В России жить не запретишь

Сергей Донской

Даже отдых может надоесть до чертиков. И когда капитану ФСБ Бондарю предлагают в одиночку отправиться в Чечню, он охотно соглашается. Ему надо разыскать там компьютер с секретными военными данными, похищенный у генерала Конягина и попавший к полевому командиру по кличке Черный Ворон. Но добыть компьютер – полдела, гораздо сложней остаться в живых. Причем угроза исходит от самого генерала – ведь в его компьютере вся информация о финансовых хищениях. И генерал-оборотень посылает для уничтожения капитана вертолеты с полным боекомплектом. Уцелеть в такой ситуации невозможно. Но Бондарю приходилось бывать и не в таком аду.

Глава 6

Отдых до полного изнеможения

— Ты опять ругался во сне, — печально сообщила Лиза. — Опять с кем-то воевал?

— Сильно ругался? — полюбопытствовал закинувший руки за голову Бондарь.

— Ужас как сильно. Уши в трубочки свернулись от твоего мата.

Лиззи уже вполне освоилась в роли супруги сотрудника российских спецслужб и выражалась как русская. Возвращение в Москву пошло ей на пользу, она быстро избавилась от замашек, которые так раздражали Бондаря в Париже. Однако сам он по-прежнему не находил себе места. Даже в родных стенах, которые перестали быть такими уж родными.

Его супермягкая подушка валялась на полу, а дивная персиковая простыня свилась в жгут, как будто с ее помощью намеревались совершить побег. Куда? Откуда? Бондарь находился дома, а не в тюрьме. Почему же так тошно ему было в последнее время, почему так муторно?

Все дело в ремонте, которому подверглась квартира во время свадебного путешествия. Совершенно преобразившаяся, вылизанная, выхолощенная, сверкающая неземной чистотой космического корабля, парящего в безвоздушном пространстве. Чужая мебель, масса бесполезной электроники, дурацкие безделушки. Это была золотая, очень комфортная и красивая клетка, но все равно клетка. Лежащая рядом с Бондарем женщина чувствовала себя здесь как дома. Ему же казалось, что он находится в гостях.

— Я так и не спросил, в какую сумму обошлось все это великолепие, — буркнул Бондарь, обводя взглядом спальню.

— Пусть тебя это не волнует, — таинственно улыбнулась Лиззи. — У меня солидные сбережения. Их еще надолго хватит.

— Жаль.

— Что в этом плохого?

— Никогда не думал, что перейду на содержание к иностранке.

— Во-первых, — прищурилась Лиза, — я полноправная россиянка. Во-вторых, мы полноправные супруги. У нас теперь все общее, не так ли?

По лицу Бондаря было заметно, что его мысли витают где-то далеко отсюда.

— Помнишь, как пахло море во время урагана? — спросил он.

— Конечно, — помрачнела Лиза. — Это был ужасный шторм. Мы с тобой чуть не утонули.

— Ветер, волны, простор… Не то что здесь.

Бондарь повернулся к распахнутому окну, откуда тянуло утренней прохладой, липовым цветом и бензиновой гарью.

— Если хочешь, можем совершить еще одно путешествие, — предложила наблюдающая за мужем Лиза. — К океану, например.

— Хватит с меня подобных вояжей, — отрезал Бондарь. — Надоело.

— Может быть, и я тебе надоела?

Лиза приподнялась на локтях. Простыня прикрывала лишь ее бедра, да и то условно. Якобы целомудренный жест лишь усугубил ситуацию. Почти полностью обнаженная Лиза смотрела на Бондаря и ждала. Он поскреб колючий подбородок, откликнувшийся на это движение сухим наждачным шорохом, и поинтересовался:

— Ответ давать в письменной форме?

— Устно. Между прочим, я уже почистила зубы.

— Между прочим, я еще нет.

Бондарь встал, потянулся и отправился в ванную комнату. Вид у него при этом был унылый. Словно ожидал его не бурный утренний секс с красивой женщиной, а опостылевшая рутина.

* * *

Между словами «хочется» и «надо» пролегает целая пропасть. Ее приходится преодолевать ежедневно, иногда неоднократно. Часто даже не замечая этого. Буднично так, без всякой патетики. К примеру, ты цедишь по утрам оранжад или йогурт, хотя с гораздо большим удовольствием опрокинул бы пару кружек пива. Принимаешь участие в обсуждении всяких финтифлюшек, возникающих в квартире как по мановению волшебной палочки. Обедаешь в ресторанах, ужинаешь в романтической обстановке при свечах, завтракаешь в постели с дурацким подносом на ногах. После чего сжигаешь излишек калорий в той же постели единственным доступным тебе способом. Не отталкивать же ту, которая посвятила себя тебе, посвятила целиком и без остатка? Тогда отвечай ей взаимностью и не забывай при этом радостно скалиться, будто всю жизнь только и мечтал о подобном времяпрепровождении.

— Задание понял? — спросил Бондарь у своего зеркального двойника.

— Так точно, — угрюмо отрапортовал тот.

— С такой рожей, — сказал Бондарь, — не женщин ублажать, а диких собак динго распугивать. Ну-ка, улыбнись, капитан.

— Так? — осведомилось отражение.

— Больше энтузиазма!

— Так?

— Сойдет, — кивнул Бондарь, пустил воду погорячее и принялся намыливать щеки.

Лизе нравилось, когда он был гладко выбрит. Правда, ей нравилось также, когда он кололся щетиной. Она любила Бондаря всякого — веселого и мрачного, спящего и бодрствующего, ласкового и сердитого. Он был для нее не просто мужем. Он заменил ей прошлое и будущее, поскольку ради него Лиззи Браво отказалась от великой американской мечты. Если разобраться, то Бондарь не сожалел о том, что взял ее в жены. Его угнетали лишь кредитные карточки, посредством которых Лиза устраивала их судьбу. А еще больше угнетало сознание того факта, что он, российский офицер, не имеет возможности взять инициативу на себя. Денег, которые платили Бондарю на Лубянке, не хватило бы даже на установку пластиковых окон, не то что на евроремонт, оплаченный Лизой. Вот почему улыбаться становилось с каждым днем все труднее. Скорей бы на работу, чтобы не чувствовать себя попавшим в вечный цейтнот. Раны, травмы и ожоги, полученные Бондарем во Владивостоке, давно зажили, так какого же черта его заставляют жить в тепличных условиях? Будь прокляты эти идиотские термины: адаптация, реабилитация, релаксация…

— Мастурбация! — сердито произнес Бондарь, возвращаясь в спальню.

Лиза успела не только избавиться от простыни, но и приготовить кофе, аромат которого был настолько же восхитителен, насколько обманчив.

— Разумеется, без кофеина, — констатировал Бондарь, не спеша развалиться на кровати в позе римского патриция.

— Разумеется, — подтвердила Лиза. — Мы должны заботиться о своем здоровье.

— Я терпеть не могу эту бурду! — заявил Бондарь, упершись кулаками в бока, обмотанные полотенцем.

— Хорошо, — прозвучало в ответ, — перейдем на настоящий кофе.

— И ресторанная пища у меня в печенках сидит!

— Я учусь готовить, — тихо произнесла Лиза, — ты же знаешь.

— А если ты все-таки купишь тот дурацкий сиреневый «фиатик», на который положила глаз, — громыхал Бондарь, — то не жди, что я подойду к нему ближе, чем на десять шагов!

— Хорошо. — Чем громче звучали упреки, тем тише становился голос поникшей Лизы. — Никаких «Фиатов». Я могу ездить на метро. Я все могу, Женя. — Она вскинула взгляд, в котором не было обиды, а была только готовность услужить. — Между прочим, сегодня на ужин у нас пирожки.

— Какие пирожки? — остолбенел Бондарь.

— Настоящие. С капустой и картошкой. А завтра я собираюсь клеить… лепить пельмени. — Лиззи поджала ноги к подбородку и обхватила их руками. — Потерпи немного. Не так легко поменять прежний стиль жизни на новый. Но я стараюсь, я изо всех сил стараюсь. Мне просто нужно время.

— Чего-чего, а этого добра у нас навалом. Море времени.

— Мне оно нравится, — робко призналась Лиза. — В нем невозможно утонуть.

— Ты так считаешь? — усмехнулся Бондарь, отбрасывая полотенце.

Его голос смягчился, хотя убежавший в сторону взгляд не позволял определить, насколько потеплели его глаза. Лиза и не пыталась. В такие моменты она теряла способность анализировать и вообще мыслить рационально. Да и можно ли требовать этого от влюбленной до потери памяти женщины?