Земля 2252. Инкорпорация

Сергей Куц, 2021

Брат и сестра Андрей и Евгения Ливадовы перенесены из двадцать первого века в двадцать третий, эпоху постапокалипсиса. После Третьей мировой войны и Судного дня Земля разделена между тремя огромными корпорациями, заменившими прежние правительства государств, которых больше нет. Чтобы выжить, чтобы вырвать у жестокого мира шанс найти друг друга и вернуться в прошлое, брату и сестре нужно стать частью двух разных корпораций. Они должны инкорпорироваться. Самый простой путь для этого – военная служба. Андрей теперь рекрут корпуса морской пехоты Синей корпорации. Женька – новобранец десантно-штурмового полка в Красном секторе планеты. Они примут присягу и будут служить с оружием в руках новому миропорядку, иначе не выживут…

Глава 2

Учебная часть

— Все плохо, — сообщил новобранцам майор. — Все очень-очень плохо.

Говорил он четким, громким голосом. Офицера слышали все новички, построенные в шеренгу по двое; и мрачное до невозможности лицо майора Морова видели тоже все.

Евгении Ливадовой хотелось поежиться, но команду «Смирно» майор не отменял, а что это за команда, молодой состав уже усвоил — вытянуться, чуть податься вперед, смотреть прямо перед собой и, когда нужно, коситься на офицера, дабы не пропустить ничего важного. Женька, конечно, переврала смысл команды, чтобы самой лучше ее понимать и выполнять, но в общих чертах все верно.

Строевая стойка у Женьки правильная, по крайней мере, для новобранца, никто ведь не указал на иное. Но лучше бы оказаться во второй шеренге, укрывшись за спиной боевого товарища… Да, именно так, и уже не единожды, да с разной степенью пафосности им сообщили о боевом товариществе, но… Все равно лучше укрыться за чужой спиной от гнетущего и выворачивающего наизнанку взора майора Морова. Однако тот требовал, чтобы в первой шеренге находились те, кто ниже ростом, поэтому спрятаться на следующем построении не выйдет.

Нужно просто стоять в строю, и никого не волнует, что молодняк с непривычки после многокилометрового марша едва держится на ногах. Зато майор сделал неутешительные выводы о физической форме новобранцев.

— Все очень плохо, — повторил он и, поджав губы, покачал головой.

Будто ждал, что кто-нибудь прямо сейчас свалится без чувств на плац. Однако строй держался, никто не падал и даже не переминался с ноги на ногу. Майор тоже держался — менее мрачным офицер не становился и все так же обводил молодняк тяжелым взглядом.

— Сейчас выхватит пистолет и пристрелит кого-нибудь… — сзади послышался смешок, а следом еще несколько. Женька невольно улыбнулась и краем глаза заметила, что ее соседям шутка также понравилась. Эту мимолетную слабость можно себе позволить, потому что майор отвлекся на семерых других офицеров, что вышли на плац и направились к новобранцам, отчего не услышал острослова и не заметил ухмылок на физиономиях новичков.

Уж чего-чего, а внимания Морова к своей персоне Ливадовой точно не нужно. Девушка не понимала, как офицеру удалось внушить к себе страх, хотя тот провел с новобранцами меньше суток, но в их взглядах, направленных на майора, читалось неприкрытое опасение. Лучше, мол, с этим придурком не связываться. Наверное, никто не удивится, если майор в самом деле вытащит из кобуры пистолет и пристрелит кого-нибудь из них в воспитательных целях.

— Застрелит и потом три наряда вне очереди влепит, — добавил шутник из задней шеренги.

Майор Моров почувствовал неладное во вверенном подразделении и оглянулся, обведя роту грозным взглядом из-под черного козырька офицерской фуражки. Женька сделала каменное лицо, она смогла сдержать улыбку и преданно смотрела на офицера. Казалось, что взор майора прожжет ее насквозь, но Моров уделил каждому из новобранцев, на которых мельком посмотрел, не дольше мгновения.

На пункте сбора, куда Ливадова прибыла ровно в восемь утра двадцать третьего декабря — на следующий день после выписки из больницы, — Моров первоначально казался совсем иным человеком. Он был довольно молод, чуть больше тридцати, среднего роста, подтянут и с виду крепок. Шутил с медиками и прочим персоналом сборного пункта. Лицо приветливое, и оно не становилось суровым, едва взор падал на новобранца, как у других офицеров, которые то и дело появлялись в коридорах, где вдоль стен жались будущие контрактники.

Моров даже посочувствовал девушкам. Новобранцев не делили по половому признаку, и всем, парням и девицам, приходилось вместе разгуливать в одном нижнем белье во время прохождения медицинской комиссии. Хорошо хоть лифчики не запрещались, но надеть их перед сборным пунктом догадались не все — девушки краснели, когда приходилось поднимать взор от пола.

— Привыкайте, — сказал кому-то из них майор, — в армии все единообразно. Казармы общие и душевые тоже.

Эти слова вогнали Женьку в жар и ступор, мелькнула даже мысль бросить военную службу, не начиная ее, и уйти из сборного пункта. Но что ждет за его пределами? Безысходность и проституция? Либо сразу прыгать в постель к Воронцову? Она, конечно… Ей придется найти сына президента и просить о помощи, чтобы найти брата. Придется платить, и Воронцова деньги точно не заинтересуют, но это будет потом, а сейчас…

Остались еще два кабинета, и Ливадова сказала себе, что совместную казарму и душ как-нибудь переживет, привыкнет. Всяко не страшнее, чем участь раба или проститутки. Вон и майор, который собирает команду новобранцев, милый человек. Наверное, поможет обжиться в новой для Женьки реальности, ну хотя бы советом.

Да! Привыкнет! Тем более что не одна такая. Вчера Женьке думалось, что будет белой вороной, но она далеко не единственная. Других девушек, которые собрались начать военную службу, на сборном пункте обнаружилось немало. Девчонок если не треть, то с четверть точно будет, и почти все они полуграждане. Из потенциальных сослуживцев явное большинство неграждане.

Для граждан медкомиссия — формальность: индивидуальная система в один миг могла предоставить всю нужную информацию о здоровье потенциального новобранца. Но у полуграждан есть только некродот, чья единственная функция — это сжечь головной мозг после смерти. Поэтому для них комиссионное обследование было полноценным. Впрочем, и для граждан тоже — отныне все одинаково.

— Все рядовые в наших доблестных вооруженных силах абсолютно равны, — пояснил на первом построении после подписания контрактов майор Моров, он уже тогда начал хмуриться, — хоть ты баба, хоть мужик, но за любые половые связи при несении службы схлопочете военно-полевой трибунал. А в учебной части вы несете службу круглые сутки. Все слышали? Глухие, немые и слепые — шаг вперед!

Инвалидов среди только что признанных полностью годными к военной службе не нашлось.

— Повторяю! За любые половые связи до присяги — получите трибунал! А еще химическую кастрацию и лишение гражданства, — продолжил Моров, — для неграждан — лишение полугражданства. В остальном…

Насчет трибунала и прочего, что полагалось за интимную близость, офицер преувеличивал, но тогда про это еще не знали. Новобранцы испуганно смотрели на переменившегося, будто озверевшего майора. Глаза Морова хищно блеснули, а рот растянулся в многообещающей улыбке.

— В остальном граждане и полуграждане рядового состава абсолютно равны, но вы даже не рядовые. Вы всего лишь подписали контракт, до присяги еще две недели! Вы молодой состав, и с момента появления подписи под контрактом я вам мамка и папка. Я майор Моров Аркадий Александрович, командир вашей второй роты. Две тысячи двести восемнадцатого года рождения. Холост. Детей нет. Всем понятно?

Услышав в ответ: «Так точно», Моров недовольно скривился, ему не понравился нестройный хор голосов. Но в целом майор оказался удовлетворен. Эта толпа уже усвоила первый урок: на вопрос старшего отвечать нужно: «Так точно», либо: «Никак нет».

— Вам повезло, — в голосе офицера прозвучала гордость, — вы начинаете службу в учебном батальоне десятого отдельного десантно-штурмового полка. Я, майор Моров, как командир вашей вновь собранной второй роты, прослежу, чтобы зачисление в полк получили только достойные. Слюнтяи и недоумки в десанте не нужны! Есть такие? Выйти из строя!

Моров обвел лютым взглядом притихших новобранцев, выискивая дрогнувших, и нашел-таки. С правого края построения вышел белобрысый озирающийся паренек. Майор приказал подойти к нему. Незадачливый новобранец направился на негнущихся ногах к офицеру, и, когда оказался рядом со страшным майором, Моров неожиданно протянул ему руку.

— Благодарю за честность! — громогласно объявил офицер, сжав ладонь парня в крепком рукопожатии. — Встать в строй!

Растерявшийся парень непонимающе уставился на майора.

— Встать в строй, новобранец! — заорал Моров. — Бегом!

Парня буквально сдуло, он занял прежнее место за секунду, а у Женьки взмокла спина.

— Недоумки! — кричал офицер. — Все до единого дегенераты! Вы даже контракт не читали, а там черным по белому написано, что расторжение его возможно только по инициативе командира полка!

Позднее Женька и остальные узнали, что предложение расторгнуть контракт на первом построении, «пока еще не поздно», было обязательным гвоздем программы майора Морова. После этого обычно появлялись приписанные к сборному пункту сержанты, которые получали от него команду начать посадку личного состава в автомобили.

Новобранцев разместили в кузовах бронированных грузовиков, в каждом — по два условных отделения в десять человек. Вместе с ошалевшим молодняком в путь до учебки отправлялись и сержанты сборного пункта.

— Туда и обратно, — сказал один из них и подмигнул незадачливому пареньку, которого майор обломал с расторжением контракта.

Он оказался в одной машине с Женькой и остальными, пока еще безымянными боевыми товарищами. На честного, как назвал его майор Моров, паренька косились, а кое-кто и ухмылялся, но любая попытка подать голос мгновенно пресекалась грозным окриком сержанта:

— Разговоры!

Новобранцы уселись по креслам с высокими спинками вдоль противоположных бортов грузовика. Первоначально Женька не придала значения тому, насколько они удобны, словно в автобусе дальнего следования, но потом не раз и не два мысленно благодарила конструкторов грузовика за предусмотрительность и милосердие к солдатским задницам.

Ехали долго. Весь оставшийся день! При этом сделали только три остановки — для отправления естественных надобностей и получения пластиковых баклажек с холодной газированной водой, за что огромное спасибо. Новобранцев в пути не кормили, но хотя бы с питьем проблем не было.

Марш в армейских грузовиках продолжился вечером и после заката солнца. Грузовики везли их всю ночь, и все время в потолке горел ряд лампочек, которые не давали Женьке уснуть. Удобные кресла и садистский свет… Кто придумал их совместить? Неужели добрые конструкторы?.. Ливадова вдруг поняла, что заснула и бредит дурными мыслями.

Девушка встряхнулась и часто-часто заморгала. По ощущениям, снаружи глубокая ночь — рядом сопят и ворочаются товарищи по несчастью. Лица у всех измождены, помяты и в свете потолочных светильников неестественно бледны. Все измучены, на кого ни взгляни. Только у сержанта морда кирпичом. Спокойно дремлет в кресле впереди, словно оно и родило его вместо матери, и в нем же он провел два с половиной десятка лет, дослужившись до сержантских лычек.

А Женька вымоталась до предела. Настолько, что больше не смогла заснуть, как ни пыталась; так и провела остаток ночи в мерно урчащем грузовике. Даже обрадовалась, когда машина остановилась и сержант скомандовал подъем.

— Просыпайтесь! — Он прошелся по кузову, тормоша тех сладко спавших новобранцев, кому нипочем были ни команды, ни шум, что подняли их боевые товарищи.

Как только сонный, взъерошенный, жмущийся от прохлады раннего утра молодняк выбрался из грузовиков, прозвучала уже привычная команда строиться. С этим не мешкали и быстро встали в две шеренги на обочине дороги.

Колонна грузовиков, которую возглавлял джип военной полиции, замерла у перекрестка посреди бескрайних полей. Пасмурно, капал мелкий противный дождик. Майор Моров прошелся вдоль строя и после заслушал краткий доклад от сержантов, сопровождавших молодняк в кузовах бронемобилей. Потом колонну новобранцев развернули к последнему кунгу.

Подходили к нему по одному, каждый называл себя и получал пакет, помеченный его фамилией, с комплектом летней формы и обуви — темно-зеленая майка, трусы-шорты и носки, камуфлированные под лес куртка с капюшоном, штаны, кепка, брезентовый ремень. Берцы были темные.

Взамен в кузов кидали свои сумки. Судя по пренебрежительному отношению сержантов к личной клади новобранцев, те прощались с ней навсегда. Женька помнила предупреждение, которое получила перед прибытием в сборный пункт, и не взяла с собой ничего лишнего: на ней только юбка, блузка, пиджак и туфли да нижнее белье — к ужасу Ливановой, в новую одежду приказали облачиться немедленно, и полностью раздеваться нужно прямо на месте.

— Привыкай… — сквозь зубы процедила Женька, расстегивая пиджак. Она покраснела и опустила взор к земле, но хотя бы раздевается не первой из девушек. На них, конечно, смотрели, но без сальных шуточек или комментариев, и на том спасибо.

Переодевшись, Ливадова сложила в пакет гражданскую одежду и закинула в кузов грузовика к личным вещам других новобранцев.

Небо так и не прояснилось, мелкий дождик капал не переставая. Новая форменная одежда стойко держалась и долго не намокала, однако если идешь под дождем несколько часов кряду, то и такая промокнет, а рота майора Морова вместе с сержантами из сборного пункта продолжила марш в пешем порядке. Вышли ранним утром и добрались до воинской части только к полудню.

Женька так устала, что совсем не оглядывалась по сторонам, когда колонна новобранцев прошла через гостеприимно распахнутые ворота. Их вывели на плац, за которым уже поставили большие темно-зеленые армейские палатки — наверное, для новоприбывших — и майор Моров неожиданно смилостивился:

— Отдых! Полчаса! — скомандовал он.

Вымокший голодный молодняк уселся прямо на мокрый асфальт. Женька успела заметить на гладко выбритом лице Морова презрение, когда офицер смотрел на них, слабаков, и почти сразу к майору вернулся мрачный настрой. Как бы не пришлось пожалеть об испачканных на мокром асфальте задницах.

Через тридцать минут, когда прозвучала команда к новому построению, дождь так и продолжал моросить. Новобранцы поднялись и торопливо выстроились в две шеренги. Промокшие, уставшие и голодные. Почему нельзя было завести их в палатки? Хотя бы от воды сверху укрыться, ну хоть на время… Женька вздохнула.

— Рота, равняйсь! Смирно!

Ливадова вытянулась и уставилась на майора Морова, который мрачно оглядел вторую роту учебного батальона и сообщил, что все плохо. С минуты на минуты прибудет начальство, а до тех пор не помешает подержать молодняк в строю.

Команда «Вольно» прозвучала только после доклада майора Морова командиру батальона о прибытии пополнения. Вместе с командиром учебного батальона на плац явились командир полка, начальник штаба полка и четыре человека из сержантского состава. Офицеров и сержантов отличали только форма и возраст, а в остальном они казались братьями. Похожие лица, цепкие взгляды, выверенные движения. Крепкие и подтянутые, в идеально подогнанной форменной одежде, и дождь им ничуть не мешает, как и майору Морову.

Старшие офицеры поочередно выступили перед молодым пополнением с краткими речами, из которых следовало, что после двухнедельного курса последует присяга. Но не для всех, а только для тех, кто ее достоин. С остальными расторгнут контракты, и неудачники возместят все понесенные вооруженными силами расходы.

Принятие присяги означает начало настоящей военной службы и присвоение звания рядового. Любое последующее звание повлечет за собой получение настоящего гражданства для неграждан и знак классности третьей степени.

— Гражданам дадим только значок! — объявил командир полка и растянул рот в широкой улыбке.

Это был сигнал для присутствующих офицеров и сержантов, что смеяться разрешено. Майор Моров кивнул второй роте, мол, повеселиться можно и им. Когда старшие офицеры передали слово Морову, тот представил старшину роты — старшего сержанта Кускова, и командиров взводов — сержантов Милорадовича, Горгуа и Дорохова.

— Сейчас все будут распределены по взводам, — сообщил новобранцам майор Моров, — и вместе со своими командирами вы проследуете во взводные палатки. Обед через час. Напомню! Каждым из вас подписан контракт. Отныне вы находитесь в расположении учебного батальона, и любое неподчинение старшему по званию или должности может окончиться трибуналом. В лучшем случае — нарядами вне очереди! Помните об этом и забудьте о любых оправданиях. Оправдания есть у всех — оставьте их для мамки!

Майор перевел дух.

— Кроме того, официально уведомляю граждан, что с этого момента и до окончания курса предварительной подготовки либо расторжения контракта ваши индивидуальные системы полностью блокированы. На ближайшие три месяца они отключены, и не вздумайте пробовать обойти блокировку. Ничего не выйдет!

Моров грозно сверкал очами на вверенный ему личный состав. Когда он закончил, командир полка снова взял слово. Женьке показалось, что он хочет смягчить первое впечатление от армии, пока Моров еще не запугал новичков окончательно.

— Принимая присягу, — говорил командир полка, — вы делаете правильный выбор. Вы становитесь частью системы, частью корпорации. Корпорация — это дом, это мать и отец, и каждый принадлежит корпорации. Военная служба инкорпорирует вас в общество полностью и бесповоротно!

Женьке вдруг вспомнился Дмитрий, бывший военный. Он погиб, защищая ее, и Женька не успела бы хорошо узнать его за несколько часов знакомства. Но он явно не был беспрекословной частью системы. Хотя бы потому, что уволился из армии, не дослужив до пенсии два года.

— После присяги любое расторжение контракта, — продолжал командир полка, — расценивается как чрезвычайное происшествие. Но на рядовых уже распространяется страховка, и уволенному не придется компенсировать затраченные на него средства.

Старший офицер помолчал и добавил:

— Надеюсь, что до этого не дойдет.

Ливадова вздохнула. Она тоже надеялась, что с ней контракт не расторгнут. Впрочем, сейчас она в этом не уверена. Комполка говорил еще, но недолго. Потом старшие офицеры удалились, а за молодняк взялись сержанты.