Артисты и клоуны. Роман

Сергей Курган

Вы никогда не жили в актерской семье? А я жил и даже выжил. Хотите увидеть все изнутри? Гениальный папа, талантливая мама, одаренные дети и необычные друзья и родственники… Но все совсем не просто в такой семье. Бури эмоций, взрывы остороумия, игры интеллекта, а в общем, «сумасшедший дом переезжает»…

Глава 2: «СУТЫРЬ, ИЛИ СВЯТАЯ ПРОСТОТА»

Ясный зимний день, легкий морозец. Снег искрится на солнце тысячами мелких искорок — словно кто-то рассыпал неисчислимое множество крохотных осколков стекла, так что глазам больно.

Дед и Сережа гуляют. На Деде зимняя шапка — «пирожок», на носу — очки. Из-за пазухи виднеется белая головка «чекушки», засунутой во внутренний карман старого заношенного пальто с меховым воротником, давно «полысевшим» и потерявшим вид. Это пальто он привез еще из Самары. Тьфу ты! Из Куйбышева. Дед вздохнул: как давно он уже не был дома! И побывает ли еще? Это под большим вопросом — здоровье что-то в последнее время стало сдавать.

Сын приходского священника из села Кременки Симбирской губернии, он в свое время учился в духовной семинарии, собираясь пойти по стопам отца — и почти закончил ее. Но тут — 1917 год, большевики… Э-эх, да что говорить! Семинарию закрыли. Дед хотел было поступить в университет — на любимую математику, но он был сыном священника — как там? «Чуждое социальное происхождение» — надо же как завернули! Так и пришлось поступить на курсы бухгалтеров. Бухгалтеры — они всем нужны. — Что-то меня потянуло на воспоминания — расклеиваюсь я, — думает он и усмехается. — Чай, не мемуары писать…

— Дед, а что такое «сутырь»? — неожиданно спрашивает Сережа.

Ну и вопросы он всегда задает! Но настроение сразу поднимается — Дед улыбается, ему становится смешно, и он смеется сиплым прокуренным хохотком.

— А ты где это слыхал-то?

— Это ты говорил: Мария, ты мне сутырь сделай!

— А она чего?

— Кто?

— Мария, — Дед спохватывается: — Тьфу ты! Бабка твоя!

— Она сказала: «Да ну тя, дурень старый! Кто ж его будет есть? Разве ты с Ильей? Нормальны люди такое не едят». Почему она так сказала? Вы что, ненормальные?

Дед смущен, чтобы выиграть время для ответа, закуривает «Беломорину». Молчит. Да и что тут ответишь? Ох Мария! И что за человек? Она не всегда была такая. Или всегда? Да нет, она была лучше. Это от старости, от нездоровья. Сердце у Марии начало серьезно барахлить… Вот в чем дело, — верный себе, Дед старается не думать ни о ком плохо. Но что парню-то сказать?

— Так почему она так говорит? — Сережа упрямо повторяет вопрос.

— Вот и всегда он так, — думает Дед. — Любознательный, — так Дед это трактует.

Родители же считают, что он занудный — ни за что не откажется от вопроса, будет повторять его до бесконечности, пока не добьется хоть какого-то ответа. Не понимает, что раз не отвечают, значит, надо отстать. Или делает вид, что не понимает.

Но сам Сережа это занудством не считает. Он резонно полагает, что если знаешь ответ на вопрос, то и ответь. Если не уверен, то скажи, что не уверен — и ответь неуверенно. А если не знаешь, тогда так и скажи — «не знаю». А так — ни то, ни сё — это неправильно! Вот Дед лучше — он всегда старается ответить.

Дед прерывает, наконец, свое молчание — надо же что-то отвечать!

— Да мало ли чего она болтат? — говорит он. — Ты ее больно-то не слушай. Шутит она так.

— По-моему, она не шутила. Она вообще всегда говорит серьезно.

— Дурь всяку тоже можно говорить серьезно. Язык-то без костей, прости Господи!

— А у других есть кости в языке?

— У других есть, только у нее нету.

Дед смеется.

Сережа смотрит на него недоверчиво, о чем-то думает.

— А все-таки, что такое «сутырь»? — упрямо возвращается он к первоначальному вопросу.

— Ну, это когда все подряд в миску побросать, а потом перемешать, — Дед делает руками вращательные движения, «перемешивает».

— А что «все подряд»?

— Ну, чего под руку попадется.

— Это салат?

Ну вот еще! Салат… Дед смущен — как это объяснить?

— Да нет, не салат, — отвечает он. — Это вроде как…

Он задумывается.

— И это едят ненормальные? — задает Сережа следующий вопрос — просто спрашивающая машинка! Ну что на это можно ответить..?

— Санкта симплицитас! — вырывается у Деда.

— Это по-латыни, да? Что это значит?

Ох и сообразителен внук! Дед одобрительно гладит его по голове, на которую надета зимняя меховая шапка с завязанными «ушами».

— По-латыни, — подтверждает он. — Умный ты, Сережка. Языки учить будешь. Это значит «святая простота».

— Это ты про меня?

Дед улыбается и вновь гладит внука по голове.

— А Мария? — опять спрашивает Сережа.

— Ну кака она тебе Мария? — смеется Дед. — Бабка она твоя. Это мне она Мария.

— А бабка? Она тоже «санкта симплицитас»?

Ох, ну и вопрос!

— Давай лучше о чем другом спроси.

О другом? Ну хорошо… Сережа думает. А, ну да!

— А что такое «гутта кават лапидем»? — спрашивает он.

— Ну и память у тебя!

— Да ты же все время это повторяешь. И в школе в гардеробе, когда меня забирал, тоже это говорил. На тебя еще все так странно посмотрели.

О да! Можно себе представить. Таких слов школьный гардероб тысяча девятьсот семидесятых наверняка еще не слыхал…

— Gutta cavat lapidem — это по-латыни, — объясняет Дед. — «Вода камень точит». А полностью так: «Вода камень точит не силой, но частым падением». Это значит: понемножку, понемножку, не силой, но упорством всего можно добиться, и даже камень источить.

— А какой еще язык ты знаешь?

— Еще греческий.

— А ты где их учил? Разве их в школе учат?

— Я учил в духовной семинарии.

— А где есть духовные семинарии?

— Теперь уже почти нигде…, — вздыхает Дед.

И решительно договаривает:

— Да ладно об этом!

В самом деле, сколько их еще осталось? Наверняка кот наплакал…

Но Сережа вновь отвлекает его от грустных мыслей, задав очередной вопрос:

— А что такое «смасть вселенская»? — спрашивает он.

— Все-то ты запоминаешь! — хохочет Дед.

Он проводит Сереже пятерней по лицу и по носу снизу вверх, растрепав при этом волосы.

— А вот это — «смасть всеобщая»! — добавляет он и проводит рукой теперь уже сверху вниз.

Оба смеются. Затем Сережа замолкает на какое-то время и, глядя на Деда, задумчиво замечает:

— А, по-моему, вы с Ильей вроде нормальные.

Дед, который в этот момент делал затяжку, поперхнувшись папиросой, начинает кашлять.

— Дед много курит, и поэтому он так кашляет, — думает Сережа.

И тут он решается, наконец, задать вопрос, который ужасно интересует его и который давно не дает ему покоя:

— Дед, — спрашивает он, — а как ты зенки наливаешь?