впился ей в глаза.

— Скажи Охва, что ты видишь?

— Боль! Боль души и сердца! Не из-за себя, и не из-за людей, а за Ярси.

— Правильно, — протянула Уна, закашлявшись.

— А еще страх. Не за свою судьбу, а за Ярси! Ты боишься, что теперь за всем этим он не разглядит твоей истинной красоты. Не сможет смириться с этим и рано или поздно погубить себя…

— Ты не по годам мудр Охва. Наверное, потому, кчто и сам был в подобной ситуации…

— Что верно, то верно Уна. Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю, когда мы снова будем вместе. А теперь поведай мне, что случилось с тобой? Вот увидишь Уна, тебе станет легче…

— Я знаю, ведь мне этого так не хватало…

— Ни к чему вспоминать то, что случилось до того, как я попала в капкан. Не подумай, я вовсе не проклинала Ярси, ведь это я оттолкнула его и тем самым уберегла от участи, постигшей меня. Скажу лишь, что была в сознании, когда пришел человек, забрал меня и после погрузил в свою лодку, даже не высвободив мою заднюю лапу из металлической ловушки. Наверное, он боялся, что я сбегу, хотя если честно, о побеге в те минуты, я меньше всего думала. Поступок Ярси, конечно, сильно подкосил меня, а кровоточащая рана и вовсе лишила меня сил, и я потеряла сознание.

Очнулась я под вечер, не пойми, где, в небольшом сколоченном наспех ящике. Солнечный свет еле пробивался внутрь, сквозь узкие щелочки досок. Кое-где торчали гвозди, и лишь одно облегчение — с меня сняли капкан. Я могла стоять и даже передвигаться, хромая и, по-видимому, этого было для человека достаточно. Но тогда я еще не догадывалась для чего…

Все стало ясно на следующее утро, когда я проснулась от ужасных криков множества людей, где-то поблизости. Также были слышно чьи-то рычания и рев, прерываемый человеческими возгласами счастья или огорчения. Я замерла внутри ящика, с ужасом ожидая появления человека, который спустя несколько часов страха и ужаса, пришел за мной. Сквозь щелки, я разглядела его, это был тот самый охотник. Насвистывая себе под нос, он взял ящик со мной и понес неведомо куда.

— А-а Максим, — встретил его другой человек.

— Ты видимо не привык проигрывать, ну и кто у тебя на этот раз?

— Какая разница, так мы играем?

— Ну ладно, плати пошлину.

Максим протянул кулак с бумажкой.

— Хорошо, ты следующий, приготовься!

— Так кто мой соперник? — спросил он, кладя ящик со мной перед небольшой площадкой в центре, вокруг которой, как я заметила изнутри, собралось много людей.

— Так уж вышло, что я, — улыбнулся учредитель игр.

— Выпускай! — скомандовал он, и Максим открыл ящик, и с силой пнул его, отчего я вывалилась из него кубарем.

— У-у Рысь! — протянул Учредитель.

— Да, Гриша, это лесной кот!

— Хорошо, да начнутся игры, — дико закричал он, поднял руки вверх.

Все тут же стихли, и с противоположного конца площадки на меня со всего разбега бросился матерый пес. Я была совершенно сбита с толку, и не могла трезво оценить ситуацию. А когда поняла, что от меня требовалось, было слишком поздно. Этот пес… — закрыла глаза Уна, стиснув зубы, так были больны воспоминания.

— Исход битвы стал известен сразу, но люди и не собирались разнимать нас. Они просто смотрели и ликовали… — дрожащим голосом молвила Уна, а с ее глаз потекли слезы боли.

— Это продолжалось несколько минут, до тех пор, пока я вовсе перестала шевелиться и впала в забытье.

— Это нечестно, Гриша.

— Максим, ты я вижу здесь новенький, и еще не понял наших правил. Побеждает тот, кто побеждает. Ты снова проиграл, так не мешай другим.

— Ах, ты, да я тебя…

— Что ты меня?! Ты один, а нас много, так проваливай, пока сам не стал участником игр! — пригрозил Гриша. На что Максим проглотил язык, и хотел было забрать меня, но Гриша остановил его. Точнее его пес, зарычавший на него.

— Не советую его злить!

— Что?

— Это его трофей, будет, кого подрать после трудного дня! — злорадно скривил улыбку Гриша.

— Это еще не конец! — бросил убийственный взгляд Максим на Гришу и, давясь от злости, ушел с пустыми руками.

А Григорий, и бровью не повел, жестом приказал убрать меня со сцены. Ко мне подбежал один из зрителей, и тут же схватив меня, отнес подальше и швырнул в сарай, заперев дверь снаружи.

Я была еле живой, и желала смерти, как никогда прежде с такой неистовой силой. Но и она отвернулась от меня. Я закрыла глаза и ждала, сама не знаю чего. А снаружи все продолжались игры, под дикие человеческие возгласы, которые продолжались до тех пор, пока чей-то оружейный выстрел смог их перекричать. Поднялась невообразимая шумиха, беготня, глухие стоны, под непрекращающийся лай собак. Но все это доносилось снаружи, как сквозь туман, и уже больше не волновало меня. Ведь с каждой секундой мне становилось все хуже и хуже, и я с неким упокоением распростерла объятия надвигающейся тьме.

Сколько времени я провела в забытье на грани жизни и смерти, мне неизвестно. Я очнулась резко, от того, что где-то рядом разговаривали люди.

— Семен, и не заставляй меня ему доверять. Он здесь несколько дней, и уже младший помощник, да еще втесался в доверие Ивана. Он пройдоха, я это чувствую!

— Надя, не кипятись. Я тоже не слишком ему доверяю. Он прибыл не весть откуда, рассказал нам об жестоких играх в селе, после чего мы накрыли всю банду этих игроков.

— И что?

— Не знаю, что им двигало, но признай, что для животных это большой плюс! Да и здесь как-то все приободрились. Максим купил вторую лодку, новые ружья. Да и Ивану теперь не так одиноко после смерти его жены!

— Пусть даже так, но я больше переживаю за Ивана. Потеря жены, которая с ним давно не зналась за его выбор, да еще получить такой удар от дочери. Сколько ей там?

— Лет двенадцать? Она еще ребенок, и злиться на отца, поэтому и выбрала в качестве семьи тещину.

— Да-а, бедный Иван! — протянул женский голос. — Может поэтому Максим так быстро стал ему другом. Ведь как он рассказывал, тоже потерял семью, ему даже пришлось продать дом в городе, и уйти в глушь.

— Может так, а может, и нет. Но этот тип, не вызывает у меня доверия, он как крыса…

— Кто крыса… — послышался третий голос, показавшийся мне очень знакомым.

— Я тоже рад снова видеть тебя, Надя, — продолжил он, приближаясь.

— Не благодаря тебе, — шепнула Надя Семену.

— Я все слышу! Не стоит злиться на меня, ведь это я нашел ее тогда.

— Будь я там, я бы сама перегрызла глотку мерзавцу, который это сделал.

— Ты опоздала, я пристрелил того пса.

— Жаль, что упустил человека.

— Ничего, я знаю, где его можно прижать.

— Откуда интересно?

— Надя!

— Ничего Семен, я здесь новенький, ей нужно время привыкнуть, — молвил голос, когда Надя направилась прочь. Тогда-то я и открыла глаза и увидела, людей, которым я была обязана своим спасением и заточением. И первым, кто бросился мне в глаза, был тот самый охотник, поймавший меня, и пустивший меня на растерзание. Я почувствовала его сверкающий голодный взгляд на себе, и тут же бросилась с диким ревом на решетку, больше всего желая настигнуть его.

— Очнулась! — молвил Степан, помогая Максиму подняться, после того как тот от неожиданности упал на спину.

— Бурная реакция! — проговорил Максим вставая, с некой ноткой волнения в голосе, которая не ускользнула от Семена.

— Странно?

— Ничего, вот поправится, у меня есть на нее покупатель из области. Определим ее в зоопарк, — поспешил удалиться Максим, уводя с собой Семена.

В этот самый момент рассказ Уны прервался внезапным появлением человека.

— Прячься, это он! — шепнула она мне, и я скрылся за ней, и с замершим сердцем, превратился вслух.

— Замечательно, уже держишься на лапах, — прошипел человек, подходя тихо к клетке. — Еще недельку интенсивного лечения, и я сделаю на тебе неплохие деньги. Эти идиоты думают, что тебе улыбается зоопарк, а ты попадешь в частный дом, где всю жизнь будешь сторожить его сортир. Хе-хе-хе!

На что Уна яростно зарычала.

— Однако я не прогадал с выбором места для старта, — пнул он клетку, чтобы припугнуть рысь, после чего направился к себе.

— Уна, тебе нельзя здесь более оставаться, этот человек негодяй, он сведет тебя со свету, — завопил я в сердцах, когда тот ушел.

— Я еще слишком слаба, и посему у тебя есть еще время, разубедить Ярси. И когда тебе это удастся, я буду счастлива покинуть это место. Так не теряй же времени, — направила она меня в сторону моего подкопа.

— Но, Уна…

— Нет Охва, спаси вначале его, а затем возвращайтесь за мной.

— Уна, — кинулся я ее обнимать.

— Ты, ты просто необыкновенная! Твоя стойкость восхищает меня, сильнее ее может быть только любовь!

— Ступай с миром!

— Обещаю Уна, мы вытащим тебя, любой ценой, — бросил я напоследок и кинулся вдогонку за Ярси.

— Этого я и боюсь, — молвила себе под нос Уна, провожая меня печальным взглядом.

Всю ночь напролет, я рыскал в округе, в поисках Ярси, но все было тщетно. Он как сквозь землю провалился. Его следы обрывались возле реки выше по течению, а дальше, я искал наугад. Я даже хотел было пуститься на поиски в обратную сторону, как вдруг меня осенило. Я вдруг вспомнил, мой первый день встречи с Ярси, и рассказ людей о том, где его нашли — возле озера, на севере, раз за разом прозвучало в моей голове эхом. Это было единственная зацепка, слабая, но не лишенная здравого смысла.

Куда обычно мы идем, когда нам становится плохо, и одиноко — в родные места — домой! А так как Ярси не был там с самого детства, было вернее всего предположить, что именно туда, он и направиться. Ярси был еще ребенком, импульсивным и одиноким, с разбитым сердцем, и тяжелым грузом на плечах, и конечно ему требовалось выплеснуть все эмоции, вспомнить, кто он есть на самом деле, познать и разобраться в себе. И лучшего места чем то, где все началось, не было.

Конец ознакомительного фрагмента.