Убийство на вилле «Афродита»

Сергей Изуграфов

Алекс Смолев переезжает из Санкт-Петербурга на греческий остров Наксос, где Алекс покупает виллу и виноградник. Загадочные убийства постояльцев виллы и жителей острова заставляют Смолева принять активное участие в расследовании преступлений. Ему помогают его друзья, работники виллы, инспектор уголовной полиции острова и даже Бюро Интерпола в Греции. И вот снова очередное преступление ставит полицию в тупик…

Часть вторая

Барашек патудо (остров Наксос)

1 барашек до 6 кг (с внутренностями)

1 кг зеленого лука

1 пучок укропа

1/2 кг твердого сыра

1/4 кг соленого свиного сала

1 чашка риса

2 чашки сливочного масла

соль, перец

Помыть и почистить барашка. Нарезать печень на небольшие куски и измельчить зеленый лук. В большую сковороду положить чашку масла и обжарить в нем печень и лук, затем добавить сало, рис, укроп, посолить, поперчить, налить немного воды и оставить на огне на 2—3 минуты. Затем снять начинку с огня, порезать твердый сыр на кусочки, добавить его в начинку и перемешать. Данной смесью начинить барашка и зашить толстой ниткой. Посолить и поперчить тушу снаружи и обмазать остальным маслом. Жарить 3 часа на медленном огне.

Из «Поваренной книги острова Наксос» Алекса Смолева.

Ровно через три часа в дверь номера постучали. Алекс открыл дверь.

На пороге стояла очаровательная молодая гречанка и молча улыбалась, глядя на Смолева.

Алекс, потеряв дар речи, в свою очередь смотрел на нее: красавица — огромные черные глаза, нежная кожа, белоснежная улыбка!

Пауза начала затягиваться. Не стой столбом, одернул сам себя Алекс, ты же лингвист, скажи уже что-нибудь!

Но девушка, насладившись его замешательством, сама первой произнесла слова приветствия:

— Добрый вечер! Меня зовут Катерина, я горничная, меня за вами прислала матушка Ирини. Я провожу вас к гостям! — все это она произнесла очень быстро, почти скороговоркой.

Первые несколько секунд Смолев в легком смятении соображал, что случилось, и почему это он вдруг стал понимать греческий как родной. Потом до него дошло, что девушка говорит на чистейшем русском языке, хоть и с едва уловимым акцентом.

Наблюдая его растерянность, Катерина весело рассмеялась, слегка закинув голову назад.

— Не удивляйтесь, я говорю по-русски, у меня мама русская, а папа грек, — также стремительно объяснила она. — Матушка Ирини сказала, что вы из России и вам будет приятно поговорить со мной на родном языке. Вас зовут Алекс? Не стойте же, Алекс, пойдемте, почти все уже собрались. Столы накрыты, вас ждут.

— Да, конечно, Алекс. Да, да, пойдемте, — пролепетал невпопад Смолев с опозданием, не ожидавший такого напора, и отправился вслед за своей провожатой.

Девушка, оборачиваясь, рассматривала его своими блестящими черными глазами, то и дело прыская в кулак.

— Костас мне сказал, вы только сегодня прибыли на остров с дневным паромом, вам у нас уже нравится? — спросила она, развернувшись вполоборота, не снижая скорости. — Ой, чуть не забыла: спасибо вам за ресторан, мы обязательно воспользуемся вашим приглашением!

— Так вы — девушка Костаса? — догадавшись, с облегчением рассмеялся Алекс, наконец приходя в себя.

— Да, мы собираемся пожениться через два года, когда Костас вернется на остров после окончания Университета. А пока мы видимся на каникулах, когда он приезжает домой, и когда я приезжаю к нему в гости в Салоники, где он учится.

— На каком факультете он учится? — поинтересовался Алекс, стараясь не отставать от своей провожатой, взлетавшей по крутым лестничным пролетам с грациозной легкостью молодой серны.

— На сельскохозяйственном! Тут все учатся на сельскохозяйственном. Наксос кормит пол-Греции! Вы не знали? Что вы! Кстати, мама говорит, что вкуснее картошка растет только в Сибири, откуда она родом, а так на острове лучший в Греции картофель! Кстати, и сын матушки Ирини, Димитрос, тоже заканчивал этот факультет несколькими годами раньше. Вы с ним сегодня познакомитесь, главное, успеть, пока он трезв. Он прекрасный человек. Таким был работящим всегда! А какой заботливый сын! Но после смерти отца он редко бывает трезвым. Серди-и-тый, когда выпьет! Главное, чтобы они снова не сцепились с Константиносом, как три дня назад. Матушка Ирини сгорит от стыда перед гостями…

— Кто такой Константинос? — переводя дух перед последним марш-броском, спросил Алекс.

— Это родственник семьи… Какой-то дальний. Константинос Галифианакис, юрист. Так он всем представляется. Кажется, двоюродный брат покойного Георгиоса. Тот назначил его душеприказчиком. Он то ли адвокат, то ли нотариус — я в этом не разбираюсь. Одно могу сказать: неприятная личность! Ему за семьдесят, а он пытался меня лапать за коленки, когда я приносила кофе в номер. Он этот кофе пьет просто литрами и все время требует, чтобы именно я его обслуживала. Я не хочу скандалить и боюсь, если Костас узнает — так он его убьет! Противный старикашка. У него есть еще секретарь, Иоаннис Митрас. Молодой, но тоже наглый и высокомерный, зализанный такой весь ходит, напомаженный… Аж плюнуть хочется! Как моя мама говорит: «Каков поп, таков и приход!». Очень Димитроса боится, тот ему уже один раз врезал, когда он младшую из горничных прижал в углу. Как он скулил! Потом неделю не показывался, синяк запудривал. Константинос его ждет со дня на день с какими-то важными бумагами из Афин. Тоже в номере сидит, как паук, носа не высовывает, все к себе горничных вызывает по любому поводу… Если повторится, придется сказать Ирини, но она, похоже, ничего не может с ним поделать: он ведет себя здесь как дома. А я не хочу терять работу, мне здесь нравится. На острове работы вообще не найти! Да и здесь, похоже, последний сезон, — в голосе девушки ясно прозвучали грустные нотки.

— Да, мне Костас говорил, что вилла продается. Но вы, может, останетесь работать и при других владельцах, — сумел вставить слово утешения Смолев.

— Хотелось бы, я стараюсь, как могу. Если бы не этот противный Константинос. Скользкий он какой-то, как медуза. Скользкий и липкий, если вы понимаете, о чем я. Садовника нашего отчитывал, как мальчишку! А он сорок лет здесь трудится! Повариху довел до нервного срыва своими придирками. А с Димитросом у них почему-то просто война. Болтают, что все из-за завещания старого Георгиоса. Слава богу, Константинос из своего номера выходит очень редко, и сегодня его на ужине не будет. Уф-ф-ф-ф… Ну вот мы и пришли! Ну, тут я вас покидаю, мне нужно помочь на кухне и за столом, а потом я к вам вернусь! — девушка почти втолкнула Смолева на террасу, где были накрыты столы, играла музыка, был слышен шум голосов и веселый смех, а сама, развернувшись на каблучках на сто восемьдесят градусов, быстро исчезла.

«Вот это скорость», — подумал Алекс. «Пожалуй, я бы не выдержал. Я уже старый, мне нужен покой. Безмятежность и спокойствие. Спокойствие и безмятежность. И одиночество?» — с сожалением подумал он. «Ты ведь совершенно одинок. Не пора ли…» Но тут он сделал над собой усилие и прогнал дурные мысли, хоть и знал, что ненадолго. В последнее время они посещали его все чаще и чаще… Ну, а пока — спокойствие и безмятежность! И бокал хорошего вина. Похоже, его тут в достатке, отметил он, входя на террасу.

Вокруг накрытого стола, что практически делил террасу пополам, толпилось два десятка человек с бокалами в руках. Дверь в кухню то и дело распахивалась, изливая на присутствующих неземные ароматы тушеного мяса, чеснока, оливкового масла, специй и соусов греческой кухни; оттуда на террасу шустро сновали официантки, деловито накрывая на стол, который и так уже ломился от закусок, вина и многочисленных местных специалитетов.

Хозяйка виллы заметила Смолева и подошла к нему сама, держа под руку хмурого широкоплечего мужчину лет тридцати.

— Добрый вечер, — по-английски, с сильным акцентом произнес мужчина. — Я Димитрос, сын Ирини. Мы с мамой рады приветствовать вас на вилле «Афродита». Мы много слышали о вас от наших афинских друзей. Принимать вас — для нас честь и удовольствие. Мама говорит, — после короткой паузы, выслушав внимательно греческую скороговорку матери, — мама говорит, что вы обещали остаться надолго. Это хорошая идея! Вам у нас должно понравиться.

Мужчины обменялись рукопожатием. У Димитроса были широкие крепкие ладони крестьянина, привыкшего работать на земле. Он перестал хмуриться, даже заулыбался, но выглядел несколько потерянно, словно какая-то мысль не давала ему покоя.

— Добрый вечер! Мне у вас уже нравится, — улыбнулся Смолев. — А вечер еще только начинается! Чем это так божественно пахнет из кухни?

— О! Это фаршированный барашек на вертеле, — Димитрос перевел матери их диалог.

Та разулыбалась, произнесла: «Патудо, патудо!» — снова ласково похлопала Алекса по плечу, сказала что-то Димитросу и отошла в сторону кухни.

— Маме надо проверить, все ли в порядке со столом. Давайте-ка я представлю вас постояльцам, ведь впереди целый вечер.

Димитрос по очереди подводил Алекса к гостям виллы и представлял его как почетного гостя, успешного ученого, бизнесмена, — что еще там наплел Виктор встречающей стороне? Ну, берегись, старый приятель! — из далекой заснеженной России, большого патриота Греции (почему бы и нет, Смолев не возражал), желающего осесть где-нибудь на Кикладах.

Гости жали Алексу руку, искренне шумно удивлялись и не менее искренне радовались за него. Алекс нравился гостям. Им, впрочем, нравилось уже всё. Как сказал Димитрос, некоторые провели на террасе уже час, наслаждаясь местным вином, сырами, тимьяновым медом, фруктами и обществом друг друга.

Первой была греческая пара в преклонном возрасте, приехавшая отдохнуть с материка на остров. Когда-то они встретились здесь и полюбили друг друга. Вспоминая свое венчание в красивейшей белоснежной церкви Божьей Матери Филотийской и последовавшую за тем свадьбу пятьдесят пять лет назад, супруги даже прослезились. Гулял весь остров! Сейчас таких свадеб уже не играют, нет, не играют: кризис, да… Да и люди изменились, нет того веселья, радушия. Вот Ирини, хозяйка, одна из немногих, кто понимает толк в островном гостеприимстве. Говорят, она планирует уезжать. Какая потеря для острова, какая потеря, сокрушенно качали головами и разводили руками. Куда они будут ездить? Это печально: они так привыкли к этому дому, здесь всегда чтили традиции… Как Георгиос всех подвел, как подвел, а ведь еще совсем молодой, восьмидесяти не стукнуло, — жить да жить!..

Димитрос немного утешил их, подарив им персональную бутылку ракомело для мужа и китрона для супруги. Греки обнялись и долго хлопали друг друга по спине, старушка снова пустила слезу.

Оставив стариков вспоминать былые дни под рюмочку ракомело, Димитрос подвел Алекса к паре молодых англичан из Борнмута: Лили и Джеймсу Бэрроу, историкам-археологам. Здесь Алекс оживился: он бывал в свое время по делам службы в Борнмуте и соседнем Пуле.

Выпив по бокалу вина с англичанами и искренне похвалив прекрасные крабы и местные устрицы, которыми он наслаждался в Пуле, и отметив великолепные стейки в «Sun Cliff Hotel» в самом Борнмуте, которые он долго не мог забыть, Алекс поинтересовался, что привело чету Бэрроу на остров.

Оказалось, что у Джеймса есть целая теория по поводу зарождения цивилизации на острове, он два последних года усиленно обучался дайвингу и готов обнаружить необходимые доказательства своей теории. Уже готовы и маршруты, есть договоренность с владельцем и капитаном катера. Если Алекс будет не против, они будут рады пригласить его в свою компанию.

Алекс выразил свою полную готовность, чем несказанно подбодрил и обрадовал англичан: видимо, все-таки в своих способностях дайвера Джеймс не был уверен до конца.

Милые люди, обязательно схожу с ними в море, подумал Алекс. У него появилась мысль обойти остров целиком с моря, рассмотреть его как следует, а чета Бэрроу — прекрасная для этого компания.

Затем они подошли к испанской паре. Их Алекс запомнил еще по парому.

— Карлос Мойя, хирург, очень приятно, — протянул испанец руку Смолеву, и тот невольно отметил силу его рукопожатия: как клещами стиснул! — А это моя жена, Долорес. Вы же видите, недаром она все время грустит, мне никак ее не развеселить.⁷

Жена махнула рукой в ответ на шутку мужа и сердечно поздоровалась с Алексом.

Смолев оценил каламбур испанца и смог, находясь от него вблизи, как следует его рассмотреть.

Высокий, ростом повыше Алекса, прямой, жилистый, синьор Мойя производил впечатление сильного, волевого и благородного человека.

Испанский гранд, окрестил про себя его Алекс. «От Севильи до Гренады», — понимаешь, — «в тихом сумраке ночей… раздаются серенады, раздается звон мечей!». Кружевного жабо ему не хватает к его седой эспаньолке и клинка работы толедских мастеров — и тогда хоть портрет пиши, в подражание Веласкесу. Типичный герцог Оливарес, одно лицо! И жена ему под стать, благородная синьора. Но почему столько тоски и печали в ее глазах? Словно что-то мучит ее и жжет изнутри.

Алекс в свое время побывал в Испании, был и в Севилье, и в Гранаде, и в Кордобе, и в Ронде, и много где еще. Испанская культура его завораживала, испанские вина, особенно из провинций Руэда и Риоха, приводили в восхищение.

— Не ваш ли родственник случайно синьор Мендес Мойя? — на вполне приличном кастильском диалекте испанского языка поинтересовался Смолев. — Во время последней моей поездки по Андалусии я имел честь нанести ему визит в его замечательное винное хозяйство в окрестностях Гранады.

— Увы, нет, — оживился испанец. — Но я слышал о нем; его вина достаточно известны среди эко-виноделов. Андалусия — моя любовь! В Ронде я прожил несколько лет…

— Toros!⁸ — вмешалась было его жена, но он резко дернул головой, и она замолчала.

— Да, в Ронде старейшая арена для боя быков, — подхватил было Алекс. — Но я, к сожалению, никогда не был на корриде.

— У вас прекрасный испанский, — польстил Смолеву синьор Мойя, переведя разговор на другую тему. — Думаю, что у вас была большая практика. Редко встретишь иностранца, который с таким вниманием отнесся бы к культуре другой нации. У меня полное ощущение, что я беседую с соотечественником. Нам будет очень приятно провести с вами эти несколько недель здесь; будем рады пригласить вас на ужин, обменяться воспоминаниями. Надеюсь, вы расскажете нам о России: мне всегда хотелось знать как можно больше о вашей стране.

Смолев с чувством поклонился, Димитрос в свою очередь крепко пожал руку испанцу, поклонился его супруге, и они отошли.

— Предлагаю наполнить бокалы, — сказал Димитрос. — Только подождите, я принесу бутылочку вина с виноградников, которые… — тут он замялся на пару секунд и продолжил: — Словом, я очень хорошо знаю этот виноградник. Поверьте, вы оцените это вино!

Сказал и исчез, оставив Смолева одного. Но тот не успел соскучиться: неожиданно к нему присоединились вернувшаяся Катерина и та самая Мария, итальянка с парома.

— Знакомьтесь, это Мария, моя подруга из Италии! — весело представила свою попутчицу подруга Костаса. — А это господин Алекс Смолев, из России, тоже сегодня первый день на острове.

— Какое совпадение! — Мария протянула Алексу тонкую загорелую руку, и он ее осторожно пожал.

— Даже больше, чем вы думаете, — перешел Смолев на итальянский. — Мария, мы приплыли на одном пароме, я хорошо помню лекцию по истории, которую вы прочли своим друзьям-«балбесам». Так, кажется вы их окрестили? Где они, кстати?

Девушки дружно рассмеялись.

— О, с вами нужно быть начеку, господин Смолефф, — шутливо произнесла Мария, снова перейдя на английский ради Катерины. — Вы все слышите и все подмечаете! Может, вы сыщик? А балбесы на дискотеке, до утра их точно не будет, проснутся где-нибудь на пляже, в лучшем случае — найду их в прибрежной таверне к обеду.

— Удалось ли вам посетить ворота храма Аполлона?

В этот момент появился Димитрос с бутылкой вина и штопором.

Катерина представила их с Марией друг другу. По лицу Димитроса было заметно, что появление Марии произвело на него огромное впечатление, которое он тщетно попытался скрыть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

«Долорес» — «скорбь», «печаль» — исп. (прим. автора)

8

«быки, коррида» — исп. (прим. автора)