Одна капля всего. Роман

Сергей Кучерявый

Современная история о любви, которая спустя годы перерастает в ненависть. Болезненный разрыв, нервы, расстройства, мужской эгоизм… Испившая всю горечь испытаний, героиня, спустя время, все же встречает свою чистую и настоящую любовь.

2

Такой возраст, ну в рассвете. Непонятно только чего, этот самый рассвет. У каждого мужчины он свой. У некоторых расцвет ума, у кого-то хитрости, может даже алчности. Оброс опытом, бизнес и сил много, а кто ведь и напротив, в рассвет зависимостей угодил. Так все сложно и шатко. Не до сорок, точнее 36,5 было Вадиму Юрьевичу. Человек уверенный, сдержанный, часто желающий находиться в тишине. От того в конторе отсутствовала суета, даже радио молчало, да и все остальные объекты и предметы послушно осторожничали. Сотрудников немного: бухгалтерша, она всегда либо в мире цифр, либо в мире грез и несбыточных желаний, которые не мешали никому. И второй постоялец, заместитель Вадима — Василий, Васян, Васька… Как уже понятно, тот еще фрукт, необыкновенной хитрости и изворотливости человек. Залезет, пролезет и вылезет там, где даже вода не осмелится просочиться. Непонятного возраста, по паспорту 32, по виду и шуткам от 17 до 23, не более. Но именно за эти скользкие и юркие качества он уважаем начальником. Постоянно находясь в бегах за новыми и старыми лазейками транспортного бизнеса. Контингент там не кишит высоко образованным людом: водилы, фуры, порты, грузчики, ж-д, боксы, где именно Васян, более чем свой. Неизменный паренек из подворотни. Контора Вадима занималась логистикой. Грузы, отправляемые в разные страны и города, как правило, видны лишь в документах, их содержимое. Там цифры да латиница с кодами разной расцветки. И где-то там, далеко, в несусветной жаре, по асфальту, среди песков, везет небритый дальнобойщик, то ли металл, то ли апельсины.

— Вадим Юрьевич, здрасьте, вот документы, сегодня в последний раз доставляю.

Подходя к рабочему столу, проговорил молодой человек.

— Почему в последний? Ты вроде не финик, не ОБЭП, сдавать нас не станешь.

— Да нет, я же, это, шутите, Вадим Юрьевич. Я же уволился, сегодня последний день. Впереди дипломная работа и по профессии пойду.

— Что ж, поздравляю тебя! А на кого ты.., напомни.

— Автоматические системы управления. В метро, наверное, сунусь, там знакомые есть.

— Хороший шаг в жизни. Многого добьешься, ведь ты зануда редкостная. А вместо тебя кто из курьеров теперь будет?

— Девушка молоденькая, Аня вроде. Из непоступленцев в универ, наверное. В понедельник уже она вам документы по разтаможке доставит.

В одомашненном кабинете с диваном, некоторой мебелью, атмосфера не особо тянет на офис. Да и стены, местами цвета бильярдного сукна, придавали особую мягкость. В желаемой тишине, взглянув на Вадима, как бы со стороны, дорисовывая некоторые штришки, можно увидеть картину, в которой мыслительный склеп, а в нем сидят мыслишки с заклеенными ротиками и мерно генерируют свое дело. Никаких вольностей. Тишина.

Понедельник обещал быть бурным, особенно для меня.

— Здравствуйте. Я Аня, курьер. Я это, документы вот принесла.

— Анечка, солнышко, а ты молочка не принесла? Ну, иль кефирчика? Еще лучше. Василий, меня зовут Василий. А вот та милая, но недолюбливающая меня в понедельник, бухгалтерная королева, ее зовут Валечка.

Жалостно и задорно проскрипел слегка осипший Васян.

— Анечка, садись. Вадим Юрьевич сейчас занят, мы тоже ждем окончания встречи. Не обращай внимания на балабола этого.

— Я опоздала, блин. Первый день сегодня. Еще, как назло, остановку проехала.

— Аня, а вы любите музыку?

Неожиданно, с другого бока образовался Василий. Я не испугалась, но одернула голову, а Васян тут, же запел корявым голосом песенку:

«…Иванов на остановке,

В ожидании колесницы,

В предвкушении кружки пива,

В понедельник утром

Жизнь тяжела…» (гр. Аквариум)

— Вассссссилий! Иванов! Отстань от девушки! Тем более с перегаром опять блатняк свой напеваешь.

Злясь, почти ругаясь, сказала Валентина.

— Какой блатняк? Это же Борис Борисович! Анюсик, ну так как вы к музыке? А?

— Нет, нет. Вообще такое не переношу. Да и к музыке, в целом я ровно дышу.

С нотами полного равнодушия к музыке и к назойливому собеседнику дала я ответ.

— Жаль, Анечка, очень жаль. Вы с Юричем одного поля ягода. Тьфу. Тишина. Ббрррррр. Не понимаю!

— Куда уж тебе понять, босота. Юрич, он так зовет шефа, Вадима Юрьевича. Придурок не культурный, что сказать.

Укорительно вздохнула бухгалтерша.

— Кушайте, пожалуйста, тоже молча, пожалуйста, свои тоортики финансовые.

Из кабинета начали выходить люди, только мужчины. Вероятно, кончилось совещание. Я захожу в кабинет, папка с документами в руках.

— Здравствуйте! Я немного опоздала, но не по своей вине, чудовищные пробки в городе сегодня.

Он, не отрывая взгляда от компьютера, заметил.

— Чудовищные пробки? Или вам помешали чудовищные каблуки?

— Почему каблуки? Почему чудовищные? Вовсе нет. А откуда вы знаете, во что я обута? Вы ведь даже на меня не посмотрели?

— Я слышал вашу балансирующую походку, а еще видел вас в приоткрытую дверь. Давайте документы. Когда идет совещание, я всегда приоткрываю дверь, курят понимаешь, учредители гребаные, нервы успокаивают. Так вот, я увидел вас, в зеркале. Успел только увидеть развивающиеся от сквозняка пряди волос, стройные ножки в черных босоножках и руку с множеством браслетов. Вы похожи на экзотическую птичку, колибри. Зачем вам столько браслетов? Их позвякивание замедлилось, когда вы зашли. Все тише, тише, как на цыпочках. А почему папка мокрая? Вы что уронили все это в лужу?

— Нет, нет, там просто дождик моросил.

Стоя перед взрослым, симпатичным мужчиной, оправдываюсь, немного теряясь, словно на экзамене. Гордость и сладость были как фундамент для меня в ту минуту, ведь меня заметили, мою внешность, мою стройность заметил такой мужчина. А он все продолжал.

— Все наши досточтимые документы по разтаможке, как вам можно доверять, после такого? Какой же вы курьер? Смею сказать, неважнецкий вы курьер, да еще и вся в браслетах позвякивающих, отвлекаете тут меня.

Он говорил это все полушутя, а глаза были серьезные. Говорил быстро, но делал неожиданные паузы. Он всегда так говорил, как впоследствии я узнала. Он был мастер пауз. Во всех отношениях. Паузы, паузы, паузы. В этом он весь: «Нужно время все обдумать, только не спеши, как можно быстрее, но не быстрее меня». Я до сих пор помню его излюбленные фразы. А его мелодичность речи сводила меня с ума, с самого первого предложения, обращенного ко мне. Я не успевала отвечать, ведь его паузы невозможно было предугадать.

— Как вас зовут? Сотрудница наша новая в браслетах.

— Анна.

— Вадим Юрьевич.

Он слегка пожал мне кисть, опустил на полировку стола и на три секунды накрыл своей ладонью и тут же убрал, но успел заглянуть мне в глаза. Причем так неожиданно, мгновенно и глубоко.

— Будем знакомы, Аня.

И все. И вышел. Я ощутила к нему какое-то доверие с первой же минуты, как будто знала его всю жизнь. Несомненно, это человек добрый, подумала я, и, конечно же, ошиблась. Он мог быть достаточно жестким и бескомпромиссным, прежде всего ко мне. Себя он любил. Позже полюбил и меня, но о своем «Я» не забывал никогда, ни в чем его не мог растворить, потому что, просто не хотел. Не изобрели еще растворяющий состав, способный расщепить твердого Вадима Юрьевича. И вот, я оказалась в чужом городе в качестве курьера. Еще и вся в браслетах. Смешно теперь. Что я могу еще сказать о нём, что вспомнить? Как он был красив? Конечно. Обаятелен? А как же. Он был для меня одним, единственным на свете, сразу и навсегда. Так мне казалось с 19 по 27 моих лет. Годы моей жизни. Как эпитафия: «Здесь Аню накрыла с головой ее незабываемая, ничем нестираемая никакими другими мужчинами любовь». Так я могла бы написать на этой плите с 19 по 27. Забавно. Плита… Как я оказалась под этой тяжестью? Добровольно или нет? Когда, в какой момент, за какой гранью я потеряла себя, свои границы? Да и были ли они в 19 то лет, свои? Пушистые, мягкие, которые так и манят своей беззащитностью. Потом, на вопрос я долго не могла ответить: Любовь ли это была или страсть? Наверное, и то и другое. Это идеальное сочетание, к которому мы стремимся всю жизнь, но так и не находим. А все последующие романы пытаемся мерить той недостижимой высоте первого чувства, первого впечатления. Что-то я о грустном все. Совсем все будет не так! Так я думала в тот холодный вечер, когда меня немыслимо знобило и казалось мне, что вся жизнь позади. Вновь клубника со льдом. Он любил этот десерт. Как же меня тошнило тогда от всего, я была сыта по горло, этой, его любимой клубникой на всю последующую жизнь.

Те первые мгновения в кабинете пролетели ветерком. Вадим начал пятиминутку со своими близкими сотрудниками.

— Так, ну что, все в сборе? Вася, не закрывай дверь, пожалуйста, от этих пароходчиков, да кладовщиков как в канализации сгустился воздух. Вась, что там у нас по Европе, фур хватает?

— Пока да, там мутно как-то, то ли немцы, то ли поляки тупят или задумали чего-то, нам только ждать.

— Так, Анечка, возьмете у Валентины папку и отвезете, адрес тоже у Валентины. И на сегодня все, вы свободны. Завтра начнем по другой схеме, сейчас Анечка, вы увидите наши теплые отношения в коллективе. Итаааак. Василий, должен огорчить тебя. Совсем огорчить…

Строго и нарочито говорил Вадим.

— Шеф, у меня нервы слабые, говори уже.

— Тебе придется, бросит выпивать. Я купил служебную машину и вместе с Аней ты будешь по всем объектам ездить. Ну и без Ани тоже по клоакам разным, где приходится тебе бывать. Так что сок, компот, чай. И никакого пива!

— Аааааа, подтанцовывая, всплеснула Валя. Ну что, алкалоид, на пенсию? В приемной больше не будет перегара! Оооо, хвала Фонтанке!

— Ну что же, на этой торжественной ноте всем работать.

Первый день на работе, наверно всегда ощущается по-особенному. Для меня это было нечто большее, чем просто начало.