При условии, что он – черный…

Сергей Лукьяненко, 2005

— Хороша? — спросил Денис.

Доминик обошел вокруг машины. Пнул колесо. Открыл дверцу, плюхнулся на место водителя, посидел немного. Вышел и кивнул:

— Ничего. «Фиат» — лучше.

Денис не обиделся. В глубине души (а честно говоря, не очень-то и глубоко пришлось бы копать) он признавал, что «Фиат-Стелларс» мощнее, надежнее и симпатичнее «Лады-Шторм».

— Фиат в два раза дороже, — сухо сказал он. — А это — бедная планета. «Фиаты» для них излишняя роскошь.

Доминик добродушно улыбнулся:

— Да, да… Это бедная планета. «Лада» — хорошая машина. Только зачем их привезли так много?

Денис вздохнул, вытер пот со лба. Они стояли в огромном ангаре, заполненном аккуратными контейнерами с логотипом российского автозавода. Распакован пока был только один контейнер. Новенькая серебристая «Лада-Шторм» стояла на бетонном полу, окруженная неподвижными роботами-грузчиками. Выглядела она как-то не слишком приметно. Денис достал дистанциенку, пощелкал клавишами. Машина окрасилась в сочный апельсиновый цвет. Денис удовлетворенно кивнул и сказал:

— На планете — почти полмиллиарда населения. Так?

Доминик кивнул.

— Почти сто лет планета не имела контактов с метрополией, — продолжал Денис. — Отстали, конечно. Свои машины очень плохие. Но города у них есть, дороги — есть. Чем торговать — тоже есть! Неужели ты думаешь, что они не захотят ездить на хороших земных машинах? Наш основной рекламный лозунг слыхал? «Дешевое — не значит плохое!»

Доминик развел руками. Спросил:

— А как ты думаешь, почему «Фиат» проиграл тендер?

— У вас машины дорогие.

— Ха. При таком-то рынке? Собирали бы на месте. Сбросили бы цены… для начала.

Денис не ответил. Эта мысль тоже не давала ему покоя. Но тендер был выигран, он получил перспективное назначение — главным менеджером на целую планету. Прилетел только вчера, вселился в гостиницу (все вполне пристойно), посетил местный автомагазин и улыбнулся, глядя на старомодные тарантасы. И вот сегодня у него уже есть товар. Тысяча машин. «Лада-Шторм» во всех возможных модификациях — от самой дешевой, где из удобств — только кондиционер, автопилот и подушки безопасности, до самой дорогой — с голографическим оформлением салона и гравиинерционной системой безопасности («Стопроцентная надежность! Больше — не бывает, спросите любого математика!»)

— Я ведь сюда прилетел не только макароны продавать, — продолжил Доминик. — Было предложение и от «Фиата» — прозондировать почву. Но я неделю здесь посидел — и отсоветовал им соваться. Макароны — их рекламировать не надо. Соль, сахар и спички — тоже. Машины — надо.

— Ты о чем? — насторожился Денис. Доминик был свойский мужик, совсем не похожий на «типичного» итальянца. Неспешный, обстоятельный, не склонный к излишней экспансивности. Он прилетел на планету две недели назад, едва с ней были установлены регулярные рейсы. Но бизнес здесь вел вполне итальянский — продавал спагетти.

— Вы местные законы изучали?

— Зачем? Если планету приняли в Содружество, значит законы здесь нормальные, ничего ужасного…

Доминик хихикнул:

— Да-да. Ужасного ничего. Эту планету заселили триста двадцать лет назад, верно? А ну-ка, вспоминай, что тогда на матушке-Земле творилось?

Долго вспоминать не пришлось. Вколоченные в детскую голову химическим путем знания немедленно принялись искать выход.

— В две тысяча сто шестом году Земля переживала Эпоху Приватности, а конкретно — Вторую Рекламную Войну. Доведенное до отчаянья рекламными акциями транснациональных корпораций, население крупнейших стран вышло на митинги протеста, переросшие…

— Достаточно, — сказал Доминик. Вздохнул. — А у нас, оказывается, одинаковые учебники были… Так вот, колонисты, заселившие эту планету, покинули Землю в тот момент, когда даже писсуар и туалетная бумага в процессе использования напевали тебе рекламные песенки.

— Ну? — сказал Денис, мрачнея.

Доминик ухмыльнулся. Назидательно произнес:

— Так вот, на Земле процесс ввели в разумные рамки. Но эту планету заселили люди, доведенные рекламой до истерики. Поэтому реклама у них была строжайше запрещена. Под страхом смертной казни. И такие казни, поверь, в их истории были.

Конец ознакомительного фрагмента.