И целой обоймы мало

Сергей Донской, 2004

Просто неслыханно – капитану Бондарю, этому крутому спецу из ФСБ, которого даже сослуживцы называют «наш Джеймс Бонд», поручили дело, с которым легко справится любой начинающий опер. Ему надо съездить в Астрахань и добыть образцы героина, который расходится оттуда по разным регионам России. Но когда он прибыл на место, понял, что не все так просто. Дело обернулось такой крутой разборкой, какая даже в кошмарном сне не приснится. Оказалось, что лаборатория по производству героина находится на острове, где расположена бывшая база ПВО. Так что ему в одиночку придется воевать с могущественным наркодельцом, которого охраняют вооруженные до зубов головорезы…

Глава 5

Приятное с полезным

Если бы господина Бабича отлили из чистого золота в натуральную величину, то оригинал все равно стоил бы дороже своей драгоценной копии. Другой бы, зная себе цену, перемещался по жизни степенно и важно, словно между ногами у него подвешена пара яиц Фаберже. Бабич же был суетлив и юрок, как одесский портной, одолеваемый паразитами. Скок-поскок, одна нога здесь, другая там. Правая рука перечисляет миллионы на приобретение госсобственности, а левая чешет голову, в которой не укладываются десятизначные числа полученных прибылей. Пока так называемые партнеры по так называемой коммерческой деятельности прикидывают бизнес-план к носу, Бабич — шмыг, и в дамки. Они что-то там пережевывают да рассусоливают, а он уже в списке российских миллиардеров журнала «Форбс» фигурирует. Живчик. Непоседа. Ни минуты покоя, как у того сыра, катающегося в масле.

Генеральная прокуратура РФ Бабичу постановление об аресте, а он ей — удостоверение о неприкосновенности своей хитровыделанной депутатской личности. Ему обвинения в незаконной предпринимательской деятельности, а он уже помахивает паспортом гражданина Великобритании и в ус не дует. Так и повелось. По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там. Борю Бабича голыми руками не возьмешь, Боря человек ушлый, скользкий. Зато если Борины пальцы сомкнутся на чужой шее, то пиши пропало. Хватка у него железная, бульдожья.

В окружении Бабича уточняли: смертельная хватка.

О том свидетельствовали скоропостижные смерти тех, кто по каким-либо причинам не устраивал Бабича в качестве партнеров, конкурентов или просто чересчур осведомленных граждан. Достаточно сказать, что женат он был в четвертый раз, а три его экс-супруги покоились в могилах с идентичными трогательными надгробиями: голые херувимчики безутешно рыдают над усопшими, уронив обессиленные крылья на мрамор.

Первая мадам Бабич утонула в бассейне, вторая ни с того ни с сего сверзилась с высоты, третья подверглась нападению садиста, задушившего молодую женщину в момент насильственного полового акта. Кстати, почему-то именно трагическая судьба жены № 3 странно отразилась на психике безутешного вдовца. Имея дело с проститутками, он велел им раздеваться догола, собственноручно обматывал их шеи колготками (непременно черными) и яростно онанировал, пуча глаза.

Жена № 4 ни о чем таком не догадывалась, поскольку Бабич с ней переспал только один раз, ознаменовав таким образом начало медового месяца. Продолжения не последовало. Возраст состоятельной дамы приближался к критическому тридцатилетнему рубежу, сразу за которым смерть настигла трех ее предшественниц. Роковая случайность, вздыхала мадам Бабич № 4, когда ей осторожно намекали на подозрительную закономерность. И действительно. Все прискорбные случайности оказываются роковыми, таково уж их свойство.

Усмехаясь своим мыслям, Бабич мчался по загородной английской трассе на своем эксклюзивном «Остин-Мартин Ди-Би-3». По обе стороны тянулись нескончаемые фруктовые сады Фавершема. Между ветвями поблескивала поверхность Темзы, неохотно отражающая солнечные лучи, пробивающиеся сквозь смог. По реке тяжело тащились танкеры, торговые суда, новехонькие голландские баржи. Привычно прикидывая, во сколько бы ему обошлась покупка всех кораблей, находящихся в пределах видимости, Бабич взял с сиденья элегантную металлическую коробку с оттиском «Морланд», достал оттуда сигарету и закурил, не позволяя дыму проникать в легкие.

Он очень трепетно относился к своему здоровью. Его новая жизнь в качестве полноправного британца только начиналась, и Бабич намеревался сделать ее осмысленной и приятной во всех отношениях. Глупо подохнуть от рака, не успев насладиться статусом сильного мира сего. Являясь с недавних пор действительным членом «Комитета 300», Бабич превратился из просто фантастически богатого проныры во всемогущего вершителя судьбы всего человечества. Осознание этого факта окрыляло и наполняло сердце трепетным восторгом. В прошлом, семеня по кремлевским коридорам власти с проектами надувательских сделок в кейсе, Бабич имел обыкновение сутулиться и просительно втягивать голову в плечи. Теперь изменилась не только его осанка, но и черты лица.

Ястребиный нос, пронзительный взгляд, надменно выпяченные губы — в этом воплощении Бабич себе нравился больше. Он полюбил фотографироваться таким образом, чтобы свет падал снизу, отчего в портретах появлялось нечто демоническое, мефистофельское. Люди гибнут за металл? Еще бы! Они умирают за то, чтобы золото не переводилось у Бабича и ему подобных.

Выплюнув семидолларовую сигарету в окошко «Остин-Мартина», Бабич свернул с Кентерберийского шоссе налево. Здесь начиналась страна вечных каникул, населенная праздными обитателями роскошных бунгало. Уитстабл, Херн-Бей, Бирчингтон, Маргейт — эти названия звучали для британского уха не менее солидно, чем котировки акций ведущих компаний.

Переселившись в туманный Альбион, Бабич тоже подумывал осесть где-нибудь поблизости, но местные лорды с графьями заартачились, брезгливо морща носы. Им, видите ли, было в падлу соседствовать с нечистоплотным русским мафиози. Бабич оскорбился. Купленные адвокаты поднажали, отстаивая права своего клиента, но тут некстати разразился скандал по поводу паба «Белая Лошадь», приобретенного Бабичем в графстве Суррей у знаменитого радиоболтуна Криса Эванса.

Жители деревни Хаскомб, где находился паб, заявили журналистам, что им подают разбавленное водой пиво и непонятно какое виски, после которого раскалывается голова. Газета «Таймс» тут же подхватила тему и опубликовала большущую статью, посвященную особенностям алкогольной продукции России. Текст сопровождался одним из «демонических» портретов Бабича, пришедшимся весьма некстати. Знаменитый английский юмор не сработал. Британцы восприняли публикацию всерьез и начали сбор подписей под петицией, призывающей объявить Бабича персоной нон грата. Разумеется, правительство не захотело депортировать человека, чьи миллиарды осели в английских банках, но с приобретением недвижимости в аристократическом районе пришлось повременить.

Викторианский особняк Бабича, обошедшийся ему в 10 миллионов фунтов стерлингов, находился в тихом предместье Лондона. Восемь спален, огромный парк, конный манеж, теннисный корт и целых три коттеджа для гостей — казалось бы, какого еще рожна Бабичу надо? Задать такой вопрос мог лишь человек, не знающий энергичной натуры российского предпринимателя. Постоянная неудовлетворенность достигнутым — вот кредо Бабича, которым тот руководствовался в своей повседневной жизни. Быть или не быть? Ха-ха, разумеется, быть, а если за счет сотен тысяч нищенствующих сограждан, то вдвойне, втройне приятно. «Live and let die» — «Живи сам и не мешай умирать другим», говаривал Бабич, в рекордные сроки овладевший английским языком. Он любил овладевать всем и вся и занимался этим при любой возможности. А возможностей у миллиардера, вошедшего в состав «Комитета 300», было ого-го сколько.

Ни в сказке сказать, ни пером описать.

В страшном сне не привидится такое.

* * *

«Остин-Мартин» сбросил скорость до пятидесяти миль в час. То же самое проделал водитель машины сопровождения, следующей сзади. Новомодный «мерседесовский» джип был непроницаемо-черен и угласт, как гроб на колесах. Такой дизайн немецкие умельцы разработали с прицелом на подсознательные предпочтения «новых русских». На Западе подобные джипы не прижились, что почти не отразилось на конечных объемах продаж. Для кого-то родина, а для кого-то рынок сбыта и ничего больше.

Бабич любовно погладил коробку «Морланда», но от курения пока воздержался. Отлаженный двигатель «Остина» работал так тихо, что было отчетливо слышно, как гудят самолеты, взмывающие в небо со взлетной полосы соседнего аэродрома. Доехав до развилки, где торчал дорожный указатель с названием городка Рамсгейт, Бабич высунул руку наружу и лениво помахал ею, показывая, что пришло время расставаться. Джип тут же затормозил и замер как вкопанный. Это было оговорено заранее. В ближайшем будущем Бабич не нуждался в охране. Риск не такое уж благородное дело, как принято думать, но иногда приходится ставить на кон собственную безопасность. Впрочем, Бабич не сомневался, что намеченное дельце пройдет без сучка без задоринки. Какие могут быть неожиданности, если все схвачено, за все уплачено?

Рамсгейт принял «Остин», как застоявшееся болото принимает камень. Сонный городишко с маленьким портом местного значения ничем не отличался от сотен таких же городишек, разбросанных по побережью Англии. В старые добрые времена на улицах Рамсгейта встречались преимущественно степенные гуси и не менее степенные полисмены. Теперь не было видно ни тех, ни других, зато на каждом углу торчали цветные тинейджеры, наряженные как на бразильский карнавал. Иммиграционная политика открытых дверей неуклонно превращала Великобританию в оплот самого оголтелого космополитизма, который только можно себе представить. Цвет кожи среднестатистического англичанина темнел с каждым годом.

— Дожили, — пробурчал Бабич, словно заправский английский эсквайр, обеспокоенный судьбой Объдиненного Королевства.

На самом деле ему было плевать и на Англию, и на английскую королеву, и на паршивый городок Рамсгейт, куда привели его сугубо личные интересы. Его интересовала исключительно собственная персона. Беззаветная любовь к себе и вознесла Бабича на вершину успеха.

Откинувшись на спинку сиденья, он правил одной рукой, поскольку вторая была занята приглаживанием остатков волос на голове. Его черные, как угольки, глаза беспрестанно смотрели по сторонам, выискивая источник возможной угрозы. Инстинкт самосохранения, ничего не попишешь. Бабич ожидал подвоха даже в собственной спальне, что неблагоприятно сказывалось на его потенции, зато помогало избегать любых ловушек.

Осмотр окрестностей не выявил никаких настораживающих признаков. Погруженный в дремотную одурь Рамсгейт закончился. Дорога вынесла «Остин» за город. Проехав около километра среди зеленых лужаек и кукольных домиков, Бабич затормозил перед воротами с вывеской «Royal St Mark Golf Club». Ниже помещалась еще одна табличка, дословно гласившая по-английски следующее: «Строго воспрещено, кроме действительных членов». Дословный перевод звучал коряво, но Бабича он вполне удовлетворял. В любом случае он являлся самым действительным из всех здешних действительных членов. С недавних пор клуб принадлежал непосредственно ему, хотя Бабич никоим образом это не афишировал. На то имелись веские причины.

Ворота открыл Альфред Вайтинг, его загорелое лицо расцвело в широкой улыбке:

— Добро пожаловать, мистер Бабич.

— Привет, Фредди, — снисходительно пошевелил пальцами Бабич. — Возьми в багажнике вещи и смотри не забудь сумку с клюшками.

— Как можно, сэр?!

Мистер… Сэр… Мог ли мечтать об этом Боря Бабич еще каких-нибудь два-три года назад? Предполагал ли чопорный управляющий аристократического гольф-клуба, что станет гнуть спину перед русским, презирая его в глубине души? Вы скажете, деньги творят чудеса? Чушь! Чудеса творят люди, располагающие большими деньгами.

— Не отставай, Фредди, — прикрикнул Бабич, размашисто шагая к зданию клуба.

— Вы получили мой последний отчет, сэр? — донеслось из-за спины.

— Отчет? Ах да, отчет… Наверное, получил.

— Я приложил копии чеков, выписанных за семена травы, и…

— Когда ты, наконец, выучишь русский, Фредди? — строго спросил Бабич, обернувшись на ходу. — Вот я, например, освоил английский язык, а ты топчешься на месте, дорогой мой.

— Нужьен времья, пожалуйста, — засмущался управляющий. — Ньет практик, сэр. Вы так редко наведываетесь к нам. — Последняя фраза прозвучала без ужасающего акцента, поскольку была произнесена по-английски.

— Дела, — важно сказал Бабич. — Много очень важных дел. Однако играть я не разучился. Помнишь мой настильный замах? — Не поленившись остановиться, он изобразил удар воображаемой клюшкой. — Хоп!

— Вы, как всегда, в отличной форме, сэр, — кисло улыбнулся Фред Вайтинг, перебрасывая хозяйский кофр из правой руки в левую. — Несколько месяцев упорных тренировок, и вы станете лучшим игроком на этой площадке. Ваш гандикап сразу поднимется до девяти. Только вам нужно избавиться от привычки забивать мяч как можно дальше.

— Ты действительно так думаешь, Фредди?

— Это лишь мое мнение, сэр.

— Вот именно, Фредди. Всего лишь твое мнение, которое лучше держать при себе. — Не скрывая своего недовольства, Бабич начал подниматься по ступенькам. — Мы, русские, говорим: «Молчание — золото».

— У нас, англичан, такая же поговорка, — пропыхтел управляющий. — Silence is golden.

— Тем более.

Войдя в холл, Бабич сразу плюхнулся на диван, постаравшись занять как можно больше места, чтобы Вайтинг не вздумал сесть рядом. Всяк сверчок знай свой шесток. Интересно, есть ли у этой пословицы английский эквивалент?

Отбросив праздные мысли, Бабич щелкнул пальцами, привлекая к себе внимание Вайтинга. Тот, занятый раскладыванием хозяйских вещей на столе, обернулся. В его взгляде угадывались остатки не вытравленного до конца достоинства:

— Хотите что-то сказать, сэр?

— Все готово? — осведомился Бабич. — Лишних людей нет?

— Я сделал все, как вы велели, сэр, — ответил управляющий. — Правда, присланные вами парни выглядят староватыми для кэдди. Да и сложение у них чересчур массивное. Какие-то тяжелоатлеты, а не кэдди.

Имелись в виду мальчики на побегушках, которые обслуживают игроков в гольф, подавая им мячи и клюшки. Бабич понимал, что критика справедлива, но не захотел признать этого.

— Не твое собачье дело, Федя, — пробормотал он по-русски.

— I don…t understand…

— А ты и не должен андестэнд. Ты должен пахать. Работать должен, Федя. На меня работать.

Смысл слов, умышленно произнесенных без всякой эмоциональной окраски, по-прежнему не дошел до управляющего. Страдальчески поморщившись, он развел руками:

— I still don…t understand, sir.

— Не важно, — снисходительно произнес Бабич, вновь переходя на английский. — Заиров ничего не говорил по поводу новых кэдди?

— По-моему, он даже не обратил внимания, — сказал Вайтинг, присаживаясь на краешек кресла.

— Играет по-прежнему по пятницам и воскресеньям?

— Да, сэр. Ждем его с минуты на минуту. Даже не знаю, как он отреагирует, когда узнает, что вместо спарринг-партнера на поле выйдете вы.

— Нормально отреагирует, — усмехнулся Бабич. — Раз у него по графику игра в гольф, значит, она состоится при любой погоде. Этот кавказец упрям и не любит изменять своим привычкам.

Конец ознакомительного фрагмента.