Десантура в секторе Газа

Сергей Зверев, 2009

Боевики «Хамас» обстреливают израильский город Ашдод из реактивных установок «Град». Их главарь Абуиси на весь мир заявляет, что этими установками его снабдила Россия! Провокационные заголовки взрывают мировые новости. Авторитет России стремительно падает. Группа спецназа ВДВ, в состав которой входит сержант-контрактник Владимир Локис, получает срочное задание вылететь в сектор Газа, чтобы захватить руководителя террористов живым и заставить его рассказать всему миру правду. При поддержке служащих израильского спецназа российские десантники начинают силовую акцию. Но события разворачиваются не совсем так, как планировалось…

Глава 6

Тот самый палестинский мальчишка — Хамид Самави, ставший свидетелем недавних кровавых сцен в полуразрушенном квартале, стремглав бежал к пятиэтажному зданию белого цвета. В нем на четвертом этаже в двухкомнатной квартире и жила семья Хамида.

Рядом с его домом, выходившим на небольшую площадь, находилась трехэтажка, некогда бывшая магазином. Груды обломков и кучи мусора возвышались вокруг, напоминая о войне. Свалке способствовали и сами люди из соседних домов, бросавшие сюда всякий хлам. Мальчуган прошел под старым рекламным плакатом. На нем улыбался подросток, жующий жвачку фирмы «Сигнал». Рекламный плакат давным-давно пожелтел, оборвался и тряпкой болтался по ветру. Неподалеку на тротуаре находились остатки сгоревшего автомобиля.

По пути к дому Хамид наведался в свой тайник. В одном из заброшенных зданий, в стене, имелась расщелина, образовавшаяся в результате разорвавшегося рядом снаряда. Встав на колени и засунув руку в отверстие, нащупав небольшой сверток, мальчик вытащил его на свет. Хамид развернул тряпку. Перед ним лежал изогнутый восточный кинжал. Мальчик взял его в руку, словно взвешивая оружие. Он еще пару месяцев назад нашел его в нежилых кварталах недалеко от дома. Похоже, что те, кому он принадлежал, погибли. Хамид молча глядел на клинок. Украшенная камнями рукоять кинжала сверкала и переливалась на солнце всеми цветами радуги. Холодный блеск стали будоражил кровь, заставляя быстрее биться и без того колотившееся сердце. Добавив к кинжалу два патрона, подобранных сегодня, Хамид снова спрятал все это.

«Домой нести нельзя, заберут! А вдруг они мне пригодятся?» — думал мальчик.

Прибежав домой, Хамид забился в угол на балконе. Сев прямо на пол, он прижался спиной к стене, обхватив руками колени. Первый шок от увиденного сегодня проходил, но в душу вползал страх.

Внизу промчалось такси и скрылось за поворотом, оставив в воздухе облачко синего дыма. Мальчик не обращал на него внимания. Воображение ребенка рисовало недавние сцены — одна страшнее другой. Он вспоминал треск автоматных очередей и свист реактивных ракет, вылетавших из установки, небритые лица боевиков и ужас, застывший на них в момент смерти. От воспоминаний о черном отверстии ствола пистолета, полчаса назад смотревшего на него, мальчугана бросало то в жар, то в холод. Его била мелкая дрожь. Напуганный взгляд ребенка метался из стороны в сторону, словно ища поддержки и защиты. Заслышав малейший шорох, он вздрагивал, снова осматривая улицу, боясь увидеть людей, переодетых в полицейских, у своего дома.

От потрясения Хамид не мог даже встать и, словно прикованный, сидел на полу. Холодный пот тонкой струйкой стекал со лба ребенка, смешиваясь со слезами. Мальчик тихонько всхлипывал, закрывая лицо руками. Просидев в такой позе около получаса, Хамид незаметно для себя провалился в глубокий, беспокойный сон. Часто вздрагивая, мальчуган постанывал, но сон не отпускал, затягивал его все дальше в свои объятия.

Хамид снова очутился там, где ракеты, издавая пронзительный свист, улетали в безоблачное небо, выглядя на фоне солнца, словно стая ворон. Это зрелище и затягивало и отталкивало мальчика. Ему было страшно, и в то же время он не мог оторвать взгляд от черных силуэтов. Затем во сне появились люди в форме полиции. Они были огромного роста, как великаны, они хватали террористов и разрывали на части. Боевики кричали от боли, извиваясь в их страшных руках, а сердце Хамида все сильнее сжималось от страха.

Вдруг один из полицейских заметил его. Он повернулся к Хамиду, протягивая свои большие кровавые руки. Мальчик хотел бежать, но не смог — ему в ногу вонзилась пуля, лежавшая в кармане. Боль не давала подняться. Хамид пытался вынуть пулю из кармана, но она впивалась все глубже и глубже в ногу, до самой кости. Руки полицейского уже близко, вот-вот схватят беззащитного мальчика.

— Нет! — кричал, надрываясь, во сне Хамид. — Не надо! Я никому не скажу!

Вдруг появилась женщина. От нее исходил приятный лучистый свет. При ее появлении большой полицейский стал маленьким, она, спрятав его в своей руке, улыбалась, глядя на Хамида.

Женщина показывала ему: «Уходи, тебе не сделают плохо». Ребенок поднялся — боли в ноге уже не было. Он бежал, спотыкался, падал, разбивая колени, подальше от этого страшного места. Но, к своему ужасу, Хамид снова прибегал в нежилой квартал к разрушенному дому, где стоял полугрузовик и боевик с огромной черной бородой командовал: «Огонь!»

* * *

Мать и отец Хамида не заметили, как их сын пришел домой. Хамид не хотел попадаться им на глаза. Войдя в квартиру, мальчуган тихо пересек коридор, прошел мимо комнаты, где были родители, и спрятался на балконе. Лишь позднее они услышали его стоны. Это был редкий день, когда его отец, обычно пропадавший на работе с утра до вечера, был дома. Сегодня ему дали выходной, который он хотел провести с семьей.

Открыв глаза, Хамид вскрикнул, увидя перед собой лицо мужчины, но быстро успокоился. Отец поднял его на руки.

— Ты кричал! Что-то случилось, сынок? — заботливо спросил Мустафа.

«Нельзя никому говорить, что я видел, — эта мысль вернулась в сознание мальчика. — Никому! Предупредили! Убьют!» — вспомнил он.

— Нет, мне приснился плохой сон, папа, — ответил сын.

— Когда ты пришел, мы не видели тебя, — произнес отец, внимательно глядя в лицо сыну. — Ты плакал!

«Не говори! (Черное отверстие ствола пистолета смотрело на мальчика, и страшный огромный полицейский из сна грозил ему кровавым кулаком.) Не говори!»

— Это сон, папа, все хорошо! — попытался улыбнуться Хамид.

Мустафа — отец ребенка — брался за любую работу, пытаясь прокормить свою семью. Он работал и грузчиком — в магазинах, в порту, и строителем, и уборщиком. За годы изнурительной работы у него не выпадало времени для отдыха. Его мозолистые ладони были постоянно в ссадинах, которые, не успевая заживать, появлялись опять. Последнее время отец работал резчиком в небольшой компании, изготавливающей поделки и сувениры из оливкового дерева и жемчуга.

В его редкие свободные минуты Хамид любил гулять с отцом у моря. Мустафа рассказывал ему о кораблях, которые они видели во время прогулок, о том, как он в молодости работал на разных судах. Истории из морской жизни будоражили воображение Хамида. Слушая о жизни моряков, мальчик хотел стать таким же, как они, и уплыть далеко-далеко в неведомые страны. Он хотел, как когда-то отец, ловить рыбу в океанах, купаться с дельфинами и чувствовать на губах соленый океанский ветер…

Мать Хамида была женщиной невысокого роста, с добрыми глазами. Смуглое лицо Аманы, чуть заостренный подбородок были присущи тому типу восточных женщин, которые не блещут особой красотой, но, тихие и кроткие, всегда обеспечат в доме уют и порядок. Мальчик очень любил праздник Рамадан — месяц лунного арабского календаря, в который через пророка Аллахом на землю были ниспосланы первые божественные откровения, собранные затем в Коране. Тогда мать готовила «рамаданную хариру», а сын мог сидеть часами рядом с ней во время готовки. Хамид всегда помогал ей резать мясо, давить вареную чечевицу и смешивать тесто, разведенное холодной водой. В такие минуты он был счастлив. Счастлив тем, что нет бомбежек, никто не стреляет и они всей семьей могут спокойно кушать финики с горячей харирой и праздновать Рамадан.

А скоро его мама должна была родить. У Хамида появится братик или сестренка. Родители сказали, что ему придется заботиться о ней.

Мустафа обнял сына, но через мгновение резко отшатнулся.

— От тебя пахнет порохом! Где ты был? — спросил он, внимательно глядя Хамиду в глаза.

Мальчик молчал. Ему многое хотелось рассказать, но страх сдерживал его. В этот момент к ним подошла мать Хамида. Взглянув на сына, она прижала его к себе.

— Сынок! Что произошло с тобой? — спросила Амана.

Мальчик, не сдерживая рвущихся на волю слез, обнял ее и заплакал.

— Я не могу! — повторял он. — Нельзя!

— Не бойся, малыш, никто тебя здесь не обидит! — сказал Мустафа. — Ведь мы же с тобой.

Наплакавшись вдоволь, Хамид все же решился. Как мог, сбивчиво, часто останавливаясь и путаясь, он рассказал все, что видел. О террористах, о переодетых полицейских. О том, что его увидели и тоже хотели убить, но не убили, а приказали молчать. Иначе — смерть.

Выслушав ребенка, отец вскипел:

— Эти люди из «Хамас» — скверные мусульмане, из-за них у нас такие проблемы! Нет работы, нет еды, люди на улицы боятся выходить. Все школы разрушили, больницы, полгорода под руинами, а им все мало! В машинах с гуманитарной помощью оружие свое перевозят! Зачем евреев обстреливать? Чтобы они потом вертолеты прислали и по нашему кварталу ракеты пустили? Даже в Коране написано, что они «люди Книги»! — восклицал отец Хамида.

— Конечно, верхушка хамасовцев потом в бункерах да своих норах отсидится, а страдать нам всем! — поддержала мужа Амана. — Не такой жизни хотели мы, когда выбирали совет. Пусть живут себе эти евреи — так нет же, детей неразумных вербуют. Взрывчатку к поясу им цепляют, и за идею — на смерть. Перед мечетями листовки в руки суют, — продолжала она. — А в мире вообще многие считают, что мы убийцы и террористы. За что нашему народу такая доля? И спать страшно стало — не приведи Аллах, на крышу дома заберутся и из установки своей начнут палить. Так и родить раньше времени недолго…

— От них одни беды, — говорил Мустафа. — Затеяли войну, в которой не выиграть. Какие же они освободители, когда свой народ не берегут, не заботятся о нем, а под пули израильские подставляют?

Обида и страх за сына сделали свое дело.

— И хорошо, что их убили, — решительно заявил Мустафа, — значит, сегодня стрелять больше не будут!

Затем он встрепенулся, подумав о том, что такими разговорами можно слишком обеспокоить беременную Аману.

— Все, хватит. Не волнуйся, тебе нельзя! — с теплотой в голосе сказал он жене, погладив ее живот.

А в следующую секунду Мустафа, решив сменить настрой, подхватил на руки сына и закружил его. Мальчик смеялся, отбивался руками, боролся с отцом. И ему не было уже так страшно в сильных отцовских руках. Ведь его никто не обидит, теперь уж точно — он это знал…