#МыслиКакМюсли

Сергей Иванов, 2020

Эта история для поколения сэлфи. Для тех, кто предпочитает палку для себяшки, любому другому из орудий труда. Сделать качественный снимок теперь настоящая работа. Но это лишь мое мнение, возможно кто-то из более старшего поколения найдет для себя интересным прочесть мои записки сумасшедшего. О боли и ненависти, и о любви в полном хаосе сегодня, в этом мире полном бессмысленной эклектики, жаргонизмов и пессимистов. Кстати, я сам скорее пессимист, ничего против ребят не имею, они здесь чисто случайно, просто, фонетически красиво легло слово. Все совпадения с именами и ситуациями из жизни перманентно случайны, как и вся наша жизнь. Если после прочтения у вас будут неоднозначные чувства, если вы будете испытывать легкое недопонимание и недомогание, то спешу вас обрадовать – добро пожаловать в «Москву 2017». Содержит нецензурную брань.

У Батюшки

— Неплохой домик, однако! — подумал Федор, подъехав к дому отца Николая. Ещё раз достал бумажку, сверил адрес, все совпадало. Не обнаружив там номера телефона, только квартира, решено было подниматься сразу туда. Решительность Федора вообще иногда пугала, если бы он командовал ротой солдат во времена войны, но это была бы самая целая и невредимая общность солдат, ибо из казармы до окончания войны, так никто бы и не вышел. Решительность — это его конек!

Около подъезда стоял черный, как все естество американского президента байк. Хром, наклейки огня. Все как он мечтал в детстве. Федор даже не знал, что такое существует наяву.

Поднявшись на нужный этаж, он позвонил в двери. Оттуда раздался бодрый мужской голос средних лет. Ну как средних, за полтинник уже было. Но в Москве это самая что, ни на есть середина. У некоторых только будущие жены родились, на которых они в 70 жениться будут. Поэтому, давайте 55 лет считать серединой.

Дверь открылась, и Федор слегка опешил.

Перед ним стоял невысокого роста мужчина, в обычных домашних тренировочных штанах, в белой, но слегка отдающей серым, футболке, и все, что роднило его с тем человеком из парка это была лишь борода.

— Федь, что застыл? Проходи — сказал отец Николай и радостно пожал руку Федору.

— Да, я вот… Здравствуйте, просто, не ожидал… — все что смог из себя выдавить он в этот неловкий момент.

— ахаха — засмеялся отец Николай, — а ты думал я тебя в рясе встречать буду? Дома — по-домашнему, а то и спариться можно, заходи скорей — с доброй улыбкой похлопал по спине Федора священник.

— А я тут вот, еще принес — Федор достает из пакета бутылку «Кагора», это обычно всегда разряжало обстановку, поэтому было решено действовать именно так.

— ммм, Кагорчик мы любим, но сейчас пост, поэтому будем пить чай. А вот будет пасха скоро, можно и бокальчик пригубить. Раздевайся, и проходи в зал. — взял в руки гостинец Федора и пошел на кухню батюшка.

Повесив куртку на вешалку, обнаружил так же на ней же косуху. Настоящую байкеркую косуху с черепами. Почти перекрестился. Очередная неожиданная находка и эклектика. В памяти сразу начали всплывать картинки, когда ещё совсем небольшой Федор, жил в таком же небольшом городе с родителями. Где был настоятель местного храма так же немного нестандартным священником. Нестандартность его выражалась во всем. Под рясой армейские сапоги, на машине черепа и такие молдинги, коих не видела даже местная молодежь. Многие подростки ходили в церковь хотя бы просто для того что бы посмотреть на авто священнослужителя. А однажды, когда отец Анатолий, так его зовут, ещё только начинал свой просветительский путь в городе, испил немного лишнего из чаши вечного вдохновения. Во всем виноваты были местные строители, он был исключительно жертвой в данный момент, так вот, в этом состоянии, его заметили бабули божьи одуванчики. Подняв осудительный крик и причитания, они разбудили слегка расслабившегося на крылечке церкви отца Анатолия, и ответил он им как отрезал:

— Цыц, бабоньки, не богохульничайте! — и уснул дальше.

Крутой мужик. Афган прошел. Через некоторое время его полюбил и весь город, да и он стал жить гораздо спокойнее, но в маленьких шалостях автомобильного характера все равно отказать себе не мог!

Федор прошел в зал. Обычный зал среднестатистической квартиры сталинских времен. Потолки высокие, на полу паркет. Ничего особо лишнего, но и не пусто. Русский человек вообще может создать в своей жизни уют только из 4-х вещей: диван, стенка, телевизор и ковер. Советская власть научила довольствоваться малым. Выделялся на фоне этого всего лишь небольшой закуток в комнате, который был увешан иконами. Они не были древними и какими-то чересчур позолочено-дорогими. Это были обычные образа, но от них исходила какая-та непонятная для Федора благостная энергетика. Она распространялась на всю квартиру. От этого здесь было просторно, но в то же время тепло и светло. Рассматривая стенку, он обнаружил фотографии, подошел к ним. На снимки был запечатлена семья. Нетрудно было догадаться, что по центру был глава семьи, наш отец Николай, на стуле сидела, видимо его жена, а на руках у жены девочка в бантиках. Ну, знаете, типичное совдеповское фото, кое было в альбоме каждой семьи, на тот момент. Федор услышал, как сзади подошел отец Федор, для начала диалога, решил уточнить:

— Ваша семья?

— Да, жена Машенька и дочка Лиза — с теплотой в голосе ответил отец Николай. — пошли на кухню, я там чай уже нам приготовился, сейчас как напьёмси! — в шуточной форме сказал священник.

В разговорах пролетел целый час. А вроде как даже и не начинали, вдруг, Федор вспомнил фотографию из зала, и решил спросить.

— А где ваша семья, ну которые на фото? — уже во все, без стеснения спрашивал Федор.

— Лизочка работает. Она у меня трудяжка. Года 3 была военным корреспондентом, все военные точки наизусть знала, потом на повышение пошла, сейчас поближе к верховному, в администрации. — с гордостью в голосе говорил отец Николай, — А вот жены уже 8 лет как нет… Продолжал он, — Рак, Федь, штука такая, сгорела за полгода. — со скорбью и с неподдельной болью утраты в голосе сказал Федор.

— Извините… — Федору снова стало неловко.

— Да ничего, ты же не знал. Отчасти, что не убивает, делает нас сильнее.

— Дочка с вами живет? — спросил он

— У дочки давно своя квартира, но приезжает часто, надо же побаловать старика вниманием — улыбаясь, говорил отец Николай.

— И не одиноко вам так? — поинтересовался Федор.

— Скорее нет, чем да. У меня есть приход. Детишки из детского дома. Вокруг меня много людей, а главное я всем несу свет. Как можно быть в плохом расположении духа, когда делаешь богоугодные дела?

— Ну да… — ответил Федор.

Все больше общение превращалось в интервью со святым отцом. Федору было реально так проще понять что-то и для себя, и о жизни в целом. А отец Федор и не был против. Отчасти, они оба были безумно одинокими людьми, но каждый по — своему. Отец Николай от утраты близких людей, ведь никаких чужие люди не могут заменить самых родных людей в жизни, а Федор одинок от своего глупости или от того, что так складываются обстоятельства. Трудно понять и разобраться в чужой жизни, но этот вечерний диалог за чаем был однозначно нужен обоим. Причем даже не понятно кому больше. Это было то редкое время, когда отец Николай поговорил не в образе отца Николая, а просто как Николай Васильевич. Ведь образ священнослужителя — это тоже своего рода маска. Так сказать положение довлеет над личностью, а здесь, в тренировочных штанах, да футболке, можно и по душам поговорить. А Федор, в свою очередь, поговорил с человеком, которому абсолютно все равно на его статусы и регалии. Насквозь фейковая и ненастоящая Москва только снаружи. Она намного глубже, чем кажется на первый взгляд, сегодня это однозначно понял Федор.

— Федь, у каждого своя дорога к Богу. У меня она такая… В бегстве от одиночества. У кого-то — другая. Но есть одна неотъемлемая составляющая бытия: эта дорога есть у каждого.