Любовь земная и небесная. Любовная и семейная лирика

Сергей Дмитриев, 2018

Поэт, историк и издатель Сергей Дмитриев, заслуженный работник культуры РФ, лауреат ряда литературных премий, в своей стихотворной книге собрал в единое яркое полотно любовную и семейную лирику, охватившую почти 40-летний период жизни поэта – с 1979 по 2018 год. На этом полотне разноцветными красками заиграли все оттенки любви как вселенского чуда: от истории её появления в мире и осмысления мудрецами древности до характерных проявлений в дни нынешние. Названия разделов книги «Счастье и любовь», «Рождение любви», «Роковая любовь», «Семейный круг», «Любовь земная», «Странствия любви», «Любовь и разлука», «Любовь небесная» говорят сами за себя. Особый раздел книги составляют самобытные стихи, посвященные детям и внукам: автор сделал, пожалуй, первую в русской поэзии попытку представить читателям развернутое поэтическое осмысление того, что значат в нашей жизни дети и внуки, которые позволяют людям нести дальше и передавать друг другу спасительный посох любви.

Диктует сердце

О любовной и семейной лирике Сергея Дмитриева

То, что написать такую книгу, какую написал Сергей Дмитриев, — поэтическую книгу о любви — трудно, прозорливому читателю разъяснять не надо; хорошая книга в процессе напряженного литературного труда всего только з а п и с ы в а е т с я. Пишется же она — жизнью, поступком, нравственной поступью на тропе судьбы. У толкового человека тропа эта не та лишь, которая сама под ноги идёт. Хоть ты столбом на месте стой, а и это стояние претендует назваться судьбой, но ведь судьба судьбе рознь. У сильного талантливого человека тропа судьбы — дело рук его. Дело его любви.

Потому говорим: книга пишется не за столом. Жизнь живи, страдай, люби, гори, согревай — тогда лишь напишется твоё главное. В русской, да и в мировой поэзии, «о любви немало песен сложено», и иначе быть не могло, но во всём океане любовной лирики трудно выделить то, что мы назовём, вслед за Сергеем Дмитриевым, семейной лирикой.

Ещё меньше — плоскими маленькими островками — видятся в лирическом океане стихи о любви к детям и внукам. У нас всё есть: «Люблю Отчизну я, но странной любовью», «Я люблю тебя, жизнь», «Я раб твоей любви», «Я вас любил…», «Ты меня не любишь, не жалеешь», «Я не любви твоей прошу», «Любит, не любит / Я руки ломаю» — прости меня, читатель, за столь прямолинейный ход. Сверхкраткую подборку довольно узнаваемых цитат привожу лишь для того, чтобы предложить следующий эксперимент: попробовать по памяти смонтировать нечто подобное, но по теме, социологически говоря, о любви в браке и любви к детям. Это труднее, этого меньше, этого мало…

Драма нашей горькой и высокой истории заключается в том, что у нас о любви к Родине написано (и не из-под палки, не из конъюнктурных соблазнов) больше и лучше, чем о любви к детям. И «Поэма о сыне» Павла Антокольского — притом, что два горячих сердца бьются в ней: сына и отца, — это поэма о сыне Отечества, о сыне, призванном Отечеством для защиты.

На другом полюсе, — некрасовская поэма «Русские женщины», по прочтении которой ныне сердце охватывает ужас, а ведь это, по большому счёту, поэма о любви мужа и жены.

Таково свойство нашей гражданской лирики, властно охватывающей своими смыслами всю ойкумену бытия, даже и семейную её территорию, даже и любовную, даже и детскую. Пример этого — «Я люблю тебя, жизнь», где нашлось место строчкам: «Есть любовь у меня» и «Будут внуки, потом / Всё опять повторится сначала». Песня эта и стих этот — советские, что сказано никак не в укор. Этот пафос понятен, он не натужен, он этически противостоит не классическому реализму с его вниманием к страданию, горю, беде: он противостоит врагу поэзии — бесчувственности. Понимаемой не только как отсутствие чувств, но и — вот замечательный парадокс — как отсутствие чувственности. Ибо есть здесь код — целомудренный, но дающий безошибочный чувственный тон и смысл.

Из условно так называемой семейной лирики выделю, субъективно, конечно, бесконечно трогательное, нежное, грустное и, главное для меня, нетрадиционное «Моя любимая стирала» Евгения Винокурова.

И вот в книге Сергея Дмитриева:

Я в Москве, а ты в Рязани,

И разлука сердце ранит.

Я бежать готов туда,

Где горит твоя звезда.

Эти прекрасные строки — о внуке! О внуке, люди добрые. И это стихотворение я хочу поместить и закрепить в числе лучших стихов о семье, любви, детях, внуках, потомстве, ради которого живём и наличие которого снимает с души вопрос о смысле жизни.

В восторг приводят кристально ясные в благородной простоте своей классические строки из стихотворения Сергея Дмитриева «Стеша».

Молочный ребёнок

Глядит из пелёнок

И всё видит насквозь.

Младенец молочный

Все делает точно,

Как это давно повелось.

И спит, и играет,

И криком взывает

Его беречь и беречь.

И вертится много,

И хмурится строго,

Рождая неясную речь.

Так Стеша-малышка

Младенчества книжку

Читает строка за строкой.

И сколько открытий

И чудных событий

Предписано ей судьбой!

Эти стихи с их «бесшумной», не «фонящей», но притом совершенной техникой радуют душу, и непонятно, КАК они написаны, откуда такая совершенная благородная простота и д е т с к о с т ь мироощущения. Это невозможно сымитировать, придумать, сочинить — но стихотворение «Стеша» есть, и оно прекрасно, как прекрасна, мы это понимаем, сама внучка Стеша.

Потаскай меня за волосы, Данилка,

Вырви клок моих седых волос…

Не думаю, что кто-то из классиков русской поэзии отказался бы от этих строчек.

Я любить ещё не перестал,

Хоть года диктуют мне иное.

Снова сердце я тебе открою,

Доказав, что не слабеет под луною

Чувств моих спасительный накал.

Я и с проседью белёсой в волосах

Верен молодости нашей обещаньям,

Открывая путь былым мечтаньям,

Что вели от свадьбы нас к венчанью,

К внукам и улыбкам на устах.

Жизнь диктует нам закон один:

Что любовь есть стержень и опора,

Что спасёт она от всяческого вздора.

И пускай заметней станет вскоре

Внукам нашим белизна седин.

Применительно к этому стихотворению говорить о технике было бы нелепо: исповедальное признание в любви всей жизни возможно лишь в е д и н с т в е н н ы х словах. Сергею они открыты.

…Хочу выйти за рамки небольшой вступительной статьи. Сергея Дмитриева я знаю со второй половины восьмидесятых, уже четвертый десяток лет. Столько же и дружим, но, надо сказать определённо, в литературном деле этот фактор отдельного значения не имеет. В издательском котле мы варились вместе почти десять лет. Не седой, темноволосый, творчески бурный, кипящий идеями и не бросающий их на полдороге, Сергей, думаю, был тогда идеалом настоящего мужчины не только для издательской женской дружины, но и во всей литературно-научной Москве. Иногда думалось со стороны: какая женщина окажется с ним рядом, кто изберёт его, кого изберёт он, совпадут ли два выбора? Героиня процитированного стихотворения, «ослепительная» тогда и сейчас Наталия — муза поэта. Не стёртые, а прекрасные слова и чувства Господь подарил Наталии и Сергею на долгую жизнь, на счастье поднять своих детей, на восторг любить внуков.

Сергей — широкая русская душа, его любовная и семейная лирика первородна, как новгородская берестяная грамота, умудренна, как его исторические изыскания, изысканна, как его пейзажная фотоживопись, так я для себя определил его светописное творчество.

Эта книга есть история любви, рассказанная пылким любовником, любящим мужем, любящим мужчиной навсегда. А любящий навсегда мужчина — это в душе вечный трепетный юноша.

Радость за внука,

Тревога за мать,

Творчества мука,

Веры печать,

Боль за Россию,

К странствиям страсть,

Думы простые,

Поисков масть,

Тяжесть работы,

Лёгкость стихов,

Будней заботы,

Страхи из снов,

Трепет к любимой,

Зов к сыновьям,

Долгий, незримый

Путь к небесам…

У человека путь к небесам, действительно, «долгий, незримый». Человек от мира более сокрыт, чем живущий в нём поэт. Путь поэта — весь на земле, на бумаге, для людей, путь этот — видимый, зримый. Кремнистый. Блаженный. Богом дарованный. Сергеем обретённый.

Виктор Перегудов