Усену: Дорога к Телецкому озеру. Цикл «Усену». Книга Первая

Сергей Маркелов

Услышь меня, о, ЧЕЛОВЕК,Считающий себя венцом природы!Себя ты мнишь выше остальных живых существ,Нашу жизнь ты ни во что не ставишь!Мы для тебя лишь пища и добыча.Готов забавы ради охотиться на нас!О, ЧЕЛОВЕК, забыл ты, что, как и мы,Ты часть живой природы!Как мать свою обязан чтить ее,Но вместо этого – ее ты губишь,Ты губишь нас!Тем самым губишь самого себя…

X Енуохваохолеиш

Утром Усену проснулся от голоса Ямауса:

— Вставайте, пора идти!

Осторожно опираясь друг на друга, Усену и Риш побрели за красным волком. Усену чувствовал, что его тянет идти вперед. Он загорелся желанием найти то озеро, о котором говорил волк. И пусть придется осмотреть каждое дерево, обыскать каждый куст — он должен найти сестру любой ценой.

Шли они довольно долго, вначале по снежным вершинам, потом спустились ниже. Затем их путь лежал по скальным породам, все ниже и ближе к лесной полосе.

— Я веду вас к моему старому другу, он поможет вам, — задумчиво говорил Ямаус.

— Он некогда помог мне… Пришли! — сказал волк, резко остановившись посреди серого пейзажа, казавшегося таким унылым и безжизненным, что на Усену вновь нахлынула волна тоски и боли.

— Подождите здесь, я сейчас его найду.

Ямаус опустил голову и начал принюхиваться, двигаясь все дальше в кустарники.

Волк скрылся в них по уши. Вдруг послышалось резкое фырканье и хриплое урчание. Ямаус остановился, поднял голову и произнес:

— Вот я тебя и нашел, друг Охва! Это я Ямаус.

— Ямаус!? — послышался ответ, с оттенком удивления.

— Что тебе надо!?

— Нужна помощь!

— Я больше не примечаю бездомных и брошенных! Ты ведь за этим здесь?!

— Да ладно тебе, им очень нужна помощь! — сказал Ямаус, прыгнул в кусты.

Очутившись нос к носу с тем, с кем вел беседу, проговорил тихо:

— Прости друг, что после стольких лет разлуки, я снова здесь!

— Вот из-за таких как ты, я и бросил это дело! — отвечал ему зверек.

— Все равно благодарности от вас не дождешься!

— Ну, Охва-а, — протянул Ямаус.

— Ладно, ладно плут ты эдакий, показывай кто у тебя там!

Сопя, хрипя, и расталкивая кустарники, из них вылез зверек. Он был не очень большим, длинна тела не более полуметра. Был покрыт плотной густой шерстью. Голова небольшая, широкая, сплющенная, с маленькими, широко расставленными округлыми ушками. Глаза желтые, на щеках пучки удлиненных волос. Хвост был длинный толстый, с закругленным кончиком. Ступая на свои короткие лапки, зверек ухал и переваливался, неуклюже и неповоротливо, направляясь в сторону Усену.

Барсенок вначале принял его за пушистый клубочек шерсти с длинным хвостом. Но при приближении его, рассмотрел в нем черты кота. Окрас его меха представлял собой смесь светло-серого и палево-охристого цветов, а кончики волосков имели белый окрас.

— Ладно, — протянул зверек, внимательно взглянув на барсенка и лисенка, особенно заострив внимание на ранах, чей подчерк он узнал без труда.

— Я помогу им!

— Спасибо тебе еще раз, мой друг манул, ты самый лучший!

Поблагодарил его Ямаус.

— Ладно тебе, я не сержусь, уже нет. Все в прошлом… В отличии от них, — говорил зверек с волком, обнимаясь с ним по прощание.

Переведя взгляд на Усену и Риша, манул обратился к ним:

— Следуйте за мной!

— Прощайте друзья! Прощай и ты, Охва, век не забуду, все, что ты сделал для меня и таких как мы! — сказал на прощание Ямаус, и тихо побежал в горы, не желая явно затягивать прощание.

— И снова, прощай, друг мой! — тихо прошептал старичок, провожая старого друга печальным взглядом.

— Идемте, здесь недалеко! — подозвал за собой друзей манул и направился вперед.

Усену и Риш, последовали за ним.

Пройдя около получаса, и забредя в горную котловину, покрытую густым кустарником, запорошенную снегом, манул остановился, осмотрелся.

— Ступайте за мной!

Усену и Риш, увлекаемые манулом, подошли к расщелине в скале, скрытую от лишних глаз за кустами.

— Это я! Выйди, помоги! — крикнул Охва.

На его голос выбежал небольшой котенок манула.

— Помоги лисенку!

Молча, он подбежал к Ришу. Облокачиваясь на плечо котенка, лисенок, а вслед за ними и Усену, вошли в ущелье.

— Остановитесь, дальше вам не пройти! — остановил их манул, показывая взглядом в глубь пещеры, что ссужалась. И пройти туда мог только небольшой зверек.

— Ложитесь, отдохните, а мы пока все приготовим.

Охва и котенок вышли. Усену и Риш, почувствовав резкий прилив усталости, легли отдыхать. Здесь, как не где, они почувствовали себя спокойно, как если бы оказались в родных краях.

Усену очнулся от легкого прикосновения мягкой лапы Охвы. Осмотревшись, Усену заметил, что Риш уже проснулся. Вся пещера была забита всевозможными корнями и растениями, почти сухими и пахнувшими перегноем.

— Я не представился, меня зовут Енуохваохолеиш, — начал манул, а заметив недоумение на лицах лиса и барса, продолжил:

— Ладно, можете звать меня просто — Охва. А это Ита, я нашел ее в начале лета. Она не многословна, но хорошо все усваивает и помогает мне.

— Она!? — удивленно переспросил Риш, и взглянул на Иту, тщательно перебирая лапками по его спине, очищая его шерсть от грязи.

Охва кивнул в ответ.

— Ита, ты закончила? — спросил он.

Кошечка кивнула.

— Тогда начнем с лисенка.

Охва неуклюже переваливаясь, начал выбирать нужные корни и сухие травы, складывая кучкой около себя. Усену и Риш внимательно наблюдали за его действиями.

— Ита, принеси снега и почище! — сказал манул, закончив сбор трав.

Ита поспешила наружу. Охва стал брать траву в рот и медленно разжевывать. Прибежала Ита и начала прикладывать снег к ранам и ссадинам лисенка. В пещере было тепло, и снег быстро таял, промывая раны, от остатков застывшей грязи.

— А теперь, — начал Охва, вынув изо рта пережеванные растения.

— Я приложу их, они обеззаразят раны.

Ощутив прикосновение жвачки, Риш вначале расслабился, успокоился, но вскоре ему очень сильно захотелось чесаться.

— Ита, успокой его! — сказал Охва.

— Риш ты должен успокоится, трава высасывает из тебя болезнь. Потерпи, а то до крови расчешешь, скоро пройдет.

Ита подбежала к Ришу, попыталась успокоить его лапы. Но вскоре поняла, что это не так легко. Тогда она взяла в лапы мордочку лисенка. Риш, почувствовав нежное прикосновение ее лапок, начал успокаиваться, утопая в голубых глазках кошечки, в которых читалась грусть и печаль. Но причину которой, Риш никак не мог разгадать.

Пока Ита успокаивала Риша, Охва принялся собирать новую партию растений. Собрав кучку, он разломил кедровый орешек об камень.

— На, пусть он съест их, — протянул орешки Ите, начавшей кормить ими Риша.

Затем Охва продолжил жевать травы. Быстро закончив, он вынул их, снял старые.

Ита приложила новую жвачку из трав к ранам лисенка.

— Эти травы помогут заживлению ран, — пояснял Охва.

Перебросив взгляд на Усену, он продолжил:

— А теперь твоя очередь.

— Да-а, не легко тебе пришлось!? — протянул он, рассматривая его раны.

— Укусы на шее, неглубокие, но крайне болезненные. Задняя лапа сломана!

Остановив на ней свой пристальный взгляд, Охва поспешил возразить сам себе:

— А, нет! Не сломана, но обездвижена. Причиной всему… Дробь! — чуть громче проговорил Охва, узнав чей подчерк, нес на себе барсенок.

— Значит, это был человек!? — тяжело вздохнул Охва. — Снова.

— Ита, если ты закончила, принеси снега и побольше.

— Начнем с небольших ран, — сказал Охва Усену, и принялся жевать растения из первой кучки.

Разжевав, Охва и Ита принялись прикладывать ее к многочисленным ранам и укусам. Как и Риша, Усену обуяла жажда чесания.

— Ита помоги ему! — сказал Охва, но Ита не двигалась с места, боясь приблизиться к барсу ближе, чем была сейчас.

Ее маленькие глазки поглядывали на него изредка из-под лобья с некой осторожность и тревогой.

— Не надо я сам, — сказал Усену, заметив, что Ита его побаивается.

Чтобы успокоит зуд, барсенок подмял хвост под переднюю лапу и вцепился в нее когтями. Это действие осталось не замеченным для Охвы, но не для Риша и Иты.

— Я сейчас вернусь, — сказал Охва, уходя вглубь своего жилища.

— Теперь я займусь твоей лапой, — начал Охва выходя из темноты, со свертком древесной лозы, порезанной на полоски.

Разжевав еще травы, но изменив состав, Охва сам начал осторожно прикладывать жвачку к ранам.

— Ита, осторожно обмотай лапу, надо обездвижить ее! А ты, — обращался он к Усену:

— Постарайся не двигать ею.

Ита осторожно начала обматывать лапу лозой, с приложенными травами на ней. Усену почувствовал резкую боль. Не выдержав ее, он опустил голову и вцепился себе в лапу зубами, тихо сопя и хрипя.

Охва и Ита аккуратно замотали лапу от ступней до колена, полностью ее обездвижив. После чего Усену вздохнул с облегчением, но ненадолго.

— Теперь самое важное! Надо приготовиться, — сказал Охва, собирая новые кучки растений.

— Ита принеси орехи, цельные!

— Мальчик, тебе придется потерпеть еще немного. Я буду вынимать дробь из твоего бока!

— Ита начинай жевать! А я буду вынимать! На, закуси орехами, — подойдя к Усену, протянул их ему.

Усену взял два ореха и закусил их дальними зубами.

— Ты готов!? — спросил Охва.

Усену кивнул.

— Тогда начнем!

Охва выпустил из подушечек коготки и принялся вынимать ими дробинки, осторожно орудуя когтями на живую.

Усену почувствовал боль, еще более невыносимую, чем от ноющей лапы. Он выл от боли, стал сжимать челюстями орехи, а лапами вцепился в землю и рыл ими до камня.

Риш, видя как тяжело приходиться другу, забыв про свою боль, кинулся к нему, и прижался к его лапе, чтобы хоть как-то успокоить его. Перед глазами Усену мелькали образы: матери, сестры, борьбы с собаками, люди с ружьями, выстрел и потеря семьи. Из глаз потекли горькие слезы, а от напора на орехи, кожуры лопнули и выпали из пасти. Пещеру оглушил рев барса.

Одну за другой, Охве удалось удалить все дробинки. Закончив свой нелегкий труд, тяжело дыша Охва сел и проговорил:

— Тебе повезло, дробинки вошли не глубоко. Как видно выстрел прошел мельком! — начал Охва, но видя, что Усену лежит с закрытыми глазами, перешел на шёпот:

— Пусть отдохнет, он натерпелся за сегодня, — кивнул он Ите, которая стала прикладывать к кровоточащим ранам травы.

— Оставайтесь здесь, отдохните, — прошептал Охва Ришу.

— А мы с Итой что-нибудь принесем вам поесть.

— Я могу вам помочь?! — поднялся на ноги Риш.

— Нет, вы должны остаться.

Охва кивая в сторону его друга, тихо прошептал:

— Ему сейчас как никогда нужна твоя поддержка.

Риш все прекрасно понял, кивнул в ответ. Проводив уходящих манулов взглядом, он подошел к другу и прошептал еле слышно:

— Усену, ты спишь? — ответа не последовало.

Барсенок только приоткрыл глаз.

— Усену поешь орехи, они полезны! — начал Риш, не зная как взбодрить друга, понимая, что ему сейчас вовсе не до еды, и уже тем более не до разговоров.

Но все же, оставлять его одного он не собирался. Видя, что Усену, обездвижим, Риш взял орех и поднес к пасти друга.

Усену ничего не ответил, а только грустно улыбнулся уголком рта, и открыл рот.

— Усену, я знаю, слова сейчас лишни, но ты должен знать! Мне… мне… очень жаль… твою сестру… твою… — не договорил он, так как боялся разбередить и без того кровоточащие раны на сердце друга.

— Я лишь хочу сказать, что ты всегда можешь рассчитывать на меня. Я… Буду с тобой, и помогу… Какой бы невыносимой и страшной не оказалась наша последующая судьба — я всегда буду рядом, друг мой!

Последние слова Риш прошептал прочувственно и горячо, не оставляя сомнений в их искренности. Затем он, лег рядом с Усену, прижимаясь к его ранам, закрывая их собой.

— Я не бросил тебя тогда — не брошу и сейчас, — прошептал он напоследок, и тихо засопел.

Усену не поднимая головы, не раскрывая глаз, все прекрасно слышал. Он почувствовал, как между ним и лисенком рождается дружба, крепче любой беды, и сильнее самого страшного горя. За один день он потерял все, что любил. Его мир рухнул, а вместе с ним ушло его детство, родные, его дом.

Отныне все стало лишь воспоминаниями, из которых он бы ни за что не вылезал, окутавшись в них с головою. Если бы не слова его друга, которые вывели его из них, и возвращали в реальность. В страшную, жестокую жизнь, на которую его обрекла неожиданная встреча с человеком…