Возврат

Сергей Карасёв

В нашем мире каждая третья женщина страдает от домашнего насилия. Если мы будем молчать, то ничего не изменится. Молчание – это не позиция.

Глава 2. Он.

— Майор, принесите мне его личное дело.

— Да, товарищ полковник, — послышалось в трубке.

Полковник «ФСИН» Геннадий Семёнович Овсянников. Успел отпить глоток чая в железнодорожном подстаканнике. В дверь постучали.

— Да-да, — не поднимая глаз, он протянул руку и взял папку.

— Спасибо, майор. — «Яшин Василий Васильевич 80-го года, рост 165, вес 60, телосложение среднее». Посмотрел на фотографию в правом углу листа. «Заурядный человек. Такого захочешь увидеть — и не увидишь: серая мышь, идеальный мошенник. Служба в армии. Вот это уже интересно. Спецназ ГРУ. 2 года срочной службы и ещё пять по контракту. Неплохо. Характеристика с военной части, так-так, обладает навыками рукопашного боя, выживания в сложных условиях, говорит свободно на 10 языках, включая арабский и китайский. Да уж, такого попробуй поймай».

— Майор, соберите мне всех оперативников, занимающихся поисками, на срочное совещание, — через 20 минут все руководители отделов были в кабинете полковника.

— Ну, что товарищи, — начал он. — Что мы имеем на сегодня. Побег. Совершил его особо опасный политический заключённый, представляющий большую опасность для нынешнего режима. Ведущий революционную деятельность, пытающийся разрушить тот приятный и тёплый мир, в котором мы живём. Человек этот — Яшин. Субъект очень интересный, как вы знаете из личного дела. ГРУ — организация серьёзная. Кто из вас знает факты о нём, которых нет в личном деле? Меня интересует абсолютно любая информация о нём. Где жил, родился, с кем дружил, спал, куда ездил, с кем связан, кому звонил за последние два года. Это понятно?

Все кивают.

— Сколько он просидел у нас?

— Год и месяц, — ответил кто-то.

— Далее, вокруг нашего объекта тайга, ближайший населённый пункт в 400 км отсюда. Но я не думаю, что он пойдёт туда, учитывая специфику его военной подготовки, — Геннадий Семёнович разложил карту местности на столе, жестом пригласив коллег присоединиться. — Продолжим, — указывая пальцем на ж/д пути, проходящие по тайге, он сказал. — Наверное, это единственный его вариант.

— А если его кто-то ждал на воле? — Вдруг выкрикнул молодой капитан.

— Может быть, и так, — задумавшись, ответил полковник. — Ладно, начинайте операцию по перехвату, по полной программе, чтобы вертолёты, патрули, ну вы сами всё знаете. Выполнять!

Все участники совещания с хмурыми лицами встали и вышли из кабинета, не сказав ни слова больше.

Полковник откинулся в кресле, потёр глаза и задумался. Он даже не сразу заметил мигающую лампочку на казённом телефоне.

— Да, — резко бросил он в трубку.

— Геннадий Семёнович, ваша жена звонила и просила передать, что роды уже начались.

Он бросил трубку и выбежал из кабинета, его уже не волновал побег и операция по задержанию беглеца. Он бежал по ступенькам вниз к выходу, по пути крича секретарю: «Машину мне срочно». Мой долгожданный мальчик, мой сын. Ни о чём он больше не мог думать. Скорей бы увидеть его, скорей бы взять на руки, скорей бы.

Примчался в роддом, не находя себе места, побежал по коридорам с остекленевшими глазами, искал палату супруги, наконец нашёл, постучал в дверь родовой палаты, вошёл. (Геннадий Семёнович мог входить в любые двери в этом городе. Город маленький и все знали, какую большую должность он занимает).

Когда он вошёл, увидел жену, лежащую на кровати, на руках у неё лежал маленький сморщенный комочек.

— На минутку опоздали, Геннадий Семёнович, — сказал врач-акушер. Он приблизился к жене и развернул тряпки, пропитанные влагой. Синеватый оттенок кожи малыша сперва напугал его, но после он разглядел его получше и успокоился. Маленькие ручки копошились сами по себе, почти прозрачные ногти малыша показались Геннадию вытянутыми и изящными.

— Могу я взять его на руки?

— Сначала нужно отрезать пуповину, — ответил врач.

— Вы опоздали всего на минуту, мы не успели ещё отрезать.

— Хотите? — протягивая ножницы, сказал доктор.

Папаша взял в руки инструмент и медленно, стараясь не навредить, резал мягкую плоть жизненной нити, которая кормила его маленького Ванечку. Но это оказалось не так просто, пуповина не перерезалась.

— Не бойтесь, ему не больно.

Ещё одно усилие, и кровь брызнула на покрывало и на медицинский инструмент.

Ребёнка забрали, помыли, взвесили, измерили рост и запеленали. Наконец он получил своего первенца на руки. Вокруг происходила какая-то возня, но полковника это не беспокоило, он держал на руках своего сына и смотрел на него, внимательно разглядывая каждую складочку, каждый участок кожи на лице, следил за каждым движением. Смотрел, не отводя глаз, как иногда смотришь на костёр и не можешь даже моргнуть. Душа его была переполнена счастьем, он не мог поверить в то, что буквально из ничего появилась жизнь, появился новый человек, без которого он уже не представлял свою жизнь. Уже сейчас он не чаял души в своём чаде.

Вдруг он поймал себя на мысли, что последний раз он был так счастлив, так, что ощущал дрожь по всему телу, когда несколько лет назад во время тюремного бунта, он направо и налево раздавал удары дубинкой. Совсем хлипкие и истощенные тюремным режимом люди падали от ужасной боли. Резиновая дубинка во время удара прилипала к телу, и кожа лопалась. Он же с оскалом на лице продолжал выполнять свою работу. Затем, после такого подавления бунта, они с ребятами сидели в дежурной части и с упоением рассказывали, во всех красках, как всё прошло, ощущая приятную усталость.

Сейчас он держал сына на руках, телом находился здесь, но мысли его были далеко — там, где он был героем, где мог вершить судьбы заключённых.

Он улыбнулся до щелчков в щеках. Обычно, когда мы говорим по телефону и слышим такие щелчки мы понимаем, что человек улыбается. И сказал: «Сын мой».

Назвали мальчика Иваном. Папа обожал своего малыша, всегда играл с ним и менял подгузники.

Был примерным отцом во всех отношениях.

Прошло несколько месяцев, малыш окреп, и папа за это время тоже изменился, уже не так охотно брал его на руки, стал чаще не бывать дома, всячески избегал своих отцовских обязанностей.

Мама, звали её Юля, была обычной женщиной, ничем не выделялась из толпы, блондинка с внушительных размеров носом и довольно милыми торчащими ушками. Она стала замечать, что муж её уже отдалился на приличное расстояние, было такое чувство, как песок проходит сквозь пальцы, опустошение. Она понимала, что муж уже где-то далеко от неё, что живут они вместе, как соседи по комнате в общежитии.

В какой-то момент её перестало это устраивать и, собравшись с мыслями, она решила действовать.

Утром, проснувшись и, как всегда, взявшись за домашние дела, коих было немало, она без настроения начала свой день, всё думая и переживая в душе свою семейную драму. Она считала, что всё, что происходит, — её личные переживания, которые приносят вред только ей одной, поскольку муж никак не участвовал в их отношениях. Казалось, что он вообще не переживает из-за их семейного разногласия или даже не знает о нём. Нередко думала, что слишком закрывается в себе и надо бы поговорить, рассказать, открыть душу, а он отвернётся к стенке и заснет или совсем домой не придёт. Прибираясь, она заметила конверт на тумбочке.

— И как я его раньше не видела?

Открыла его и развернула письмо. Горло сжалось так, что стало трудно дышать, к глазам подступили слезы.

— Да что это я? Даже не прочитала ещё, — собралась и стала читать.

«Супруга моя. Хочу сообщить, что больше не люблю тебя. И считаю продолжать наши отношения невозможным. Я больше не вернусь домой, и ты перестань думать и надеяться. Хочу добавить ещё кое-что: если попытаешься как-нибудь испортить мою дальнейшую жизнь, я сделаю так, что твоего ребёнка заберут и отправят в детский дом и ты его больше не увидишь. Я могу это сделать. Ты меня знаешь.

Полковник Овсянников Г. С.»

Она спокойно сложила письмо пополам, вернула его в конверт, слёз больше не было, но стало как-то жарко. Она почувствовала усталость, не было ни обиды, ни горя, а только усталость, усталость, которая валит с ног и голова сама ищет подушку. Она провалилась в быстрый сон.

Во сне она вернулась в свое детство и видела, как она каталась на санках с горки вместе со своим папой. Папа лёг на санки на самом верху залитой ледяной горки и сказал: «Юлька, залезай и ложись мне на спину». Девочка вскарабкалась на отца, и они вместе помчались на огромной скорости вниз по склону. Вечернее солнце освещало чистое небо, и они перевернулись на санях в самом низу, весёлые и довольные, уставились на закат. Снег таял на их щеках, но им не было холодно, они были счастливы в этот момент. Папа посмотрел на Юлю и сказал: «Я запомню этот день как самый счастливый в моей жизни».

Она проснулась от плача ребёнка. Времени на переживания и потягивания у неё не было, побежала к сыну, взяла его на руки, он успокоился и затих. Юля, теперь уже сама мама, смотрела на сына и не могла понять, как она могла жить без него. Шепча ему на ухо, она усыпляла его. «Не переживай, малыш, мы справимся, мама с тобой, я никому тебя не отдам».

Малыш задремал, они сели на кресло, и она наконец-то вздохнула с облегчением. Чувство, что она теперь свободна, что не надо думать, пытаться решать проблемы или говорить, когда не хочется, успокаивало её.

— Ну вот и всё, даже придумывать ничего не пришлось, — её уже давно достал этот «тюремный» город (в нём, кроме тюрьмы, ничего и не было). В этот же вечер она решила, что начинать новую жизнь лучше в другом месте. Переезд был назначен на ближайшее время.

Переезд в другой город — задача не из лёгких, особенно если ты с малышом на руках и у тебя, кроме него, никого нет. Начинается всё с простых вещей: как снять жилье, найти работу, устроить ребёнка в садик. После идут бытовые вопросы: нужна домашняя утварь, тарелки, ложки, чашки, починить розетку, вкрутить лампочку, повесить картину на стену для уюта в доме. Нужна помощь, в конце концов.

Юля слезами и бессонными ночами заполнила свою жизнь в этот период. Нет, она не плакала по мужу, не жалела, что он ушёл, и уж тем более не винила себя. А страдала она от усталости, от изматывающей работы и постоянного ухода за ребёнком. Когда даже дома у тебя нет ни единой минутки свободного времени, для самой себя это уничтожает всё желание жить. Но, к счастью, это время пролетает незаметно. Вот мальчик уже подрос, и садик открыл перед ним свои двери. Директор на линейке произнёс речь, а Юля тихо плакала с букетом цветов в сторонке. Но это уже были слёзы радости, сын вырос и делает первые шаги в жизни.

Сад уже основательно вошёл в жизнь маленькой семьи, и мама расцвела, появилось свободное время, можно выделить часик на себя. Юля заблагоухала, словно нектар, и открылась для новых отношений, сняла с себя все собственные запреты. Кавалера долго ждать не пришлось.