АЛИСА: по ту сторону зазеркалья

Сергей Гутник, 2018

Когда мы спим, как часто бывает, смутно сознаем это и пытаемся проснуться, не говорим ли мы во сне таких вещей и не совершаем ли таких поступков, которые наяву заслуживают названия безумных? Нельзя ли в таком случае иногда определять безумие как неспособность отличать бодрствование от жизни во сне? Мы часто видим сон и ничуть не подозреваем, что он – нереальность. “Сон – это особый мир”, и часто он так же правдоподобен, как сама жизнь. Так почему же не перенести этот мир в реальность и не сделать его главным участником событий.История полна логических и литературных загадок и головоломок, Слова означают больше, нежели можно полагать, и поэтому сюжет должен означать нечто большее, чем просто сказка.Связь с Алисой, это лишь одна из множества вариаций возможных вариантов, событий и трактовки. А что, если я просто хочу запутать вас. И что измениться, если я снова совру вам.Содержит нецензурную брань.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги АЛИСА: по ту сторону зазеркалья предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Часть 1: закат

Лера сидела ко мне спиной — расчесывала волосы перед зеркалом. Украдкой следил за её движениями, притворяясь, что сплю, пока Лера притворялась, будто не замечает моих дрожащих ресниц.

Нежная, тёплая, заспанная…

— Я умру в воскресенье, — сказала она.

После этих слов мы закончили притворяться, и наши взгляды встретились в отражении. Лера виновато улыбнулась и пожала плечами. Мол, прости, так уж вышло.

Издав дурацкий смешок, похожий на кваканье жабы, я поудобнее взбил подушку и повернулся на другой бок, сладко зевнув. «Странный сон, — пронеслась мысль. — Совсем как взаправду». Примерно с минуту я ждал, когда сновидение сменится, но мир так и остался плотным и недвижимым..

Я раздраженно откинул одеяло и огляделся. Сон никуда не исчез. Лера всё так же расчёсывала волосы перед зеркалами. Волосы вились, упрямились и пушились.

«Всё такое живое, настоящее… Подумал я. Как мне проснуться?»

Лера повернулась и взглянула, будто в ожидании важных слов. Я вспомнил. Вспомнил, что сегодня наша вторая годовщина. Вспомнил о крестики, лежавших в кармане ветровки.

— Давай уедем за город? — сказала Лера. — Поближе к лесу. Подальше от шума. Проведем вместе эти три дня.

Ущипнул себя за живот. Больно. Потом стало ещё больнее.

— Ты прости, что так неожиданно. Но у меня нет сил, это растягивать и смягчать. Все эти разговоры… Лучше так. Сразу.

Я уловил в воздухе аромат знакомых духов… Тёмные каштановые волосы, ночная сорочка. Карие тёмные глаза. Лера здесь.

Первую брачную ночь мы провели в съёмной квартире.

Там был ободранный пыльный диван, от которого чесалась спина, и огромные деревянные окна, рамы которых растрескались, наверное, ещё при Союзе. Под утро, когда на улице похолодало, и сквозняки в квартире начали встречаться друг с другом, в комнату залетела синица. Оказалось, что я забыл закрыть на кухне окно, когда в очередной раз курил.

Вместе с Лерой мы лежали под одеялом и смеялись, глядя, как наглая птица скачет по коробкам со свадебными подарками. Её надутая грудка, рассечённая чёрной полоской, была похожа на спелый лимон, к которому ради смеха приделали крылья. Синица крутила головой, клевала обёрточную бумагу. Напоминала о скором приходе зимы и о том, что позади праздник осеннего равноденствия. День свадьбы.

В то утро я смотрел на залетевшую в квартиру синицу, и она казалась мне символом новой жизни. Мы с Лерой гладили ладони друг друга, и задерживали подушечки пальцев, когда касались обручального золота. Прятались под одеялом от сквозняков. Целовались и любили друг друга, совсем не стесняясь крылатой гостьи.

В то утро Лера сказала, что видит смерть в зеркалах.

Это длилось всего секунду, может, меньше. Лишь сжатый до мысли миг. Но я и вправду поверил дурацкой шутке. Потом, когда трезвый ум вернулся, я подумал, что у моей жены странное чувство юмора. А ещё через мгновение и вовсе позабыл о словах Леры. Все мысли вытеснил восторг, захлестнувший меня, когда я понял, что могу называть Леру женой.

Жена. Моя жена. Я пробовал это слово на вкус, и оно мне безумно нравилось. Потом вспомнил, что вообще-то и сам теперь зовусь мужем, но слово «муж» не казалось мне таким сладким. Бытовое, обычное слово. То ли дело «жена». Же — на. Я ущипнул себя и когда понял, что всё происходит по-настоящему, то чуть не захлебнулся от нахлынувшей эйфории. Стало так радостно и светло, что казалось, я улечу сейчас в космос — просто так, без инженеров, диспетчеров и ракет. На одном только счастье.

— Я серьёзно. — сказала Лера, вернув меня обратно на землю.

В то утро я не поверил. Как в такое можно поверить? Всю жизнь я был материалистом и скептиком.

Лера хорошо меня знала. Поэтому нисколько не удивилась, заметив мой скепсис.

— Так и думала, — улыбнулась она. — Знала, что ты не поверишь. Но ты помни эту историю. И не слишком удивляйся, если я всё-таки уйду.

Через два года после свадьбы Лера забрала документы вуза. На последнем курсе. Мне казалось это сущим безумием. Я не понимал, как жена может оставаться спокойной, после того, как похоронила пять с половиной лет учёбы. Она училась на врача, У её с детства было неравнодушие к больным.

— Мне не нужен диплом, чтобы лечить, — улыбнулась она тогда. — Вот увидишь, люди сами будут идти ко мне.

Так и вышло.

Каждый день они приходили в наш дом — кто с больным сердцем, кто со спиной, кто с онкологией в последней стадии. Шли сами и приводили с собой детей. Моя жена смотрела их, давала травы и что-то шептала. Затем улыбалась и отпускала.

Я был уверен, что она занимается шарлатанством. Из-за этого мы вечно ругались.

В один из вечеров я вернулся с работы раньше обычного и увидел, как из нашей квартиры выходит старик. Похожий на моего отца, только ссутулившийся и с тонкими руками. На нём было, драное пальто и мятые брюки. Ботинки, наверное, застали ещё Горбачёва. Старик держал пакет с продуктами.

— Возьми, родная. Возьми. Здесь гостинцы, покормишь дочку. Спасибо тебе за всё, золотая. Храни тебя Господь!

Лера взяла пакет, игнорируя мой взгляд.

Когда дверь за стариком захлопнулась, я сел в прихожей, не разуваясь. Кинул папку с документами на пол и долго смотрел в одну точку. Лера стояла рядом. Она опиралась плечом о стену, держала в руках пакет и глядела на меня с усмешкой. Ждала, что я скажу.

— Зачем? — спросил я, не поднимая глаз.

— Потому что он так хотел.

Я опустил ресницы и глубоко вдохнул.

— Тебе не хватает денег?

— Хватает.

— Тогда зачем ты берёшь у них?

Жена улыбнулась и спокойно ответила:

— Потому что это подарки.

— Я спрашиваю, зачем ты их принимаешь?

— Разве не в этом заключается суть подарков?

— Лера…

— Я не прошу ничего. Тем более не беру деньги.

Я резко встал и пнул валявшуюся под ногами папку с документами.

— Какая разница? Какая, на хер, разница, деньгами они несут или так?! Зачем ты взяла у него пакет? Тебе есть нечего?

— Не смей повышать на меня голос. И вообще, не ори. Алису разбудишь.

— Просто ответь. Как тебе хватает совести?

Лера усмехнулась, но уже по-другому. С пренебрежением во взгляде.

— Считаешь, твой труд важнее, чем мой? — спросила она. — Думаешь, я не имею права на благодарность?

— Благодарность? — я начал выходить из себя. — Лера… Хочешь скажу, как называется то, что ты делаешь?

— Ну-ка, скажи.

— Это называется мошенничество.

Лера не ответила. Она молча бросила мне в ноги пакет с продуктами. Затем развернулась и заперлась в детской. Я не слышал, плачет ли она. Но даже, если б услышал, то не почувствовал бы себя виноватым.

…Спустя две недели после той ссоры я приехал к дяде Толе. Он был мне вместо отца и всегда давал мне нужный совет. Лера осталась с Алисой, и у нас с дядей, наконец, появилось время, чтобы поговорить начистоту, по душам. Такое случалось редко. Наверное, поэтому, мы так долго и не могли раскрыться. Пока чистили снег у голубятни, лишь обменялись пустыми новостями да обсудили слухи, о которых забыли минуту спустя. И только вернувшись с мороза в квартиру и выпив по рюмке, мы посмотрели друг другу в глаза и кивнули, словно поздоровались по-настоящему.

Дядя всё понял без слов. Хмыкнул и покачал головой. Затем, скорее, по привычке, чем из любопытства, спросил:

— Что стряслось?

Проработав сорок лет в милиции, дядя выучился говорить так, что любой человек, сидя перед ним, чувствовал себя нашкодившим пацаненком. Ростом он был на голову выше меня, глядя на его жилистые руки и крепкую спину, я знал, что если потребуется, он скрутит меня в момент. Не позволит даже пошевелиться. Никакая сила не могла повалить его на землю. Кроме одной, которая всех нас однажды повалит под землю…

— С Лерой проблемы, — признался я. — Бросила институт. Занимается шарлатанством. Кажется, мы с ней на грани.

Дядя хмыкнул и постучал пальцами по столу. Ритмично, словно по нотам.

— Значит, всё-таки правду говорили.

Я поморщился и покачал головой.

— Д-я-я-д-ь, пожалуйста… Не поднимай эту тему снова.

— Не шелести. Колдует, так колдует, мне-то что? И без тебя знал, кто она. Ведьма на то и ведьма, что обманом живёт. А теперь, значит, решил разводиться?

— Пока не решил. Но долго так продолжаться не может. Мне противно видеть, как она пользуется доверием этих людей. Им тяжело, а она берет у них. Не деньгами, продуктами, но какая разница? Они ведь на последнее покупают.

Дядя наполнил рюмки домашней наливкой. Закурил папиросу. Сощурился от кислого табачного дыма, а затем хмыкнул.

— А оставлять Алису безотцовщиной не противно?

Я вздохнул и опустил взгляд. Ответить было нечего.

Дядя спокойно продолжил:

— В девяносто третьем, когда ты мелкий был, жена мне изменила. Наверное, помнишь, что творилось в доме.

— Помню, — кивнул я.

В памяти пронеслись тёины крики, пьяная ругань дяди, разбитая посуда. Кровь на зеркале. Кровь на серебряных серьгах.

— Вспомни, чем всё закончилось. И подумай хорошенько в следующий раз, когда будешь на жену рот раскрывать. Доиграетесь…

Выпив залпом, он кивнул на дверь.

На секунду он опустил ресницы, а затем произнёс тихо:.

— Иди.

— Куда? — удивился я.

— Иди, сказал. Нечего зад протирать. У тебя жена дома одна с ребенком, а ты наливку пьёшь. Иди, купи цветов, подари. Противно — не противно, мне плевать. Делай, что хочешь: убеждай, манипулируй, шантажируй. Хоть себя режь, но решай. Если Леру с Алисой бросишь, можешь сюда не возвращаться. Я всё сказал.

Спорить с ним было бесполезно. Всё равно, что пытаться сдвинуть с места дуб, намертво вросший в землю. Усмехнувшись, я опустошил свою рюмку и стал обуваться.

Дядя лишь кивнул и на прощание не сказал ни слова.

… Я уже купил цветы, шёл по дороге и подходил к дому. Звонок телефона.

— Ало! Я уже подхожу к дому.

Я отвлёкся лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно. Сначала мир вспыхнул. Затем потемнело.

Я закричал, и от крика вернулось зрение. Крови было столько, будто мне оттяпали ноги. На крики прибежала жена, услышав меня с балкона. Проигнорировав мои требования вызвать скорую, она взяла меня за ладонь, и мне пришлось сжать зубы, чтобы не закричать снова. Боль электрическими разрядами, которые прошивали всё тело — от руки к позвоночнику до самого мозга.

Пока я поливал матом весь мир, Лера что-то шептала. В какой-то момент я почувствовал тепло, заструившееся с её ладоней. Жар шёл от кожи Леры по всему телу, пробирая каждую клеточку, волна за волной. Жар заглушал боль и разливался в груди, спускаясь в живот и ниже. Казалось, что на меня льют тёплую воду, ведро за ведром, только не снаружи, а изнутри.

Боль прошла. Я не верил в это. Смотрел и не верил. Лера вычистила боль, выкинула её из тела вместе с тем жаром. Жена что-то ещё колдовала, теперь уже более привычным способом. Она обработала раны, наложила швы, потом повязки…

… С того дня мы перестали ссориться.

Я больше не называл Леру мошенницей, зато стал называть ведьмой. С любовью, конечно. Что-то подсказывало мне, что не стоит звать её так без любви.

Жена… Ведьма. Вскоре это стало привычным.

В день, когда я впервые увидел, как Лера лечит, я заметил, что она достает карманное зеркальце и притворяется, будто поправляет прическу. Это повторялось раз от раза, от больного к больному, словно тайный обряд. Лишь посмотрев в зеркало, Лера начинала лечить. Или не начинала.

В тот раз к нам приехала супружеская пара. С ними был мальчик. Лет семи, не больше. Лера смотрела в отражение дольше обычного, а потом захлопнула крышку зеркальца и покачала головой. Она отвела родителей мальчика в сторону, и что-то прошептала им. Их лица вытянулись. Мать мальчика назвала Леру сукой, и, схватив сына, выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.

Мужчина оказался спокойнее. Он растерянно кивал, потом что-то спрашивал. В конце мужчина заплакал. Он сказал Лере «спасибо» и, пожав мне руку, ушёл.

Лера в тот вечер напилась. Я не трогал её. Знал, кого она увидела в зеркале. Когда привели мальчика, я и сам почувствовал запах гнилой земли, неизвестно откуда появившийся в комнате.

— Поедем за город, пожалуйста?

Меня вдруг пробрал смех. Дурацкая-дурацкая шутка.

Я уселся на краю постели и достал из тумбочки сигареты. Глядя в пол, закурил. Краем глаза заметил, как поморщилась Лера. Думал, что сейчас разругается, но нет. Лера промолчала… Вместо этого она взяла с тумбочки стакан с водой и протянула мне под пепел.

Выкурив сигарету до половины, я спросил:

— Почему в воскресенье?

— Будешь теперь обижаться? — спросила Лера.

— Нет, конечно. Не говори глупостей.

— Хорошо… Это хорошо.

Мы долго молчали. Затем я спросил:

— А, вообще, ты нормально себя чувствуешь?

Лера издевательски повела бровью.

— Ну в смысле, я хотел сказать… В плане самочувствия. Физического. У тебя ничего не болит?

— Нет. У меня ничего не болит.

Я кивнул. Стало словно бы легче.

— Ладно, поехали — кивнул я.

Уставившись в пол, несколько раз провёл ладонями по опухшему за ночь лицу. Голова не успела толком проснуться. Мысли кружились в беспорядке, цепляясь одна за другую. Мутные, рваные образы, словно покрывшиеся паутиной снов.

Лера вновь отвернулась и посмотрела в зеркало. Она разглядывала в нём кого-то.

— Она придёт через три дня.

Меня словно выдернули из кровати. Казалось, будто ночной кошмар пробрался из сновидений в реальность. Невидимое чудовище опутало щупальцами комнату, а вместе с ней и всю жизнь. Чудовище крутило, сжимало, ломало хребет.

Нет. Она не посмеет забрать и её. Я не переживу это.

— Прошу, не нужно…

Я не заметил, как потерял контроль. Только почувствовал, как живот сводит болезненной судорогой. Затем понял, что задыхаюсь.

Я закрывал лицо ладонями и сжимал зубы, пытаясь сдержать слёзы. Чувствовал, как присевшая рядом Лера гладит меня по спине. С её пальцев струилось тепло. Незримые нити скользили по коже, проникали в сосуды и разливались по телу успокоением.

Не знаю, сколько это продолжалось. В конце концов, боль просто закончилась. Ещё какое-то время я вздрагивал, как в посмертных конвульсиях, а потом опустил ладони. Посмотрел на Леру. Её тёмные волосы лились по шёлку ночной рубашки. Они пахли хвоей, совсем как новогодняя ёлка. Такой тёплый и праздничный запах, что невольно захотелось мандаринов.

Я прижал жену к себе и почувствовал, как её тепло заполняет образовавшуюся в груди пустоту. «Этого не случится, — пообещал я себе. — Не позволю».

— Когда ты хочешь уехать? — спросил я.

Лера прикусила губу.

— Прямо сейчас.

— Хорошо, — я кивнул. — Если так, то готовь вещи. Проведём вместе эти три дня.

Всё было не по-настоящему и, конечно, происходило не с нами. Ведь, если б Лера и вправду умирала, то наша машина бы не сломалась, и мы бы не ехали за город на такси — в прокуренной иномарке, в компании надоедливого водителя.

Всё это было лишь сном. Навязчивыми видениями на фоне вечного стресса.

Тем утром мы долго и основательно собирались. У нас оставалось меньше трех суток, а мы транжирили время и разгуливали по квартире, словно уже опоздали, и теперь можно не торопиться.

Лера ходила по комнатам. Водила ладонью по стенам и мебели. Поливала цветы и шептала им что-то нежное. Протирала листья и стебли… Листья и стебли шептали ей что-то в ответ. Зелёные, сочные, полные жизни.

Когда чемодан был собран, Лера посмотрела на меня — коротко, с просьбой во взгляде. Я кивнул. Знал, что ей это нужно. Мы подошли к детской.

Перед тем как войти взялись за руки. Постояли у порога пару мгновений. Потом Лера повернула дверную ручку. На розовых обоях висели плакаты с планетами. Любовь дочери к космосу умиляла. Помнится, однажды я зашёл в детскую и увидел, что над нашей фотографией висит картинка с горящим метеоритом. Рядом была нацарапана надпись. «ЗАТО НИ НАДА БОЛЬШЕ НА РАБОТУ». Я смеялся тогда до самого вечера.

… Мы ехали в трясущейся прокуренной иномарке, и позади, оставался город с его серыми зданиями, серым небом и серой рутиной. Бетонные коробки становились всё меньше и ниже, пока не превратились в полуразрушенные деревянные халупы. Потом жилые дома и вовсе исчезли. В запотевшем окне проносились лишь автозаправки, придорожные кафе и гостиницы. Через какое-то время не осталось и их. Дорогу обступил лес.

Лера сидела рядом, положив голову мне на плечо. Всё что я хотел — это ехать с женой вдвоём, слушая тишину, но водитель такси то и дело нарушал наш покой. Он оказался конченой сукой, этот водитель. Дело было даже не в том, что он содрал с нас втридорога, — деньги уже не имели значения, — а в том, что этот лысый, похожий на обезьяну таксист не понимал очевидных намёков. Каждый раз, когда он начинал разговор о политике, или ещё о чем-то настолько же мерзком, я смотрел на него в зеркало заднего вида и убедившись, что он видит, едва заметно качал головой. Мол, мужик, давай завязывай. Просто молчи. Лысый не понимал, либо делал вид, что не понимает. Очевидно, ему было скучно ехать два с половиной часа, погрузившись в молчание, поэтому не проходило и пяти минут, как он снова нарушал тишину. Чем больше он раскрывал рот, тем сильнее оттуда сквозило глупостью. Лысый был младше меня лет на десять; казалось, только вчера выпустился из техникума, а говорил с таким видом, будто имел учёную степень по политологии. Он талдычил про особую судьбу России и врагов на Западе. Говорил о патриотизме и о других неуместных вещах. Мне хотелось ударить его головой о руль.

Потом он включил музыку. Бьющую басом дешёвку про кокаиновые дорожки и шлюх. Я не выдержал.

— Слушай, родной. Приглуши шарманку, будь другом.

— Да ладно, че? Нормальная песня, — возразил таксист. — Качает.

Я глубоко вдохнул.

Лера погладила меня по руке.

— Попробуем ещё раз, — сказал я и посмотрел в водительское зеркало. — Выключи, пожалуйста, музыку.

Таксист поймал мой взгляд. И тут же опустил глаза. Он словно уменьшился в размерах — вжался в сидение, очнулся и, потянувшись к панели, щёлкнул кнопкой. Музыка затихла.

— Спасибо, — произнёс я, с трудом не добавив крутившееся на языке оскорбление.

Лера улыбнулась и погладила меня по голове.

— Всё хорошо. Не злись.

Я опустил ресницы в знак согласия. Сжал ладонь жены и уставился в окно. Ладонь шептала без слов. Очень хотел ни о чём не думать, но мысли летели сами — одна за другой. Все мрачные, словно осеннее небо.

Лес за окном сменился полями. Трава на них пожухла, упала и оголила черноту земли. «Мир умирает, — подумал я. — Всё умирает». Подумал и вспомнил, что скоро придёт зима. Придёт обязательно, как приходит всё неизбежное. Когда мы с Лерой вернёмся в Тайгу, холодный ветер уже сорвёт с деревьев листву. Он обсыплет ею тротуары, забьёт ливневую канализацию, и с первым серьёзным дождем город, как обычно, утонет.

А потом выпадет первый снег. Как всегда неожиданно. Из домов повылезают люди — восторженные, удивлённые, словно и не в Сибири живут. Казалось бы, что диковинного в снеге? Это ведь происходит год за годом. Как можно быть не готовым к тому, что неизбежно наступит?

Как оказалось, можно. Ещё как можно.

«Ты вернёшься в Тайгу один», — мелькнула мысль, и в груди невыносимо засвербело. Захотелось курить. Я попытался успокоиться. Попытался поймать то бездумное тягучее состояние, которое порой наступает, когда очень долго всматриваешься в вид за автомобильным окном.

За грязными стеклами проплывали разрушенные посёлки. Поросшие бурьяном улицы, покосившиеся заборы, дырявые крыши. «Неужели в этих домах до сих пор кто-то живёт?» — подумал я. Безобразные кривые постройки торчали из земли скелетами, словно все эти деревни давным-давно похоронили, но земля их не приняла, и выдавила сгнившие избы наружу.

Посёлок, в который мы ехали с Лерой, был совершенно не похож на эти мёртвые земли. Там, в Роще, всё ещё жила русская сказка, которую не коснулись годы. Будто дух места, спрятавшись за тайгой, пережил все войны, голод, развал страны, а главное — стремительно надвигающееся будущее и перемены, не щадящие никого.

В моём будущем до перемен оставалось меньше трех дней…

Мне стало интересно, где она сейчас? Где её видит Лера? Может, она сидит рядом — вот здесь, на заднем сидении? Или летит вслед за машиной? В белом сарафане, с чёрными глазами.

В молодости я был знаком со смертью чересчур близко. Каждый день чувствовал её дыхание. Смерть стала для меня живой. Бывали моменты, когда приходилось заходить одному в грязные, насквозь пропитавшиеся вонью притоны, сжимая в кармане лишь зажигалку. К счастью, никто так и не кинулся на меня с ножом, и не ударил ничем тяжелым. Максимум, что случалось — это немного брани и чуть-чуть дерзких жестов. Правда, и они пропадали, когда и я показывал свои зубы. Общаясь с пьяными уголовниками, я, словно заходил в клетку со львами. Не показывать страх. Не суетиться. Знал, что стоит немного проявить слабость, и шанс того, что незримая спутница прикоснётся, тут же взлетит до небес. А я вовсе не хотел взлетать до небес. Тем более я догадывался, что мне скорее в другую сторону — туда, ближе к земному ядру.

«Рай, ад… Такие сказки…» — подумал я. В мире нет ничего доброго, как нет и злого. А значит, нет ни небес, ни преисподней. Всё — сказки. Нет ничего после смерти. Одна лишь тьма. Да и тьмы, наверное, нет. Просто ничего».

— Чего-о? — заворчал водитель, — чёты машешь мне палкой своей? Приехали, твою мать.

Нас остановили на посту. Полицейский сообщил таксисту, что тот забыл включить фары, и пригласил для составления протокола.

— Кажется, это надолго, — сказал я. — Пойдем, подышим воздухом?

Лера кивнула, и мы вышли из машины.

Рядом с полицейским постом оказалось кафе. Оттуда тянуло жареным мясом.

Не сговариваясь, мы с Лерой пошли на запах. Купили по порции шашлыка,. Встали за высокий столик на улице — так, чтобы увидеть водителя, когда тот выйдет от полицейских.

— Много нам осталось?

Вопрос вогнал меня в ступор. Потом я понял, что Лера имеет в виду лишь дорогу.

— Через час будем на месте, — сказал я, взглянув на часы. — Ещё двенадцати нет. Успеваем.

Лера посмотрела в сторону и улыбнулась, прикрыв на секунду ресницы. Я почувствовал себя идиотом.

— Прости.

— Всё хорошо. Забудь.

Я уткнулся в тарелку. «Успеваем». Нашёл, что брякнуть.

Лера съела кусочек мяса и одобрительно замычала.

— А у них тут вкусно.

— Хочешь, приготовлю что-нибудь вечером? — предложил я.

— Хочу.

Лера отвернулась и глубоко вздохнула.

Я достал сигарету и закурил. Дым погасил неприятную щекотку в груди, которая разрасталась последние два часа из-за нехватки никотина. Какая же глупость, подумал я. Курить табак — всё равно, что отрубить себе ногу и радоваться каждый раз, когда надеваешь протез. Потерять покой, чтобы вновь и вновь обретать его.

Подумав об этом, я вспомнил, что скоро потеряю Леру.

— Какая же гадость, — сказала Лера.

Ей всегда был отвратителен этот запах и вечно пахнущие руки табаком.

–Выброси сигарету. — О чём задумался?

Я не ответил.

— Что ты сказал Вите? — жена притворилась, будто не заметила моего молчания.

— Насчёт?

— Насчёт дома.

Я пожал плечами.

— Просто попросил пожить пару дней. Витя согласился.

Лера взглянула на меня с таким выражением, словно я должен был немедленно извиниться.

— Ты планируешь остаться на все три дня?

— Разве ты не этого хотела?

— Я думала, мы вернемся в воскресенье утром.

— Зачем? — не понял я.

— Тебе не кажется, что иначе будет некрасиво по отношению к Вите. Ты знаешь, что будет. Все эти процедуры, осмотры… Участковый в грязных ботинках. Давай лучше уедем домой пораньше.

— Лер, пожалуйста, не хочу об этом…

— Не пытайся надеяться на чудо. Мы это уже проходили.

— Лер…

— Послушай меня, — голос Леры стал низким и громким. — Я не просто так тебя об этом прошу. Чем дольше ты бегаешь от неизбежного, тем меньше времени нам остаётся. Пойми… Я хочу быть с тобой. Именно с тобой — с настоящим. С искренним и прямым. С таким, которого я и полюбила. Пожалуйста… Я не хочу, чтобы в последние дни ты бегал от разговоров и боялся меня задеть. Или избегал каких-то тем, потому что они приносят боль. Я прекрасно знаю, что ты чувствуешь. Мы проходили это. Вместе проходили. Пожалуйста, давай не будем повторять ошибок.

Она говорила и говорила, а я в какой-то момент вдруг перестал её видеть. Слёзы выступили сами собой — предательски, неосознанно. Я пытался сдержать их, пытался не показывать слабость и прятал глаза, склонившись над столиком. Мне было стыдно перед женой, и я делал вид, что борюсь с залетевшей соринкой, но от осознания того, насколько глупо и жалко сейчас выгляжу, становилось ещё хуже, и мне приходилось задерживать дыхание и прикусывать губы, чтобы хоть как-то погасить накатывающий приступ.

Её ведь увезут, разденут, разрежут на части. Вчера я купил ей крестик. — В воскресенье его снимут. Это сделает санитар: сначала небрежно задерёт волосы и откинет их в сторону, на секционный стол, потом будет долго материться выковыривая цепочку из волос. Потом… Захотелось закричать и сломать что-нибудь.

— Тебе нужно поспать, — сказала Лера.

По телу разлились знакомые волны тепла. Лера держала меня за руку.

— Постарайся подремать немного в машине. Хотя бы полчаса. Это поможет.

— Я закажу такси на утро воскресенья.

— Забудь. Я передумала.

— Что?

— Мы останемся. Только поспи чуть-чуть, пожалуйста. А когда проснёшься, мы уже будем в Роще. Поспи. Тебе предстоят тяжелые три дня. Многое случится. Многое придётся увидеть.

— О чём ты говоришь?

— Ты поймёшь. Позже. Пока тебе просто нужно немного поспать. Идём. Вон кстати, наш водитель.

Я кивнул, и мы пошли к машине.

Чувствуя, как в груди всё рвётся от боли, я думал лишь об одном. Как мне жить дальше, после того, как эти три дня закончатся

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги АЛИСА: по ту сторону зазеркалья предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я