Госпожа Клио. Восход

Сергей Дубянский

Самый загадочный продукт жизнедеятельности человека – это творчество. Сами авторы говорят, что лучшие строчки им нашептывает невидимая и неосязаемая Муза, а вот начинающему писателю Жене Прохорову одна из славной девятки – Муза истории Клио, решила явиться воочию. Оказывается, она – рыжая, выглядит лет на тридцать, и ездит на стареньком коричневом «Опеле».

*

— Женька! Время десять! Мы ждем у подъезда!..

Положив трубку, Женя выглянул в окно. На белом снегу выделялся ярко синий прямоугольник. Он видел эту машину еще пять минут назад, но не знал, что ожидает она именно его. Подхватив с вечера собранный пакет, он выскочил на улицу.

В салоне сидело трое, но, кроме Славы, он никого не знал. Втиснувшись на заднее сиденье, Женя погрузился в тяжелую атмосферу застарелого табачного дыма, пропитавшего, казалось, даже металл. Водитель оказался Мишей, хозяином заветного домика на берегу; второй незнакомец представился Алексеем — пожав протянутую руку, он снова отвернулся к окну. Женя тут же решил, что и не обязан набиваться к нему в приятели.

— Ну, трогай! — скомандовал Миша самому себе, и переваливаясь на ледяных кочках, машина выползла из двора.

— Слушай, — Слава, сидевший рядом с водителем, обернулся к Жене, — ты действительно никогда зимой не ловил?

— Я и летом-то не особо ловлю, — Женя засмеялся.

— Ты даешь, однако…

Пока он подробно объяснял технику лова, машина уже выскочила на трассу и заняла правый ряд. Она так тряслась и дребезжала, что Женя с трепетом ждал, когда начнут отваливаться детали, но остальные, видимо, давно привыкли к такой езде. Никто даже не возмущался, что их обгоняют все, включая старенький «Москвич» с закрытым брезентом прицепом.

— Ремонтировать надо «ласточку», — пояснил Миша, перехватив Женин взгляд, устремленный на спидометр, — а руки все не доходят. Пока ездит, и ладно. Вот, сломается окончательно, тогда и буду заниматься.

— Шутки у тебя, боцман, — заметил Алексей.

— Здесь места людные — до города дотащат, — Миша рассмеялся так весело, словно встать в чистом поле являлось для него долгожданным романтическим приключением, но остальные молчали — видимо, каждый представил возможный ход событий, и процесс ужения рыбы сразу отодвинулся на второй план.

А за окном уже плыли однообразные засыпанные снегом поля. Машина, свернула на накатанную колею, оставив без внимания редкие деревья, «голосовавшие» на обочине. Женя давно отвык от таких светлых, праздничных пейзажей. …Если бы я писал роман, то наверняка вставил бы туда эту картинку, — подумал он с легкостью, ведь главным являлось словосочетание «если бы», потому что этого больше никогда не будет. Как оказывается хорошо смотреть в окно и просто понимать, что это красиво, а не стараться мысленно облечь видимую красоту в образы, скомпоновать фразы, чтоб донести их до бумаги, — нет, обычная жизнь, определенно, проще и приятнее…

— Кстати, — Слава вновь обернулся, — я вчера начал твою книжку. Прочитал, правда, страниц пятьдесят, но мне нравится. Особенно девка классная. Это ты с кого писал?

— Не знаю. Ни с кого.

Подобные вопросы всегда загоняли Женю в тупик своей примитивной наивностью. Как объяснить людям, неспособным к творчеству, что описывать можно не только происходившее с тобой или твоими знакомыми, но и самому придумывать героев? Это же совсем не сложно — главное знать, чего ты от них хочешь.

— Слава говорил, что ты книгу написал, — Миша на секунду отвлекся от дороги, — я думал, какая-нибудь брошюрка, а сегодня он показал… знаешь, впечатляет. Прямо в твердой обложке!.. Хоть на полку ставь. Когда вернемся, я тоже куплю. Подпишешь мне на память о сегодняшней рыбалке?

— Без проблем, — при этом Женя подумал, что, возможно, все-таки сядет за новую вещь. …Бог с ним, с господином Виталием. Ведь сумел же я написать первую вещь, не соприкасаясь лично со всеми «темными» и «светлыми» силами. Достаточно приложить определенную долю фантазии, и все получится. А всякие маги пусть живут своей жизнью… Он попытался представить устремленные на него пронзительные глаза, но они показались далекими и размытыми, а вовсе не пугающими.

Мысли невольно вернулись к уже написанному началу. …Но как же Вовка рассказал свою историю, если не приезжал ко мне?.. — этот первый же вопрос возвращал страх перед неизвестностью, в которую совсем не хотелось окунаться, и тут, весьма кстати, Алексей резко повернул ход его мысли.

— Похоже, зря мы сегодня едем, — сказал он, продолжая глядеть в окно, за которым пробегали совершенно безобидные заборчики пионерских лагерей. Что там размещалось в настоящее время неизвестно, но одноэтажные корпуса, расписанные изображениями веселых детей и смешных зверушек, сохранились в довольно приличном состоянии — заметенные снегом под самые окна, они оставляли какое-то сказочное впечатление.

— Почему зря? — не понял Женя.

— Оттепель с дождем была, а теперь прихватило. Наст — можем и не пробиться к реке.

— Это ни есть хорошо, — согласился Миша, — но пробовать надо — уже ж почти приехали.

За поворотом, прямо посреди поля, выстроилась на обочине колонна из десятка машин, и Миша занял место в хвосте. Водители что-то бурно обсуждали, указывая в сторону соснового бора, начинавшегося метрах в полукилометре от дороги.

— Пойду, послушаю, — Миша вылез из машины, — идем, Слав.

— По-моему, пора заворачивать к дому, — бросил им вслед Алексей, устраиваясь поудобнее. Жене не хотелось с ним оставаться, и он предпочел выйти с остальными. По большому счету, ему было все равно, доберутся они до реки или нет.

— Здорово, мужики! — Слава приветственно вскинул руку, — неужто не проедем?

— А ты попробуй! Вон, Витек на двух мостах, и то встал. Еле обратно вытолкали.

Женя подошел к «голове» колонны и увидел широкую, неровную колею. Пушистый снег смешался с толстыми кусками льда, торчащими вертикально, как торосы. Колея уходила в направлении леса метров на тридцать, а за ней начиналась ложбина, блестящая и гладкая, похожая на желоб для бобслея; когда-то она являлась дорогой, но ездили по ней еще до оттепели, и как это не прискорбно, Алексей, пожалуй, был прав.

Женя подумал, что вернуться домой с литром водки, вареной картошкой и неизменной курицей — это совсем не страшно. Гораздо хуже, что там его ждала ненавистная пачка бумаги и больше ничего, а здесь — легкий прозрачный воздух, запорошенные сосны на белой равнине, за которой скрывалась замерзшая река… Между этими понятиями существовала огромная разница.

— Может, рискнем? — предложил Миша.

— Останешься без глушителя, — Слава усмехнулся.

— Так нам только до леса добраться. Там, я по опыту знаю — и снега меньше, и дорога под горку. Дотолкаем, в случае чего.

— Трактор бы… — Женя посчитал необходимым внести и свою лепту в решение вопроса.

— Трактор-то есть. После пурги он всегда нам чистит дорогу, но Вовки, который знает, где тракторист живет, сегодня нету.

— Я примерно представляю, где это, — Слава воодушевился, — Блин!.. Давайте скинемся по полтиннику с машины, а? Идем, с мужиками потолкуем.

«Мужики» согласились сразу, и собрав деньги, Слава укатил на «Ниве» вместе с Витьком, а остальные разбрелись по машинам, поглядывая на часы. Отряхнув с ботинок снег, Женя уселся на Славино место.

— Трактор поехали искать, — он повернулся к Алексею.

— Это без толку, — тот махнул рукой, и не начавшись, беседа закончилась. Женя вперился взглядом в застывший пейзаж. Мысли о том, какие события могли бы разворачиваться на его фоне, сами лезли в голову, но он упорно гнал их, стараясь сосредоточиться на тракторе; на том, как вытащит свою первую рыбку и какой она будет…

Через час стало скучно, и все снова собрались вместе, вспоминая свои рыбацкие успехи, однако в новинку эти рассказы были, разве что, Жене, поэтому тема быстро иссякла, уступив место сначала автомобилям, а потом женщинам. Еще через час все снова разбрелись, чтоб перекусить. Счастливые пассажиры открывали припасенную водку, виновато глядя на глотавших слюну водителей. Если б точно знать, что трактор придет, тогда другое дело — тогда можно было б и им «принять для бодрости», ведь до вечера все проветрится…

«Ауди» и белая «восьмерка» не выдержали первыми. Развернувшись, они медленно, словно нехотя, поползли в направлении города. Миша продолжал покорно сидеть, положив руки на баранку — с трактором или без трактора, но Славу они обязаны дождаться.

Начинало смеркаться. Поняв, что рыбалка все-таки не состоится, машины одна за другой покидали колонну, и скоро Мишины «Жигули» остались в гордом одиночестве.

— Может, случилось чего? — Алексей нарушил почти получасовое молчание, — пока светло надо поискать их. Не ночевать же здесь?

— Поехали, — равнодушно согласился Миша. Казалось, ему было уже абсолютно все равно, куда и зачем ехать. Однако стоило им развернуться, как на дороге появилась белая «Нива».

— Это они! — Женя вытянул вперед руку.

— Давно б так, — пробормотал Миша, — а то, как за столом — пока рюмки не поднимешь, последний гость не придет.

Исходя из того, что никакого трактора на горизонте не было, вопросов о результатах экспедиции не возникало. Миша остановился, ожидая, пока Слава вернется к экипажу, а «Нива», высадив его, развернулась и через минуту скрылась из вида, сделавшись частью снежного ландшафта.

— Холодно у него там, — Слава залез на заднее сиденье.

— Где ж вы катались столько времени! — возмутился Миша.

— Спроси лучше, где мы не катались, — от Славы исходил характерный запах самогона и чувствовалось, что ему гораздо веселее, чем остальным, — Петька, тракторист этот, пьяный в дым, но дал еще несколько адресов. Похоже, мы все деревни в округе объехали, но деньги никому не нужны. Кто пьяный, кто сраный…

— И что, едем домой? — Миша решил, что рассказы можно слушать и по дороге.

— Погоди, мужики, — Слава заговорщески подвинулся к переднему сиденью, — есть идея. Во-первых, завтра с утра дорогу пробьют — это мне конкретно пообещали; а, во-вторых, представляете, какой облом — со всеми харчами, с водкой сейчас заявиться домой! Жены нас не ждут опять же…

— И что? — перебил Алексей. То ли его задела фраза о женах, то ли он устал сидеть в машине и просто хотелось, чтоб все это поскорее закончилось.

— Я предлагаю устроить пикник без рыбалки.

— Где? — не понял Миша.

— Вон, лагерей-то сколько! Я думаю, сторожа там должны быть. По крайней мере, людей я видел. Авось, приютят на ночь. Представляете, пионерское детство вспомним!.. Костер разведем, песни погорланим!.. — не получив поддержки, он продолжал с гораздо меньшим энтузиазмом, — мужики, ну, чего дома-то делать, раз уж настроились?..

— Я не против, — первым высказался Женя, которому тоже не хотелось домой.

— По мне, так можно и остаться, — Миша пожал плечами, — а что? Все у нас с собой, зато завтра будем первыми. У камышей, где окунь хороший всегда стоит, навертим лунок, а то в последнее время, как ни приеду, все там уже занято.

— Не, мужики, я так не люблю, — Алексей вздохнул, — кончится тем, что придется спать в машине. Лучше я завтра с кем-нибудь приеду — вы мне место забейте. А сейчас подбросьте до автобуса, и поеду я домой.

— Дело хозяйское, — Миша завел двигатель, — но я считаю, нам главное что? Не рыбы наловить, а от жены смыться, — все дружно рассмеялись.

Ехали медленно, внимательно осматривая засыпанные снегом домики за низенькими заборами, но лишь к одним из ворот вела аккуратно расчищенная дорога. Над входом возвышалась сваренная из труб арка с названием «Ла… точка» — буква «с» упала и всем понравилось новое смешное название.

— Вот, — Слава указал в окно, — в «Латочке» я и видел мужика.

Настроение сразу поднялось — вроде, четыре часа не потеряны впустую, а были даны на раздумья, чтоб, в конце концов, прийти к этой не самой плохой идее.

— Значит, нам туда дорога; значит, нам туда дорога… — пропел Миша, прибавляя газ. Ему, как и остальным, хотелось поскорее отвезти Алексея, чтоб перейти к заслуженному отдыху, но получилось все не так быстро, как хотелось, и к заветной «Латочке» они подъехали, уже в сумерках. Замка на воротах не было, и сквозь прутья с приваренными к ним металлическими звездами, виднелись следы протектора, сворачивавшие за небольшой домик с единственным освещенным окном.

— Похоже, охрана тут неплохо живет; на тачках разъезжает… — заметил Слава.

–…или мы не самые умные, — Миша вылез из машины.

Створки ворот со скрипом распахнулись, и этого звука оказалось достаточно, чтоб из сторожки появился человек в телогрейке. Когда он спускался с крыльца, стало заметно, что он слегка прихрамывает.

— Вам чего? — сторож остановился на безопасном расстоянии.

— Понимаешь, отец, — уважительно обратился Миша, хотя и не мог в полумраке определить возраст хозяина, — у меня тут домик на берегу, но мы не смогли проехать туда. Не приютишь на ночь? Если надо, мы заплатим. А хочешь, стакан нальем.

— Чего ж не приютить? — сторож закурил. Чувствовалось, что ему приятно быть хозяином, когда все зависит только от его воли, — только, хлопцы, там холодно. Корпуса-то не отапливаются.

— Не замерзнем, — Миша махнул рукой, — мы ж — рыбаки, да и запас «горючего» изрядный. Нам нужна только крыша, стол, стулья и стаканы.

— Тогда пошли. Машину оставь здесь — дальше не проедешь.

— А это? — Миша ткнул в следы колес, исчезавшие за домом.

— Там уже занято. Хотите, могу лопаты дать и чистите.

Разбивать корку наста, а потом еще долбить слежавшийся снег в планы не входило, но, на всякий случай, Миша спросил:

— А тут ее не растащат?

— Кому она нужна, железяка ваша — тут такие тачки бросают!.. Идемте кто-нибудь со мной.

Пока Миша со Славой занимались имуществом, Женя поднялся в сторожку. Маленькая комната, освещенная лампочкой без абажура, из-за тепла и потрескивания дров в печи показалась удивительно уютной.

— Вон посуда, — хозяин указал на полку с «разнокалиберными» тарелками и пирамидами составленных друг в друга стаканов. При этом он обернулся, и Женя увидел, что сторож гораздо моложе, чем показалось на первый взгляд. Обманчивая внешность говорила, скорее, даже не о чрезмерном потреблении спиртного, а о потерянности и жизненной неустроенности, которые всегда старят человека.

— Одеяла брать будете? — предложил сторож.

— Зачем? Мы ж не спать приехали.

— Смотрите, — хозяин пожал плечами, — если надумаете, приходите, но до двенадцати, а то после я кобелей спускаю. Они такие звери — порвут.

— А закрываете их когда?

— В шесть. Как встаю, так и закрываю. Я их сам боюсь. Идемте, покажу апартамент.

После натопленной комнаты на улице показалось совсем холодно. А когда, пройдя по узкой тропинке, все вошли в огромное помещение, где в пионерские времена располагался целый отряд, Женя понял, что зря отказался от одеял.

— Ничего, надышим, накурим, — весело подмигнул Слава, изучая выцветшую стенгазету отряда «Атланты» за 1986 год.

— Курите аккуратно — не спалите, — предупредил хозяин.

— Не спалим, — Миша выставил бутылку, — давай, командир?

— А то нет? — хозяин потер стынущие руки, — холодновато, конечно, хлопцы, но ничего не поделаешь. Приходите за одеялами, все теплее будет.

— А есть одеяла? — удивился Слава.

— Ладно, потом разберемся, — Миша торопливо наполнил стакан до верху и развернул пакет с салом, — бери, командир.

— Обойдемся, — хозяин поднял стакан и в наступившей тишине было слышно, как водка вливается к нему в горло. Ставя пустой стакан, хозяин лишь поморщился, — спокойной ночи, — уверенной для хромого походкой, он направился к выходу.

— Круто! — Слава с уважением посмотрел ему вслед, — я, пожалуй, так не смогу.

— Сейчас проверим, — Миша придирчиво осмотрел закуску, а Женя к тому времени успел подобрать среди сваленных в углу поломанных стульев три наиболее крепких.

Стол получился не слишком красивым, но, как заметил Слава, «калорийным»; особенно впечатляли шесть бутылок водки, тесной стайкой устроившиеся на полу.

— Вы как хотите, — Миша с опаской уселся на шаткий стул, — но я целый день слюнки глотаю. Один, самогон в деревне трескал; другой, за обедом приложился для «сугреву», а я, как дурак, за рулем. Давайте начинать, мужики.

После первых двух тостов всем стало настолько весело, что поклевки и мормышки показались вовсе не тем поводом, ради которого они собрались. Главное, оказывается, отрешиться от всего, что окружало их в обыденной жизни, ведь та же рыбалка являлась ее неотъемлемой, запрограммированной на выходные частью. А сейчас сама обстановка комнаты, напоминавшей детство, и мутные граненые стаканы погружали в другой мир, где они переставали быть инженерами, фрезеровщиками и даже писателями. Впрочем, все это лишь минутная иллюзия, вызванная, то ли ударившим в голову алкоголем, то ли свойственной мужчинам жаждой приключений. Ничего необычного в этом лагере не было, а так хотелось…

— Жень, ну, расскажи, как ты сподобился книжку написать? — попросил Слава, — ведь всего этого нет. Как можно так правдоподобно придумывать?

Женя почувствовал, что ради этого момента стоило угробить полгода — наконец хоть кто-то признал, что он не такой, как все! Это ж совсем другое ощущение, нежели сидеть за компьютером равным среди равных!..

— Я, вообще, не понимаю, как пишут книги… — Миша засунул в рот целое яйцо и несколько секунд жевал; потом с усилием проглотив его, икнул, — вечером домой приходишь, так жена спрашивает, что нового. Вроде, и день прошел, и что-то делал, с кем-то общался, а как рассказать, не знаешь…

— Ну, рассказать-то можно, тем более, о себе. А тут придумать!.. — Слава многозначительно поднял палец, — да все так складно!.. Вот, Женька, скажи, откуда у тебя эти фантазии?

— Мне их диктуют! Оно происходит помимо меня, и я ничего не могу с этим поделать. Я обречен писать, иначе сойду с ума!.. — торжественно провозгласил он чужую высокопарную тираду, вычитанную в какой-то газете. Правда, он планировал использовать ее, например, в интервью, но, что делать, если кроме подвыпивших друзей, никто не интересуется его творчеством?.. К тому же, две пустые бутылки, уже стоявшие у двери (вроде, в очередь на выход), располагали к философии.

Собеседники замолчали, перестав жевать, а Женя закурил, довольный произведенным эффектом. В самом деле, не станет же он рассказывать, как по ночам вымучивает из себя «картинку», потом придумывает к ней текст, постоянно оглядываясь на воображаемого читателя, и как только на его ненавистном лице возникает скучающая мина, срочно наворачивает новый виток приключений. Подобный труд сродни ремесленнику, а не творцу.

— Когда я ложусь спать, — Женя внимательно наблюдал за собеседниками, — женский голос начинает рассказывать мне разные истории. Я не помню, как встаю, сажусь за стол — я только слышу голос. Иногда я даже спорю с ним, но он всегда оказывается прав. В результате, я только успеваю записывать. Это идет свыше, поэтому то, что я пишу, видимо, происходит и на самом деле, только мы не всегда замечаем…

— Жень, по-моему у тебя «вольты играют», — остудил его пыл Миша и для убедительности покрутил пальцем у виска, — ты к психиатру не обращался?

— Не, ты слушай, — Слава нетвердо погрозил в пространство, — я читал о такой фигне — называется, психография. Человек пишет не задумываясь, причем, иногда не своим почерком или, вообще, на иностранном языке.

— Чего, правда? Это получается, типа, я могу вдруг начать писать по-китайски? — удивился Миша.

— Ты, скорее, по-рыбьи заговоришь, — засмеялся Слава, хлопая друга по плечу, — там же было и объяснение этого феномена — типа все от переутомления и бессонницы. Вроде, когда человек мало спит, он сначала разговаривает сам с собой, и, в конце концов, тот, второй голос, обретает самостоятельность; он буробит всякие вещи, не связанные с твоей жизнью — как раз, типа, какого-нибудь романа.

— Я и говорю, — Миша снова покрутил у виска, — как можно разговаривать с самим собой и узнавать что-то новое? Бред!

— Может и бред, — согласился Слава, — но там этот второй голос назывался «эфирным двойником», то есть посредником между нашим и «тонким» миром…

— Хорош!.. — Миша нетвердой рукой поднял бутылку, — дальше не надо. Лучше выпьем. Эта ахинея выше моего понимания. Давайте поговорим о бабах.

Выражение «эфирный двойник» натолкнуло Женю на интересную мысль, и чтоб не потерять ее, он решил очередную дозу пропустить.

— Мужики, — он взглянул на часы, — почти десять. Схожу за одеялами, а то вырубимся, и к утру, точно, околеем.

— Так, выпей сначала, — Миша протянул стакан.

— Я потом, — Женя поспешно встал, — я быстро.

Температура на улице мало отличалась от комнаты, лишь беззвездное небо заменило крашенный масляной краской тусклый потолок. Женя остановился на пороге и закурил. …Эфирный двойник… Может, Вовка, который был у меня — двойник настоящего Вовки Царева, который в это время сидел дома с женой?.. Господи, это ж совсем другой поворот сюжета!.. Зачем я столько выпил?.. Можно было б написать классную главу про двойника… Написать, прям, сейчас!.. Ладно, напишу завтра — главное, не забыть…

Мысли в голове путались, но сам мистический настрой становился все четче. Уже не хотелось, ни водки, ни рыбалки, а лишь вернуться к столу с кипой бумаги. Ведь до завтра, если все и не забудется, то наверняка потеряется острота восприятия. Он зло выбросил сигарету и стараясь не оступиться в сугроб, пошатываясь побрел по тропинке.

До сторожки оставалось метров тридцать, когда свет фар остановил его, будто ткнув кулаком в лоб. Фары находились за воротами, освещая территорию лагеря, враз наполнившегося причудливыми тенями. Хлопнула дверца, но Женя не видел, кто вышел из машины.

— Это вы? — раздался голос сторожа.

— Я, — откликнулась, как ни странно, женщина, — а чья «четверка»?

— Я тут еще постояльцев пустил, но они на одну ночь. Вы не пугайтесь, там водки!.. Они вырубятся через пару часов.

— Я и не пугаюсь, — женщина рассмеялась, — пусть живут.

Разговаривали они громко, и Женя отчетливо различал интонации. Особенно его возмутило, с каким пренебрежением незнакомка произнесла «пусть живут». …И еще, значит, мы похожи на тех, кто сразу вырубается и больше нам ничего не нужно?.. Хотя, возможно, так и будет…

Ворота распахнулись, и свет фар, качнувшись, стал приближаться. Женя даже не подумал о том, что стоит посреди дороги, пока машина не остановилась в метре от него, недовольно урча и вздрагивая.

— С дороги-то уйди! — крикнула женщина, опустив стекло.

…Какой у нее голос… Нет, я не мог слышать его раньше…

— Слышь, рыбак! Ты что, автомобиль никогда не видел? — женщина высунулась из окна.

Женя отступил, и машина, скрипя снегом, медленно проползла мимо, едва не наехав ему на ногу. Стекло в салоне оставалось опущенным. Копна пышных волос сделала ассоциации еще более конкретными. Глядя на удаляющиеся стоповые фонари, Женя наконец восстановил в памяти лицо. В тот же миг сюжет нового романа, словно младенец до этого барахтавшийся в отходящих водах, обрел силу, поднялся на дыбы, грозя скинуть автора с его неясными идеями и переживаниями. …Конечно, в «Колесе фортуны» я встретил не ее — ей там нечего делать… но для меня — это она!.. Какой шикарный поворот сюжета!.. Черт, как же соединить все это вместе?..

Машина остановилась; погасли фары; хлопнула дверца; потом скрип снега, звук открываемого замка и наконец в окне вспыхнул свет. Возникшая преграда в виде тонкой деревянной стены прервала воздействие на воображение, и Женя вспомнил, куда направлялся. Быстро дошел до сторожки, поднялся на крыльцо и постучал.

— Входите! Не заперто!

Женя приоткрыл дверь. Хозяин лежал на старом засаленном диване, подсунув руки под голову. Напротив светился крохотный экран черно-белого телевизора. Его холодное мерцание, в котором отсутствовала привычная цветовая гамма, отодвигало время на несколько десятилетий назад. Женя очень ясно представил, что находится не просто в чужой комнате, а в чужом мире и даже запах табака был совершенно другим. Мельком взглянул на стол и увидел длинные белые мундштуки папирос. …Конечно, что ж тогда еще курили, кроме «Беломора»?..

— Замерзли? — повернув голову, хозяин усмехнулся, — говорил — сразу надо было одеяла брать, — он дохромал до стола и неожиданно достал бутылку, заткнутую пробкой от шампанского, — выпить хочешь? — не дожидаясь ответа, снял с полки стаканы.

— Да я… — Женя чувствовал, что от жары «плывет» и пить ему не стоит, но хозяин уже невозмутимо булькал мутноватой жидкостью, наполнявшей комнату противным сивушным духом.

— Бери, — хозяин достал половинку луковицы и сдув с нее крошки, положил на стол.

То ли боясь, что в случае отказа ему не дадут одеяла, то ли по какой-то другой причине, Женя покорно поднял стакан, кивнул с пьяным пониманием всех мировых проблем, и выпил. Задержал дыхание, чтоб мерзкая жидкость не рванулась обратно, увлекая за собой, и колбасу, и курицу, и все остальное, что он успел съесть сегодня, но организм с задачей справился — лишь из глаз выкатились две слезинки, да дыхание сделалось частым, как после длительного бега.

— Молодец, — хозяин лихо стукнул пустым стаканом — со стороны могло показаться, что сам он пил обычную воду.

— Мне б одеяла… — выдавил Женя, боясь как бы хозяин не заставил его пить снова.

— Сейчас, — тот вышел в другую комнату и вернулся со стопкой тонких шерстяных одеял, какие обычно бывают в поездах, — бери больше, а то по одному мало будет. Только с собой не увезите, мне за них отчитываться.

— Что вы, не увезем!.. Спасибо, — Жене хотелось спросить о женщине в машине, но взгляд хозяина красноречиво вернулся к бутылке. Женя представил, как открывается пробка, и этот запах!.. Его чуть не вывернуло от одной мысли. Еще раз пробормотав слова благодарности, он выскочил за дверь. Остановился, вдыхая чистый морозный воздух. Если б еще не мерзкая отрыжка, состояние даже можно было б признать удовлетворительным. …Надо немного прогуляться, — решил Женя, — если с ходу накачу еще водки, то умру. А пить придется, иначе народ не поймет…

Он спустился с крыльца, стараясь дышать как можно глубже, и неуверенно побрел в темноту. На повороте остановился. Голова невольно повернулась вправо к одиноко светящемуся окну, под которым темным пятном выступал силуэт автомобиля. Учитывая, что дорог было всего две, а возвращаться к ребятам пока не хотелось, выбирать направление не пришлось — да и к чему усложнять задачу выбором, если главное, всего лишь продышаться после этого ужасного напитка.

Старый коричневый «Опель Рекорд», не являвшийся в Женином понимании «женским» автомобилем, стоял практически уткнувшись радиатором в стену. Его задние номера оказались залеплены снегом, но это не имело никакого значения. …Я ведь просто гуляю, — подумал Женя, — тупо дышу воздухом. Я не собираюсь ни с кем знакомиться. Ту, что будет фигурировать в моем романе, я знаю. Я видел ее и дальше додумаю сам, а эта баба в «Опеле» мне абсолютно неинтересна… — он остановился возле окна. Чтоб заглянуть в него не требовалось даже подниматься на цыпочки — достаточно было лишь повернуть голову, — и что я там забыл? Я не хочу туда смотреть!.. — Женя закрыл глаза, и все вокруг закачалось, словно до этого зрение давало ему дополнительную точку опоры.

Чтоб не упасть, он невольно схватился за крыло машины, и тут же вой сигнализации разорвал тишину. Сами собой вспыхнули фары. Жене показалось, что сейчас взревет двигатель и машина начнет охоту на глупца, посмевшего нарушить ее покой. Не глядя, он сделал шаг назад и споткнувшись, очутился в сугробе …Как замечательно сидеть не двигаясь, отрешившись от всего, и черт с ним, пусть давит… А если еще закрыть глаза…

Дверь домика распахнулась, и опять Женя не смог разглядеть лица на фоне ярко освещенного проема.

— Что вы здесь делаете? — спросил уже знакомый резковатый голос и не дав ответить, закончил фразу, — заходите.

Женя понимал, что выглядит глупо, но подниматься не было, ни сил, ни желания, и он отрицательно мотнул головой.

— Заходите, — повторила женщина, — сейчас он спустит собак.

В подтверждение ее слов возле сторожки послышался лай. Хотя он тут же смолк, Женя увидел три черных «снаряда», несущихся прямо на него. Блаженная расслабленность мигом улетучилась. Он сам удивился быстроте своей реакции, но когда до животных оставалось несколько шагов, успел влететь в дом и захлопнуть дверь. Снаружи осталось злобное рычание и скрип снега — видимо, собаки были тяжелыми, почти как человек. …Зачем я попал сюда? Я должен быть совсем в другом месте… меня там ждут. Ребята замерзают и клянут меня всеми словами… — он все еще крепко сжимал в руках одеяла, — зачем я связался с ними?.. — не задумываясь, швырнул их на пол.

— Теперь до утра не выйдешь, — рассмеялась хозяйка, — ну, гостем будешь — сам напросился.

Женя тяжело поднял глаза. Ее лицо находилось так близко, что он не мог ошибиться, даже несмотря на алкогольный туман, застилавший сознание — то, что казалось лишь частью сюжета, оказывается, происходило на самом деле. Перед ним стояла девушка, которую он встретил в «Колесе Фортуны». Женя подумал, что еще секунда и голова его лопнет, а мозги разлетятся, пачкая стены грязными подтеками…

— Пойдем. Я ждала тебя, рыбак.

Женя повернулся к двери, но, словно угадав его желание, оттуда донесся отрывистый лай. …Черт, как быстро пролетело два часа!.. Теперь мне к мужикам не попасть… ничего, не замерзнут — у них море водяры… Но как эта подруга попала сюда?.. Что со мной происходит?.. Неужто это реально затягивает?.. Бред какой-то…

Перешагнув через одеяла, Женя вошел в комнату, оказавшуюся гораздо меньше их «барака». О том, чем она являлась раньше, говорил сохранившийся фанерный щит с серыми пенопластовыми буквами «Уголок вожатого». Еще тут имелась настоящая кровать, тумбочка, занятая будильником и маленьким магнитофоном, а на столе, исцарапанном, похоже, еще пионерами, лежала толстая черная книга; рядом, несмотря на наличие электричества, горели свечи.

…Черная книга и свечи… Что-то мне все это напоминает, — Женя остановил блуждающий взгляд на хозяйке.

— Вы извините, что так получилось… — пробормотал он, — если как-нибудь можно…

— Никак нельзя! — оборвала девушка уверенно, но совсем не зло, — я ж говорю, что ждала тебя. Раздевайся. У меня тепло, — она улыбнулась, — целых два обогревателя.

— Но меня ждут. Понимаете, эти одеяла…

— Не волнуйся. Твои друзья — люди закаленные.

Женя вдруг осознал, что за все время так и не разглядел хозяйку целиком. Кроме лица, которое запомнилось еще в «Колесе Фортуны», его взгляд не мог сосредоточиться ни на чем. Вроде, была это не женщина с грудью и ногами, на которые он всегда обращал внимание, а нечто… именно, нечто!.. способное существовать только в дрянном фантастическом романе.

— Садись, — хозяйка указала на кровать, — и спрашивай. Что ты желаешь узнать?

— Я?.. А что я?.. — Женя растерялся. Вопросов было множество, но он никак не мог сосредоточиться.

— Хорошо, — хозяйка опустилась на единственный стул, — тогда я тебе расскажу легенду. Честное слово, это интересно…

— Легенду?!..

— Ну да. Я, как Шахерезада. Должна же я развлекать гостя? Кстати, выпить хочешь?

— Нет-нет! — Женя поспешно загородился рукой.

— Не бойся, это безалкогольное, — она протянула плоскую фляжку, какими торговали возле центрального рынка.

Женя неуверенно сделал глоток; потом второй — чуть побольше. Напиток оказался терпким, но приятным, изгоняющим изо рта вкус самогона, а, главное, просветляющим голову…