Сережик

Сергей Даниелян, 2021

Нежный, лиричный, полный иронии и в то же время пронзительный роман Сергея Даниеляна «Серёжик» повествует о детстве и взрослении. О доверчивом взгляде ребенка на мир. И о связи поколений. О тех взрослых, родных и близких, которые становятся свидетелями твоих первых шагов и потом навсегда остаются рядом с тобой. Даже когда уже уходят.

Письма

Как-то моя тетя Джуля, сестра мамы, развелась с мужем. Муж ее был хирургом, звали его Леонид. У него были большие ладони и широкое лицо, похожее на сковородку. Он меня терпеть не мог, а я его как-то назвал акулой! Тетя Джуля была профессором по грибам. И весь день пропадала на конференциях. Так говорила мама.

В один прекрасный день Леонид, то есть дядя Лека, ушел к какой-то Жабе. Так сказочно ее называла бабуля Лиза. И мечтала их в один день положить в один и тот же гроб. Ну, гроб деда Онаника я уже видел и понимал, что Лека с какой-то маленькой жабой в него запросто поместятся.

Бабуля Лиза целыми днями ходила по комнатам и таскала за собой телефон на шнуре, и рассказывала своим сестрам, что эта Жаба Леке кофе в ванную подает! Бедный телефон, его шнур постоянно кто-нибудь цеплял, и он летел на пол. Дед каждую неделю покупал новый телефон, и тот через день тоже превращался в инвалида, перевязанного голубой изоляционной лентой. Обычно после трех таких полетов от него оставался только диск, и из-под разбитого корпуса виднелись кишки, два звоночка и молоточек посередине. Я всегда с нетерпением ждал, когда кто-нибудь опять зацепит шнур и телефон со звоном разобьется о крашеный пол. Дед обычно начинал орать, как во время бритья, потом, убедившись, что опять придется покупать новый, великодушно отдавал его мне поиграть. Вообще все, что дома портилось из техники, доставалось мне для игры.

Бабуля никак не могла успокоиться — она Леку очень любила, и такое было ощущение, как будто Лека ушел не от тети Джули, а от нее. Я не помню, чтобы тетя Джуля высказывалась на эту тему. Она была очень холодная и сдержанная, эта тетя Джуля. А бабуля Лиза не только проклинала его по телефону, а еще и садилась писать письма. Читать я не умел, но она сама громким шепотом перечитывала их, и я понимал, что она пишет проклятому Леке.

— И не будет тебе покоя в аду, ирод ты царя небесного, предатель, моя Джулик — профессор, а твоя Жаба — санитарка и подстилка… Твои дети даже на могилу твою ходить не будут.

И все в этом духе. Отправляла ли она хоть что-то Леке, не знаю, но письма эти хранила в комоде, и их была там целая пачка. Рядом с кулечком конфет и валидолом.