Политическая история Первой мировой

Сергей Кремлев, 2014

Без знания того, как и для чего задумывалась Первая мировая война, как она начиналась, продолжалась и закончилась, нельзя понять то, что происходит в мире сегодня. При этом политическая история Первой мировой интересна и поучительна сама по себе. Сергей Кремлёв восстанавливает тайную подоплёку происходившего на глазах сотен миллионов людей, и показывает – какие силы двигали миром накануне XX-го века и в его начале, почему произошла Первая мировая война, кто и зачем её готовил? Он вскрывает технологию, по которой русских и немцев стравили друг с другом в первый раз. Это столкновение, ненужное ни России, ни Германии, было организовано «Золотым Интернационалом» финансистов в интересах будущего мирового господства Америки. Среди исторических фигур, присутствующих на страницах книги, – императоры Николай II и Вильгельм II, публичные политики Ллойд Джордж, Клемансо, Бисмарк, президент США Вильсон, «закулисные» деятели: «серое преподобие» германского МИДа барон Гольштейн, международный торговец оружием Бэзил Захаров, «серый полковник» из США Мандель Хауз, а также: министр иностранных дел Англии сэр Эдуард Грей, финансисты Витте и Ротшильды, русский военный агент в Скандинавии и Париже граф Игнатьев, глава еврейской общины Петербурга – истопник гвардейских казарм фельдфебель Ошанский, и многие другие… Новый, и при этом увлекательный, взгляд на предысторию, историю и «после-историю» старой войны – суть книги Сергея Кремлёва.

© Кремлёв С., 2014

© ООО «Издательство Алгоритм», 2014

* * *

На Америку Европа всегда должна смотреть открытыми глазами и не давать никакого предлога для обвинений или репрессий.

Америка усиливается с каждым днём. Она превратится в огромную силу, и придёт момент, когда перед лицом Европы, сообщение с которой станет более лёгким в результате новых открытий, она пожелает сказать своё слово в отношении наших дел и наложить на них свою руку.

Политическая осторожность потребует тогда от правительств старого континента скрупулёзного наблюдения за тем, чтобы не представилось никакого предлога для такого вмешательства.

В тот день, когда Америка придёт в Европу, мир и безопасность будут из неё надолго изгнаны».

Шарль-Морис Талейран, конец XVIII века

Предисловие автора

Уважаемый читатель!

2014 ГОД — год 100-летия со дня начала Первой мировой войны. По этому поводу издаются научные монографии, произносится много речей, в эфир выходят специальные телевизионные передачи и фильмы, претендующие на документальность… И то и дело говорят о «забытой» «Великой» войне, которую якобы замалчивали злодеи антипатриоты большевики… С «патриотической» квасной пеной у рта повествуют о том, что эту войну когда-то называли «второй Отечественной», имея в виду, что первой была война с Наполеоном.

Однако за всеми этими потоками слов практически невозможно услышать простую правду о той войне. А правда эта заключается в том, что Первая мировая война была задумана мировым Золотым Интернационалом в интересах Америки, обслуживала интересы Америки и одной из своих генеральных целей имела цель стравливания и взаимного обессиливания России и Германии, то есть тех двух держав, мирное партнёрство которых исключало бы мировое главенство Америки.

При этом России Америка боялась в перспективе даже больше, чем Германии. Германия к началу Первой мировой войны была конкурентом Америки в реальном масштабе времени — мы это увидим. Россия же с её огромным потенциалом представляла опасность для Америки в будущем. Собственно, к 50-м годам XX века так и произошло. Поэтому в некотором смысле Первую мировую войну можно рассматривать как войну Америки против будущего России…

Да, это — необычный взгляд на ту войну, но это — правдивый взгляд, уважаемый читатель!

Правда о тех днях заключается и в том, что война России с Германией была России не нужна, её вполне можно было избежать. И хотя в ходе этой войны русский солдат проявил себя нередко как герой и умелый воин, подвиги его были исторически бессмысленны: не за Россию и не за интересы её народов проливал он свою кровь с осени 1914 года по осень 1917 года…

С разработки и анализа этого сюжета мировой истории я в своё время — в конце прошлого века — начал свою работу на поприще исторических изысканий. Результатом стал выход в свет в начале уже нового века, в 2003 году, моей первой книги «Россия и Германия: стравить! (От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона)».

За ней последовали две другие чисто исторические работы «Россия и Германия — вместе или порознь?», «Россия и Германия: путь к Пакту», затем — «Кремлёвский визит фюрера» с последней виртуальной главой и позднее — ещё более виртуальная «Если бы Гитлер не напал на СССР». Однако даже последняя книга не беллетристика, а особый тип исторического исследования.

Сейчас же я предлагаю вниманию читателя новое, дополненное и переработанное издание своей первой «германской» книги. Как-никак, со времени первого издания прошло более десяти лет, и эта «проба пера» нуждалась в глубокой, даже чисто стилистической правке. Не говоря уже о том, что за десять прошедших лет сильно углубилось и расширилось моё понимание новой и новейшей истории мира и России…

Вообще-то в планах было написание на материале старой книги более капитального по охвату фактов и событий труда о Первой мировой войне, ставшей и первой, по сути, войной русских и немцев. К сожалению, большая работа над книгой о В. И. Ленине отняла у меня те силы и то время, которое я предполагал истратить на «русско-германскую» тему. Однако и то, что предлагается читателю, — во многом новая книга.

К тому же, как говорится, «дорогá ложка к обеду»… И я надеюсь, что на фоне усиливающейся фальсификации предыстории, истории и послеистории Первой мировой войны в год её 100-летия, выход в свет такой книги будет тем более уместным и необходимым, что первый новейший конфликт русских и немцев — взаимно бессмысленный и спровоцированный враждебными силами — оказался в системном смысле тесно связан со вторым их конфликтом, о чём ниже будет кратко сказано…

В XX веке русские и немцы могли и должны были мирно сотрудничать, взаимно дополняя свои созидательные усилия.

А они два раза друг с другом воевали.

И ради чего?

В ОДИН ненастный день осени 1997 года я в очередной раз задумался над давно интересовавшим меня вопросом: «Насколько было неизбежным столкновение СССР и Германии?». В смертельном противостоянии двух великих держав и народов Германия проиграла. Но и Россия, как оказалось, в исторической перспективе одержала победу пиррову. И такой она стала не в последнюю очередь потому, что в первой половине сороковых годов Советскому Союзу пришлось заниматься трудом не мирным, а ратным.

К 1941 году наши общественные перспективы были без преувеличений грандиозными. Если бы третья пятилетка в 1942 году была завершена так, как намечалось, и была возможность к 1947 году выполнить четвёртую пятилетку, то уже к началу пятидесятых годов изумлённый мир увидел бы воочию, чего даже в такой отсталой в прошлом стране, как Россия, может достичь народ, работающий не на паразитическую и полупаразитическую элиту, не на финансово-промышленные структуры Золотого Интернационала, а на себя.

Прогресс экономический обеспечил бы благосостояние народов России, в жизни прочно обосновались бы новые поколения, качественно иначе образованные по сравнению с отцами и дедами, качественно более культурные. А за достатком, образованием и культурой пришла бы и социалистическая демократизация как расширение возможности для широкой массы самóй управлять своей судьбой.

22 июня 1941 года всё изменило как для России, так и для Германии, закончившись 9 мая 1945 года. Тогда победила Россия. И хотя Германия ныне далеко обошла свою былую победительницу, в исторической перспективе немцы тоже упустили свой исторический шанс! Ведь если бы не последний «Drang nach Osten», Германия могла бы сегодня быть (и по праву!) второй державой мира — после СССР.

Конфликт был обоюдно бессмыслен, но был ли он автоматически запрограммирован противостоянием коммунистического СССР и националистического Третьего Рейха?

На первый взгляд, утвердительный ответ очевиден. Скажем, будущий Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников ещё в бытность свою командующим войсками Ленинградского, а потом и Московского округов издал в 1927–1929 годах знаменитый трёхтомный труд «Мозг армии», где говорилось: «Великие войны подобны землетрясению… Это пережитое «землетрясение», к сожалению, ещё… не лишило империализм его удушающих человечество объятий анаконды… Предстоит ряд войн, войн ожесточённых, ибо те противоречия, которые существуют между капиталистической формой мирового хозяйства и нарождающейся новой экономической структурой, настолько велики, что без больших жертв и борьбы не обойтись».

Соответственно, СССР готовился к войне, как и другие державы, как и Германия. И очень многие считали, что именно этим двум странам придётся в будущем столкнуться опять. Мол, здесь всё программирует «идеология»…

Но вот мнение японского советолога профессора Тэратани: «К заключению советско-германского договора идея всемирной революции отошла на второй план. Троцкий вывел свою теорию «перманентной революции». Сталин с этой романтикой покончил. При нем, то есть в 30-е годы, произошла определённая деидеологизация советской внешней политики».

Профессор Тэратани справедливо считал, что Сталин отдавал приоритет обеспечению суверенитета СССР. Иными словами, идеологические установки СССР ориентировали на войну, и с этой точки зрения она становилась и впрямь неизбежной. Однако непосредственно государственные интересы ориентировали на мир…

И уже одно это обстоятельство делает всё не таким уж и очевидным!

Правда, сам же Тэратани писал: «Нередко можно встретить утверждение, что большевизм и нацизм — одного поля ягоды. Я с этим решительно не согласен. Нацизм и большевизм — генетические враги».

Вроде бы верно? Да, если иметь в виду идеологию. Но верно ли в целом? Задаваясь этим вопросом, я отнюдь не присоединяюсь к тем фальсификаторам истории, которые пытаются убедить нас, что Сталин-де и Гитлер — явления родственные. Родства — ни идейного, ни духовного — не было и в помине. А вот нечто, способное примирять и подталкивать к поиску общих государственных интересов, пожалуй, было…

Тот же Тэратани — в отличие от многих нынешних российских расстриг с учёными степенями по «марксистской истории» — признаёт, что к концу тридцатых годов сталинский СССР ставил во главу угла себя, а не химеры Троцкого. Да ведь и Ленин, скажем в скобках, в своих последних работах тревожился о том, как нам «организовать соревнование», как «реорганизовать Рабкрин», а не о том, как разжечь «мировой пожар».

То есть большевизм Сталина имел всё более явно выраженный государственный и даже, я бы сказал, национальный характер. Только национальная окраска тут была не чисто русская, а новая — советская.

Над тезисом о «советском народе» как о новой исторической общности людей сейчас смеются. Но мысль о том, что в начале XX века в России началá складываться новая нация — российская, высказывал уже генерал Деникин в «Записках русского офицера», изданных до Первой мировой войны. В СССР эта тенденция, тонко подмеченная Антоном Ивановичем, лишь развивалась и укреплялась. И большевизм сталинской формации всё чаще ставил интересы новой советско-российской нации превыше всего. При этом интересы советского народа не конфликтовали с интересами остальных народов мира, а находились на передовом рубеже подлинных, то есть созидательных и справедливых, интересов человечества.

Германский же нацизм превыше всего ставил интересы немецкой нации и только немецкой нации. Взгляд высокомерный и неконструктивный, чего уж тут отрицать! Однако высшие интересы обеих наций — и советско-российской, и германской — заключались в обеспечении взаимной дружбы и сотрудничества, у которых были и естественная экономическая основа, и глубокие исторические корни. И вот на почве общности национальных интересов СССР и Германия совсем не обязательно должны были сойтись в рукопашной.

ПРОФЕССОР Тэратани не ошибался так уж серьёзно: нацизм и большевизм как идеологии действительно были генетически глубоко чужды друг другу, вплоть до прямого антагонизма.

Но это не означало, что такими же генетическими врагами были нацистский Третий рейх, как государство германского народа, и социалистический Советский Союз, как государство советского народа. Два государства, Германское и Российское, исторически и геополитически изначально врагами не были. В системном смысле Германия и Россия были призваны не уничтожать, а дополнять друг друга. И тем не менее они за короткий исторический период дважды вели жестокие войны.

В чём дело?

Почему?

Напомню, что вначале меня заинтересовали обстоятельства и истоки формирования конфликта «Германия — СССР». Но, подробно рассматривая их, я вынужден был опускаться по временнóй шкале вглубь времён, ибо там отыскивались истоки: от начала тридцатых годов — к послеверсальской Веймарской Германии и полутроцкистскому СССР начала двадцатых годов, затем — к Версальскому миру, Первой мировой войне и — к её предыстории.

Не поняв, как стравливали два народа, в сути Первой мировой войны толком ничего понять нельзя. И лишь после того, как предыстория, история и послеистория той старой Войны легла на бумагу, я понял, что нерв ситуации я нащупал верно.

Надеюсь, по прочтении книги читатель со мной согласится.

Основная её идея ясна: Первую мировую войну (как и Вторую мировую войну) задумало и обеспечило Мировое Золото. Властвующие эксплуататорские элиты мира — не просто основная, но единственная причина обеих великих войн XX века. При этом, погружаясь в давно отшумевшие, а всё ещё не устаревшие страсти, я раз за разом приходил к мысли об искусственности участия дореволюционной России в войне западного мира с Германией.

Не должны мы были с ней воевать… Ни к чему это было нам с любой точки зрения, если, конечно, иметь в виду точку зрения друга России, а не её недоброжелателя.

Исследуя проблему «германцы — русские славяне», можно было бы добраться до времён поздней Римской империи и даже более древних — ведических, арийских. И, идя мысленно по этому пути, далеко не богатом взаимными конфликтами, можно вспомнить, что Ливонскую, например, войну Иван Грозный вёл не с немцами, а со шведами, что на Грюнвальдском поле смоленские полки были в силу того, что смоленские земли находились тогда под властью Литвы, что Александр Невский получил своё прозвище за невскую победу 1240 года не над немецкими «псами-рыцарями», а над шведским войском во главе с родственником шведского короля Биргером.

Да и Ледовое побоище, хотя и произошло через два года в столкновении с Тевтонским орденом, было не чисто двусторонним конфликтом. Орденские войска (даром что орден называли также Немецким) были фактически интернациональными (немцы, датчане, рыцари-добровольцы из других европейских стран, чудь-эсты).

Первое издание Большой Советской энциклопедии в томе первом за 1926 год называет среди врагов Невского шведов, ливонцев, литовцев, а о немцах даже не упоминает. Сам же Тевтонский орден появился на Балтике по приглашению польского князя Конрада Мазовецкого и обосновался там волею католических владык Запада для борьбы с литовскими язычниками-славянами. Да, ориентировали тевтонских рыцарей и на православную Русь, но рыцарей, а не немцев как таковых.

А вот в 1940 году, в том же первом издании БСЭ, но уже в томе 45 Ледовое побоище описывалось с упором «на немцев»… Думаю, не Сталин и не друзья России подписывали в печать энциклопедическую статью с подобной направленностью. В чём же тогда было дело? Думаю, в том, что не только в 1914-м, но и в 1940-м году желающих спровоцировать и стравить два народа в смертельной схватке хватало…

МЫ ПОМНИМ о победах русских чудо-богатырей при Егерсдорфе и Кунерсдорфе над прусским войском в Семилетней войне, о том, что в 1760 году русские доходили до Берлина в первый раз (заняв его, правда, всего-то на три дня). Но мы плохо помним, что Семилетняя война началась из-за колониальных свар Англии и Франции, а потом в эту абсолютно ненужную России войну нас втянула в своих интересах австрийская императрица Мария-Терезия. Она ловко использовала личную обиду Елизаветы Петровны на прусского Фридриха.

Конфликт Пруссии и России был выгоден лишь Австрии, Франции, Англии и Швеции. Знаменитый мемуарист тех времен Андрей Болотов (сам участник Семилетней войны) писал: «Заключены были (Марией-Терезией. — С. К.) тайные союзы с саксонским курфюрстом, бывшим тогда вкупе и королём польским, также с королём французским и с самою Швециею. Употреблены были все удобовозможные способы к заключению такового же союза с Россиею и к преклонению её к тому, чтоб и она вплелась в сие замышляемое и до неё нимало не касающееся дело».

Да, с тех пор как Россия превратилась в европейский и мировой фактор, её пытались «вплести» и «вплетали» в чуждые ей авантюры не раз. И поговорить об этом было бы не лишним, но такое путешествие во времени увело бы нас слишком далеко от проблем недавних и нынешних. Поэтому я остановился в Зеркальном зале Версаля конца семидесятых годов позапрошлого века и, полюбовавшись на золото мундиров и сияние бриллиантовых колье, отправился в обратный путь. А почему я стал «плясать» именно от версальских дворцовых зеркал, читатель вскоре узнает…

Принимаясь за переоценки новейших отношений русских и немцев на рубеже XIX и XX века и в начале XX века, я не шёл от личных симпатий и антипатий, не выстраивал заранее схем и не хотел исходить из чьих-то чужих построений. Я не следовал за устоявшимися схемами, однако и не игнорировал их, а критически переосмысливал. И при этом старался оставлять то, что позволяло выявлять историческую истину, а не подправлять её в каком-либо заранее заданном духе: «коммунистически-официозном», националистическом, прозападном или антисоветском.

Не стремясь к лаврам чрезмерно (а порой и злостно) беллетризующего историю Валентина Пикуля, я хотел добиться лёгкости, но не легковесности восприятия читателем серьёзных фактов и оценок.

Первым «китом», на котором покоился мой подход, был критический анализ дореволюционных, советских, постсоветских и западных источников.

Вторым «китом» стала уверенность в общности человеческих проявлений в любую эпоху. Чтобы понять, насколько истинно то или иное писаное историческое свидетельство той или иной эпохи, полезно и даже необходимо представить себя в этой эпохе, на месте её героев — и героев без кавычек, и «героев» в кавычках.

А третьим «китом» была избрана честность подхода. Я не хотел дать некую новую «версию» давних событий, а старался провести наиболее близкую к тому, что было на деле, реконструкцию. То есть восстановить подоплёку происходившего на глазах сотен миллионов людей…

Когда же каркас моих представлений о тех временах наметился, я взял за правило не бояться испытать его на прочность раз за разом, сравнивая то, что получилось у меня, с тем, что делали до меня другие. И, на мой взгляд, «здание», в которое я предлагаю войти читателю, выстроено не на песке.

Между прочим, в двадцатые годы на эту же тему, беря точно те же временные рамки, написал свою книгу «Европа в эпоху империализма. 1871–1919» академик Е. В. Тарле. Честно говоря, узнал я о ней уже после того, как первый вариант моей книги был готов, и, изучив труд Евгения Викторовича, был рад, что прочёл его после, а не до написания своего «Версаля…». Книга Тарле великолепна по фактографии и, как всегда у него, блестяща. Однако исторически она мало состоятельна, а почему я так её оцениваю, читателю станет, надеюсь, ясно при чтении моей книги.

Разные историки и авторы лгали или умалчивали о тех или иных существенных обстоятельствах по-разному. На взгляды и готовность к точности «историков» на службе «ренегатского» ЦК КПСС влияли одни факторы, на позиции западных историков — другие…

Мемуаристы зачастую были ещё более пристрастны, чем историки, а если были честны они, то подправками реальной истории занимались редакторы их мемуаров. В постсоветские времена на российских информационных просторах начали рыскать совсем уж отпетые лжецы, конъюнктурщики и «историки»-расстриги.

Правят бал они и поныне…

Но и среди вранья может попадаться прочная, надёжная правда. Отыскать в этих завалах, созданных совместно Востоком и Западом, не бутафорские, а настоящие «кирпичи» событий, фактов и причин было непросто, но я старался, читатель.

ПОВТОРЮ: без знания того, как и для чего задумывалась Первая мировая война, как она начиналась, продолжалась и закончилась, невозможно понять ни то, для чего задумывалась и как начиналась Вторая мировая война, ни то, что происходит в мире сегодня. Однако история с Первой мировой интересна и поучительна и сама по себе.

Поучительна тем, что хорошо вскрывает технологию, по которой в XX веке русские и немцы были столкнуты лбами вначале в первый, а потом и во второй раз.

Столкнут ли нас ещё и в третий? Вопрос не праздный. Уничтожаемую извне и изнутри нынешнюю Россию внешний мир может брать, казалось бы, голыми руками.

Так нас и берут.

Однако можно ли нас взять руками вооружёнными? По сей день — вряд ли, потому что если народы России окажутся на краю видимой гибели, они, как встарь, ощетинятся, пожалуй, иглами сопротивления. Соответственно, для России, осознавшей себя как суверенная и независимая держава, конфронтация с внешним миром неизбежна.

Но какая позиция Германии по отношению к России будет отвечать интересам германского народа? Выгодна ли для Германии новая конфронтация с Россией? Задумываться об этом надо сегодня, чтобы наше завтра было более умным и осмотрительным, чем поза — и позапозавчера.

О Первой мировой войне писал и Солженицын… Самобытный историк и публицист Николай Николаевич Яковлев оценил роман Солженицына «Август четырнадцатого» как книгу, проникнутую «смердяковской» тоской о том, что, мол, «умная нация» (то есть немцы) не покорила нацию «весьма глупую» (то есть нас)… Оценено неплохо, хотя Смердяков говорил, вообще-то, о французах: «Хорошо бы нас покорили тогда эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки…».

Всё же Яковлев был и прав, и не прав…

Справедливо отвергая «смердяковскую» концепцию Солженицына, он не увидел благодетельности идеи о значении Германии для России. Не покорение русских — нации социально весьма неопытной и неумелой — немцами, то есть нацией действительно более организованной и деловитой, а взаимовыгодные мирные связи — вот что было бы оправдано и политически, и экономически, и цивилизационно тогда и что оправдано и необходимо — с определёнными коррективами — и сейчас.

Сказанное выше не надо оценивать как низкопоклонство перед Германией, как проповедь нашей неполноценности. На мой взгляд, только так может мыслить не просто любящий свою Родину русский человек, но человек, осведомлённый об истории русских и немцев… В марте 1918 года на VII съезде партии Ленин говорил:

— Последняя война дала горькую, мучительную, но серьёзную науку русскому народу — организовываться, дисциплинироваться, подчиняться, создавать такую дисциплину, чтобы она была образцом. Учитесь у немца его дисциплине, иначе мы — погибший народ и вечно будем лежать в рабстве…

В такой констатации Ленина не было чувства цивилизационной неполноценности России, но было трезвое понимание тех исторически (со времён проклятого татаро-монгольского ига) сложившихся пороков национального русского характера, изжить которые нам было бы наиболее просто в союзе лишь с одним «внешним» народом — немецким. И тогда же Ленин произнёс следующие слова, лишний раз аттестующие его как глубоко русского патриота:

— Когда наступит пора обновления, то все почувствуют это, увидят, что русский человек не дурак… Надо уметь работать на новом пути…

Насколько по-иному мог бы сложиться мир XX века, если бы русские и немцы на всём протяжении этого века, начиная с его начала, работали сообща на пути созидания.

И это ведь было бы возможным, если бы не внешнее подстрекательство, не глупость российских «лидеров», начиная с царя Николая…

В разгар нашего первого трагического конфликта с Германией — 4 октября 1917 года — немец Томас Манн писал немцу же, профессору Виткопу: «И как я люблю всё русское! Как веселит меня его противоположность всему французскому и его презрение к нему, с которым встречаешься в русской литературе на каждом шагу! Насколько ближе друг другу русская и немецкая человечность! Моё многолетнее искреннее желание — согласие и союз с Россией»…

Вот так.

* * *

Предисловие 2003 года я закончил так:

«Остаётся сказать последнее… Я не старался связать в этой книге «все концы» — скорее, здесь завязан ряд «узелков на память». В подзаголовке названия я написал «Новый взгляд на старую войну», но можно было написать и «прямой взгляд, непредвзятый».

И, конечно, мне хотелось приобщить тебя, уважаемый читатель, к такому своему взгляду, убедить тебя в своей правоте. Но прежде всего мне хотелось написать не просто точную и строгую с фактической точки зрения книгу, а написать книгу интересную.

Я старался, читатель. А что из этого вышло, судить тебе».

В 2014 году прибавлю, что вышло тогда не так уж и плохо — первый блин оказался вовсе не комом. Книга была встречена с интересом, за первым тиражом последовали два дополнительных…

Но это лишний раз доказывает необходимость её переиздания после переработки, ибо сегодня, слыша и читая то, что говорят и пишут о Первой мировой войне, невольно вспоминаешь горькую сентенцию: «Лучшая ложь — правда».

За горами формально точной информации, статистики, за километрами тогдашней кинохроники скрывают то, что Первая мировая война была первой по-настоящему массовой Мировой бойней, организованной молодым мировым империализмом… Что эта война быстро лишилась флёра героизма, а для России и Германии эта война была полностью бессмысленной.

Однако сегодня приходится сделать некую поправку.

Десять лет назад, когда Россия ещё не была втянута в кризис так глубоко, как сейчас, я писал, что главным из наших войн с немцами должен быть вывод о том, что во внешнем мире у нас может быть лишь один разумный партнёр — Германия…

Увы, Германия опять ведёт себя не самым разумным образом (о России в формате Путина вообще не разговор), зато во Франции просыпается разумное национальное чувство самосохранения, выраженное в «лепенизме»… Нельзя допустить до того, чтобы возник новый исторический конфликт между французами и немцами. При этом оптимальную Европу будущего можно иметь лишь на базе тройственного партнёрства России, Германии и Франции.

Да, Россия может и обязана стать лидером новой Европы, но таковой может стать лишь новая Россия, сбросившая с себя олигархат, либерастию и «егэшный» путинизм, то есть Россия социалистическая, вновь объединившая вокруг себя народы Российского геополитического пространства.

Такая и только такая Россия сможет исправить ошибки прошлого и сделать Германию своим стратегическим партнёром в работе на благо Европы и всего мира.

Сергей Кремлёв (Сергей Брезкун),

10 июня 2014 года.