Тени Богов. Искупление

Сергей Малицкий, 2018

Мир изменялся дважды. Сначала он был опален в пламени упавшей звезды. Затем устоял в битве с демонами. И вот, через семь сотен лет чаша бытия вновь переполнилась. Колосья сущего созрели и склонились к земле. Грядет Жатва. Юная Гледа Бренин переступает порог, не ведая, что уже не вернется домой.Роман является сюжетной основой игры Ash of Gods: Redemption.

Глава шестая. Арка

«Смерть — милостива.

Жизнь — жестока»

Пророк Ананаэл

Каменный завет

Только теперь ужас, который словно держался в отдалении, подошел и заключил в объятия каждого. Именно возле менгира, на котором тускло пылал знак жнеца, стало окончательно ясно, что прошлая, иногда трудная, но обычная жизнь истаяла без остатка. Восемь человек вырвались из Альбуса, никто не остался у городских ворот, и только один погиб у менгира, что было удивительным везением, но дальше зияла пропасть. Когда земля присыпала тела, каждый из стоявших на краю ямы думал о том, что вскоре он и сам может удостоиться погребения или же поплывет вспухшим трупом в сторону Берканского моря без оплакивания и обряда, хотя отметины жатвы были пока только у Торна, Гледы и Рамлина. Но и стриксы в ушах молодых стрелков готовились обратились булавочными головками, и Вай перебирал четки, среди камней которых по его уверению имелся один стрикс, дрожащими пальцами. Рамлин же втирал в шею какие-то мази. Кажется, они и в самом деле уменьшали боль, обращая ее в зуд, поэтому парень то и дело тянулся к собственному загривку, расчесывая его в кровь, из-за чего Торну пришлось пригрозить двинуть бедолаге или по шее, или по пальцам. Кригера начала бить лихорадка тем же вечером, но он все же смог забраться на лошадь. Гледа замкнулась и следовала за отцом тенью, словно смерть сидела у нее на закорках. Впрочем, так оно и было. Торн боли в собственной шее не чувствовал. Точнее, как и сказал Тенер, эта боль была куда меньше той, что пронзала его сердце. Да и было что-то в его прошлом, что делало нанесенную жатвой отметину всего лишь расползающимся по шее ожогом. И не такое приходилось переживать.

Едва посланные в деревню Брет и Флит вернулись с запасом продовольствия и куском плотной конопляной парусины и известием, что ужасные убийцы, судя по следам, и в самом деле ушли из Гремячей по тайной тропе на юг, Торн приказал двигаться на север. К следующему менгиру и, значит, в сторону Урсуса. Никто не смог сдержать вздоха облегчения, и даже Рамлин, который храбрился изо всех сил, вдруг обмяк и едва не вывалился из седла доставшейся ему лошади Фиска. Уже ночью, не теряя тропы благодаря полной луне, отряд выбрался к дозорной йеранской башне, у которой начинались йеранские земли, и путь разбегался на все тот же Берканский тракт и Старую гебонскую дорогу. Башня стояла в темноте безжизненным обелиском. Ни факела, ни лампы, ни костра, ни отсвета не было ни возле нее, ни в ее окнах.

— Могла ли часть этих… энсов уйти на север? — с тревогой спросил Торн, придерживая лошадь, как будто кто-то из следовавших за ним знал ответ на этот вопрос.

— Кто ж тебе скажет? — прозвучал в темноте смешок Ходы. — От менгира ехали, считай, по голым камням. Да еще и ночь. Вот будь я псом, я бы унюхал что-нибудь. Хотя… огни не должны гаснуть у этого дозора. Так что я бы приготовился к худшему.

— Куда они могли последовать? — задумался Торн.

— К другим менгирам? — предположил Флит, опасливо косясь на покачивающегося в седле Кригера. — Они же вроде как охраняют их… Пока…

— Пока что? — спросил Торн.

— Пока не соберутся в войско, — вытер испарину со лба Флит. — Все жатвы заканчивались войнами. И всегда белые маски были на стороне Фризы.

— Что у них под масками? — словно очнулся Кригер.

— Думаю, что лица, — тронул лошадь Торн. — Попробуем успеть к ближайшему менгиру быстрее этих… масок. Я знаю короткую дорогу. Через Гебонские увалы. У нас будет выигрыш в день. Может быть, в половину дня. Вперед.

— Интересно было бы посмотреть на мир через прорези такой маски, — словно в бреду пробормотал Кригер.

— Папа! — окликнула отца Гледа. — Разве ты не чувствуешь? Кровью пахнет из башни…

— И здесь трупы! — раздался с перекрестка голос Флита.

— Не спешиваться! — прошипел Торн, подал вперед лошадь и спрыгнул на камень.

На звездное небо со стороны Молочных гор наползали непроглядные облака, луна тоже поблекла в их клочьях, но пока еще можно было рассмотреть не только лица, но и раны. На перекрестке кем-то была остановлена погоня, устремившаяся за Раском. Дюжина крепких альбиусских стражников оказалась порублена, и смертельные отметины на их телах могли быть оставлены только топором. Определенно лавочник не только мог давать ценные советы и чувствовать опасность, он сам был немалой опасностью. Торн нашел взглядом силуэт Кригера. Капитан альбиусской роты уже почти лежал на шее коня.

— Брет! — подозвал воина Торн, забираясь на лошадь. — Держись поближе к Кригеру, смотри, чтобы он не вывалился из седла. Дальше дорога будет хуже.

— Куда мы? — спросил Флит. — И разве не стоит обыскать тела? Вдруг у них есть стриксы?

— Ни один из нас, у кого имелась хотя бы крупинка магического камня, не был охвачен безумием, — повернул коня в сторону Старой гебонской дороги Торн. — Искать бесполезно и опасно. Завтра же здесь будет альбиусская стража, не нужно оставлять следов. Гледа? Ты где?

— Я здесь! — раздался голос от башни.

Она вынырнула из тени древнего сооружения, словно из черной воды. Встряхнула головой, посмотрела на отца, не давая ему сорваться в крик, проговорила негромко:

— Я же говорила, что от башни пахнет кровью. Пять гебонских воинов. Порублены. Наверное, теми странными мечами через окна. В крошево. Двери-то заперты изнутри.

— Как ты могла рассмотреть? — процедил сквозь зубы Торн.

— Там помаргивает плошка с маслом, — объяснила Гледа. — Снаружи не видно отсвета. Но я смогла рассмотреть… Сама не знаю как, но увидела все.

— Ты поступила очень неосмотрительно, — отчеканил Торн.

— Я осматривалась изо всех сил, — виновато пробормотала Гледа.

— Скоро начнется дождь, — поежился вцепившийся в гриву доставшейся ему лошади монах Вай.

— Тогда поспешим, — буркнул Торн, укоризненно покачал головой и, тронув лошадь, снова взглянул на обмякшего в седле капитана, рядом с которым теперь держался Брет. Не слишком Торна радовало путешествие в компании юнцов. Даже перекинуться словом было не с кем. С другой стороны, разве хоть что-то могло его радовать? Что он еще может сделать для спасения собственной дочери? Кроме всего прочего уж точно не спускать с нее глаз. Но что еще? О чем говорил Раск, который оказался не только словоохотливым торговцем с хитрым взглядом, но еще и умелым открывателем запечатанных жнецом ворот и искусным воином со звериным чутьем? Не каждый даже искусный фехтовальщик способен управиться с топором, не каждый… А уж против дюжины… О чем же он говорил? Точно, напомнил Торну про Унду из Урсуса… Лекарку, к которой Торн пытался пробиться, но не застал ее, и которая вряд ли поможет, но…

— За мной, — приказал Торн, когда на темном небе черной тенью поднялся силуэт полуразрушенного акведука, и направил лошадь вниз по каменистому склону в заросшую мелким кустарником ложбину.

— Куда мы идем? — подал напряженный голос Соп. — В какую сторону?

— Скоро встанем на ночлег, — попытался рассмотреть в темноте встревоженное лицо Сопа Торн. — А с утра продолжим путь. Если ты заметил, мы повернули на запад. Извини, но возвращения в Оду пока не обещаю. На западе только Урсус. Тебя устраивает этот город?

— Больше, чем ты мог бы подумать, — раздраженно проговорил Соп и придержал коня, чтобы вернуться к молодым стрелкам.

— Как твоя шея, папа? — прошептала, приблизившись, Гледа.

— На месте, — проворчал Торн. — И, кстати, под дождем она чувствует себя лучше, чем без дождя. Но вот все остальное вовсе не жаждет намокнуть…

И в самом деле начал накрапывать дождь, но одновременно с ним поблизости раздался шум воды.

— Быстро! — спрыгнул с лошади Торн. — Посмотрим, на что вы способны. Брет, Хода, Соп — растягивайте парусину над кустами. Флит! Займись лошадьми! Рамлин! Помоги слезть с лошади Кригеру и осмотри его рану. Сделай что-нибудь, чтобы завтра он мог продолжить путь! Вай! На всякий случай, считай, что ты не паломник и не священнослужитель, поэтому подумай о дровах для костра, пока вокруг есть что-то сухое. Гледа!

— Я уже развожу костер, — услышал он в ответ, и в самом деле раздалось щелканье кресала, посыпались искры и по припасенному пуку пакли побежали язычки пламени.

— Что будем делать, капитан? — подошел к Торну Соп, когда тот сбросил рубаху и вышел под накрапывающий дождь на берег мелкой речушки, чтобы умыться.

— Ты за себя спрашиваешь или за всю компанию? — поинтересовался капитан, подхватывая пригоршнями холодную воду. — А то уж больно заботливый.

— За себя и за Ходу, — был ответ.

— Почему в схватке не пустил его биться? — спросил Торн. — Запомни, я все вижу и все замечаю. Вы же едва не подрались там за спиной Кригера. У моста. И Хода, и Брет были лучшими в роте. Почему именно ты полез вперед?

— Я разочаровал тебя, капитан? — спросил Соп.

— Скорее удивил, — буркнул капитан. — Ты сражался слишком хорошо.

— Ты спасаешь дочь? — поинтересовался Соп.

— Да, — кивнул Торн, натягивая рубаху. — И вас заодно. Если получится.

— А я спасаю Ходу, — продолжил Соп. — Что будет, если ты не спасешь дочь, капитан?

— Даже не думай об этом, — отрезал Торн.

— Мне приходится думать, — сказал Соп. — Да, я молод, но мой груз вряд ли легче твоего. За твоей спиной долгая жизнь, боль и ответственность, а за моей только ответственность. Ради нее меня растили и учили. Если что-то случится с Ходой, я умру.

— С чего это вдруг? — не понял Торн. — Я вот приятельствовал с Кригером, не раз сидел с ним в трактире у южных ворот, но не умру, если он не выдержит этого испытания.

— Ты не его телохранитель, — заметил Соп.

— Телохранитель? — удивился Торн. — Телохранитель Ходы? Да вы не раз схватывались с ним на мечах, да и в борьбе не давали друг другу спуску! И ты его телохранитель? За что такая честь?

— У молодого принца Йераны своевольный характер, — ответил Соп. — Даже вельможный папаша — его высочество принц Триг — не мог с ним сладить. Поэтому к Ходе приставлен я.

— Только этого мне не хватало, — опустился на камень Торн.

— Что изменилось от моих слов? — спросил Соп.

— Почти ничего, — буркнул Торн. — Разве только то, что по нашим следам почти наверняка двинется погоня, и мне придется прятать за собственную спину не только Гледу, но и Ходу. Если еще окажется что Брет или Флит — королевский сын, я вообще перережу себе глотку. Днем раньше, днем позже, какая разница?

— Мне показалось, что и Гледу не так-то просто задвинуть за спину, а Ходу лучше и не пытаться, — присел рядом с Торном Соп.

— Почему Брет отошел в сторону? — спросил Торн. — Испугался?

— Нет, — покачал головой Соп. — Брет никого не боится. Просто… я был лучшим выбором для той схватки. И еще Брет очень умный… Думаю, он единственный давно догадался, кто такой Хода. Да, вот, возьми…

Соп раскрыл ладонь.

— Что это такое? — спросил Торн.

— Стрикс Ходы, — ответил Брет. — Ему не нужно. Он просил передать его тебе. У него есть… знак королевского дома. Мощи его амулета хватит, чтобы добраться и до Урсуса, и даже до Йеры.

— И что хорошего в Йере? — спросил Торн. — Там есть лекари? Ты же понимаешь, что никакое войско и никакие стены не спасут от заразы?

— Этот вопрос не ко мне, — покачал головой Соп. — И не к Ходе. Берешь или нет? Можешь себя избавить от боли, но не отдавай стрикс Рамлину. Я уже пробовал. Хода сказал отдать или тебе, или ему. Рамлин страдает больше, но он отказался брать. Приглядывай за ним, капитан. Как бы он не покончил с собой.

Торн оглянулся. В глубине кустарника, под парусиной, рядом со всхрапывающими лошадьми у тлеющего костерка замерли тени. Его дочь, бормочущий гимны из Каменного завета Вай, накрытый одеялом Кригер, обхвативший плечи Флит, чистящий меч Брет, настороженный и странно спокойный Хода и погрузившийся в оцепенение Рамлин. Бывало такое с молодыми воинами перед боем. Пустота в голове и вокруг… Главное, не оставлять одного.

— Я понял, — проговорил Торн. — Гледа за ним просмотрит, я попрошу. А стрикс оставь себе. Я что-нибудь придумаю.

— Надеешься на менгир в Урсусе? — спросил Соп. — Не так уж просто к нему приблизиться.

— Вот вы с Ходой и поможете, — вздохнул Торн. — Пусть и говорят, что менгиры в городах пустые… Высосаны. Хотя я знаю всего о двух таких — в Урсусе и вроде в Опакуме… Но все меняется. К тому же, в Урсусе неплохой гарнизон, там не может оказаться этакая пакость…

— Есть еще три менгира в окрестностях Урсуса, — уточнил Соп. — Один так и вовсе нам по дороге. Тот, что называется Аркой.

— Туда мы и направляемся, — кивнул Торн. — Самой короткой дорогой. А затем… Двинемся в сторону Урсуса, посмотрим городской менгир, да и еще есть там одна лекарка, говорят… Ундой ее зовут. Может быть, она нам поможет? Тебя и твоего вельможного покровителя устраивает такой расклад?

— А если эта Арка тоже отравлена? — спросил Соп.

— Возле нее деревенька, — пожал плечами Торн. — Немалый дозор. Сразу узнаем. Впрочем, до нее еще два дня пути даже короткой дорогой. Рано гадать — отравлена или не отравлена.

— Кто захочет повторить судьбу Фиска? — спросил Соп.

— Я сам, — ответил Торн. — Если на менгире не будет знака жнеца. Но если что со мной…

Он усмехнулся, поднялся на ноги, положил руку на плечо Сопу.

— Ты хороший телохранитель?

— Принц пока жив, — нахмурился Соп.

— Тогда попрошу тебя присмотреть за моей дочерью. Это не слишком сложная задача. В Урсусе должен быть берканский поверенный. Нужно будет отвести Гледу к нему и сказать, чья она внучка. Ее дед — граф Стахет Вичти — один из самых знатных вельмож в Одале. Он сможет осыпать ее стриксами, лишь бы сохранить ей жизнь.

— А как же принц? — поднял брови Соп.

— Ну, — Торн с трудом удержался, чтобы не почесать саднящий загривок, положил руку на затылок, — за ним присмотрит тот же Брет, если он такой умный. А еще лучше, если вы отведете ее вместе. Все-таки, принц он или не принц, но все еще числится стрелком альбусской роты. А я ее попечитель. Но не беспокойся раньше времени. Я пока еще жив.

Северные пределы Йераны всегда были малолюдны. Вовсе безлюдная Пепельная пустошь лежала в паре сотен лиг на западе, но как раз здесь — между предгорий Молочных пиков и Урсусом вздымались солончаковые холмы — или, как говорили в Беркане, Гебонские увалы. Конечно, с Долиной Милости и тем более с Хелью их не сравнивали, но все равно считали недоброй местностью. Казалось, словно создатель, потрудившийся над красотами Берканы, в конце работы сгреб оставшийся мусор и высыпал его между Гебонскими и Молочными горами. Оттого и получились корявые взгорки то поросшие непролазным лесом, то покрытые белесыми проплешинами, а между ними — то ли мелкие болота, то ли гнилые балки, в которых не росло ничего кроме сорняка и тины, и которые служили укрытиями для лихих людишек. Лишь уже ближе к Урсусу имелись какие-никакие поля, мельницы, и даже приличное хлебное торжище. Но до тех мест еще следовало добраться. А на всем пространстве восточнее деревни Арка селились только отчаянные смельчаки. Но и они собирались в деревеньки и рядили вокруг них остроги, а для работы на скудных огородиках выходили не иначе как с оружием, уж во всяком случае с заряженными самострелами. Как раз эти огородики и деревеньки Торн и объезжал тайными тропами, стараясь держаться развалин вытянувшегося через все увалы акведука. За три дня пути уже порядком истаявший, согнутый пальцами жнеца кулон на шее Гледы уменьшился на треть, а отметина на шее ее отца, хоть и не сломила Торна болью, стала нарывать, и капитану пришлось воспользоваться мазями Рамлина. Они и в самом деле снимали боль, хотя и не останавливали рост проклятия. У капитана оно росло медленнее, лишь на палец отползло от позвоночника, а у Рамлина была охвачена уже четверть шеи, но парень по-прежнему отказывался от стрикса Ходы, упрямо бормоча что-то про судьбу и ушедших за полог смерти родных. Камни в ушах молодых стрелков были едва видны, и один из камней в четках Вая тоже уменьшился, и теперь монах не перебирал их, а крепко сжимал, намотав на ладонь. Кригер поднимался после каждой стоянки позеленевшим, но на коня забирался без посторонней помощи. Судя по его молчанию, это было единственным, на что хватало его сил. Рамлин сказал, что не видит признаков отравления, а против колдовства, если оно попало в рану, он бессилен. Гледа бледнела день ото дня, но рана на ее шее не нарывала, и не росла.

— Твоего кулона хватит еще дней на десять-двенадцать, если не больше, — прикинул Торн утром третьего дня. — Если выйти к реке и взять лодку, то можно успеть до Йеры, а если вернуться к Манназу, то и до Оды.

— И что там, в Оде? — спросила Гледа, которая, как и Кригер, за всю дорогу не проронила почти ни слова. — Исцеление? А ты? А как же ты?

— Я в порядке, — понизил голос Торн. — Никогда не сдавайся, и ты будешь в порядке. Я — как и твоя мать. Лекари сотни раз пророчили ей смерть, но если бы не жатва…

— Если бы не жатва… — повторила Гледа и вдруг широко раскрыла глаза, ухватилась за гриву коня, едва не упала ему на шею.

— Что с тобой? — вскричал Торн.

Сгрудились всадники, остановились на краю перелеска.

— Оборвалось что-то, — прошептала, переводя дыхание, Гледа. — Там, в Альбиусе. В той стороне. Как будто кто-то поднял с земли и проглотил ядовитую змею. Выпил ее яд. И звон в ушах прекратился, у меня все эти дни звенело в ушах. Я все надеялась, что отъедем подальше от Альбиуса, и звон затихнет. Но нет…

— Может быть, жатва закончилась? — скривился Соп, а Вай тут же затянул дрожащим голосом очередной гимн из Каменного завета.

— Нет, — подал голос Рамлин. — Я бы почувствовал. Река не пересохла.

— Река? — не понял Торн.

— Как бы река, — растянул в болезненной ухмылке искусанные губы Рамлин и зачастил словно в бреду. — Невидимая, но широкая. От горизонта до горизонта. Течет, колышется. Просто запруда пала. Но это даже хорошо. Вода не должна скапливаться. Моя деревня… была в горах. У нас знают… знали, что такое сель. Страшнее снежной лавины… Скоро этот твой менгир, капитан? Я уже едва терплю!

— Дай ему стрикс, Соп! — велел Торн и, повернувшись к Рамлину, добавил. — Если ты его не возьмешь, то я воткну его тебе в щеку!

— Вот, — протянул ушную булавку Соп. — Камень едва виден, но, думаю, его может хватить дней на пять. Или на неделю.

— У тебя у самого осталось стрикса на такой же срок, — процедил сквозь зубы Рамлин.

— Бери, — неожиданно властным голосом приказал Хода. — Это мой стрикс. Бери. Иначе я сочту тебя трусом.

— Неужели? — рассмеялся Рамлин, взял булавку и вдруг сам воткнул ее себе в щеку. — После того, что я испытал — как укус комара. Далеко еще до менгира, капитан? Ты не ответил.

— Он вот за этим перелеском, — пробормотал Торн. — Осталась пара лиг. Так что, поправьте поясные ремни и нацепите улыбки на лица. Если что, мы…

— Если что, вы сопровождаете меня, — подал голос Хода.

Торн окинул взглядом отряд и понял, что о происхождении Ходы уже всем известно. Соп только пожал плечами.

— Вперед, — тронул лошадь Торн.

И деревенька, и возвышающийся над нею менгир, напоминающий две выросших из земли и упершихся друг в друга лбами скалы, были окружены стеной из заостренных бревен. Над ней поднимались коньки крыш деревенских изб и торчала дозорная вышка, подобная той, что почти подпирала альбусский менгир, но здесь ей было его не достать.

— И вправду, арка, — пробормотал Соп, щурясь на солнце, которое светило ему точно в глаза.

— Смотрите-ка, — протянула руку Гледа.

Часть стены с восточной стороны острога, судя по дороге у ворот, была обрушена и сожжена. И над ее восстановлением трудились сразу и стражники, и селяне, и, похоже, их жены и дети. На сторожевой вышке загудела труба, стражники схватили за пики, но, когда отряд Торна приблизился к забитым в землю, заточенным кольям, пики опустились и из-за них вышел кряжистый бородач и еще издали заорал, распахнув объятия:

— Торн! Раздери тебя демон! Какими судьбами?

— Веген, — с облегчением выдохнул капитан. — Мой старый приятель. Выходит, он теперь старшина местного дозора. Редкий вояка. Ходили с ним на паллийцев много лет назад.

Чужаков было пятнадцать. Они лежали под стеной в ряд, и белая маска каждого была прибита над его телом. Гледа шла за отцом и не могла оторвать глаз от лиц воинов жатвы. Они чем-то отличались от лиц берканцев и кого бы то ни было. Может быть, неестественной бледностью, а может быть, вытянутостью и утонченностью черт. Почти у каждого кожа на лицах местами была сорвана, словно маски были с ней одним целым. Их странные мечи лежали тут же и напоминали груду битого стального стекла.

— Красивые парни, — заметил Брет. — Не так ли, Гледа?

— Откуда они приходят? — прошептала она.

— Ниоткуда, — подал голос Флит, который был бледен так же, как и мертвецы. — Некоторые считают, что они всегда здесь, но видим мы их только во время жатвы.

— Век бы их не видеть, — пробурчал Веген и махнул рукой. — Нечего рассматривать эту погань, тем более, что никакого добра ни у одного из них мы не нашли, это уж точно. Только стальные кольца у каждого на пальцах, да и все. И отвечу сразу, надевали кольца все, кому не лень, — не слушаются их эти летающие железяки. Пошли к вышке, угощу чем богаты. Все-таки после долгой дороги… Послал гонца в Урсус еще вчера, но добрался ли он — не знаю. Знали бы, как я вам рад…

Гледа посмотрела на отца. Тот опустился на колени и рассматривал стальные осколки, которые еще недавно были способны соединяться в разящие клинки.

— Что скажешь, Рамлин?

— Не вижу яда, — пробормотал Рамлин, с трудом оторвав взгляд от менгира. — Может, и вправду магия? Хуже Кригеру не становится. К тому же, рана у него затянулась. Не поверил бы, если бы не увидел.

— Затянулась? — удивился Торн. — Но он же едва движется?

Рамлин пожал плечами и снова принялся расчесывать загривок. Гледа повернулась к вышке. Кригер, опустив голову, сидел, привалившись к одной из ее опор. Лучше ему явно не становилось.

— Это энсы, — начал рассказывать Веген, когда спутники Торна расселись у дозорной вышки, чтобы выпить горячего орехового отвара со свежей выпечкой. — Откуда они взялись, не знаю, но уже две атаки я отбил. До сих пор дрожь пробирает от их летающих клинков и тоскливых дудок. Пятнадцать мерзавцев положил, еще столько же откатились вон в тот перелесок. Но я потерял больше, хотя поначалу был за стеной и имел шестерых лучников. Из двух десятков стражников у меня осталось пятеро, да и селян погибло под десяток, горе в домах. Так что, с местными мужиками на всю оборону с дюжину вояк, и вы появились очень вовремя.

— Есть зараженные в деревне? — спросил Торн.

— Зараженные? — не понял Веген.

— Наклони голову, — сказал Торн Рамлину, который опять рассматривал менгир.

— Что это? — вскочил на ноги Веген, увидев синюю полосу, перечеркивающую четверть шеи.

— Жатва, — раздался сухой голос, заставивший всех обернуться. — Я же тебе говорила, Веген.

За спиной Торна стояла женщина, которую можно было бы назвать старухой, если бы не ее прямые плечи и спина. И все-таки, судя по лицу, ей было никак не меньше семидесяти, а то и восьмидесяти лет. Седые волосы оставались пышными, но были затянуты в тугой узел на затылке, а морщины не собирались складками только потому, что и старческая кожа была словно провялена и облепляла ее лицо, как севшая от стирки шерстяная рубаха облепляет высохшую грудь. В руке у старухи была странная, изогнутая клюка.

— Опять ты, Чила? — поморщился Веген. — Лекарка это, Торн. Забредает сюда пару раз в год, помогает недужным за еду и мелкую монету. В этот раз, правда, заявилась раньше обычного, чтобы предупредить, чтобы к менгиру пока не прикасались. Ты особо не слушай ее, она не в себе. Вот скажи мне, убогая, что это у парня? Зараза или нет?

— Не та, что передается с едой, водой, ветром или прикосновением, — ответила старуха. — Для этой заразы нужна магия, а магия накрывает всякого настолько, насколько он готов ей поддаться. Но даже те, кто поддаются, поддаются по-разному. Кто-то от немощи своей, а кто-то от силы.

Она ткнула пальцем в Кригера.

— Это еще почему? — пробормотал тот заплетающимся языком. — Что еще за магия? И почему я поддаюсь ей от силы? Как это?

— Высокая башня рушится с большим грохотом, — проговорила старуха. — Глубокая впадина хранит больше воды. Магия мора — как вода. Она ищет низкое место. Стекает по склонам. Копится.

— Что же это выходит? — хрипло рассмеялся Кригер. — Я низкое место? Или все же высокая башня?

— Ты касался жнеца, — прошептала старуха. — Или касался кого-то, кто касался жнеца, но сам оказался стоек. В том нет твоей вины. Только твоя беда. Или не только твоя.

Она замолчала, подняла старческое лицо к солнцу и замерла, словно сказала все, что хотела сказать, и решила погреться под весенними лучами.

— Кто ты? — спросил Торн, поднимаясь на ноги.

— Никто, — шевельнула она губами. — Иду, куда несут меня ноги, чуть лекарствую, чуть расплетаю колдовство, чуть пророчествую. Ровно настолько, чтобы не слыть ни лекаркой, ни колдуньей, ни гадалкой.

— И что же нам делать? — после паузы спросил Торн, оглянувшись на Кригера.

— А вы что-то делали? — произнесла старуха, не глядя на него.

— Вот, пришли к менгиру… — Торн взглянул на Вегена, на лице которого застыло выражение досады. — Я хочу спасти дочь. Если не поможет, собираемся в Урсус. Есть там одна лекарка…

— Унда? — спросила старуха. — Да. Есть.

— Она поможет нам? — напрягся Торн.

— Если дойдете до Урсуса, возможно.

Старуха взглянула на Торна, заставив того вздрогнуть, отшатнуться и побледнеть. Ему показалось, что солнце, на которое она смотрела, продолжило сиять в ее глазах.

— И что же нам помешает дойти? — поинтересовалась Гледа.

— Третий отряд энсов, — прищурилась Чила. — Те, что шли перед вами. Они слегка заблудились. Но скоро будут. Через полчаса.

— Демон меня раздери! — вскочил на ноги Веген. — Сколько их?

— Около двадцати, — пробормотала, закатив глаза, старуха. — Но это последние на ближайшие дни. Те пятнадцать, что ушли от острога, не вернутся.

— Не успеем восстановить стену, — заковылял прочь Веген и крикнул уже через плечо. — Ты слушай ее, Торн! Появилась вчера, попросила воды и предупредила об этой нечисти! Две атаки уже отбили! Готовься помогать!

— Не бойся меня, капитан, — сдвинула брови старуха. — Я не убиваю глазами, просто вижу многое.

— И что же ты видишь? — спросил Торн.

— Вы все заражены, но умирать пока не собираетесь, — проговорила старуха. — Особенно ты и твоя дочь. Тебе помогает твое упрямство, а твоей дочери стрикс, хотя упрямства у нее больше, чем у тебя. Но стрикс истаивает. А вот твой друг, — она посмотрела на поджавшего губы Кригера, — хороший человек, но слабый. Запомни, войско ломается как деревяшка — в самом гнилом месте.

— Гнилое место? — с болезненным смешком поднялся на ноги Кригер. — Или все же низкое? Так башня или же гнилой сарай?

— Тебе просто не повезло, — вздохнула старуха. — Хотя сила и слабость всегда ходят рука об руку. Зато повезло всем остальным. Возможно, вы увидите, чем обернется эта жатва, когда всем покажется, что она осеклась.

— Ты не могла бы выражаться чуть яснее? — поморщился Торн.

— Я не провидица, — усмехнулась старуха. — Я чувствую тепло или холод, но не всегда могу объяснить их причину. Особенно, когда речь идет о столь великих замыслах, что даже окинуть взглядом их невозможно. Вот эти два молодых парня, как бы они ни надували зобы, — она кивнула на Ходу и Сопа, — перепуганы насмерть. Зараза сидит в них, но не успела ухватить их за горло. Может быть, она и угаснет, следите за своими стриксами. Это касается и монаха. Вот он, — кивок последовал в сторону Брета, — упрямее и хитрее всех вас вместе взятых, не считая твоей дочери, капитан, но черноты в нем нет, хотя страха предостаточно. Почти столько же, сколько в нем, — она посмотрела на Флита. — Но разве не борьба с собственным страхом делает мальчишку воином? А вот ты… — она перевела взгляд на Рамлина, — уже претерпел немало. Но не надейся на менгир. Он больше не исцеляет. Стриксы могут отсрочить твою смерть. Менгир бесполезен. Даже опасен.

— Но на нем же нет печати! — воскликнул Торн.

— А разве воевода, отправляя в бой воинов, каждому вручает флаг? — спросила старуха.

— Так и стриксы делаются из менгиров! — развел руками Торн.

— Мало кто умеет их добывать, — качнула головой старуха старуха. — Знаешь почему? Они добываются кровью. Особым, тайным образом. И это не стриксы уменьшаются на вас, препятствуя поганой магии, это выкипает пролитая кем-то кровь, защищая вас.

— А я? — спросил Вай. — Что со мной?

— То же, что и со всеми, — пожала плечами старуха.

— И что же мне делать? — спросил монах.

— Молиться, — посоветовала старуха. — Молиться не переставая. Не спрашивая себя, слышат ли боги твои молитвы. Они их могут не услышать только в том случае, если их нет в твоем сердце.

— А что делать нам? — спросил Торн. — Как исцелиться?

— Исцелиться так же легко, как перейти через пропасть, — пожала плечами старуха. — Представь себе, что тебе нужно преодолеть глубокое ущелье. Ты — на его краю. А тебе нужно на противоположную сторону.

— И что, демон меня раздери?! — закричал Торн. — Что я должен делать? Найти мост? Сделать мост? Перебросить канат? Перепрыгнуть, если найдется узкое место? Спуститься на самое дно и забраться по противоположной стороне? И как это выглядит, если никакой пропасти нет?

— Есть, — закрыла глаза старуха. — Даже если она только в твоей голове. Правда, я не уверена, стоит ли спускаться на самое дно… Но надо что-то делать. Менгир вы нашли, но я не советую вам к нему прикасаться. Во всяком случае, тем, в ком явно сидит зараза. Сражайтесь, старайтесь выжить, ищете лекарку, продолжайте бороться.

— Это все? — растерялся Торн. — Но ты же ничего не сказала.

— Я сказала больше, чем нужно, — не согласилась старуха. — Старайся.

— Хороший совет, — скривил губы Торн. — И слабое утешение. Примерно то же самое говорили лекари моей жене. Я, кстати, таскал ее от менгира к менгиру. Тут их еще…

— Еще три, — кивнула старуха. — Этот главный в этом краю и самый ближний к Альбиусу. С началом жатвы у остальных появились энсы. В Урсусе их сумели прижать. Два отряда от южных менгиров Веген сумел отразить, третий, из Альбиуса, подходит. Думай, где еще есть менгиры. Не все охвачены жатвой.

— Энсы! — закричал от ворот Веген.

— Рамлин, — процедил сквозь стиснутые зубы Торн, вытаскивая из ножен меч. — Кажется, у тебя есть возможность отомстить за своих родных.

Их и в самом деле было под два десятка. Они шли на деревню строем, и лишь непривычные к верховой езде лошади, частично захваченные в деревнях, объясняли их опоздание. Сверкали стальными искрами плывушие в воздухе мечи, белели маски на лицах. Звенели железные пластины на поясах. Торн оглянулся на Гледу, которая, стиснув губы, стояла у него за спиной, посмотрел на Сопа, на Ходу, на Брета, на Рамлина, размазывающего по лицу слезы, на Флита, замершего с выданным ему Вегеном луком в руках, на Кригера, мрачно покручивающего в руке меч, на Вая, принявшегося петь дрожащим голосом все те же гимны.

— Сейчас они спешатся! — растянул губы в улыбке Веген. — Вон, мы натыкали кольев, не пройдут конными.

«Старуха?» — вспомнил Торн и поискал ее взглядом. Она сидела у менгира и пила ореховый отвар. Над полем разнесся заунывный звук рожка.

— Папа! — закричала Гледа, и ринулась к Кригеру, который при звуках рожка чужаков словно обратился в зверя. Вонзил меч в спину Флиту и готовился напасть на Торна.

«Что же ты творишь?!» — мелькнул изумленный крик в голове Торна. Отлетела в сторону Гледа, которая остановила удар, должный раскроить голову Торну, но не смогла защититься от удара ногой в живот. Захрипел под ногами, заплакал от обиды умирающий Флит. Оскалил зубы, меняясь в лице, бывший приятель. Он был крепким воином, капитан альбусской роты. Не хватал звезд с неба, но мог постоять за себя с мечом в руках. Сейчас он сражался так, словно служил в королевской гвардии. Он срубил бы всякого, даже оказавшегося отличным фехтовальщиком Сопа, но теперь ему противостоял Торн. Он отбил первый же выпад Кригера и, открываясь, развернулся вокруг себя. Чиркнул лезвием над ключицей друга, ставшего врагом, не заботясь о том, что тот может оказаться шустрее, и не оглядываясь на захлебнувшегося кровью почти зверя, ринулся в битву, в которой уже размахивала мечом и поднявшаяся на ноги его дочь.

Пожалуй, еще никогда Торн не сражался так, как в этом бою. Он метался взад и вперед, прыгал, как юный мечник, оставаясь умудренным опытом воином. Размазывал чужую кровь по собственному котто, и снова кидался в бой, отмечая, что получивший не слишком тяжелую рану и успевший сразить пару энсов Брет точно выполняет его наставления по переходу в глухую защиту. Что Соп и в этом бою почти ничем не уступает самому Торну, но вовсе исключить из схватки Ходу не может, и тот не только кидает ножи, но и неплохо управляется с мечом. Что Рамлин со своей секирой если и не сражается, как двое воинов, то рычит за пятерых. Что Гледа, которую ему удалось оттеснить за спину, снова выбралась вперед и едва не попала под удар выросшего в длину меча, чудом отшатнулась, и сразила, сразила рослого здоровяка в белой маске!

— Все! — заорал Веген. — Осилили! Однако, берегут меня боги. Опять ни одной раны. А помнишь, Торн, в том походе? Все стрелы были мои! Пятнадцать отметин на тушке!

Торн, пошатываясь, огляделся. Энсы лежали под ногами. И их мечи лежали под ногами и хрустели осколками, когда сапог наступал на них. Веген потерял еще двух стражников и всех вышедших в бой селян. Гледа вытирала меч полой своего котто. Брет заматывал руку. Хода сидел на бревне, уставившись на собственные окровавленные руки. Соп только что не ощупывал подопечного. Сраженный ударом Торна Кригер лежал на теле бедного Флита и все еще был похож на прежнего Кригера, хотя когти на его руках и проткнувшие губу клыки оставались звериными. Вай продолжал петь гимны.

— Заткнись, монах, — попросил Торн, сдирая кулон с шеи Кригера. — Где Рамлин?

— Я здесь, — прохрипел воин, сбрасывая с себя тело энса и пытаясь встать с земли. Одна рука его была отсечена по локоть.

— Подожди, — шагнул к нему Торн. — Левая рука, не самая страшная потеря. Не голова же… Надо перетянуть рану…

— Нет, — Рамлин улыбался. — Я отомстил. Сейчас. Заодно и проверим.

Он все-таки поднялся на ноги и, словно удивляясь самому себе, зажал правой рукой культю и побежал к менгиру. Добежал, ударился о него всем телом, прижался и почти сразу заскреб ногтями вспыхнувшую пламенем шею, задергался, упал и затих.

— Я же говорила, — заметила, подходя, старуха. — Подзови свою дочь, капитан. Я тебя поздравляю, она кроме всего прочего оказалась еще и прекрасным воином. Ты не зря потратил годы на ее обучение.

— Гледа! — окликнул Торн и вновь повернулся к старухе. — Кроме чего прочего?

— Иди сюда, дочка, — старуха воткнула в землю клюку, опустилась на колени и подняла руки. Под упавшими рукавами на худых запястьях обнажились десятки каменных браслетов.

— Это не стриксы, — усмехнулась она. — Это другие камни. Дай мне руку. Вот.

Старуха сняла с руки один из браслетов и надела его на руку Гледы.

— Придете к Унде, покажете. И вам помогут. И вы ей поможете.

— А нам? — подал голос Хода.

— Всем вам, — повторила старуха, вставая на ноги. — Готовься, Веген. Женщины, потерявшие кормильцев, пострашнее энсов.

От домов к воротам бежали свежеиспеченные вдовы. Над деревенькой начинал подниматься вой.

— Спаси и сохрани, — схватился за голову Веген.

Торн оглянулся. Старуха исчезла.

— Где она? — спросил он.

— Вот так всегда, — покачал головой, опускаясь на колени, Веген. — Когда хочет, тогда и появляется. И исчезает так же.