Встреча

Сергей Карасев

Если бы у вас появилась возможность поговорить с любым человеком, когда-либо жившим на земле, кого бы выбрали вы? Например.

Редактор Анна Михайлова

© Сергей Карасев, 2023

ISBN 978-5-0060-1311-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава 1

Каблуки звонко стучали о белый мрамор длинного коридора. Девушка в строгом костюме торопилась в самый высокий кабинет.

— Здравствуйте, господин Такаши.

Тяжелый японец поднял на нее свои, казалось, закрытые глаза.

— Вы уверены?

— Опыты на животных подтвердили все наши ожидания.

— Но вы же не знаете, что с ними произошло после?

— Нет, но это и есть первый шаг. Нужно придумать, как этим воспользоваться во благо компании. И у меня есть наработки по этому поводу.

— Какие?

— Мы хотим зарабатывать деньги. И можем попробовать отправлять людей по желанию. Хочешь пропасть навсегда? Пожалуйста, плати и пропадай. Эвтаназия? Да сколько угодно! Все равно никто не возвращается.

— Интересно, мне нужно подумать над этим и обсудить на совете директоров. Вы свободны, спасибо за работу, — девушка развернулась на месте и направилась к двери.

— А если кто-нибудь вернется? — она обернулась и пожала плечами не сказав ни слова.

Глава 2

— Алло.

— Васенька, ты сегодня кушал?

— Да, мама, я кушал, и хватит мне звонить по этому поводу каждый день. Мне уже 30 лет, — он почувствовал, как телефон завибрировал, посмотрел на экран. Сообщение от «Любимая». — Все, мам, пока, мне некогда, я перезвоню тебе.

— Покасыноч…

Он прервал вызов. Вася держал телефон в руках и боролся с собой, чтобы как можно дольше не смотреть, что ему прислали. Оттягивая эту минуту. Посмотрел на свое отражение в окне вагона метро. «Кто я? Обычный искусствовед во второй половине 21-го столетия, профессия никому, кроме меня, не нужная. Неженатый ботаник, моя куртка старше, чем этот вагон. Неудачник. Хорошо хоть солнышко мое не забывает про меня и хоть иногда пишет». Он не мог больше сдерживаться и открыл сообщение, подвинул телефон поближе к глазам, чтобы полностью погрузиться в самое приятное чтиво на свете.

«Любимая»

«Здравствуй, Вася. Я не могу сказать тебе это в лицо, боюсь, что ты начнешь рыдать, как в прошлый раз, и я этого не выдержу. В общем, нам необходимо расстаться и больше никогда не встречаться. Я не могу продолжать все это. Не хочу мучить и тебя и сама мучаться не хочу. Не пытайся мне звонить или скулить в голосовых. У меня есть достойный мужчина рядом и я за него пойду замуж в следующем месяце. Прощай.»

Вася положил телефон в карман и погрузил пальцы в свои рыжие волосы. Проехал свою остановку. Когда очнулся, вышел и побрел обратно. На работу пришел с опозданием. Но, слава богу, никто ничего ему не сказал. Он работал в библиотеке. «Кто вообще, кроме меня, читает книги в наше время». Сел за стол, на котором были разбросаны произведения русских классиков: Набоков, Достоевский, Толстой. Это вчера он в одиночестве сидел и искал в этих книгах смысл своей жизни. Открыл «Идиота» на сцене у камина. Его любимая. И просто читал, не останавливаясь, снова и снова переживал все напряжение, повисшее в той комнате, будто сам там был. Ему не хотелось думать про свою жизнь, про девушку, что теперь прижимается к другому, про свое никчемное существование. Хотелось забыться, отключиться. Книги всегда помогали ему в этом, он был впечатлительным человеком, когда читал, то полностью погружался, ничего вокруг не замечал. Он оторвался от чтения только тогда, когда совсем перестал видеть буквы, стемнело. Он хлопнул книгой, медленно встал, коленки и локти хрустнули, Вася подвигал шеей в разные стороны и тоже услышал несколько «кликов». Отправился домой, по дороге заскочил в продуктовый, стандартный набор: пицца и четыре бутылки пива. Пока дошел до дома, пицца уже остыла. «И почему я не заказываю ее с доставкой, ай, гулять так гулять». Заказал еще одну. Решил не есть и подождать, открыл пиво, выпил бутылку, вторую. Курьера все нет. «Да где же этот парень». Голод уже напоминал о себе настойчивее. Звонок в дверь. «Здравствуйте, вот ваша пицца. Спасибо, вот деньги». Сел в кресло, включил любимый фильм, открыл еще бутылку пива, поставил на стул перед креслом. Хотелось, чтобы все было идеально, чтобы не пришлось никуда вставать и ничего делать. Только смотреть, есть и пить, и потом тут же уснуть. Сел, открыл коробку. Холодный и сморщенный кусок теста с сыром смотрел на него. Он с медленным вдохом опустил голову назад. Закрыл глаза, и изо всех сил сдерживал себя, чтобы не заорать или не заплакать. Так и уснул, голодный и пьяный.

Утром никакого кофе, только остатки пива в бутылке, без газов, теплое, противное. «Не выливать же». Обрадовался тому, что заснул, не допив одну бутылку. «Сэкономил». Бережно убрал ее в холодильник. Хотел было приготовить что-нибудь поесть, но взгляд остановился на горе посуды в раковине, и желание пропало. «Куплю по дороге». Шоколадный батончик и растворимый кофе вместо завтрака и обеда. Весь день чтение книг, вечером пицца с пивом. На следующий день то же самое.

В один из одинаковых вечеров по дороге домой в вагоне метро он увидел рекламный щит. Как раз на том маленьком промежутке путей, где вагон вырывается из тьмы тоннелей и на несколько секунд оказывается под открытым небом. Когда все пассажиры зажмуривают глаза или закрывают их ладошкой, чтобы с непривычки не ослепнуть от солнечных лучей. Вдалеке стояло одинокое, розовое здание: «Наверное, больница». На крыше большими буквами было написано «Компания „Джисатцу“». Вася успел прочитать ломаное японское слово, написанное русскими буквами. Но заострить внимание не получилось, картинка опять потемнела, и пошли нескончаемые провода и изредка тусклые, желтые лампочки. Придя домой и открыв первую бутылку пива, он почувствовал тягу к творчеству. «Вот опять, это оно». Непреодолимое чувство написать что-то буквально заставило его встать с кресла и сесть за ноутбук. Он уже 8 лет писал свой роман о большой и чистой любви. Где по задумке любящие сердца сливаются в бесконечных цветах и розовых красках, их чувствам не хватает и целого мира, они счастливы как никто. И в конце они вместе разбиваются на самолете. Это было у него в голове, а на самом деле было лишь пару страниц. И вот «муза пришла». Он начал судорожно стучать по клавишам, строчки забегали по тонкому экрану. Целая страница появилась незаметно. Василий, уставший и измученный, встал, чтобы отпить пивка. Столько написать за один вечер — «Да никогда». Но вот он, писатель, стоит перед зеркалом и грезит, как ему вручают премию Альфреда Нобеля за неоценимый вклад в мировую литературу. Его преследуют толпы фанатов, и девушки шепчутся, когда он проходит мимо. «Это же сам Клоков». И треснутое зеркало вернуло его в реальность. Прыщавое лицо рыжего ботана глядело оттуда, говоря: «Эй, паря, очнись, иди хоть помойся что ли». Он надул щеки и потер себя по подбородку, три волоска, скручиваясь, создавали подобие бороденки. Василий очень берег их и никогда не брил, только иногда подстригал. Он искренне считал, что они делают его мужественнее и девушкам нравятся бородатые мужчины. Иногда во сне бывало такое, что один из волосков выпадал, и Василий входил в настоящую депрессию, обнаружив его на подушке утром.

Дни пробегали, а за ними недели и месяцы, жизнь после расставания с Любимой не особо изменилась, просто больше никто ему не звонил и не мыл посуду в его доме по выходным и, конечно, больше никто не лежал с ним в кровати.

В одной из социальных сетей ему еще неделю назад пришло сообщение, которое он не читал, думая, что это реклама. Решил открыть, чтобы иконка непрочитанного не сбивала с толку, вдруг кто-нибудь напишет, а он не заметит. В сообщении говорилось, что староста группы в университете, где он учился, организовывает встречу одногруппников, и его тоже приглашает. Было указано время и место. Закрыл вкладку. «Что мне туда идти, у них, конечно, есть что вспомнить, а мне, что меня не пинал только ленивый». Ничего доброго и хорошего не происходило во время учебы. Все студенты вспоминают эти годы с ностальгией и улыбкой на лицах, особенно те, кто в общежитии жил. Это своеобразная школа жизни. Василий же старался наоборот забыть все эти годы, и школьные тоже. Посмотрел на календарь: «Встреча сегодня». На часы: «Через 3 часа». В голове сразу сработал рефлекс: «15 минут до метро, 30 до площади, и еще примерно 20 минут до места, у меня есть полтора часа примерно». Обветренные губы были похожи на губку для мытья посуды, шершавые и сухие, он прикусил одну ворсинку и открыл рот, кожа натянулась и лопнула, оставляя после себя лишь боль и капельку крови, он облизнул кровь. «Пойду схожу, хоть какое-то движение. Только нужно одеться поприличнее и придумать легенду». Он открыл шкаф. Там скомканные джинсы лежали уже пару недель, рубашки вообще ни одной не было. «Так, история, что я высокопоставленный человек, отпадает». Был старый вязаный свитер на плечиках, который мама связала еще лет 15 назад. «Тоже не подходит». Можно было доехать до папы и взять у него костюм, но это круг часа-полтора. «Не успею». Кислая мина на лице вдруг озарилась улыбкой. «В библиотеке есть нормальная футболка». Года два назад на его работе был благотворительный вечер, когда все толстосумы собирались выбрасывать деньги на ветер, чтобы показать, кто более мужественный. Василий же всегда считал, что вся сила человека не в деньгах, а в знаниях, поэтому он бегом в мятых джинсах бежал на метро за рубашкой, которую ему выдавали, чтобы он своим видом не отпугивал гостей. Хорошо, что библиотека по пути в кафе. На работе у него был джентльменский набор: флакон с запахом сигар, который даже ему самому не нравился, и дезодорант. Он брызнул, куда мог, одеколон, повернул шарик до щелчка, и из круглых отверстий вылез неприятный на вид прозрачный гель, он щедро измазал небритые подмышки, поднял руку и посмотрел в зеркало. «Лучше бы на бороде так росло». Надел рубашку, мокрые пятна тут же выступили. «Высохнет». Махнул рукой и бегом помчался на встречу. «Зачем я туда иду».

Староста была девушка светская, модельные агентства, самая красивая на курсе, богатые родители, поэтому место было выбрано соответствующее. Когда Василий зашел внутрь, то обнаружил пустой стол. Спросил у официантки.

— Здравствуйте, извините, пожалуйста, а где гости? — указывая на стол.

— Позвонила заказчица и отменила вечер, точнее перенесла на более поздний час.

— И на какой же? — спросил Василий изображая, что не удивлен и даже бровью не повел.

— На 7 часов вроде, щас проверю. Да вы садитесь, я вам пока меню принесу, и чаю за счет заведения хотите? — она улыбнулась и, как бы подмигивая, отвернулась и пошла к стойке бара.

Внутри Василия задрожало маленькое пламя, с которого, по его мнению, мог начаться пожар. Он сел за стол и стал ждать, но не чай, а девушку. Оказанный ею минимальный знак внимания считался мгновенно. Из-за того, что в жизни Василия была только одна девушка и то не так долго, он чувствовал каждый знак, каждое дыхание, что сбивалось.

— Ваш чай, пожалуйста, и меню.

— А мы можем с вами посидеть вместе? — набравшись смелости, выговорил он. Это была неслыханная дерзость. Она посмотрела на него: «Вот дурак, что ты ляпнул».

— Я не могу сидеть за столом с гостями. Но после работы могу, — улыбнулась и ушла. «Ах, что ты со мной делаешь».

Василий сидел и не спускал глаз с нее. Как хамелеон смотрит на жертву: если оба глаза его смотрят на муху, то ее дни сочтены. Так и Вася возомнил себя таким существом, думая, что это выглядит круто, но нет, со стороны людям казалось, что это маньяк смотрит на свою жертву, а не хамелеон. Другие официанты даже шептаться начали. Она опять подошла к нему.

— Перестань на меня пучить свои глаза, тут уже хотят милицию вызвать.

— Хорошо, прости.

Гости прибывали помаленьку и вскоре стол наполнился: звучали тосты и бились стаканы, орались песни, и водка лилась рекой. Все рассказывали, какие они успешные и богатые, но у большинства ссуды, дети, нелюбимые жены, и жизнь их отличалась от Васиной только тем, что еще какой-то человек лежал с ними рядом по ночам. А в остальном все одно и то же. Даже красавица староста и та была несчастна внутри. За маской вечного веселья и пьянок скрывалась обычная унылая, еще и глупая курица. Только Василий сегодня не пытался никого впечатлить. Он был окутан чарами незнакомой официантки, что подмигнула ему. И рассказывать никому ничего не хотелось. «Быстрее бы закончился этот чертов рабочий день». Вася так ничего и не заказал за весь вечер, кроме еще одной порции чая. Меню оказалось для него неподъемным. «За эти деньги я себе могу купить 34 пиццы и 113 банок пива. И жить целый месяц». Наконец час икс. Она подошла и нежным голосом — песня для Василия — сказала:

— Молодые люди, мы закрываемся.

Вся компания медленно зашевелилась и вышла на улицу. Кроме Васи. Он ждал, когда муза начнет прибирать со стола. «Вот она идет, не тупи».

— А как вас зовут?

— Оля.

Она улыбнулась и принялась за работу. Кавалер поднялся и тоже стал собирать тарелки.

— Я тебе помогу.

— Нет, не надо, у нас так не принято. Жди меня на вон той лавочке, — она указала пальцем на улицу. Он послушно вышел.

Компания еще некоторое время стояла на пороге, у всех в зубах сигареты. Женатые мужики нагло лапали замужних женщин, все это выглядело омерзительно и нарушало хрупкое равновесие душевной организации Василия.

Он вглядывался в огни города и увидел то самое здание «Компания „Джисатцу“». «Странное название, нужно при случае проверить в сети, что это такое».

Свет в ресторане погас, только барная стойка светилась голубым неоном, черные тени забегали внутри. Дверь распахнулась и работники, словно крысы с тонущего корабля, высыпали на воздух. Он глазами искал Олю и наконец нашел. В обычной одежде она была еще прекраснее. Она выветрила все его переживания из головы, полностью заняла все место в его мозгу, даже на Достоевского с Набоковым не осталось.

— Привет, — застенчивая улыбка с прикусом нижней губы.

— Здравствуй, Оля. Пойдем?

— Да, а куда?

— Я знаю потрясающее место.

Они направились прямо по улице. Конечно, никакого места Василий не знал. Но половые гормоны уже говорили ему: «Главное, иди, там по ходу разберемся». Оказалось, что ей нравилась такая же музыка и еда, что и ему, и пиво она любила и даже читала. «Девушка, которая читает, это уже хорошо». Когда похолодало, а на секретное суперместо они так и не пришли, только сделали пару кругов по центру города, она сказала:

— Пойдем, я тебе покажу свое место?

— Конечно, пошли. «Уф, слава богу, что хоть она правда знает место. Идеальная женщина».

Они завернули во двор и зашли в подъезд, поднялись на третий этаж. Оля открыла дверь ключом и вошла.

— Заходи, только на бардак не обращай внимания.

— Бардак — это мое второе имя, — с гордостью сказал он, думая, что очень удачно пошутил.

— У меня нету времени прибираться, да и вообще ни на что времени нет. Я постоянно работаю с утра до ночи.

— Прямо как и я.

— А ты зачем работаешь? — спросила она.

— Вообще, я всегда мечтал о путешествиях и думал, что буду работать только для этого, но оказалось, что я работаю, чтобы купить еды и пива, все, больше никакой цели нет. Живу по принципу трех «П».

— Чего-о-о, каких еще трех «П»?

— Поесть, поспать и… Сходить в туалет. Все.

— А-а-а.

— А ты зачем работаешь?

— Я хочу накопить на самое грандиозное путешествие в жизни и уехать отсюда насовсем.

Василий погрустнел, потому что его фантазия уже поженила их. Но при слове «насовсем» он понял, что его нет в планах Ольги. Но потом взбодрился, решив, что сейчас самое время пожить сегодняшним днем. И если все успешно сложится ночью, то, считай, жизнь прожил не зря.

— Если хочешь, могу подумать, брать ли тебя с собой?

— Хочу.

— Ну, на самом деле, хотеть мало, нужно еще доказать, что ты этого по-настоящему хочешь.

— И как?

Она улыбнулась, указывая взглядом на кровать.

— Я в душ. Скоро буду, а ты подумай, готов ли ты.

Тут и думать было нечего: Василий был готов все это время, он, кроме этого, и думать ни о чем не мог, но стеснения и комплексы, и самооценочка немного сковывали его. «Так, стоп. Выдохни, ты мужик, ты хамелеон, ты ты ты». Он снял ботинки и рывком открыл дверь в ванную. Слабый напор воды еле-еле вытекал из душевой лейки, сильно шлепая о дно ванны, он стоял за шторкой, и красное от волнения лицо и уши горели. Все тем же рывком он отодвинул занавеску и встал как вкопанный. Она повернулась к нему без стеснения и предстала пред ним в истинной красоте своей: идеальные изгибы тела, мокрые от воды, и остатки пены на груди, вся картина вызывала в нем неистовое возбуждение, такого он не испытывал никогда. «Ведь мы только познакомились, разве такое бывает». Он подошел ближе. Оля схватила его за шею и потянула на себя, страстный поцелуй, рубашка намокла, по джинсам текла вода. Он порвал все пуговицы и буквально сорвал с себя всю одежду, перешагнул к ней и обнял ее сзади, вода лилась ей на грудь, а он не переставал целовать ей шею и уши.

— Пошли в кровать? — томным голосом сказала Оля.

Уговаривать не пришлось, и через три секунды он уже лежал под одеялом, даже вытираться не стал, она тоже.

Проснулись, каждый на своей половине кровати, Оля поднялась первой и строго сказала.

— Давай собирайся, мне на работу бежать надо.

Вася посмотрел на часы — 7:00.

Нехотя поднялся.

— Ну, как? Ты возьмешь меня с собой?

— Куда?

— Ну в путешествие, ты вчера сказала, — он замолчал и подошел к ней. — Я заслужил?

— Посмотри в зеркало на свою спину.

Вася повернулся.

— Видишь? Это все мои автографы, значит, заслужил.

— И мы теперь будем вместе копить?

— Да не парься, до этого еще далеко. Давай пошли.

Они наспех оделись и вышли в морозное утро.

Каждый разъехался по своим местам, и жизнь вернулась в обычное русло. Оля не звонила и не отправляла сообщений, на все его вопросы отвечала односложно: «Да, нет, затрудняюсь ответить». От скуки и любовных терзаний, а это были именно терзания, Вася постоянно думал о ней, закрывая глаза, переносился в ту ночь, не мог выбросить из головы, руки сами тянулись к телефону, однажды он набрался смелости и приехал в ресторан с цветами, но Оля к нему даже не вышла. Василий решил поехать поплакаться в мамину жилетку. «А к кому мне еще ехать».

Глава 3

Мама жила на другом конце города. «Ехать 3 часа с тремя пересадками на метро и автобусе, потом еще электричку брать. А что делать».

Вася добрался до нужной остановки на пять минут раньше запланированного. «В следующий раз надо по-другому считать». Он шел по двору, в котором вырос, ностальгия заставляла его останавливаться рядом с турниками, песочницей и футбольным полем. Школа, где он учился, была прямо во дворе, первоклашки бегали на переменках, старшие классы курили за углом. Он вспоминал, когда первый раз попробовал сигарету прямо тут. Ничего не меняется. Даже стены не покрасили за столько лет. Вспомнился выпускной, как они проносили спиртное в карманах. Переливали из бутылок в хирургические перчатки, и сначала тайком разливали под столом, а потом, когда напились, уже не прятались. Вспомнил друга своего Витальку, тихий был парень, а когда напился, матерился во весь голос. Черти вылезли из омута, выпив рюмку. Потом он стал наркоманом и умер. «Сколько ребят уже умерло из класса? Два или три. Так, Виталя, Тема и Ванька. Вроде три?» Мамина квартира была на пятом этаже. Он решил подняться пешком, повспоминать, как они проводили время в подъездах с друзьями с семечками и пивом. Рисунки на стенах до сих пор сохранились. Даша + Коля = любовь. «Да, любовь. Коля щас в тюрьме сидит, а Даша с его помощью в могиле. «А вот я писал: Настя, я тебя люблю». Первая любовь. Вася очень сильно переживал, когда она бросила его и ушла к старшему парню во дворе, сказав при этом, что не может встречаться с малолеткой. Первый поцелуй был именно с Настей. Он до сих пор помнил ее запах и любил в глубине сердца. Хотя в школьные годы у него было достаточно девушек, с которыми он встречался, некоторых из них он даже сам бросил, потом жалел и приходил извиняться. Но девушки принимали его сурово, либо не принимали совсем. Василий искренне считал, что все неудачи с женщинами в дальнейшем из-за того, что он бросал их в прошлом.

Мама открыла дверь, не спрашивая, кто за ней. Словно чувствовала, что сыночка пришел. Крепко обняла его и заботливо усадила за стол. Пирожки с капустой, вареники с вишней — все то, что он так любил, словно у нее всегда есть запас на случай, если он придет.

— Садись, сыночек, поешь, худой совсем стал. Ну, как ты там поживаешь, к матери совсем дорогу забыл.

— Нет, мама я не забыл, просто работа, дел по горло.

— Ну, рассказывай, как ты живешь? Как Юля?

Он начал рассказ про работу и про проблемы, но видел, что мама его не слушает, а смотрит прямо в глаза. Он понял, что она все видит, все, что у него на душе творится. Замолчал, протянул к ней руки, повис и горько заплакал. Она просто гладила его по голове, чувствуя, как халат намокает на плече.

— Поплачь, сынок, поплачь. Это там ты должен быть сильным мужчиной, а здесь, с мамой, можешь быть слабым, поплачь.

Долго он стоял, прижавшись к ней, не отпускал, пока все слезы не высохли. Не хотел смотреть ей в глаза, не хотел, чтобы она видела его таким уязвимым.

— Мамочка, я так люблю тебя. Хоть и говорю это не так часто, как хотелось бы.

Он сел за стол и с аппетитом набросился на пирожки. Вся его грусть и безысходность улетучились. «Надо было всего лишь пореветь, и все проходит». Маме ничего объяснять не пришлось, да она и не спрашивала. Дома было так хорошо, спокойно и уютно. Чистота везде, старые еще из прошлого столетия подушки с лебединым пухом внутри, сложенные пирамидой на кровати. Он лег, и голова утонула. Сон целиком поглотил его.

Утром невероятный прилив бодрости и сил заставил его приготовить для мамы завтрак и даже сварить кофе в турке. Казалось, впервые за долгие годы он выспался по-настоящему. Голова не болела от вчерашнего пива, живот не крутило от пиццы. Даже птицы за окном появились. Ощущение было такое, словно он перенесся в другой мир, где все у него хорошо и прекрасно, где есть жена и детишки, где дом за городом и пруд с карасями. Где он успешен и счастлив.

День пролетел очень быстро, и пришло время возвращаться в реальность и ехать в свою нору. По пути от остановки до дома он заметил мигающий, зеленый крест аптеки. Зашел купил себе витаминов с обещанием начать новую жизнь и перестать пить. Но эта оставленная в холодильнике бутылка не позволила сдержать обещание. Пробка с хлопком выскочила и прозрачный дымок медленно вышел из горлышка. Темно-зеленое стекло тут же запотело и покрылось ледяными каплями. Первый глоток вернул все на свои места. Жизнь снова стала привычной. Жужжание моторчика внутри телефона заставило вибрировать весь стол, на котором он лежал. Вася посмотрел на экран. С него с милой улыбкой смотрела девушка с черными волосами и припухлыми губами. «Оля,» — шепнул он и принял звонок.

— Да. Оля, это ты?

— Я, ну а кто же еще. Ты что, убрал мою фотку с контакта?

— Нет, ты что. Конечно, нет. Просто поверить не могу.

— Ладно, давай в душ, потом ноги в руки и ко мне. Я скучаю.

Василий, словно торнадо, пролетел по квартире разбрасывая и ломая все вокруг, собрался быстрей, чем солдат на сборах. Спичка бы не сгорела, да чего там — ее бы даже не зажечь не успели. В рекордное время — 40 минут. Он уже передавал ток по проводам Олиного звонка. С порога Она набросилась на него и затащила в свою берлогу.

Он, развалившись, лежал на кровати, руки убрал за голову, Она пристроилась у него на груди.

— Ну, и как это все можно назвать, — серьезным тоном спросил Василий.

— О чем ты?

— Я о том, что тебе вдруг захотелось, ты позвонила, и я прискакал выполнять твои желания, а точнее удовлетворять твои потребности.

— Только мои?

— Ты поняла, о чем я. То ты месяцами не отвечаешь мне, то вдруг хочешь меня, — его ноздри раздувались, он злился и уже не подбирал слова и не мямлил, как обычно.

— Мне нужно было время подумать, я взвешивала все за и против.

— Ну и? Взвесила?

— Да, ты мне не подходишь, собирай вещи и вали из моей постели.

Вася, конечно, ожидал другого, его челюсть отвисла, он просто выпучил на нее глаза.

— Ха-ха-ха-ха-ха, поверил. Ну ты и простофиля. Шучу я, оставайся. Мне с тобой хорошо, — она прижалась к нему и погладила его по животу.

— А что с путешествием?

— Прости, я не смогу тебя взять. Это путь в один конец.

— В смысле в один? Ты переезжаешь насовсем. В другую страну?

— Не совсем. Ты слышал про «Джисатцу»?

— Нет. Что это?

— Иди сюда, — она выскочила из-под одеяла и голышом встала у окна, от прохлады вся кожа покрылась мурашками. Вася лежал, не шевелясь, и любовался этим действом.

— Вставай давай, мне холодно, иди сюда скорей.

Состроив недовольную гримасу, он встал и одеяло взял с собой, подошел к ней сзади, прижался и накрыл их обоих.

— Вон, смотри, вдалеке, видишь, здание розовое, а на нем надпись.

Вася тут же узнал этот дом. Заинтересованно спросил:

— Что это такое? Я несколько раз уже хотел проверить в сети да все руки не доходят.

— Это японская компания, которая отправляет людей или животных. Э-э-э, как бы это сказать, убивает их, — задумалась. — Нет, переправляет, короче, я не могу правильно объяснить, а это очень важно, тут одно неверное слово, и человек испугается. Давай сходим туда вместе и все послушаем. Спросим.

— Э-э, ну, даже не зн…

— Ты со мной? — веселым голосом спросила Оля.

— Да, — и утвердительно кивнул вдобавок. Ему не хотелось ни о чем серьезном думать и напрягать мозг. Хотелось просто обнять ее и лечь обратно в кровать.

— Пойдем обратно под одеяло. Он потянул ее в сторону кровати.

Глава 4

На следующий день они проснулись вместе. Оля приготовила, как умела, завтрак. Просто разбила 4 яйца в сковородку и пожарила. Низ подгорел, а верх не приготовился, солью не посыпала. «И так сойдет». На бортике сковородки остались подтеки белков, они сгорели, и вся квартира наполнилась противным запахом. Хорошо, хоть кофе немного перебивало эту вонь. Позавтракали без кулинарных оргазмов и разъехались каждый по своим делам. В вагоне метро Василий, наконец, задумался о вчерашней договоренности сходить в эту загадочную компанию, набрал в строке поиска название. Понять что-либо было невозможно, рядом стояли слова и «самоубийство» и «счастье» и «путешествие», словно автор сайта просто выбирал случайные слова из словаря. Немного помучившись, он бросил эту затею и включил веселые отупляющие ролики про котиков и придурков. Вышел на своей остановке и побрел на работу. Он в задумчивости пересекал улицы и не обращал внимания на происходящее вокруг. Музыка, тяжелая и громкая в наушниках, оглушила его. На одном из пешеходных переходов Василий, конечно, не услышал рев тормозов, и машина на большой скорости снесла его. От удара его ботинки остались на месте. Вася пролетел, пока большой куст у дороги не остановил его. Вокруг собрались зеваки, из машины вылез пьяный молодой человек, показал собравшимся какую-то корочку, скрутил номера и уехал. Кто-то вызвал скорую. Но Вася ничего этого не видел.

Врачи несколько часов бились за его жизнь. И каким-то чудом им удалось вытянуть его с того света. Пролежав в больнице несколько месяцев, он очнулся. Первый, кого он смог расслышать, была мама. Она все это время не отходила от его кровати, держала за руку и все время разговаривала с ним. Он смутно помнил, что слышал ее голос, когда был на той стороне. Он вспоминал, что шел на него в каком-то темном лесу, и, казалось, что он идет на свет, а не на звук. Глаза открыть он не мог, повязка мешала. Ногами пошевелить не получалось, хотя они страшно чесались и болели. Он мог пошевелить только одной рукой, мог сжать ее, но несильно. Оля, конечно, к нему не приходила, да она и не знала, что произошло, позвонила пару раз, никто не ответил: «Ну и ладно».

Когда еще через месяц сняли повязку, Василий смог осмотреться. Обычная больничная палата с запахом лекарств и с ободранной штукатуркой на стенах, и желтые пятна бросались в глаза на белом полотне потолка. Лампочка без плафона просто висела на проводе. В верхнем углу окна дырочка и от нее трещины расходятся по всему стеклу. Кровать узкая с сеткой и со скатанной ватой внутри матраса. Коричневая тумбочка, на ней сок и апельсин. Капельница на треноге мирно отмеряла лекарство. Он хотел было встать и смог приподнять голову, как тут же забежала медсестра и буквально наорала на него. Лицо мамы постарело, как ему казалось, лет на десять за это время.

— Мама, сколько меня не было? — слабым голосом спросил он на выдохе.

— 6 месяцев, сыночек. Но, слава богу, ты вернулся, я каждый день за тебя свечку ставила.

— Зачем? Столько денег угробила. Я бы и без этого справился. Что произошло?

— Тебя машина сбила.

— Что со мной, я пошевелиться не могу.

Мать закусила губу и слезы потекли.

— Тебя просто привязали к кровати, чтобы ты встать не смог.

Вася зажмурил глаза. Пришел врач посмотрел, вонзил иглу в капельницу, выдавил туда жидкость.

— Щас полегчает — с улыбкой сказал и ушел.

И правда, почти сразу изображение поплыло, а потом и вовсе отключилось. Вася провалился в тяжелый сон без снов. Такие единицы, как время и дни недели, его не интересовали, он жил от укола до укола, в перерывах был в беспамятстве. Успевал перекинуться парой слов с мамой, потом приходил врач, игла, лекарство и все, прощай, мама, до следующего раза.

В один из дней, очнувшись, он поговорил с ней, а доктора все нет, потом за окном стемнело, мама от усталости склонила голову и заснула прямо на табуретке. Василию пришлось самостоятельно пробовать, но и глаз сомкнуть не получалось.

Руки более-менее уже двигались, ему стало жарко, он стянул простынь с себя и ужаснулся, открыв рот с застрявшим в горле криком. Он обнаружил, что его ноги, которые так болели и зудели, отсутствуют. Только две замотанные в бинты культи. Он в ужасе оглядел тело. На тазовой части были какие-то железные прутки, они входили, казалось прямо в кожу. На груди и животе кожи почти не было видно: все в повязках, на руках не было живого места, все в глубоких шрамах. Он поднял глаза. Доктор стоял у двери.

— Да-а-а, правда чудо, что ты живой. Мы тебя по кускам собирали.

— Лучше бы вы меня не трогали, посмотрите, — он указывал на себя. — Что это?

— Зато живой.

— Кто живой, о чем вы говорите, разве это жизнь. Разве могу я радоваться тому, что вижу. А она, — он кивнул на мать. — Ей вы что прикажете, теперь до смерти за мной горшок выносить?

— Так, у меня еще куча пациентов, мне некогда. А если не нравится, иди в «Джисатцу». Там все исправят, — хлопнул дверью и вышел.

Вася лежал, беспомощный и слабый, плакал и все думал. Думал о матери, которой вдруг на голову свалилось такое бремя. Думал о себе, как жить дальше. Об Оле.

Глава 5

Время пролетело быстро, и вот он уже почти готов к выписке из больницы. Коляской государство его обеспечило. Он сидел напротив зеркала в единственном туалете на весь этаж и оценивающе смотрел на свое отражение. Шрам на половину лица, губы сильно повреждены, слюни постоянно текут. Голова вся перешита. Ног нет совсем, руки только частично работают. Почек нет. «Овощь». Даже сходить в туалет для него было целым приключением. Уже не говоря про помыться. Вместе с мамой он вернулся в родной дом. И началась новая жизнь. Со слезами в подушку, с тихим скрипучим плачем матери на кухне по вечерам, с постоянно терзающим чувством вины, с беспомощностью. Такую жизнь Василий терпеть не мог. Но однажды он понял, что даже себя убить не в силах. Вечером мама усадила его перед телевизором, включила и ушла стирать его белье и менять постель. Вася смотрел рекламу.

«Ваша жизнь стала скучной и бессмысленной? Вы не хотите больше мучиться? Вы готовы к приключениям? Тогда приходите к нам на улицу Канадзавы 10. Мы вам поможем.»

Вася кое-как смог объяснить маме, когда она вернулась, что хочет туда поехать и чтобы она его отвезла.

На следующий день, после утренней зарядки в виде стирки и мытья полов, мать накормила чадо, вызвала машину, и они отправились по адресу. На здании, кроме большой надписи на крыше, больше ничего не было. На входе их встретила молодая, привлекательная девушка.

— Здравствуйте, добро пожаловать. Вы вместе хотите пройти собеседование?

— Здравствуйте, нет — ответила мать. — Только он.

— Хорошо, тогда извините, но вы дальше пройти не сможете. Давайте, я возьму коляску, а вы отправляйтесь домой, мы вернем его, когда закончим.

— А, что вы? Э-э-э, чем вы занимаетесь.

Девушка замолчала и посмотрела на Васю, тот незаметно помотал головой.

— Извините, я не могу сказать вам, это конфиденциально. Это наше первое и главное правило, — и укатила Василия к лифту.

Мама подождала, пока они зайдут и дверь закроется, хмыкнула и ушла. По дороге она почувствовала себя легкой и воздушной, будто всю жизнь шла с тяжелым рюкзаком, а дальше будет идти налегке. Словно мать четверых детей первый раз после декрета отдала их в садик, и у нее появилось время спокойно пройтись по магазинам и даже повыбирать товары.

В здании не было ни мебели, ни дверей, только начисто вымытый пол, огромный коридор и всего один стол в конце. Васю подвезли и оставили возле него. Как только стук каблуков прекратился и лифт дзынькнул, он услышал другие шаги сзади. Обувь не стучала, а скрипела о гладкий пол. Высокий худой мужчина сел напротив и с улыбкой спросил.

— Вы знаете, чем мы тут занимаемся?

Мычание и мотание головой.

— Тогда почему вы здесь?

Вася развел руки. Мол ты не видишь что-ли?

— Хорошо, я вас понял. Тогда я расскажу вам вкратце о нашей программе, а вы подумаете и ответите. Хочу заметить, что если вы согласитесь, то домой больше не вернетесь. У вас будет другая жизнь. Мы точно не знаем, какая, проект новый. Все, что мы знаем, это то, что вы перенесетесь в другое время. Либо в прошлое, либо в будущее. Как это выяснилось? Мы всем нашим добровольцам говорим оставить какую-нибудь вещь в определенном месте или записку написать. Но вас я просить не буду, так как мы уже проверили все и доказали. Хотя сведения у нас только от тех, кто перенесся в недалекое прошлое, по-моему, лет 300 назад — это рекорд. В общем, сведения такие. Во-первых, а в вашем случае это самое важное. Вы попадаете туда абсолютно здоровым человеком, никаких изъянов. И начинаете жить с нуля, но в том возрасте, в котором вы сейчас. Во-вторых, мы не знаем, в какое именно время вы попадете. Хотя были сведения и не раз, что люди попадали именно туда, куда хотели. Они либо держали время в голове, либо всю жизнь мечтали там оказаться, мы не знаем.

Вася все это время кивал и создавал вид, что участвует в беседе, но на самом деле, после слов, что он будет здоров, уже все решил.

— И, наконец, третье. Вернуть вас обратно возможности не будет, — он сделал особый акцент на этих словах и повесил паузу. В ожидании реакции. Вася лишь кивнул.

— Отлично, тогда вот бумага, подписывайте и вперед.

Вася черкнул, как сумел, и бросил ручку на стол.

Глава 6

Работник компании подхватил коляску и покатил к лифту. Дзынь. Поднялись еще на этаж. Там была одна огромная комната и посредине стоял стол, над ним хирургическая лампа. Два бугая санитара переложили 30 килограммов Василия на стол, разрезали одежду и вытянули из-под него. Перед глазами появилось лицо в маске.

— Мы вас усыпим и все сделаем. Это может быть больно, поэтому наркоз — лучшее решение, — Вася кивнул, да ему все равно было. — И спасибо за вклад в науку. Укол, глаза потяжелели, и Вася отключился.

Сколько прошло времени, Василий не знал. Открыл глаза. Темнота и отчетливый запах навоза. Пошевелил пальцами на ногах. «Чувствую». Руки связаны за спиной. Он понял, что на голове надет черный мешок. Когда глаза привыкли, можно было различить тусклый свет, проникающий сквозь ткань. Его куда-то везли. «Шум от колес и вроде как от копыт». В повозке он был не один: плечами с обеих сторон он чувствовал соседей.

— Эй. Снимите с меня этот мешок, — заорал он, было страшно и непонятно, куда он попал, куда его везут, почему руки связаны?

— Э-э-эй, развяжите меня, — сильный удар чем-то тяжелым по голове и Вася обмяк без сознания.

— Вставай, а ну, вставай, кому говорят! — носком сапога ткнули в живот Василию, тот очнулся. Двое подхватили его под руки и поволокли. «Хорошо, хоть руки развязали». Его вывели на воздух, ноги утопали в грязи, мокрой и вязкой, вперемежку со снегом. Они шли, шлепая и прилипая ботинками, стало тяжело переставлять ноги, и Вася просто повис на спутниках. Те приволокли его и поставили спиной к столбу. Руки связали за ним. Громкий и зычный голос заговорил, казалось, что он читал с бумаги.

— За заговор с целью свержения правительства подсудимые приговариваются к смертной казни через расстреляние.

Вася только сейчас понял, что происходит, от ужаса он не мог кричать, не мог до конца поверить в это. «Я прошел через все, чтобы меня к стенке поставили». Он резко мотал головой и всем телом, наконец мешок слетел. Он увидел еще двух человек, привязанных, как и он, к столбам. Напротив них стояли солдаты с ружьями, вокруг толпился народ. Крест на куполе церкви отражал солнечный свет и сильно светился.

— На прице-е-е-ел! — прозвучала команда командира.

Вася зажмурил глаза. «Все, конец». Но залпа не было, все затихли. Рассудок от такого ожидания медленно покидал Василия. Он провалился в забытье и повис на столбе, опустившись на колени.

Как выяснилось позже, приговор был отменен и его сменили на заключение и отправку в Сибирь. На каторгу. Это он узнал от охранника в камере, куда его перевели для ожидания этапа.

— «Каторга, Сибирь, значит, я перенесся лет на 200 назад примерно. Да, не так я себе это представлял. Из ситуации совсем патовой я попал на каторгу. Ну, ноги, руки есть, здоровье вроде нормальное, значит, жить можно. Это главное. Начну путь с чистого листа, как доктор прописал».

9 дней он просидел в одиночной камере. Мыслей в голове перебрал на целую книгу. «Вот бы щас ноутбук сюда, я бы за раз написал и закончил бы всю мою эпопею». Арест и ссылка его беспокоили меньше, он убедил себя, что «живой, здоровый, а остальное приложится». И стало легче. Он полностью осознал всю ценность здоровья. А ссылка закончится.

Громкий стук о железную дверь разбудил его этим морозным утром.

— Вставай собирайся. И на выход.

Несколько человек в кандалах погрузили в кибитку. Ехать было холодно и неудобно, каждый камушек, каждый булыжник на мостовой отдавался по всему телу. Наконец прозвучала команда «На выход!». Едкий запах жженого в печках угля ударил в нос. Вокзал встречал их гудками поездов и суетливым народом. Каждый куда-то спешил, но только не Василий и его братья по несчастью. Они стояли и смотрели по сторонам, многие не видели людей по нескольку месяцев. «Постройтесь в колонну» — все выстроились, — «нале-е-ево и за мной шаго-о-ом марш». Привели к вагону, всех пересчитали по головам, загрузили. Внутри было тесно и даже не было места присесть, люди стояли, прижимаясь друг к другу. Некоторые умудрялись спать, кто-то выкрикивал: «Смерть царю», были даже такие, кто смог добыть папироску и смачно дымил. «Зато так теплее» — подумал оптимистичный Вася. Рядом с ним стоял мужичок с жиденькой бороденкой и большим лбом. Он задумчиво смотрел в потолок, запрокинув голову. Васе показалось, что где-то он его видел уже. Присмотрелся: «Лицо знакомое, но как это возможно?»

— Здравствуйте, — осторожно спросил Вася. Тот не отвечал и продолжал смотреть в потолок.

— Я Вася. Вы не знаете, куда нас повезут? — молчание.

— Я слышал про Сибирь, но куда именно не знаю, — разговор явно не клеился. Но Василий не унимался.

— Вы знаете, какой сейчас год и число? — наконец собеседник опустил на него глаза.

— Послушайте, товарищ. Я не совсем точно знаю, куда меня везут, а про вас тем более. Про число и день вы явно не по адресу, я уже со счета сбился, столько просидел в одиночной камере. И еще кое-что, — он немного наклонился и понизил голос, — у меня нет никакого желания беседовать, меня только что чуть не убили.

— Меня тоже.

— В каком смысле, простите.

— Ну я тоже стоял перед ружьем и потом расстрельный приговор заменили каторгой, — тот явно заинтересовался.

— А вы кто? За что вас взяли, вы из наших? — Вася отстранился немного.

— Полегче-полегче, вы же не хотели разговаривать, а тут столько вопросов, — Вася осознал, что у него совсем нет легенды. «Если всем рассказывать правду, то эти революционеры на первой удавке повесят». Нужно было как следует все обдумать.

— Да ни за что. Не виновен я.

— Да-да, я тоже. Кстати, меня Федей зовут, — он протянул руку. Вася пожал и вспомнил выписку из старой книги 90-х годов про невербальное общение. «Дохлая рыба».

— Кстати, сегодня 1849 год, а число я не знаю. Давно уже перестал их считать.

Вася молча стоял и смотрел сквозь всех в пустоту. «1849 год». В чертогах памяти Василий пытался разыскать все, что знал об этом времени. Любую вещь. Из книг, коих он прочел и посчитать нельзя сколько, из фильмов и музыки. «Так. Царь Николай первый. Скоро его должен сменить Александр второй. Революционные настроения». Вася заткнул пальцами уши, чтобы не отвлекаться на посторонние чихания, кашель и прочие звуки. «Чехов, Толстой, Достоевский» — и тут его осенило. Он вспомнил, как в библиотеке листал книгу «Русских художников» и наткнулся на портрет Достоевского. «Так, кто же его написал, дай бог памяти, Трутовский чтоли, не помню». Вася еще раз всмотрелся. «Вроде он, только тот безбородый был».

— Федя? — неожиданно спросил.

— A?

— Какая у тебя фамилия?

— А зачем?

«Эх, всех подозревают, революционеры, всего боятся».

— Да просто, пытаюсь кое-что вспомнить.

— Ну, Достоевский.

«Точно». Вася даже затаил дыхание, от восторга хотелось кричать, но виду подавать было нельзя.

— Точно. Я «Бедных людей» на одном дыхании прочитал. Мне понравилось, — Федя расплылся в улыбке. Василий тоже немного успокоился, легенда была почти готова. Так как собеседников в вагоне у него больше не было, а про Достоевского он много помнил из книг. Вася прекрасно знал, за что Федю сослали, знал, что им уже было написано. И даже, что будет написано.

Вагон медленно стучал колесами. И через несколько дней остановился. Заключенных, как скот, погнали на перрон и построили в шеренгу. Вася посмотрел на здание вокзала. Наверху под крышей было написано «Подольск». Двери открылись и закутанные в пуховые платки, женщины вышли, медленно приближаясь. Они напоминали матрешек, что перекатываются из стороны в сторону. В руках у них были стопки с книгами. Женщины прошли вдоль ряда арестантов и вложили в каждые руки Евангелие. Вася открыл на последней странице, а там десятирублевая лежала. Некоторые прижимали священную книгу к устам, к груди, что-то шептали себе под нос. Несмотря на весь ужас обстановки, Василий был доволен тем, что с ним происходило. «Целый, живой, здоровый». Поразительно, насколько точно он сейчас понимал выражение: «Начинаем ценить, когда теряем».

Ссс-и-и-и-и-и-и! Свисток паровоза оглушил всех. Из трубы вырвалось огромное облако вонючего дыма. Ветер погнал его прямо на колонну. Вася почувствовал едкий запах и закрыл нос рукавом. Когда воздух вновь стал прозрачным, перед ними уже стоял солдат с петушиным пером на голове. В руках у него был свиток. На поясе сабля. «Видимо, генерал какой. На кота похож» — послышалось в ряду.

— Молчать! — заорал усатый. — Все, кто услышит свою фамилию, выходят на шаг из строя.

Медленно и громко начал зачитывать. Заключенные вяло выходили. Вася всегда держал Достоевского на виду. Ему хотелось оказаться с ним на одном этапе. Но последняя фамилия была названа, и они оказались в разных шеренгах. Когда их разводили по разным сторонам, то Федя, проходя мимо Василия, хлопнул его по плечу и кивнул. Так они распрощались. Васю посадили на другой поезд и отправили в Сибирь. Это он узнал из разговоров. «Ну а куда еще можно отправить». Дорогой ему удалось почти достоверно выяснить, что везут их в Иркутск. По слухам это лесоповальные работы на жутком морозе.

По приезде на место их снова вывели и построили. Опять называли фамилии и делили на две группы. Прошло все как в тумане. От холода Василий не мог до конца понимать, что происходит вокруг. Все ресурсы организма были направлены на согрев. Когда их привезли в лагерь, раздали теплые бушлаты и штаны с унтами. Только тогда все немного оттаяли и пришли в себя. Была ночь, и Вася сидел у печки внутри барака. Смотрел на пламя, что рвалось на свободу из маленькой щелки. Щеки его покраснели, и приятное тепло разбежалось по телу. Вокруг были двухэтажные нары, срубленные из целых стволов, обтесанные топором. Запах пота и месяцами немытых людей смешивался с приятным запахом древесины. Постоянно слышался кашель. Вася так и задремал у печки.

Утром проснулся от пронизывающего свистка. Криками и пинками их выгнали на улицу и построили для переклички. Пар, что выдыхали арестанты, превратился в облако, нависшее над лагерем. На усах и бородах мигом образовались ледяные корки. Мороз трескучий, и снег скрипел громче обычного, казалось, что даже ему было холодно. После переклички всех погнали в сарай за пилами и топорами. Васе достался большой колун, килограмм 10 весу. Надзиратели с ружьями постоянно смотрели и озирались по сторонам. Огромные вековые деревья беспомощно падали на снег, откликаясь глухим ударом и треском веток. А потом тишина и только слышно, как замерзший снег осыпается.

Люди в бушлатах, словно муравьи на соломку, набрасывались на ствол. У каждого своя задача: кто-то обрубал ветки, другие пилили его на части, затем все загружалось на повозки, дальше кора очищалась и на склад. Работали без перерывов и остановок, только обед. Для Василия все было в новинку, он привык жить совсем другой жизнью. Ему было трудно затолкать в рот непонятную смесь из опилок и крупы, политую водой, про мясо даже и мечтать было глупо. Но человек, как известно, ко всему привыкает. И со временем Василий уплетал эту жижу с аппетитом, а иногда и добавкой не брезговал. За работой время бежит быстрее и вот уже появились первые признаки весны, немного потеплело, и в разгар рабочего дня можно было даже снять шапку и рукавицы. Потом снег под ногами превратился в грязь, что доставала до самых колен. К вечеру на сапогах было килограмм по 10 грязи. Ее сушили и просто обивали обухом топора. За грязью пришла трава и стало совсем хорошо. Вася радовался всему, хотя работа изматывала его. Лето было жаркое и сухое.

Именно в один из таких дней Василию пришла идея покинуть этот лагерь. Он черпал ложкой свою кашу и осматривал все вокруг. Надзиратели постоянно на стреме, но когда что-то происходит, они все толпятся и теряют бдительность. «Тоже люди». Месяц назад, когда все кричали «дерево» — это означало, что ствол спилен и падает — нужно было разойтись, дабы никого не накрыло. А один бедолага зазевался, его и огрело прямо по темени. Так все охранники тут же столпились возле трупа и глазели, позабыв о своих обязанностях. Спокойно можно было уйти в тайгу так, что никто и внимания не обратит. Только к вечеру поняли бы, что одного не хватает, на перекличке. Но одного дня мало будет, чтобы убежать далеко, найдут, и еще хуже будет. План побега созревал медленно в голове Василия. Все нужно продумать до мелочей. Хоть он и был позитивен и рад, что живой и целый, но все равно не хотелось терять столько времени на таких тяжелых работах. Тут если и был здоровый, то когда срок закончится, уже никакого здоровья не останется. «Эх, достать бы хоть бумажку какую с карандашом». Но это запрещенные предметы. Приходилось запоминать все: повадки охранников, смены, дни недели. Бежать, конечно, нужно было весной. Во-первых, тепло, во-вторых, в лесу всегда можно найти пропитание, и в-третьих, летом по тайге можно пройти быстрее и дальше, до зимы нужно найти пристанище либо, как медведь, ложиться в спячку в землянке. «А, может быть, лучше наоборот убежать в зиму и пережить ее в спячке под снегом. Кому в голову придет, что я смогу выжить зимой в тайге?» Идея была хорошая, но рискованная: слишком многое могло не получиться. Запас еды на целую зиму, инструмент, чтобы выкопать землянку и утеплить ее. Бежать нужно в определенное время, когда земля еще не промерзла. Копать придется без остановки и все делать очень быстро. Убежать утром, к вечеру добраться до места и остаются сутки примерно на то, чтобы выкопать, замаскировать и залечь. «Хотя можно подождать, пока поиски пройдут мимо, вылезти и докопать, устроить все и уже залечь как положено». Все планы Василия разбивались о зиму. Она была страшная в этих краях.

Вечером, лежа на нарах и вдыхая ароматы барака, Вася сформулировал план. Бежать нужно весной. Поджечь лес и пока вертухаи будут суетиться, ускользнуть в речку (территория огорожена, но маленькая речушка течет под забором, глубины хватит, чтобы проскочить). По ней выйти за пределы лагеря и бежать сколько возможно, не останавливаться, до самой осени. А там, если повезет, можно выйти в какую-нибудь деревню, а не повезет, остается землянка для зимовки, но торопиться уже не надо, запас еды будет. Грибы, ягоды, может, удастся поймать зайца или еще что-нибудь. Решено.

Глава 7

С этого вечера Василий начал готовиться к побегу. Каждый лишний кусочек хлеба сушил на траве в течение дня и складывал в мешочек. Украл у кого-то маленький топорик. Закопал его рядом со своим местом работы, и когда переходил на другое, закапывал его там. Из старой пилы выточил о камни подобие ножа. Рукоятку сделал из бересты. Время тянулось, и лето подходило к концу.

Однажды в самый разгар рабочего дня один из охранников сел на пень покурить и поставил приклад ружья на землю. Земля была рыхлой, и послышался непонятный звук. Он сапогом разбросал землю и нашел топорик. Поднялся такой шум и гам. Всех построили, вывернули наизнанку все одежды. Бараки обыскали, переворачивали нары. Разрезали подкладки у бушлатов, даже подошвы сапог резали и проверяли, нет ли там чего. К счастью, кроме топора, запасы Василия не пострадали. Сухари он хранил в старом дереве, что не срубали, оно все сгнило изнутри. Он выскреб в нем дупло и складывал туда мешок после пополнения. Все приходилось делать скрытно, несколько раз его едва не раскрыли. Свой нож он хранил под большим камнем. Там была норка бурундука. Он часто бегал и не боялся заключенных. Его даже охранники знали и не трогали ни норку, ни ее обитателя.

Василий обратил внимание, что в праздники все охранники напиваются и на следующий день нет утренней поверки, к обеду похмелье отходит и только вечером всех проверяют. Среди заключенных нашелся один старик, который стоял на раздаче еды. Он не работал наравне со всеми. Все знали, что он местный. Родился в деревне рядом с Байкалом. Бурят. Его заключили под стражу еще пацаном. Он корову угнал у соседа. А тот всю его семью вырезал. Соседа солдаты убили без суда, а Батыра отправили в лагерь, помощником. Так он тут всю жизнь и прожил.

Вася медленно и ненавязчиво выяснял у него особенности природы в этих краях, расположение деревень, насколько далеко тайга простирается вокруг, какие животные водятся, какие опасности. Тот с удовольствием рассказывал, был приветлив и со временем стал класть Васе в чашку немножко больше еды, чем другим. «Привязался». Ведь тут каждый человек волк одиночка. Редко кто разговаривает или помогает друг другу. Каждый сам за себя.

Иногда Батыр с задумчивым видом садился на пень и рассказывал истории, как он со своим отцом ходил на охоту. Рассказывал, как различать следы животных и читать тропы: «Увидишь тропинку, протоптанную среди кустов и деревьев, знай, заяц тут бегает, они почти всегда по тропинкам прыгают. Отец меня учил: находишь березку молодую вдоль тропы, наклоняешь ее до земли, чтобы она, как коромысло, нависла, прижимаешь камнем. И привязываешь веревки, вяжешь на них петли, и все, петли висят, заяц бежит, попадает в силки, и затягивает на шее. А если камень установить правильно, то и березка выпрямится и подвесит его. Вот и добыча». Он улыбнулся.

— Мы и секачей с отцом заманивали.

— Как?

— На яму. Но сначала нужно найти место, где они обитают, обычно это большая грязная лужа, ты сразу понимаешь, что кабаны тут были, воняет страшно. Потом нужно обойти и осмотреть деревья, они любят бока чесать о кору, там шерсть остается и вонь, конечно. Смотришь, какой высоты животина. И копаешь яму поблизости примерно по размеру, на дно колья точеные ставишь. И все. Накрываешь ветками, кабан гуляет и туда падает. Скорее всего, он умрет там на штыках этих. Ну а если нет, то ты уж его добиваешь, слабого. Без ловушки не одолеть кабана. Сильное животное, свирепое.

Вася рот открыл и, как малыш впитывает слова папы с мамой, так и он все запоминал.

— Мой отец даже на медведя с рогатиной знал ходить, но мне не успел передать той науки.

— А ты сам ловил зайцев, Батыр?

— Конечно, сколько угодно. Я бы тебе показал, но тут шум, гам, заяц сюда не приблизится. Лес и его обитатели тишину любят.

Василий прибыл из времени, когда найти людей, которые умеют разводить костер со спичками, уже редкость. Чего говорить про охоту или собирание грибов и ягод. Он понятия не имел, что можно в лесу есть, чего нельзя. Приходилось ловить все на лету. И Батыр с удовольствием делился своим богатым опытом.

За душевными беседами около открытой печки прошло лето и наступила осень. За то время, пока Вася отбывал свой срок, уже 60 человек умерло в бараке, из них четверо были задавлены деревьями. «Производственная травма». Василий же чувствовал себя превосходно, сна вполне хватало для отдыха. Не хватало только свободы. Все-таки он попал в другой, неизвестный мир, который хотелось исследовать, в котором хотелось жить, к тому же он знал примерно, когда произойдут знаковые события. И мечтал посмотреть на них своими глазами, а может даже поучаствовать, мечтал познакомиться с великими людьми, а тут на лесоповале сделать это было трудно. Поэтому план побега и созрел.

Вася сидел на поваленном стволе и ел кашу, звонко стуча алюминиевой ложкой. Трава уже вся пожухла, и в тарелку упала крупная снежинка. Он поднял голову вверх и увидел хоровод больших хлопьев белого снега. Все вдруг затихли и, наслаждаясь тишиной и прекрасным зрелищем, сидели и молчали. Каждый из узников в эту минуту мысленно оказался дома, где его любят и ждут: кого-то жена, кого-то мать. Вася же вспомнил про Олю: «Интересно, как она там?». Про маму Василий думал постоянно, поэтому именно эта минутка вся без остатка была Олина.

Задумчивые улыбки стали появляться на измученных тяжким трудом лицах.

— А ну, за работу! — громко закричал начальник этих людей, променявших честь и совесть на теплую шинель и кусок хлеба с чаем и сахаром.

Все засуетились, скорее доедая кашу и убирая чашки по карманам. Снова работа закипела, затрещали ветки, зарубили топоры.

Зима наступила незаметно. Сначала грязь превратилась в твердую землю, потом снег и еще снег, потом иней на бородах по утрам, а затем и лютый мороз. Ждать оставалось недолго. «Бежать в Масленицу самое верное дело» — подумал Вася. Во-первых, все пить будут два дня, во-вторых, на третий до самого вечера переклички не будет. Вася ложился спать в приподнятом настроении. По ночам он всегда в своих мечтах выходил отсюда и ездил по миру. Бывал в Ясной поляне, со Львом Николаевичем беседовал. В Крыму у Антона гостил. Ну, и, конечно, с Федей гулял по Петербургу.

Утро началось, как обычно, с переклички и обнаружения еще двух мертвецов. Не смогли подняться с нар. Остальные отправились на работу. Рядом с Васей сегодня поставили старого и очень худого мужичка. В очках с толстыми линзами.

— Как вас-то сюда занесло, — спрашивал Вася, размахивая топором.

— Я, знаете ли, книгу написал. Даже не книгу, а так, брошюру.

— Хе, эт что же за книжка такая, что за нее на каторгу ссылают?

— Про власть, молодой человек.

— А что про власть?

— Что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти: ни царей, ни императоров. Люди перейдут в другое время, где вообще не будет нужна никакая власть.

— И все?

— Да, это все. Но наши правители настолько трусливы, что боятся даже совсем маленьких высказываний в свой адрес. Скоро вообще запретят говорить. Почему, если ты оскорбишь или кулаком ударишь крестьянина, тебе ничего не будет, а если графа, то сюда отправят, это в лучшем случае. Почему? Такой же человек ведь?

— Э-э-э…

— Вот за такие вопросы я здесь, молодой человек. Давайте дальше рубить будем, пока пулю не получили, да и холодно уже, — они активно принялись махать топорами.

Долго у Васи в голове кружились мысли об этом человеке и о том, что он сказал. «А ведь и правда. Все циклично. Тут ты брошюру написал, тебя на каторгу, там ты с плакатом вышел, тебя в кутузку. Здесь нельзя собираться и высказывать свои мысли и там тоже». В конце дня Вася подошел к нему еще раз.

— А вот вы говорите, что не нужна будет власть?

— Правильно.

— Но как человек без власти может, ведь он не сможет сам управлять целой страной, я имею в виду, народ не сможет сам собой управлять.

— Не сможет, наверное, я, молодой человек, не знаю. Но то, что один человек всю жизнь сидеть на троне не должен, в этом я уверен. Власть, как спрут, протыкает человека и заставляет работать в своих интересах. Нельзя одному быть у власти слишком долго.

— Ну тут я согласен. А если нет никого, толкового, чтобы заменить.

— Не смешите меня, юноша.

Васе безумно хотелось рассказать ему весь ход истории, что и через 200 лет людей с пустым плакатом задерживают, и что можно целые города бомбить, просто придумав дурацкую причину. И зачастую народ будет верить и поддерживать такое.

— Ну, вы лично чего хотите? Зачем книгу написали свою? Молчали бы в тряпочку и не топором бы махали сейчас, а чаек попивали у камина.

— Вот тут вы правы. Но если я смолчу и ты тоже и все вокруг, разве что-то поменяется, — он поднял палец. — Нет, не отвечайте, я сам скажу. Ничего и с места не сдвинется. А я лично хочу, чтобы царя нашего все-таки поменяли и пришел бы кто-нибудь из народа. Не августейшей фамилии, а простой труженик, которого народ бы поддержал.

— И что, вы думаете, он изменит нашу жизнь к лучшему?

— Не знаю, к лучшему ли, но точно изменит.

— Даже не знаю, что вам ответить. «Про Сталина бы ему рассказать» — с грустью подумалось Василию.

На следующий день они снова работали вместе. Василий перед началом сказал.

— Я так и не спросил, как вас зовут?

— И правда, не спросили. Степан Николаевич, — он протянул руку и немного склонил голову. Вася крепко пожал.

— Василий.

— Степан Николаевич, давайте работать хорошо вместе, чтобы нас не разделили.

— Хоть мне и тяжко уже топором махать, но я постараюсь.

Вася улыбнулся.

— А я тоже пытаюсь книгу написать. Уже несколько лет стараюсь, но пока не выходит, может расскажите что-нибудь, секрет или правило.

— Нет, Василий, секрета я не знаю. Это, как младенец, что начинает ходить. Все на него смотрят, хлопают в ладошки и кричат: «Давай-давай, у тебя получится». Даже если он падает, родители не унимаются, поднимают его, помогают и всячески подбадривают. А когда человечек этот вырастает, его уже никто не поощряет, что бы он ни делал. А иногда эти же родители говорят: «Нет, у тебя не получится, ты не сможешь». Так же и здесь. Нужна поддержка, написать книгу несложно, просто нужна помощь. От любимых тебе людей.

— И правда. Я помню, как ни сяду писать, так мама мне говорит: «Перестань заниматься ерундой, это тебя не прокормит, лучше работай иди».

— Вот-вот. У меня тоже случай был. Когда я только задумал книгу, то решил выступить в нашем клубе и рассказать об идее. И что вы думаете, мне ответили братья-революционеры: «Не получится, неинтересно, не сможешь и опасно». Забавно, что режиму это показалось интересным, раз я тут с вами. Но не об этом. Прихожу я значит расстроенный домой, рассказываю все супруге своей благоверной. А она берет меня за руку и говорит: «Молодец, давай». Усаживает меня за стол, дает бумагу с карандашом. «Пиши, — говорит, — а я пока чаю налью».

— Ого.

— Да, вот такая поддержка тебе крылья на спине рисует, с такой женой хоть на дно морское идти можно. Написал я книгу меньше чем за неделю. Так она ее в издательство лично отнесла, уговорила там всех, кого только можно уговорить, чтобы напечатали, на свой страх и риск, — он вздохнул и замолчал. Пар медленно поднимался по стволу сосны.

— И что дальше было?

— А дальше меня арестовали, ее при задержании застрелили, а типографию сожгли.

Вася вдруг затих, его увлеченный взгляд и настрой медленно улетучился.

— Ну и дела.

Так они промолчали до самого вечера. Только лишь перед сном перекинулись парой фраз перед печкой. Вася долго думал о судьбе Степана Николаевича. В один час всю жизнь ему переломали, и все из-за книжки. Власть так трясется за свои места, что готова людей убивать, лишь бы они ей хлопали и заглядывали в рот.

Вася со временем привязался к профессору и всегда искал его глазами в строю, надеясь, что их снова поставят работать вместе. Иногда приходилось махать топором с другими заключенными, это не приносило душевного спокойствия. Поговорить особо не о чем, рассказать они ничего не могли. Когда же наступал светлый день и Степан оказывался с ним в одной упряжке, то даже солнце светить начинало сильнее и ярче. За разговорами незаметно пролетел день. Голос Степана звучал весело и задорно, он рассказывал истории, а Вася думал, что сидит в камерной сцене и смотрит, а Степан менял голоса, и рассказ воспринимался, как спектакль.

В один день снова случилось счастливое событие. Они получили одну делянку. Правда, в этот день солнца не было, все заволокло тяжелыми тучами, и иногда пробрасывал снег. Работать в такую погоду было тяжело, и разговаривать не приходилось.

Но после обеда ветер разогнал облака и посветлело вокруг. Вася все думал, с чего бы начать ему разговор, на какую тему он хочет услышать лекцию сегодня. Как вдруг он увидел большую тень на снегу и от испуга отскочил в сторону, и только тогда услышал «Дерево». А профессор не услышал. Ствол упал профессору на спину и раздавил его о другой. Когда Вася подбежал к нему, тот был еще жив. Он прошептал: «Ничего не бойся, мальчик. Трусость самый страшный порок». И снежинка упала ему прямо на глаз, растаяла, а он не моргнул. Вася закрыл ему глаза. Очки лежали рядом, немного присыпанные снегом. Вася незаметно для охраны поднял их и положил в рукавицу.

О погибших в лагере не горевали. «Умер и умер, все там будем» — так говорили. Но в этот раз Вася весь вечер сидел горем убитый. Мгновенное знакомство с человеком, интересная беседа, если это можно так назвать. И вдруг все, нету больше. А человек был умным и образованным, видел то, чего другие не видят или не хотят видеть. И не только видел, а еще и говорил про это, знал, что отправят на каторгу или к стенке поставят, но все равно не струсил. Написал свою книгу. Не стал молчать или убегать. Высказал свое недовольство властью. «Эх, побольше бы таких, может, и в другой стране жили бы» — с горечью за свою державу подумал Вася. Он один из всех тут знал, куда придет эта страна. Знал, что вся борьба декабристов, все жертвы Гулага, все это ни к чему не приведет. Просто одна диктатура будет сменять другую, потом третью, и будут новые лагеря и новые ссылки, и новые жертвы режима. Вся история идет по кругу. Сейчас кричат: «Долой царя» и едут лес валить, потом «Долой Сталина» и тоже лес валить. И так до бесконечности. Ничего не меняется. «Бедный профессор. Жалко. Мог бы пользу приносить для отечества вместо того, чтобы тут между деревьев лежать».

Вася тяжело вздохнул и отправился спать.

Глава 8

До Масленицы неделя. Но Васе казалось, что блинами с воли уже сейчас пахнет. Настроение всю неделю было приподнятое. «А чего хмуриться, все готово». Охранники тоже шутили, как умели, и смеялись. Наконец, пятница. Рабочий день подходил к концу. Вася сел, чтобы в последний раз посмотреть на закат сквозь щели в заборе, но получил прикладом по затылку и смирно зашагал вслед за остальными на поверку. По лагерю ходили тихие слухи, что сегодня охранники готовят нечто особенное. Мол, кто-то видел, что мяса привезли целую тушу. Арестанты все как один хотели хотя бы подышать запахом жареного мяса, уж не до еды. Вася первым вернулся в барак и занял место у печки. Он любил смотреть на пламя. Сразу тепло становилось не только телу, но и душе. Было в костре нечто живое и первобытное. За окнами все затихло. Обычно узники слышали, как охранники разговаривают, стоя на посту, курят табак. А сегодня нет. Тишина. Потом послышалось бурчание из-за стенок, затем смех, и, наконец, двери распахнулись и пьяная морда выкатилась на снег с песней. Кричал, что есть мочи какую-то дорожную. Другие с ружьями выскочили, взяли его под руки и затащили назад.

Вася сидел и думал о свободе. Зеленая трава волновалась от ветра перед глазами. Вишневые сады распускали свои розовые цветы. Пчелы роями гудели над головой. Сырой запах после грозы опьянял. Василий рывком встал с пола и стремительно направился к выходу. По пути прихватил чью-то фуфайку. Открыл дверь, морозный воздух щекотал волоски в носу. За дверью никого. Шаг на улицу, тишина. Спокойно пересек дорогу, разделяющую лагерь на две части. Только свет прожектора медленно бегал по ночному снегу. «Так, главное, на свет не выходить, и все нормально будет». Таким образом, без паники и резких движений, он дошел до забора. Набросил фуфайку на забор и перекатился поверх частокола. Ноги по колено провалилась в нехоженый снег. Вася остановился, оглянулся: «Интересно, почему другие не уходят. Ведь их почти не охраняют? Наверное, боятся. Но чего? А каждый своего: кто-то смерти боится, другой, что застрелят, один замерзнуть, а еще один просто из-под телогрейки вылезать не хочет, на холод. Других все и так устраивает. Даже „спасибо“ говорят и почитают того, кто их в этот лагерь загнал» — рассуждал Василий, ступая по снегу и медленно отдаляясь от забора. «Так даже лучше получилось и не пришлось в воду прыгать, поджигать лес, куда-то бежать сломя голову. Так, у меня три дня форы, можно спокойно отойти на безопасное расстояние, да меня и искать не будут, наверное. Помер да помер. Замерз где-нибудь, да и все».

Пробираться по тайге было сложно, и Вася сильно устал. Нашел упавшее дерево, маленьким топориком нарубил хвойных веток, застелил пол возле дерева, нагреб снега и сделал подобие пещеры. Залез туда, лег на ветки и перед входом развел огонь, украденными спичками. Дрова защелкали, снежная пещера покрылась ледяной коркой изнутри. Стало теплее. Он иногда выходил собрать еще веток, но потом срубил сухую березку и положил толстый ствол в огонь. Когда тот сгорал полностью, Вася подвигал его, и пламя снова охватывало дерево, так получился костер, который прогорел всю ночь. «Вот, чему-то научился. Не зря день прожил».

Утром он проснулся от непонятного звука. Словно трактор работал неподалеку. Тихонько вылез из своей берлоги и осмотрелся по сторонам. Кабан, огромный, мохнатый рылом копался в снегу и хрюкал. Вася притих. «Эх, хорошо бы его щас добыть». Кровь в жилах нагрелась, и ноги уже сами пошли на охоту. «Так, у меня же ничего нет, ни ямы, ни кольев, он меня порвет». Но Вася был восхищен своим бесстрашным порывом. Он сам себя не узнавал. Когда он жил в том времени, то перед любой самой маленькой опасностью пасовал. А тут ноги сами на кабана пошли. «Вот это да». Он осекся и решил не вступать в неравную схватку, и не провоцировать зверя. Сел по-турецки в своем шалаше, пошевелил догорающий костер и подвинул бревно. Огонь разгорелся, и стало тепло. Он вспомнил.

Когда ему было лет 18, он выпрашивал у мамы разрешения сходить с друзьями в клуб. Все друзья и подруги уже давно вели ночной образ жизни и посмеивались над ним, когда он каждый вечер отправлялся домой спать. Мама упорно не хотела его отпускать. Говорила: «Я точно знаю, отпущу один раз, а потом ты и спрашивать не будешь». Забегая вперед, она была права. Но Ваське удалось ее переубедить, и вот настал час, когда компания собиралась возле киоска, чтобы выпить дешевого пива из двухлитровых бутылок. Это был целый ритуал. Каждый покупал по такой бутылке, и все вместе медленно выдвигались в сторону клуба. благо он был недалеко. Задача была по пути выпить все пиво практически залпом и подойти к фейсконтролю без бутылки в руках, но еще не опьяневшим, чтобы уже внутри пиво наконец всосалось в кровь. Если ты все сделал правильно и тебя пропустили, считай, вечер удался, внутри можно было докупить одну маленькую бутылочку по цене большой и всю ночь плясать без устали. Но на ночные гулянки выходила не только нормальная молодежь, студенты и школьники, но и местные группировки из малолеток тоже вставали пораньше и подтягивались к клубу на заработки. В это утро Вася возвращался совсем один по пустой, утренней дороге. Он вышел в 4 часа, идти было минут 15. Его дом было видно из клуба. Он пьяный шел, шатаясь и разговаривая сам с собой. Когда он проходил мимо трансформаторной будки, его окликнули.

— Э-э-э… Курить есть?

Наивный Вася стал рыскать по карманам, думая, что им и вправду нужны сигареты. Но хлесткий удар в челюсть опрокинул Василия на пол, несколько ударов ногами по лицу и животу, затем руки проверили, нет ли чего на шее, проверили часы на запястье и по карманам не забыли пошарить. Но Вася был пустой. Со злости хулиганы стукнули его еще несколько раз по голове и, матерясь, удалились.

Василий с трудом поднялся и доковылял до ближайшей аптеки, зашел туда и попросил оказать хоть какую-то помощь. Но получил грубый, отрицательный ответ. Кровь хлестала из носа, и глаз совсем заплыл от удара.

— А ну вали отсюда, пьянь.

Вася вернулся домой. Мама его ждала, спать не могла. Когда увидела, чуть в обморок не упала. Но потом собралась и оказала таки сыну первую помощь.

С тех пор Василий всегда обходил стороной все подозрительные компании, никогда не ходил с клуба один. При любом намеке на опасность предпочитал скрыться и убежать.

Секач, унюхав дым, ушел вглубь леса. Вася потушил костер, забросал его снегом, разрушил свою палатку и побрел дальше. Вдалеке он заметил полосу пара, поднимающуюся от земли, ускорился. Река, довольно широкая, раскинулась перед ним. Сперва он вдоволь напился. Потом огляделся и пошел вдоль берега: уж очень не хотелось ему переплывать реку. Холодно и вещи сушить потом неизвестно сколько. Целый день шел он вдоль реки, к вечеру она повернула на север и Вася успокоился: «На север-то мне и нужно». Он умел определять стороны света многими способами: и по мху, и по муравейникам, и по росту деревьев. Но благодаря солнечным дням и так было понятно, где солнце встает, а где заходит. На этот раз он устроился на ночлег прямо на берегу. Нашел дерево, нависающее корнями над вымытым берегом, устроился под ним и зажег огонь. Этой ночью ему не спалось. Он все думал, что его уже ищут и идут по следу с собаками и что вот-вот схватят, и тогда ему точно не выбраться оттуда. Он вынул из кармана очки Степана Николаевича. Сначала он хотел разжечь с их помощью огонь, который помог бы ему сбежать, но потом просто оставил на память. Стекла были совершенно целыми. «Видимо, упали до того, как дерево накрыло». Вспомнился голос профессора, улыбка и маленькая бородка. «Как же мне не хватает вас, Степан, — со вздохом сказал Василий. — Ваших шуток-прибауток, рассказов, историй. Покойся с миром, добрый и хороший человек».

Но тепло от огня все-таки сделало свое дело. Потихоньку он задремал. Во сне он сидел на лавочке под большим раскидистым дубом. Какая-то женщина суетилась в огороде в белом чепчике. Воздух был чистый и свежий, морской, где-то вдалеке слышались крики чаек. Из маленького, белого домика вышел мужчина и по мощеной дорожке направился прямо к его лавочке.

— Здравствуй, Вася, — он протянул руку. Вася посмотрел на незнакомца. Острая бородка и приятная улыбка, высок, на носу пенсне. «Чехов». Вася без труда узнал одного из трех своих любимых писателей.

— Здравствуйте, Антон Павлович, — сильно пожал руку.

— Ну, как вам Крым?

— Отлично, прямо лечебница, — зная о слабости Чехова, сказал Василий.

— А у меня сегодня собирается неплохая компания, молодой человек, я бы сказал знатная.

— И кто же будет?

— Сами все увидите, не хочу портить сюрприз, — Антон разговаривал с ним так, словно знал, что Вася прибыл из далекого будущего и будто делал ему дружескую экскурсию по своему времени. При разговоре затворничал, понижал голос до шепота, подмигивал и даже толкал Васю локтем в бок, постоянно смеялся и шутил.

Большая седая борода первой вышла из-за дома. И только потом показался человек в висячей рубахе, повязанной на поясе веревкой.

— А вот и Лев Николаевич. Знакомьтесь скорее с графом.

Вася встал со скамейки и протянул руку. Большая и сильная рука сильно сдавила Васину. От шока ни слова Василий из себя выдавить не смог. «Такие люди и я вместе на одной лавке». Наконец показался и Федя. Они обнялись с Васей, к удивлению других.

— Мы знакомы уже. Мы вместе под ружьями стояли, — весело сказал Федор. Повернулся к Васе и спросил:

— Ну, как ты там?

— Все нормально, сбежал, вот щас бегу по тайге.

— Ну и правильно. Ты, главное, от своего курса не отклоняйся, там деревня скоро появится, а то, что тебя ищут, даже не думай, никто тебя не ищет. Им проще написать в отчете, что тебя деревом придавило, чем за тобой по тайге бегать. Придумай себе имя новое, когда к людям выйдешь, и никому не рассказывай о своем прошлом. Все нормально будет. Не переживай.

На этих словах пение птиц прекратилось, женщина из сада пропала, вместо зелени проступил снег, вместо тепла мороз. Вася открыл глаза. Солнце только поднималось. Он ликвидировал пристанище и пошел дальше.

Несколько месяцев он скитался по лесу, ел все подряд от муравьиных яиц до коры деревьев. Иногда удавалось заманить зайца в силки, тогда он устраивал пир и оставался на несколько дней на одном месте. Черемша, когда пробилась после снега, стала его основным блюдом. Воду добывать было все трудней, поэтому он нашел реку и шел недалеко от нее: «Река все равно к людям выведет». Насекомые пожирали его как только могли, и комары размером с ноготь и клещи какие-то, мухи кусались жуть как. Совсем маленькие мошки, их даже не видно было глазом. Но укусы такие болючие, что Вася иногда вскрикивал от боли. Огромных размеров оводы прокусывали его даже сквозь одежду. Но зато вечером, когда он разводил огонь и садился поближе, все нападки прекращались, можно было расслабиться и спокойно посмотреть в пламя. Опасения, что его настигнут, пропали, и он жил, словно обычный затворник в лесу. В кармане всегда был пакетик с сухим багульником и диким шиповником, как Батыр учил. Вода грелась в железной кружке, и аромат таежного чая успокаивал его по вечерам.

Он шел, не сбиваясь с курса, «Строго на север», и уже наметанным глазом смотрел сквозь деревья. Заметил нечто странное. Словно квадратные деревья стоят или столбы. Черные и не очень высокие. Вася присел на корточки и затаился. Нужно было прослушать обстановку. Просидел так около часа, вслушиваясь в каждый шорох и шумок: «Все чисто вроде». Медленно подходил с разных сторон, тщательно осматривал. Когда убедился, что опасности нет, вышел на поляну. Оказалось, что это не деревья, а печки с трубами. Уже все мхом поросло, но с расстояния угадывалось, что тут раньше была деревня, а домики либо сожгли, либо они сами разрушились, а каменные печи так и остались гордо стоять. Он закрыл глаза и воображение перенесло его в эту деревушку среди леса. Красивые домики, женщины ходят с бельем в корзинах, ребятишки бегают с прутиками в руках. Пахнет соломой и молоком. Картинка перед глазами была светлая и добрая, мирная и теплая. Вдруг хруст веток, и она превратилась в угрюмую и страшную картину покинутой и сожженной дотла деревни. Вася опять пригнулся, осмотрелся. На дереве сидел дятел и стучал в ствол. «Наверное, на сухую ветку сел, да и сломал». Искать что-либо среди печей было бесполезно, все было в густой траве. Вася поднялся на пригорок и обернулся. Вокруг большое поле закралась мысль: «А не лес ли тут валили?».

Спустя еще два дня похода Вася заметил между деревьями кресты. Опять присел, оглядел все: «Кладбище — это хорошо, значит, люди рядом». Прошел к крестам, нашел одну могилку, по виду свежую, и сел на траву подле нее, а сам все вокруг глазами изучал. На кресте надпись: «Макар».

— Здорова.

Вася подпрыгнул на месте и готовый ко всему, напрягшись и ощетинившись, смотрел на гостя. Тот заметил это и поднял руки.

— Спокойно-спокойно. Ты кто? — деревенский мужичонка в рубахе и шапке.

— Василий я, — поняв, что опасности нет, сказал. «Как он ко мне подобрался без шума, я даже и усом не повел».

— А я Игнат. Я тут живу недалеко, а ты, что тут делаешь?

У Васи была заранее заготовленная легенда. Он все продумал до мелочей, пока скитался по лесу.

— Я торговец, хожу по миру и продаю товары.

— Торговец, говоришь? И какие товары ты продаешь?

— Разные, я в деревнях покупаю у жителей всякие вещи, а потом продаю подороже…

— А-а-а, ну, и как идет торговля? — дед прищурился и с хитрой улыбкой смотрел на него.

— По-разному.

— Так, стало быть, раз ты торговец, то у тебя и деньги есть при себе?

Вася насторожился.

— Имей в виду, я буду защищаться и просто так ничего не отдам, — как можно грознее сказал Василий.

— Ой, да не надо мне ничего, я не грабитель, просто денег никогда не видел, покажешь?

Вася замялся, денег у него не было, и не думал он, что кому-то в голову придет попросить их показать.

— Нет, — отрезал.

— Ясно, ну пошли, каторжанин, накормлю тебя и расскажешь историю свою.

Вася стоял на месте, не зная, что делать: бежать в лес или следовать за добродушным мужичком. «Он меня за пять минут раскусил. Вся легенда и гроша не стоит. Так это дед-крестьянин, а если попадется какой-нибудь полицай или еще кто. Вообще вмиг раскусят».

— Пошли-пошли, не бойся, знаешь, я сколь таких, как ты, повидал уже тут. Бегут из лагерей, а как дальше жить, не знают. Иногда находил уже полудохлых в тайге. Кое-как откачивали. Пошли.

Он поманил его рукой. Вася расслабился, да и голод и жажда уже порядком его измучили. «Поем, а потом посмотрю, что дальше делать».

Глава 9

Деревенька, где жил Игнат, находилась на берегу неширокой реки, а вокруг были горы, невысокие, поросшие деревьями, но скрывавшие поселок от лишних глаз. Дом его на самом берегу стоял, срубленный из лиственничных стволов, а между ними все было усыпано мхом. Игнат эти бревна вылавливал в реке вниз по течению, когда молодой был, и на себе тащил сюда. «Листвяк в воде промаринованный вообще ничего не боится» — всегда говорил он. На огромном, круглом камне, одна часть его была в воде, а другая на берегу, сидели мальчишки с удочками и громко разговаривали. Когда они увидели Васю, то тут же замолчали и убежали с рыбного места.

— И часто у вас тут такие, как я, появляются?

— Ну, по одному в год примерно, а иногда и в три года ни одного. Бегут-то часто, добегают не все, — со скорбью сказал Игнат.

— А народу много в деревне?

— У нас пять домов, детки только у вдовы есть, остальные старики. Ну и Настя моя.

Они подошли к дому, калитка скрипнула. Коза подбежала к ним и своими прямоугольными глазами уставилась на незнакомца.

— Машка, а ну, иди к себе в стайку. Хватит тут шариться.

Железная кружка на шее забубнила, и коза отправилась восвояси.

— Настя, накрывай на стол, у нас гость.

Дверь дома отворилась и появилась девушка в сарафане. Волосы у нее были собраны под платком, но черная прядь выбивалась. Глаза ее сверкнули чернотой, она посмотрела на Васю.

— Здрасьте, — и склонила голову.

— Здравствуйте, я Василий.

— Проходи в дом давай, — дед усмехнулся и добавил, — Василий.

В доме все было прибрано и пахло травами. Единственная комната была разделена на две печкой. Получилась совсем маленькая кухня, где и сесть-то места не было, и спальня с двумя кроватями, идеально заправленными: на каждой лежало по три подушки, пирамидой, а на верхней обязательно была вышитая белыми нитками накидка, тоненькая, словно паутина. Вроде бы такая маленькая и незаметная вещь, а именно она бросилась Василию в глаза. Паутинка эта создавала какой-то непонятный, таинственный и даже сказочный уют в этом доме.

— Так, я пошел баню затоплю, тебе помыться надо, ты себя видел? — Вася помотал головой.

— На вот посмотри.

Он дал ему какую-то железную кастрюлю, в которой можно было хоть и с трудом, но разглядеть свое отражение. Рыжие борода и усы почернели, грязь в волосах скаталась комками. Запах стоял невыносимый. Вася ужаснулся от себя и стало стыдно. Он в таком виде в одной комнате с девушкой: «Ведь она тоже видит всю эту мерзость и чувствует эту вонь». Незамедлительно он вышел на улицу под предлогом помочь натаскать дров. Зашел за Игнатом в маленькую баньку, издалека похожую больше на сарай, почти на корточках прошел в дверь, дабы не удариться головой о косяк, выпрямиться не получилось. Голова уперлась в потолок быстрее, чем он смог разогнуть колени. Дед сел на стульчик, по виду сделанный для гномов, достал из-за печки лучину и зажег. Бросил в топку, не закрывая дверцы.

— Пускай прогреется маленько.

— Это что, у вас дрова что ли такие? — удивленно спросил Вася, указывая пальцем на маленькие деревяшки.

— С такими детям можно в кубики играть, чего они маленькие-то такие?

— Детей у меня уже нет. Померли, — с грустью сказал Игнат. — А раньше, когда маленькие были, играли.

— Как же можно такими печку топить, они же быстрее лучины сгорят? — Вася усмехнулся.

— Зря ты смеешься, вот натоплю, и тогда поговорим. Я жизнь долгую прожил и знаю, что не дрова главное, а печка.

— Да я не смеюсь, я помочь хотел натаскать.

— А-а-а, нет, не нужно. У меня все готово. Иди пока посиди на завалинке, отдохни, Настя приготовит ужин, а перед ним помоешься.

Вася не стал смердить рядом с Анастасией и вышел за калитку. Поднялся на камень и смотрел в воду кристальной чистоты. Рыбки плавали вокруг камня в поисках хлеба, что бросали мальчишки. Он опустил ноги в холодную воду и лег на теплый от солнца булыжник. Со временем кожа привыкла к прохладной воде и спина нагрелась, течение нежно обдавало пальцы свежей водой, что спускалась с гор. Вася заснул прямо там.

Глава 10. Сон

Пожилая учительница в школьном туалете перед зеркалом пригладила намоченной рукой жиденькие крашеные белые волосы. Выдохнула. «Каждый раз волнуюсь». Зашла в класс.

— Здравствуйте, 11-й «А». Сегодня светлый праздник, День знаний. И нам предстоит много работы, это последний год в школе, и скоро вы будете делать первые шаги во взрослой жизни, — все смеются. — Но расслабляться рано. Впереди целый год напряженной работы, а в конце еще и экзамены.

— Так когда можно будет расслабиться уже, Галина Васильевна?

— Когда выпускной отгуляете, тогда и расслабитесь, — сказала классный руководитель в несменяемом красном платье из толстой шерсти.

Ученики зашевелились, стали подниматься из-за парт, почувствовав конец церемонии, всем не терпелось уже пойти в ближайшую рощу и выпить пива у костра.

— Так, стоять, сели все по местам, — строгим голосом сказала учительница.

— Вася, иди сюда, — поманила пальцем.

Подошел, она встала у него за спиной, положила руки ученику на плечи.

— Знакомьтесь, это наш новенький, Закатов Василий. Он перевелся к нам из другой школы. Прошу любить и жаловать. А сейчас, Вася, расскажи о себе.

— Я Вася.

Громкий смех взорвал класс. Даже Галина Васильевна засмеялась.

— Ну все, тише-тише. Продолжай.

— Я живу на другом конце города, чтобы добраться до школы, мне приходится ехать почти целый час с двумя пересадками. «Ничего получше не мог сказать».

— А почему так далеко? — выкрикнула девочка из класса.

— Потому что меня выгнали из последней школы, а в другие не брали, это единственная, куда приняли. У меня тут родственница завучем работает.

— Так, все, спасибо, Вася, садись на место, — запереживала классная, чтобы парень еще чего не сказал. И так уже всю коррупционную схему раскрыл.

— Все, значит, завтра к первому уроку, как всегда, и не опаздывать.

Вася возвращался на свое место и заметил девушку, что смотрела на него. Он остановил на ней взгляд и почувствовал ту самую бабочку в животе.

После линейки все собрались в роще, и новенький тоже пришел. Веселая компания выпускного класса, все смеялись и жарили мясо на углях, пили пиво и вспоминали истории прошлых лет. Васе нечего было обсуждать со сверстниками, но ударить в грязь лицом не хотелось, и он решил пить пиво, не отставая. К концу вечера ему стало плохо, рвало за деревом, а все, хихикая, шептались. Вася слышал насмешки, но ничего поделать не мог, организм неустанно выводил яд. Наконец к нему подошла та самая девушка и принесла воды, он весь мокрый от пота лежал на траве.

— Я Надя, — прозвучал приятный голос. Но Вася не мог ответить, подавлял рвотные позывы.

— На вот, держи, я тебе воды принесла.

Она протянула пластиковую бутылку, наполовину наполненную зеленой жидкостью. Вася отпил глоток, сладкая вода со вкусом тархуна сделала еще хуже. Вася как ошпаренный подскочил и побежал за дерево. Вернулся, обтер пот со лба и сел рядом с Надей.

— Приятно познакомиться, Василий, — с улыбкой проговорил он, понимая всю мерзость ситуации.

— Ха-ха, — закатилась она звонким смехом.

— Василий, ха-ха, еще таким официальным голосом говорит, ха. Послушай, хотя нет, послушайте, Василий, не вы ли только что блевали за тем стволом? Ха-ха.

— Со мной это впервые, — еле сдерживаясь от смеха, сказал Вася.

— Ладно, пошли, провожу тебя домой, юморист. Ты далеко живешь?

— Нет, я тут рядом. Правда, мама меня на порог не пустит такого, — он замолчал ненадолго. — Надя, посиди со мной, пожалуйста, на лавочке, пока я в себя не приду. Можешь?

— Ладно, давай посидим.

До поздней ночи они не хотели расходиться по домам, обоим казалось, что это родственная душа рядом. Интересы совпадали, оба любили читать книги и даже музыку одинаковую слушали. Вася проводил ее до дома, как вернувшийся к жизни джентльмен, а сам заказал такси и поехал на другой конец города. «Маленькая ложь во благо. Зато познакомился с Надей, хоть и соврал, что живу близко». Он откинулся на кресле: «Надя, Наденька, Надюша, Надежда». Это было любимое женское имя Василия, его бабушку тоже так звали. А до ее смерти у них были теплые и очень хорошие отношения. Он, будучи маленьким мальчиком, сказал себе: «Это будет самое мое любимое имя».

На этом моменте сон прекратился, но Василий этого не заметил, видимо, погрузился в глубокую фазу. Затем он вернулся, но оказался уже на выпускном, пропустив целый год за партой. Все эти записочки под столом, все улыбки и стыдливые смешки.

На балу Надя была одета в прекрасное фиолетовое платье, оно было похоже на платье невесты. Красивые черные вьющиеся волосы, и эта родинка над верхней губой. Вася смотрел на нее и поверить не мог, что он видит такую прелесть. До этого он и не знал, что такие красавицы вообще существуют. Они танцевали медленные танцы, он, будучи неплохим танцором, за вечер смог даже научить Надю нескольким па. Конечно, все его ботинки были запачканы ее подошвами. Но это того стоило. Он чувствовал себя настоящим рыцарем, когда говорил ей: «Расслабься и просто двигайся со мной, я поведу». Нежно обнимал ее за талию и вдыхал чувственный аромат духов. Но так и не решился поцеловать. Они вместе встретили рассвет, он уехал в свой район, а Надя осталась.

Глава 11

— Эй, каторжанин, вставай давай, а то застудишься весь на камне.

Вася открыл глаза, уже вечерело, и камень правда был холодный.

— Пошли-пошли, баня уже готова, а после к столу, попробуешь моей ядреной.

— Чего попробую?

— Давай пошли.

Дед помог встать Васе, и они прямиком направились в баню. Одежда уже прикипела вместе с грязью к Васиной коже.

— Ой, худоба-то какая, — запричитал Игнат. — Заходи, щас отмоем тебя и станешь совсем как человек. Я принесу ножницы, обрежем твои космы. — Вася молчал.

Дверь в парилку отворилась, и густой пар быстро наполнил предбанник. Отчетливый запах пихты сразу ударил в нос.

— Залазь на полку и ложись, а ноги кверху, под самый потолок поднимай. Голова в холоде должна быть, а ноги в тепле.

Вася лег на устланный пихтовыми вениками полог и поднял ноги. Приятное тепло медленно расходилось по телу, поры раскрылись, и пот капельками пропитывался на поверхность, грязная кожа намокла. Все тело было испещрено тоненькими струйками черного цвета.

— Смотри, грязь с тебя сама слазит.

Игнат поддал кипятка на камни, вода забурлила, превращаясь в пар. Становилось сильно жарко. Дед взял в руки веник и махал им рядом с Васей, создавая невыносимую температуру.

— Давай прикрывай хозяйство руками, я тебя обхожу веничком.

Вася прикрылся, но дед вместо этого положил ему веник на лицо.

— Дыши носом.

Гость послушно выполнял все команды. Первые удары причиняли небольшую боль. Но когда поступил приказ перевернуться, выполнил без колебаний. Вот тогда он полностью расслабился и получил настоящее удовольствие. «Почему я раньше не любил баню». Вышли на улицу подышать воздухом. Вася сел на скамейку, а дед пропал куда-то. Прошло минут пять. Выходит из-за бани, а в руках новый веник из свежей травы.

— Что это? — удивился Василий.

— Поворачивайся спиной, крапива это.

Вася спорить не стал, повернулся и зажмурил глаза. Дед хлестал его что было сил и по ногам, и по рукам, даже по лицу пару раз ударил. Но, к удивлению Васи, никаких болевых ощущений не было, а даже, наоборот, только приятное покалывание.

— Все, заходи обратно, только вылей на себя воды, смой крапиву.

Вася зачерпнул ковш ледяной воды и без особого содрогания вылил на себя. Опять лег и ноги задрал. Так продолжалось четыре раза, пока наконец у деда силы не закончились. Вася тоже порядком устал от водных процедур и по-честному ему хотелось только спать, а впереди был еще ужин и ядреная. При этой мысли он закатил глаза и запрокинул голову назад.

В дверь постучали и послышался голос Насти.

— Я чистое белье вам тут на пороге положила.

Игнат встал и передал Васе чистую, пахнущую лесными травами рубаху и штаны. Рубаха свисала до колен.

— Она мне большая, — Вася развел руки в стороны.

— Странный ты какой-то. На вот, возьми.

Кинул ему веревку. Вася стоял с ней в руках и смотрел на Игната. Тот подпоясался и повязал узлом на бедре, и ночнушка превратилась в рубаху.

Спустя какое-то время пелена, что была перед глазами, рассеялась, и спать не так сильно хотелось. Вася проголодался и ждал ужина.

Жилище деревенских скромное, но уютное. Подкупало Василия своей простотой и теплотой. Приятный запах дымка из печки, треск дровишек в топке. Настя накрыла стол белым сукном для гостей. Она поставила на стол соленые рыжики и вареный картофель в мундире. Дед засолил вчерашний улов. Достал из подпола запотевший пузырь. Налил стопку. Протянул Васе.

— Вот моя ядреная. Попробуй, тут брусника и кедровый орех.

Вася без колебаний забросил огненную воду в рот. Хотя вообще-то он водки не пил. Лечебным жжением прошел глоток по горлу. Закусывать Игнат не позволил. Сразу налил еще одну. После второй разрешил занюхать вынутым из печи хлебом.

— Ах, еще горячий, — немного морщась от горькой, сказал Вася.

После третьей дед произнес: «Налетай», и Вася принялся жадно пожирать жирную рыбу, все губы и руки блестели от жира, он жевал без остановки, запивал ключевой водой, глотал комком и опять набивал рот, не снимая мундира с картошки. Дед не уставал подливать. Настя тоже на удивление выпивала, но через одну. К позднему вечеру, когда сверчки зажгли свои фонарики, а кузнечики вовсю стрекотали, троица сидела за пустым столом и только бутылка со стопками не отпускали их по постелям. Девушка раскраснелась, глаза ее блестели. Она казалась Васе прекраснейшим созданием на Земле. Он смотрел, не отрывая взгляда. Дед тертый уже калач. Не один каторжанин побывал здесь, и каждый вот именно так смотрел на нее.

— Ты это, глаза-то не пучь на девку, знаю я вашего брата. Вы там сидите без баб, — он погрозил пальцем. — Только тронь мне ее, пристрелю к чертям. Я тебе помог, и ты будь добр уважать мои правила. Запомни, — он схватил его за нос очень больно, — полезешь на нее, закопаю или нашему Дрозду сдам.

— Я понял-понял, — Вася почесал кончик носа и вытер слезу, что выбило.

Игнат, будучи опытным в этих делах, не мог не заметить искорку в глазах Насти, что зажглась в те минуты игры взглядов. «Ну а что, молодая девка живет тут со мной, стариком, может пора уже отпустить вожжи». Он замолчал, задумавшись: «Скоро ведь тридцать лет, а мужика-то и не знала. Ну, да ладно, посмотрим, жизнь покажет. В таких делах торопиться не надо».

Вася получил комплект своего постельного белья в виде перьевой подушки, шкуры убитого медведя, постелить на сырую землю и овечьи шкуры, накрыться. Вышел на улицу, лег прямо посреди двора и уставился в необъятное небо, усыпанное звездами вдоль и поперек, «Да-а, в том мире такого точно не увидишь». Туманность нашей галактики, Млечный путь, была как на ладони — все было так четко и ярко, глаза разбегались. «Это лучшее зрелище перед сном».

Очень давно Вася не был близок с женщиной, наверное поэтому ему часто снились его подруги, с которыми когда-то свела судьба. Так было и в этот раз.

Прекрасная девушка Аня, с которой он познакомился в клубе. Их роман закрутился мгновенно, она буквально вскружила ему голову. Рыжие вьющиеся волосы и красивые белоснежные зубы и зеленые глаза. Вначале все было прекрасно. На некоторые странности он не обращал внимания. К тому моменту Вася был студентом, и каждая копейка была на счету. Чтобы сводить свою любимую в кино или кафе, нередко ему приходилось одалживать денег у друзей, но это уже после того, как мама категорически отказывала.

В один понедельник он таки накопил нужную сумму, чтобы купить билеты на новый фильм. Мать давала ему деньги на проезд до университета, а он ходил пешком по часу в каждую сторону, и все ради любимой. Договорились встретиться возле входа в зал и вместе выбрать места для поцелуев.

Вася был на месте в указанное время. Но Аня опаздывала, причем постоянно писала ему сообщения и говорила, что уже через минуту приедет. Прошло полчаса — ее нет, час — никого. Вдруг звонок.

— Але, — уже взведенный Вася ответил.

— Ты где, Вась? Я тебя жду уже сорок минут. Короче, я домой поехала.

— Стой!!! — заорал он в трубку. — Ты че, совсем что ли?! Я уже час тут на морозе. Куда ты поехала?

— Домой. Все, я уже в автобусе.

Вася взорвался от такого наглого поступка, и сжимая горевший экран телефона, стремительно побежал на остановку. Не замечая ничего вокруг, думая только о том, как бы автобус не уехал (на конечной стоял и ждал, пока придет побольше пассажиров). Вдруг слышит вой сирен, и полицейская машина обгоняет его и подрезает, почти наезжая на ноги, из нее выскакивают трое мужиков и валят его на землю. Вася даже опомниться не успел, а руки уже стянуты за спиной наручниками, и голова уже проталкивается внутрь бобика.

— Ну все, попался, ворюга, — говорит ему полицейский бурят. — Телефон тянул, а убежать-то не смог, ха-ха.

— Да вы че, ребят, какой телефон, я на остановку бежал, на автобус опаздываю. Девушка моя там меня ждет.

— Ага-ага, рассказывай.

— Ну, давайте проверим.

— Давай, как?

— Ну, можно позвонить на мой номер, я его наизусть помню. Не мог же я украсть телефон и запомнить номер.

Позвонили — мелодия Вивальди звонко запела, предвещая весну. Полицейские уже без бывшего энтузиазма.

— Ну ладно, какая последняя смска была?

Вася назвал слово в слово. Переглянулись, молча расстегнули наручники и отпустили. Когда Вася отходил от машины, крикнули ему в окно: «Больше так быстро не бегай».

Быстрым шагом, но не бегом, пошел он на остановку. Залез в автобус. Тот сразу тронулся, словно только его ждал. Вася проверил пассажиров, Ани там не было. Набрал номер.

— Ты где?

— Я возле кинотеатра стою, тебя жду.

— Стойте!!! — закричал Вася водителю. — Остановите. Я здесь выйду.

Двери захлопнулись за ним, и громоздкая машина двинулась. Легким бегом побежал Василий обратно в кино. На месте никого не было. С Аней было покончено. Хотя она запала ему в душу. И он часто вспоминал про нее, и даже сегодня Аня явилась ему во сне.

Ночью Вася замерз. Температура опустилась так, что посеребрило инеем траву. В этой деревне был свой микроклимат, отличный от других мест. По ночам мог быть минус, зато днем очень жарко и сухо. Зима так вообще с октября по март, целыми месяцами трещали морозы.

Не вылезая из под-шкур, он увидел Настю. Она шла с реки, окруженная туманом, в руках по ведру с водой. Сарафан прилегал к телу и небольшой жирок трясся при ходьбе. Стан ее был прямой, и взгляд устремлен на горизонт. «Потрясающей красоты женщина». В Васе боролись два демона: один хотел остаться под овчиной и наблюдать, другой же авантюрист хотел выскочить и помочь с ведрами, а заодно и познакомиться поближе. Вася поддался первому и остался. Когда Надя скрылась в избушке, он медленно вылез и потянулся, глубоко вдыхая морозный и влажный утренний воздух.

— А кто это у нас тут потягушки делает на травке? — мерзкий, вкрадчивый голос послышался сзади.

Вася обернулся и увидел маленького, лысого мужичишку. Тот стоял, опершись на палку, воображая, что это трость. Его чистенькая и беленькая одежда раздражала деревенских своей опрятностью.

— Василий я, — Вася поднялся на ноги и протянул руку.

— Дроздов Алексей Петрович, — пожал руку дохлой рыбой. — А вы у нас кем приходитесь уважаемому Игнату и Настеньке? Уж точно не родственником. Хе-хе. Я всю родню их знаю как своих.

Вася молчал, в голове крутились варианты, что ответить. «Это тот самый Дрозд, которому Игнат обещал меня сдать, если плохо буду себя вести». Дверь скрипнула у Васи за спиной. Дроздов наклонил голову и выглянул из-за плеча Василия.

— Тебе чего? — Игнат специально понизил голос до баса.

— Да я так, вот спрашиваю, интересуюсь, что это за гости такие в деревеньке нашей?

— Твое какое дело? — грозно спросил Игнат.

Вася повернулся и увидел за спиной деда Настеньку, та с любопытством выглядывала из-за шторки.

— Да никакое, просто. Ты же меня знаешь, Игнат, я с людьми люблю, — он замялся, — поговорить, познакомиться.

— Знаю-знаю. Ну, знакомься. Это Василий — жених Насти моей.

Шторка резко задернулась. Вася уставился на Игната. Ему казалось, что глаза его выпрыгнут от удивления. На лице застыл немой вопрос. Но дед и виду не подавал.

— Еще один? Сколько же у нее женихов?

— А вот это не твое собачье дело, — уже явно взведенный до предела ответил Игнат.

— А прошлый где? — не унимался Петрович.

— Помер он, вот за домом лежит, я прикопал своими руками. Откапывать будешь? Если нет, то иди уже восвояси. Нам делом надо заниматься.

— Ухожу-ухожу, — пропел Дрозд и медленно, осматривая Васю с ног до головы, пошел. Поднял руку и выкрикнул: «Совет да любовь».

Игнат сел на крыльцо. Вид у него был усталый.

— Этот гад может тебе всю жизнь испортить, осторожнее с ним.

— А кто это? — вскинув брови, сказал Вася.

— А это тот самый Дрозд. Он хочет, чтобы в нашей деревне только чистые люди жили и никакого отрепья. Это его слова. Всех, кто бежит от беспощадной машины царя нашего, он тут же сдает и старается обратно упрятать, — Вася опустил голову и тихонько сказал.

— А вы сказали, что я…

— Слюни подбери, — строго ответил Игнат. — Это сработало только один раз. Теперь надо думать, как дальше жить. На Настю все равно рта не раскрывай. Ты меня хорошо понял? — Вася только кивнул.

— Теперь слушай дальше. Чтобы нам придерживаться нашей легенды, ты должен жить с нами как член семьи, словно ты и вправду жених. Будешь работать по дому и огороду, за скотиной убирать, вообщем, возьмешь на себя всю работу по хозяйству, — Вася выпучил глаза.

— А что ты думал, я тебя кормить просто так буду? Ты хоть делать-то чего умеешь?

— Нет, но я научусь.

— Научишься, куда ты денешься. Ладно, пошли.

И Игнат стал обучать его деревенскому делу. Через два месяца Вася умел все, что должен уметь мужик: копать, полоть, поливать, удобрять, отличать конский навоз от коровьего, различать грибы и ягоды, рубить дрова, строгать лучину, топить баню. Игнат ничего по дому не делал, только руководил.

Одним жарким днем сидели они на стогу сена в поле. Настя принесла им свежий хлеб из печки, еще горячий, и молока, Вкуснее в жизни Василия ничего не было. Только дед мог первым отламывать себе корочку и наливать первую кружку молока. Объяснял это он так.

— Корочка мне по возрасту положена, поэтому руки свои убери от нее, даже думать забудь. А молоко я первый наливаю, чтобы сливок побольше было, так как они наверху скапливаются. Вот, учись, — он откусывал хлеб и набирал полный рот молока, и потом с набитым ртом улыбался. Вася довольствовался тем, что осталось.

— Знаешь, мне хорошо оттого, что ты с нами живешь, у меня и спина болеть перестала. Нам надо найти какой-то способ, чтобы насовсем тебя оставить с нами. Тогда ты сможешь хлеб первый брать, но только после того, как я помру. Так хоть будет, на кого хозяйство оставить.

Васе в голову пришла лишь одна мысль.

— Так может правда, как вы говори…

— Так, про это ты не забыл еще? — дед дал ему подзатыльник и вытолкал с сеновала.

— На вот, держи вилы и давай работай. Только об одном и думает. Размечтался он, ишь ты губу раскатал.

Васе ничего не осталось, кроме как руками с одеревенелыми мозолями взяться за черенок и бросать сухую траву в стог.

Игнат призадумался и долго размышлял, наблюдая за Васей сверху.

«А что, парень вроде работящий, не урод какой, рыжий правда, но это ладно, стерпится, не больной опять же, а то раньше все были уж совсем плохие, то без зубов, то без волос. А этот вроде нормальный».

Вечером, когда все уже легли спать, и Василий закутался в шкуры на улице, дед вдруг зажег лучину. Настя повернулась к нему.

— Что случилось?

— Да все хорошо, родная. Я вот думаю, когда зима настанет, мы что с этим соседом-то будем делать. Замерзнет ведь на улице.

Было слышно в полутьме, что Настя улыбалась.

— Ой, замерзнет. И правда. Ну, постелим ему в бане. Или в сенях.

— Да ну, в сенях, ты чего, там иногда тоже мороз такой стоит, что и картошка дубеет. А насчет бани, наверное, ты права. Ладно, после поглядим. Ложись.

Глава 12

«Здравствуйте, уважаемый Кирилл Семенович. Спешу сообщить вам, что в нашей деревне появился странный житель. Уж очень он похож на беглого арестанта. На вопросы отвечает нескладно, о прошлом своем не рассказывает. Я его попытался прощупать, так дед Игнат со своею Настей на меня набросились и выгнали со двора. По моему мнению, они что-то скрывают. Говорят, жених мол Настин. Но мне не верится.

Не могли бы вы со своими силами помочь мне разобраться.

Во-первых, выяснить, не было ли побегов в последнее время в наших краях.

Во-вторых, может пришлете кого-нибудь с проверочкой? Уж очень не хочется мне делить свое родное место не пойми с кем. Я, в свою очередь, обещаю вам самую лучшую рыбалку и охоту, когда вы доберетесь к нам.

С наилучшими пожеланиями Дроздов А. П.»

Дрозд аккуратно сложил письмо в конверт и подержал над свечкой сургуч, капнул несколько капель и прижал печатью, что заказал у местного кузнеца, когда тот еще живой был.

Дети кузнеца ненавидели Дроздова. И при каждом удобном случае рассказывали, что когда этот холеный бес пришел к отцу со своей просьбой выковать ему печать для писем, то сначала получил отказ. Но потом шантажом и угрозами все-таки уговорил Громилу Кузьму — беглого, осевшего тут заключенного. Тот взялся за работу и всю душу вложил в эту печатку, ибо по-другому не умел. А эта скотина его потом все-таки сдал и на виселицу отправил.

Послание Дроздова долго шло до своего адресата и наконец прибыло в чистый кабинет с полированным паркетом и портретом царя на стене. Секретарь аккуратно, ножичком, вскрыл конверт, положил его на серебряный поднос и подал холеному, жирному человеку. Тот прочитал, скривил губы: «Ой, любит наш народ доносы писать». Отдал письмо обратно секретарю и сказал: «Поручи кому надо».

Глава 13

Два самых крепких бойца подразделения внутренней полиции стояли на ковре напротив своего командира.

— Так, господа, с самого верха, — он поднял палец и закатил глаза, — поступил донос, что в окрестностях священного озера нашего в Сибири-матушке завелся беглый заключенный, что сбежал уже почти год как из лагеря, что в двухстах верстах от места, где он предполагаемо находится. Надо же, и как он дошел так далеко. Ну да ладно. Ясно?

Два истукана кивнули.

— Значит, ваша задача: едете туда, билеты и деньги на расходы получите внизу. Добираетесь до места, находите там некоего, — он шарил в куче бумаг на столе, — так, да где же он? А, вот. Некоего Дроздова Алексея Петровича. Все ясно?

В ответ только согласные взгляды.

— В общем, Дроздов этот вам все расскажет и покажет. Только давайте без лишних жертв и без шума. Кстати, берите его, только если будете уверены, что это он. Поживите немного там, поговорите с деревенскими, вотритесь в доверие и действуйте. Да что я вам рассказываю, — он бросил на стол папку, — вот тут все есть. По возвращении сразу ко мне с докладом. Кру-у-у-у-у-гом.

— Э-э-э, подождите, забыл совсем, пока вы не ушли. На обратном пути заедете в этот лагерь. Он там на последней странице указан, — он ткнул пальцем на папку, — посмотрите, что там происходит, оттуда в год по три-четыре человека убегают, а они нам похоронки присылают, разберитесь там. Все, идите, выполняйте.

Напарники и по совместительству родные братья-близнецы альбиносы с синими глазами и страшными лицами сразу спустились, взяли деньги и прямиком на вокзал. Ребята были созданы для такой работы. Ни жалости, ни страха в них не было. Про сочувствие они даже не слышали. Только хитрости маловато было, но для работы им хватало этих талантов.

Когда они были детьми лет по двенадцать, соседский мальчишка постоянно задирал их, и вместо того, чтобы попытаться разрешить это дипломатией, они, не сговариваясь, просто утопили его в пруду. Сосед видел это и сообщил куда надо. Но представители власти вместо виселицы определили их в специальную секретную школу, где и вырастили из них головорезов высшего качества. С тех пор они безупречно выполняли любые задачи на бескрайних полях преступного мира империи. В городе их все боялись и старались не попадаться на глаза. Хотя за пределы столицы слава не успела распространиться, но иногда случалась необоснованная дерзость, которую братья пресекали на корню. Нередко такие пресечения доводили жертв до смерти. Но близнецам было позволено все.

Так и в этот раз путешествие началось с пьяной компании в соседнем купе. Когда один из братьев попросил вести себя потише и не ругаться матом, ему ответили все тем же криком. После того как пассажир был сброшен на ходу с поезда, а прибежавшему на шум жандарму в нос ткнули казенную бумагу, на которую ему нечего было ответить, в поезде воцарилась тишина.

Глава 14

Игнат постоянно наблюдал за своими питомцами, как он их сам называл. Настя украдкой поглядывала на Васю, когда тот был занят делом. Васины глаза непременно спускались ниже талии, когда она проходила мимо него. Дед понимал, что маленькое пламя любви уже горит между двумя молодыми душами, но все же был строг и не позволял им никаких намеков. Хотя уже давно смирился: «Если она сама этого захочет, то я препятствовать не буду».

Ночи становились холоднее, и Вася переехал жить в баню с обязательными правилами каждый раз собирать все свое ложе по утрам и содержать помещение в идеальной чистоте. «Баня — место родное и всем нужное, поэтому чтобы даже духом твоим тут не пахло» — сказал дед, вручая Василию дополнительную овечью шкуру.

Сначала Василий подолгу не мог заснуть, мышки-полевки бегали по полкам и скребли своими коготками: «Наверное, к зиме готовятся». Но потом он свыкся со своими соседями, и ничто уже не могло помешать ему погрузиться в сон, кроме постоянно терзающих мыслей о Насте. Он представлял ее рядом, что они лежат на спине в еще не остывшей бане вечером под шкурами, совершенно голые, прилипая бедрами друг к другу. В последнее время он больше ни о чем и думать не мог, кроме нее. Не только по вечерам, но и днем за работой, стоит только отвлечься, как она тут же перед глазами встает. Дед сразу кричал ему: «Ну, ты что, уснул там, что ли, окаянный, давай за вилы и вперед». Вася мотал головой, приходя в себя, и с приятным ощущением, словно прикоснулся к чему-то святому, или словно оказался дома после долгого пути, возвращался к работе. Дело не спорилось, и качество работы сильно снизилось: «Может, к зиме он в спячку впадает или, скорее всего, вскружила голову Настюха. Ходит, как идиот улыбается, да в облаках витает».

Игнат утром рано ушел из дома, пока все спали, вернулся уже к обеду с кроликом в руках и сразу принялся разделывать его.

— Настя, давай готовь, сегодня жарить мясо будем. Доставай из погреба огурцы соленые, эти мои любимые с колючками. И помидоры не забудь, картошки навари, а Вася пусть поможет тебе, он вниз полезет, а ты тут принимай.

«Ой, и так все понятно, чего мусолить». Вася отодвинул половичок, потом аккуратно вынул досточку из пола, за ней вторую, третью и юркнул в погреб, не забыв прихватить лучинку с собой. Настя с ведром, привязанным к веревке, стояла наверху и по одному бочонку вынимала, стараясь не расплескать. Пока Настюша кипятила воду и готовилась к ужину, солнце уже медленно подходило к закату. В это время года оно садилось прямо между двух вершин и словно прощальным поцелуем обдавало лучами всю деревню. Вася стоял лицом к закату, а перед ним горел большой огонь и весь пейзаж немного дрожал от раскаленного воздуха.

Ему вспомнилось, как еще в школе он со своими товарищами каждый вечер ходил в соседнюю рощу. Это было место встречи всей компании: если кого-то из ребят не было дома, то они обязательно был там. Школьники жгли костры и пили пиво, первый Васин поцелуй произошел именно здесь. Девочку тоже звали Настя. Их щеки горели, тепло от огня немного обжигало их лица, неуклюжие прикосновения губ заставляли их волноваться и краснеть.

В один из вечеров собралась большая компания, пришли ребята из другой школы и было весело. Они разожгли огромный костер, почти пионерский, и весь вечер поддерживали его, приносили все новые ветки и большие бревна поваленных деревьев. И к концу посиделок остался только Вася с Настей. Вся компания разошлась по домам, костер медленно догорал. Вася взял в руки длинную ветку, которую не успели бросить в огонь, и стал ворошить большую кучу алых углей. Ровным слоем он разложил все угли по поляне. Почти полностью опушка превратилась в красного цвета озеро, когда дул ветерок, словно волны переливались раскаленные деревяшки. Парочка сидела обнявшись и неустанно смотрела на такую прекрасную и в то же время опасную стихию.

— Э-э-э, ты что, опять уснул?

Вася перевел взгляд на Игната.

— Нет

— Ага, вижу, как нет. Иди давай, баню затопи, после ужина пойду мыться, и приберись там: вынеси пожитки свои на улицу, пусть свежим воздухом напитаются, да вонь хоть твоя улетучится.

Вася не стал спорить и ушел.

Когда дымок тоненькой струйкой вился из трубы и полешки трещали в глиняной печке, Вася вышел, вместо костра были одно красные головешки, над ними на вертеле висел кролик вместе с курицей. «Когда они успели курицу убить?» В доме на плите картошка уже сварилась, и Настя нарезала последние свежие овощи, сохраненные по специальной методике, которую она никому не рассказывала.

Для ужина все было готово, стол ломился от яств. Вася положил глаз на его любимые маринованные рыжики с луком. Незаметно подвинул тарелку поближе к себе. Дед налил своей знаменитой настойки. Поднял стопку «За любовь» и выпил одним глотком, запрокинув голову. Настя слегка улыбнулась и опустила глаза, Вася посмотрел на нее. Они встретились взглядом, пока дед занюхивал хлебом. Смущенная улыбка у обоих. Вася выпил и принялся за картошку с грибами. Дед вдруг встал и вышел из дома. Вася молчал и только набрался смелости:

— А-э-э, Настя…

— А вот и я.

Дед зашел обратно с жареным кроликом и курицей. Приятный запах тут же наполнил крохотную комнату. Топленый жир стекал с тушек и капал прямо на кружевные, праздничные салфетки. Вася подвинул их, чтобы не запачкать. «Ведь она своими ручками их вышивала».

Игнат взял нож и разрезал мясо на две части. Руками вынул кости. И жестом пригласил к трапезе. Все набросились и через пять минут тарелки опустели.

— Ого, быстро мы разделались, — сказал дед, наливая всем по стопке.

— За любовь, — торжественно сказал он.

— Так было уже за любовь, — прыснул Вася.

— Ты меньше разговаривай и больше пей. Было не было, какая разница.

— Все в баню. Готово там, Василий?

— Думаю да, щас проверю.

Вася пулей выскочил из дома и спустя мгновение вернулся, на лбу выступило несколько капель пота.

— Да, все готово, можно заходить, я угли в печке поворошил, как вы учили.

— Вот и славно. Сначала мужики пойдут, потому что пар сильный. А потом, Настя, ты пойдешь. Да не забудь после себя двери настежь оставить, а то задохнется наш Василий ночью.

Встали и ушли.

Настя, уставшая и немного опьяненная алкоголем, села обратно за стол. Делать ничего не хотелось. Смотрела, как капелька медленно ползла вниз по бутылке, оставляя след. Захотелось выпить, налила себе половинку рюмки. Собралась с силами. Встала и по новой накрыла на стол. «Придут с бани, опять есть захотят». Остатки мяса разложила на двоих, поставила бутылку и две стопки рядом. Остатки овощей свалила в одну посудину.

Мужики вернулись розовые, словно поросята. Немного постояли на улице подышать. Это обязательный для деда ритуал. Зашли в дом и очень обрадовались вновь накрытому столу.

— Ну, Настенька, молодец. Как знала, что нас опять поесть потянет. Ступай родная в баню, а мы тебя тут подождем. Ты кушать будешь еще?

Настя помотала головой и вышла, прихватив банные принадлежности.

— Ну, садись, Василий, давай пить будем, сегодня можно.

— А что сегодня? Праздник что ли какой?

— Еще один день прожили, все здоровы. Вот тебе и праздник. Завтра проснемся, так вообще хорошо будет.

Они выпили еще. Напиток закончился и пришлось снова вскрывать погреб, чтобы достать добавки, стол и стулья вынесли в комнату, устроили целый погром ради бутылки.

— Ничего-ничего, потом все на место вернем, не переживай, Вася. Это стоит того.

Как раз к приходу Насти все стояло на своих местах, и дед снова налил всем по рюмке.

— Опять за любовь? — с усмешкой сказал Вася.

— Нет, на этот раз за детей давайте.

Вася почувствовал на себе Настин смущенный взгляд, но сам на нее смотреть не стал, чтобы дед ничего не заподозрил. Игнат с грохотом поставил посудину на стол, аж вилки подпрыгнули. Он со вздохом осмотрел комнату.

— Помню, когда тут еще просто лес был. Пришли мы сюда. Нас трое человек было. Я, Мишка и Федя. Решили, что тут жить и будем, каждый выбрал себе по клочку земли. И стал разрабатывать. Этот я выбрал, потому что близко от реки был. Но тут очень много деревьев стояло. Тайга. Я один их срубал. Кстати, баня из них и построена. Некоторые оставил. Вон кедры высокие, это еще с тех времен стоят.

— А дом из чего построен? — увлеченный рассказом спросил Вася. Он любил слушать Игната о том, как раньше все здесь было.

— А, дом, я же тебе говорил, из листвяка топленого. Ты слушай, а не перебивай. Когда все срубленные деревья закончились, а дома были еще не готовы, то нам потребовалась плотина на реке, чтобы из верхов стволы сплавлять. Вот мы ее и построили. Я только листвяк рубил, сбрасывал его в реку и ждал. Время у меня было. Жил я в бане. А остальным нужно было быстрее дома строить. Вот они и брали обычную сосну. Потом листвяки мои утонули, и когда у всех уже срубы стояли, я потихоньку всю воду спустил из заводи. И показались мои могучие промаринованные, большие и крепкие бревна.

— И что вы с ними делали? Они же далеко были.

Дед не стал реагировать на дерзость молодого (которому обязательно нужно перебивать старших!) и продолжил.

— Я нарубил маленьких полешек и по ним волоком тащил тяжелые. Коротыши прокручивались, я их снова подкладывал и так по маленьку, по тихоньку примерно за год все перетаскал сюда.

— А товарищи вам не помогали?

— Нет. У каждого свои заботы были, они уже обжились в домах, жен себе притащили из соседней деревни, что в ста верстах была. А я бобылем жил.

— И что потом?

— Потом я начал строить стены: все в ласточкин хвост врубал, чтобы комар не смог пролететь, не то, чтобы мышь. Окошечки я выменял у торговца, что приходил к нам однажды, на пару курей и позволил пожить у меня. Между стекол я мху наложил, дабы не запотевали зимой. Красиво получилось, — он поглядел на окна и улыбнулся.

Конец ознакомительного фрагмента.