Магия воды

Сергей Котов, 2023

В нашем мире она – топ-менеджер крупной горнодобывающей компании. В своей родной стране она – королева. И сильный маг стихии воды по совместительству.Перед ней три задачи:Найти давно потерянного сына.Вернуть королевство.Наказать предателей.Справится ли она, добровольно отдав память и полагаясь только на сердце?

Глава 2. Бал Середины Лета

Дорога туда всегда была легче, чем обратно. Вместе с памятью, она обычно как будто сбрасывала груз ответственности, легко возвращаясь к роли офисной акулы. Да, ее решения могли стоить сотен миллионов долларов, но, по крайней мере, не людских жизней. На пути обратно память возвращалась рывком, сразу — но, тем не менее, процесс этот был довольно болезненным. Как взрыв.

Только что она стояла на баке, и глядела на рассекаемые форштевнем воды, стараясь не думать, не анализировать — а просто наслаждаться ощущением сбывшегося чуда. Вокруг плыли огни ночной Москвы. И вот, за излучиной, мягкое городское сияние перекинулось в Звездную Радугу, что накрывала Остров Драконьего замка, ее столицу, лишь раз в году.

Анна вспомнила все. Холодный ужас момента проклятия, когда ее мужа, Алого Короля, стерли из реальности за совершенные злодеяния. Помнила собрание Всемировой ложи двенадцати магов, и суд.

Ее не могли лишить права на королевство. Не было таких законов. Она не совершала злодеяний, противных человеческой природе; не была она и пособником. Просто тихая молодая женщина из благороднейшей фамилии, счастливая мать. Властный муж вызывал в ней восхищение, которое вот—вот могло перейти в более глубокое чувство. Поэтому ей было особенно тяжело на суде — глядеть и слушать многочисленные свидетельства его леденящих кровь злодеяний.

С ней он был совсем другим. Любил угадывать ее капризы. Оберегал от невзгод. Рассказывал романтичные истории, мечтал под звездным небом… Странно — о чем может мечтать король богатой и успешной страны? А вот, у него мечты были. О новых мирах, построенных на принципах, не предполагающих жестокости. О вечном познании. О мудрости Извечного Дракона.

Все это было ненастоящим. Кроме сына, которого она ему принесла.

Арти… Артур. Ее плоть от плоти, ее смысл жизни. Первенец, самый любимый, самый дорогой. Ребенок, оставшийся единственным.

По приговору Всемировой ложи ее права на королевство признали неоспоримыми. Но сын злодея был так же признан угрозой. Ни один суд в мире не имел право вынести смертный приговор невинному ребенку — поэтому ее сына приговорили к изгнанию. Оставив, по обыкновению, Магическую Оговорку. Это «право на апелляцию» к судьбе, без которого не обходился ни один действительный приговор в ее мире. Сын мог вернуться домой, и вступить в права, только если его сможет найти слепое любящее сердце матери…

Анна думала, что не переживет вечер прощания. Арти еще не исполнилось трех; он не понимал, что происходит. Ее уверили только, что ребенок не погибнет сразу, оказавшись в чужом мире. Ему будут назначены опекуны, которые постараются из него воспитать достойного человека.

Приставам пришлось применить силу, чтобы отобрать ребенка у матери. Когда ей выкручивали руки, она потеряла сознание. Возможно, это было к лучшему — потому что к тому моменту она уже была готова отдать приказ атаковать своим стражникам. Со всеми вытекающими последствиями.

Возможно, у Озерного Королевства даже был шанс победить в борьбе со всем остальным миром — очень уж непростая ей досталась страна. Но эта борьба стоила бы сотен тысяч, а то и миллионов жизней. Загубленные семьи, дети, умершие от голода… такова цена любой войны. Если бы речь шла о жизни Арти — она бы пошла и на это. Страдала бы вместе со всеми. Сама бы вела в бой когорты. Но Магическая Оговорка, этот исчезающий, призрачный шанс на счастливую жизнь менял все. И судьба распорядилась иначе.

За преступления своего мужа, и за будущее своего народа страдала одна Королева. И, возможно, ее сын — который должен был (она в это верила) где-то в глубине души помнить тепло настоящей матери.

Возможно, Анну любили за это. А, может быть, за два десятилетия взвешенной и разумной политики, когда во главу угла ставились интересы простых подданных. Она создала внутреннюю систему справедливых судов, смогла еще сильнее укрепить экономику, сколотила крепкие международные альянсы, и возглавила их. Женщина встала во главе Озерного Королевства впервые за две с половиной тысячи лет, и народ ежедневно благословлял тот день, когда это случилось.

— Ваш чай, госпожа, — Джосс, ее адъютант, по обыкновению возник бесшумно. Двое слуг несли поднос с чайными принадлежностями: графином с подогретой водой, чашей и венчиком для взбивания.

— Благодарю, — кивнула Анна, — сегодня сделай покрепче, пожалуйста. Кажется, у меня вот—вот заболит голова.

Джосс молча склонил голову, и занялся церемонией. Анна неотрывно наблюдала за приближающимся берегом. Уже можно было разглядеть пассажирский терминал столичного порта, возле которого застыли две громадины рейсовых паромов, чьи полированные деревянные борта глянцевито блестели в просверках Звездной Радуги.

Наконец, чай был готов. По обыкновению, королева чуть прикрыла глаза, и сделала два маленьких глоточка крепчайшего койтя. Через несколько секунд в голове прояснилось; наступавшая было мигрень рассеялась грозовым облаком на горизонте. Взгляд и мысли стали прозрачными и звенящими, как хрусталь.

— Спасибо, Джосс, — кивнула она, и добавила: — Мы идем в графике?

— Да, Ваше Величество, — кивнул адъютант, — подготовка вашей речи, и открытие бала ожидаются в точном соответствии составленному Вашим Величеством расписанию.

— Хорошо, — кивнула она, — церемонимейстера и платье доставьте в мою каюту. Хочу выйти на берег уже подготовленной. Давайте обойдемся без этих параноидальных скачков по стихийным мостам, как в прошлом году.

— Ваше Величество, Вы же понимаете, что обстановка…

–…никогда еще не была более благоприятной, — перебила Королева. И, выдержав секундную паузу, добавила: — Джосс… Вы же меня давно знаете. Мне нужна эта отдушина сегодня.

Адъютант тяжело вздохнул.

— Никаких следов Арти? В очередной раз? — Тихо спросил он.

— Пока нет, — ответила королева, — Джосс, — она взяла адъютанта за руку, на которой была надета белая кожаная перчатка, и сжала пальцы, — спасибо, что называете его по имени. Спасибо, что помните.

Ее глаза оставались сухими, потому что королева не может позволить себе слезы.

В представлении жителя мира, лишенного магии, волшебные миры — это что-то вроде застывшего во времени архаизма. Кованые доспехи, повозки на деревянных колесах, кареты. «Раненое сердце, острые стрелы, Черные кони, ночи без сна», — вот это вот все. Вершина технического прогресса — это, в лучшем случае, паровозы. Которые обязательно обслуживают недолюбливающие магию гномы. В таком положении дел больше всех виноваты маги — мигранты, решившие посвятить часть своей жизни, исследованиям «Костной Земли». Именно так они снисходительно называли миры, где магия невозможна, в своих высоколобых трактатах. Среди них было немало писателей, режиссеров, драматургов, художников, которые всеми силами поддерживали миф «застывшего средневековья». Сложно сказать, что ими двигало: соображения безопасности? Ограничение обратной миграции? Или же просто извращенное чувство юмора?

Разумеется, в волшебных мирах люди, как и везде, ценили прогресс и комфорт. И совершенно не чурались его достижений. Конечно же, ни один нормальный гном на самом деле никогда не признается в своей нелюбви к магии. Это все равно, что расписаться в нелюбви, скажем, к водопроводу. Или канализации. Или электричеству, если сравнивать с Костной Землей. То есть, конечно, всякие фрики встречаются в природе — но чтобы целый народ или раса вдруг лишились разума! Такого не бывало даже в период жесточайших магических войн прошлого столетия. Поэтому гномы спокойно пользовались самоходными горными големами—самосвалами для карьерных работ, делали съемки местности с помощью грифонов — коптеров, которые могли транслировать видимое изображение прямо на хрустальные шары в операторской. Причем не только в видимом диапазоне — но и в инфракрасном. Они могли даже мерять радиационный фон, и служить гравитометром!

Магия не сильно в ладах с железом, и большинством других металлов, это правда. Поэтому его здесь заменило специально выведенное дерево, предназначенное для промышленных разработок. Но и его в последнее время стали вытеснять полимеры последнего поколения, и углеродные нанокомпозиты.

Королевская яхта была сделана из благородной дикорастущей Асмоловой Сосны, и во всем государстве больше нельзя было найти другого корабля из того же материала. Просто потому, что это было запрещено. Не письменным законом даже, и не указом — а самой что ни на есть традицией. А это для магического мира значит куда больше.

Но королевский лимузин был последним достижением магическо-технической мысли. Поликарбонатный кузов, синтетическая кожа салона и сидений, превосходящая по прочности и комфорту обыкновенную в сотню раз. Аккустическая система, заговоренная самими Сиренами Пролива Фиолетового континента (а они меньше чем за миллион золотых в проект не входят!) Силовая установка в виде Веретена Стихий, мощностью больше тысячи лошадиных сил. Голем — автопилот со скоростью реакции, превосходящей возможности даже магов воздуха. Кстати, именно благодаря последним открытиям адептов воздушной стихии, в колеса лимузина были встроены заговоренные ступицы, которые в случае аварийной ситуации превращали наземное средство передвижение в летающий экипаж. Только, конечно, это было большой государственной тайной, как и другие характеристики королевского транспорта.

Анна настояла на официальной встрече, и на берегу ее ожидал парадный телетрап с пурпурной дорожкой внутри, почетный караул волынщиков и варганщиков, главный церемонимейстер, и целая толпа обожающих ее простых подданных, заполонивших весь королевский пирс.

Королевская яхта появилась на горизонте меньше часа назад — а вот поди ж ты, успели набежать. Можно было, конечно, ограничить доступ, но зачем? Во—первых, Анна не для того тщательно строила и пестовала образ просвещенного правителя (которым она на самом деле была), чтобы разрушать его ради сиюминутного комфорта. Или, тем более, нездоровой потребности в самоутверждении, часто свойственной менее мудрым правителям. К тому же, она любила чувствовать связь со своим народом. Это придавало сил. И сейчас, после очередного путешествия в Костный Мир, и очередного разочарования, ей это было жизненно необходимо.

Что же касается вопроса безопасности, то и здесь королева вовсе не была беспечна. Помня о своей беспомощности перед лицом приставов Всемировой ложи, она сумела в тайне построить мощнейшую в мире систему спецслужб, ключевые фигуры которой были глубоко преданы ей лично. То, что случилось с Алым Королем, не имело никаких шансов на повторение с Анной. Хотя до поры до времени это полное и безоговорочное восстановление суверенитета приходилось держать в тайне. А в случае самых благоприятных обстоятельств, эту тайну она сможет унести с собой в могилу.

Под раскатистый и пафосный марш оркестра, она ступила на телетрап. В воздух над толпой взвились разноцветные шелковые полосы, красиво переливающиеся в свете Звездной Радуги. Еще одна традиция, символ народного счастья и единения вокруг монарха. Церемонимейстер ждал ее возле лимузина, и распахнул дверцу тогда, когда Анна оказалась точно на определенном протоколом расстоянии.

Она нырнула в прохладное нутро автомобиля, откинулась на мягком сиденье, и, наклонившись и сбросив тяжелые туфли, помяла стопы. Дорога до Замковой Горы — единственное, а потому самое ценное время предстоящей ночи, когда она еще могла расслабиться и побыть собой.

Когда-то давно, сразу после коронации, ей в голову приходила мысль, что было бы неплохо использовать для церемоний открытый кабриолет. Однако и тут традиции оказались сильнее. Правитель, оставаясь наедине сам с собой перед новогодней речью, должен ощутить всю глубину своей ответственности, и не слишком поддаться эйфории праздника.

Свои обращения к народу Анна никогда не готовила заранее. Так сложилось. Свою первую речь, в самый тяжелый и черный для ее королевства год, она произнесла от сердца, буквально на миг отвлекшись от тщательного подготовленного министрами, и старательно заученного текста. Она просто посмотрела в толпу. Увидела напряженные, жесткие лица; смогла разглядеть боль, страх, обиду, прочувствовать все это. Но самое главное: она увидела совсем крохотные, робкие лучики сумасшедшей надежды на лучшее, на перемены, которые ее народ давно заслужил. Теперь, имея за плечами десятилетия опыта, она прекрасно понимала, что тот заранее подготовленный, правильный и выхолощенный текст мог погубить не только ее, но и все королевство. Поэтому теперь она гораздо больше доверяла собственному сердцу и интуиции, чем бумагам, и данным социологических опросов. А подлинную искренность заранее не подготовишь.

Спустя пятнадцать минут автомобиль затормозил у каменной лестницы ее замка. Ее никто не встречал. Только ряд заранее зажженных настенных факелов, и дорога, уходящая в мерцающее всеми цветами радуги небо.

Она сама открыла дверцу, вышла и, не оглядываясь, шагнула на гранитную площадку, гордо расправив плечи. Она часто представляла себе, как выглядит в этот момент со стороны, как видят ее подданные. Маленькая фигурка в белом на фоне мрачной тысячелетней громады замка. И путь наверх, усеянный оранжевыми бусинами факелов. Конечно, как любая церемония, эта была глубоко символичной. Вот только ее мнение о значении этого символа год от года менялось.

Этой ночью ее сыну исполнялось три года. Возраст инициации. Он окончательно вступал в права наследного принца. А мать окончательно прощалась с потерянным детством своего ребенка.

Анна ни разу не смотрела церемонию в записи, хотя архив всегда был под рукой. Именно потому, что не хотела разрушить картинку, рисуемую ее внутренним зрением. Это очень помогало поймать нужный настрой.

Элементали — камеры, ведущие трансляцию по всей стране на хрустальные шары и в глобальной информационной сети, никогда не показывали лицо монарха до того, как он ступит на балкон-трибуну. Раньше этот момент ей не казался таким уж важным, но теперь Анна испытывала искреннюю благодарность этой очередной традиции. Она чувствовала, как в уголках ее глаз появились слезы. Два крошечных хрусталика, память о потерянном детском времени. К тому моменту, как она добралась до верха, эти слезы высохли. Только праздничное новогоднее небо, да безмолвные стражи — факелы были свидетелями минутной слабости королевы.

В точно рассчитанную минуту она появилась у края балкона, украшенного ее родовым штандартом: дракон и мантикора на фоне золотого силуэта Замковой Горы, в лучах закатного солнца. Звездная Радуга замерла на небе, сполохи прекратились. Цвета медленно начинали бледнеть, чтобы к концу речи исчезнуть совсем. В этот момент над западным горизонтом должна взойти синяя Луна. Момент появления ее диска считается началом Нового Года по новому мировому календарю.

Анна оглядела замерших внизу подданных. Открыла свое сердце и душу, отдалась ощущению полета. «Я с вами, родные, — не мысль даже — а ощущение, — я здесь; я ангел—хранитель». Она вдохнула, и сказала:

— Мой народ, — ее тихий голос, наполненный силой, разносили по всему городу элементали воздуха, порождая долгое шепчущее эхо, — сегодня я в двадцатый раз стою перед вами. Даю отчет нашим общим чаяниям и победам. Сегодня я часто вспоминала то черное время, когда по велению высших сил мне в руки упала судьба нашей страны. Так же, как и всем нам, мне было страшно. Проблем было столько, что руки опустились бы даже у великих основателей прошлого! Но вы спасли меня. Стоя здесь, перед гранитом нашей цитадели, я ощутила в полной мере силу своего народа! И эта сила вытащила нас всех — из прозябания на задворках мира, из нищеты. Мы оказались достойны лучшей жизни, — Анна сделала паузу, оперлась руками о гранитный бортик, и продолжила, глядя вниз, на людей, — сегодня наша Озерная Страна в авангарде мира. Мы вместе добились этого. Мы живем лучше, богаче, здоровее, чем любой другой народ под этим небом!

Толпа внизу одобрительно загудела. Анна снова сделала паузу, приветственно помахала правой рукой. Дождалась, пока шум немного утихнет, и продолжила:

— В уходящем году мы первыми из развитых государств разрешили межрасовые браки на официальном уровне. Мои доблестные гномы, верные поданные, обитатели суровых северных Скалистых Островов, окончательно освободились от дискриминационных ограничений, порожденных невежеством и заблуждениями.

В этот раз шум толпы был еще более громким и продолжительным. Анна позволила себе улыбнуться.

— Достижения ученых магов нам позволили первыми в мире возобновить программу пилотируемой космонавтики. Мы смогли построить настоящие корабли, с жезловыми двигателями — а это совсем не то же самое, что суборбитальные драконы, которые использовались на предыдущем витке гонки магических технологий. Успешный тест спускаемой капсулы — наш главный новогодний подарок!

Одобрительный гул, и поднятая над головой правая рука с развернутой ладонью, символизирующая общее стремление к пространственной экспансии. Анна верно расставила приоритеты; имея стабильный достаток, народ начинал тяготиться рутиной. Войны и конфликты она ненавидела. Оставалось только одно: экспансия, и зримые научные достижения, превосходящие все виденное ранее. Космическая программа была ее коньком и будущим наследием. Обладая достаточно развитыми магическими технологиями, и контролем над стихиями, было вполне реально создать самодостаточные лунные колонии, а оттуда распространить свое влияние над ресурсами всей Солнечной системы. Ей удалось проделать это настолько быстро, что другие государства — еще недавно высмеивавшие ее на международных саммитах — спешно интриговали, пытаясь перекупить ее ведущих магов.

— И, наконец, самое главное, — продолжала Анна, подняв руку для привлечения внимания. Толпа замерла, — сегодня я, в бесконечном доверии к моему народу, подпишу новый закон о престолонаследии, принятый парламентом в канун Нового года. В случае, если я уйду в лучшие миры до того, как оставлю наследника по крови, вам предстоит основать новую династию. Выбрать монарха из своих рядов на честных и тайных выборах, которые пройдут впервые за десять тысяч лет.

Эти слова народ встретил молчанием. Даже не прибегая к магии, Анна буквально чувствовала, как люди растерянно переглядываются, не понимая, как реагировать на эти новости. В мире не было прецедента, чтобы династия уходила добровольно, тем более подготовив свой уход, и обеспечив транзит власти новой династии. Это было новаторство, по сравнению с которым совместные браки людей и гномов выглядели верхом консерватизма.

Потом, где-то вдалеке, со стороны доков, послышались одинокие хлопки. Несколько секунд — и пожар аплодисментов захватил всю набережную, наполненные толпой народа улицы, и площадь перед замком. Белый шум разрозненных хлопков постепенно слился в едином ритме. Люди медленно и торжественно работали ладонями; у многих на глазах стояли слезы. Наверно, среди ее подданных не было ни одного человека, который бы не думал в этот момент о молодом пропавшем принце, о жертве, которую принесла их королева двадцать лет назад, ради общего мира и благополучия.

Где-то в глубине души у Анны до последнего момента жил червячок сомнения: поймет ли народ? Оценит ли? Она рвала свое сердце на части — но не могла позволить, чтобы дело ее жизни, все достижения, благополучие миллионов людей висели на волоске только потому, что ей не везло в поисках принца. В минуты, когда было особенно тяжело, ее даже посещали малодушные мысли об отречении. Ведь куда проще искать пропавшего ребенка, не имея на плечах груз ответственности за целую страну. Но у этой обузы была и обратная сторона: без государственных ресурсов она бы едва ли могла себе позволить себе такие частые визиты в Костный Мир, еще и с добровольной потерей памяти. Каждая такая вылазка в конечном итоге стоила, как суборбитальный исследовательский полет, и была доступна только магам высшей категории посвящения. Или же монархам.

Новогодняя речь была завершена. Оставалась последняя формальность перед началом бала: визит к Оракулу. В Озерной стране последние полторы тысячи лет оракулом служила хрустальная статуэтка совы в натуральную величину, установленная на вершине узкой антрацитовой колонны. Доступ в нишу с совой имела только королева. Более того — взгляд на Оракула любого другого жителя королевства, даже совершенно случайный, приравнивался к государственной измене, и мог караться смертной казнью.

Анна, послав воздушный поцелуй своему народу, вышла с балкона—трибуны, и направилась к скале, на которую, словно перчатка на руку, было надет замок. Среди отвесных серых стен, покрытых мхами и лишайниками, была совершенно незаметна небольшая складка, ведущая в нишу Оракула. Причем незаметность эта была естественной, тут обошлось совсем без магии. Любое фоновое магическое вмешательство могло воздействовать на работу Оракула, и потому было строго запрещено. Королеве даже пришлось оставить мифриловую корону и скипетр на специальной бархатной подставке, прежде чем ступить в саму нишу.

Сова бесплотным призраком искрилась звездным светом, сливаясь с почерневшим небом. Пришло время задать беззвучный вопрос. Точнее, повторить его — ведь уже двадцать лет этот вопрос был одним и тем же. Анна закрыла глаза, и проговорила про себя фразу: «Оракул. Будет ли мне сопутствовать успех в поисках сына, найду ли я своего мальчика в этом году?» Она спокойно открыла глаза, ожидая приговора, и будучи к нему готовой. С каждым годом боль от предсказания Оракула была все острее, но она справлялась с ней все лучше, и продолжала искать сына — потому что убедила себя не верить ни в какие предсказания.

Глаза хрустальной совы сияли двумя яркими рубинами. Анна привычно и разочарованно вздохнула, и подготовилась к выходу, и только после этого смысл увиденного, наконец, дошел до ее измученного сознания. Все предыдущие двадцать лет Оракул показывал ей зеленые глаза. Убеждал ее, что в новом году она не сможет найти сына. Так и выходило — раз за разом. И вот теперь, отчетливый красный. Положительный ответ на ее немой вопрос. Королева даже тихонько ущипнула себя, чтобы убедиться — она по-прежнему в полном сознании, и не грезит наяву. Ее радостную улыбку видели только яркие звезды, да медленно гаснущие глаза Оракула. По щекам сплошным потоком лились горячие слезы радости, а сердце ошалевшей белкой скакало в груди.

Чтобы привести в порядок макияж перед Балом, Анне пришлось воспользоваться магией.

Премьер—министр встречал ее в сопровождении струнного оркестра в расшитой золотом тунике. Анна знала, что Грегор ненавидел это церемониальное одеяние; чтобы оставаться в рамках приличий, ему приходилось две недели сидеть на строгой диете, и эти лишения совершенно не добавляли его сварливому характеру жизнерадостности. Впрочем, сейчас улыбка на его лице была вполне искренней: разговение было совсем рядом. Всего один танец с королевой, и долгожданный пир в честь Праздника Середины Лета, на котором себя уже можно не ограничивать.

Оркестр затянул церемониальную сарабанду. Анна сделала полагающиеся па, и протянула руку Грегору. Тот принял ее ладонь, и они продолжили танец. После первого круга, к ним присоединились придворные: ближний круг, приглашенный на бал в главном зале Замка на Горе. Конечно, такая близость имела значение — но все же не такое сакральное, как тысячи лет назад, когда традиция бала только зародилась. Теперь Бал могла видеть вся страна; десятки, а то и сотни элеметалей света и воздуха обеспечивали трансляцию на домашние хрустальные шары по всей стране. Королева знала, что миллионы ее подданных сейчас, надев лучшие одежды, церемониально раскланиваются со своими домашними, и повторяют самые простые па праздничной сарабанды.

И, несмотря на это, премьер-министр почти не раскрывая рта сказал ей:

— Вы все-таки решились на это. Я очень беспокоюсь, выдержит ли наша система спецслужб натиск, который обязательно последует. Они мне не подчиняются. У вас много внешних недоброжелателей, моя королева. Я не уверен, что смогу вас защитить.

— Ах, Грегор, — чтобы ответить беззвучно, и без движения губ, Анна прибегла к магии, — если бы я была осторожна каждый раз, когда вы меня предупреждаете — мы бы до сих пор сидели на кредитах Железного Альянса.

Они прошли очередное па, и Грегор ответил:

— Я не такой храбрый как вы, Анна. Наверно, поэтому до сих пор сохраняю свою должность и голову.

— Детали обсудим потом, послезавтра на планерке правительства. Но, поверь мне — я все продумала.

Вместо ответа, Грегор присел в полагающемся реверансе, и завершил церемониальный танец. Пришло время неформального общения и пира.