Жестокость

Сергей Гурджиянц, 2010

Законы природы, которые мы не в силах изменить… Их остается только принять. Или не принять. В калейдоскопе событий живет главный герой рассказа – молодой музыкант, разводящий животных для небольшого зоомагазина. Беззаветная любовь к питомцам приводит его к неосознанной жестокости. Из самых лучших побуждений он относит на гору и отпускает на свободу животных, не способных самостоятельно жить в природных условиях.

3

Но вернемся к началу. Собственно, крыс сначала было две. Крошечные самка и самец, еще детеныши, — канадские, декоративные, шоколадные с белым. Голые хвостики были розовые в коричневую крапинку. Вез я их долго, в удобном деревянном садке, зарешеченном с одной стороны откидной дверкой. Увозил из Москвы в Туркмению, к ласковому Каспийскому морю. Рвал для них на запущенных степных полустанках сочный клевер, заботился. В день приезда крыс-самец умер, я думаю, от разрыва сердца. От перевозбуждения.

За полгода до этого я расстался со своим кооперативным зоомагазином «Зайчик», чтобы окончательно на нем не разориться, и кое-какие животные еще жили в моей квартире в питомнике, который я оборудовал в бывшей детской комнате сестры. Я на время сунул привезенных крыс к молодым хомячкам одного с ними возраста и пошел распаковывать вещи.

Хомячков в клетке было штук пятнадцать, и свирепый маленький крыс устроил им сладкую жизнь. Это была непростительная глупость с моей стороны. У меня уже были случаи убийств. Первой убийцей стала ласка, попавшая ко мне случайно. Ее сдал в зоомагазин подвыпивший моряк с российского сухогруза. Она была юная, свирепая и дикая и рычала как настоящий лесной зверь. В первый же день в питомнике она разогнула зубами железные прутья клетки, вырвалась на свободу, убила и съела двух хорошеньких морских свинок. У меня не было времени на ее приручение. Большое хозяйство исключает возможность индивидуального подхода. Я загнал ее шваброй в ведро, отнес на ближайшую гору за гаражи, вытряхнул наземь и ушел.

Впоследствии на эту гору я отнес и выпустил множество животных, в том числе два ведра белых хомячков и больше полусотни очаровательных белых мышек, обладательниц чудовищного личного запаха. Возможно, это было неправильно с моей стороны — выпускать на волю декоративных домашних животных, не привыкших к свободной жизни, но время было благодатное, теплое, колосилась низкая горная трава, а метрах в двухстах, по ту сторону горы находились овечьи кошары, где была вода. До холодов еще оставалось немало времени, чтобы успеть создать себе запас еды на зиму.

Я иногда вспоминаю отпущенных животных. Не пресноводных забавных лягушек, которых я отнес и выпустил в тростник у соленого морского залива, не степных ящериц с красивыми длинными ресничками на веках, выпущенных на ту же злополучную гору, а белых мышей и хомячков. Почему я никого из них больше не видел, хотя был на той горе частым гостем? Не расплодилось пушистое белое племя в наших краях, как я ожидал. Как они умирали? Поодиночке? Охваченные ужасом свободы?

Оказавшись в одной клетке с хомячками, крыс навел там шороху. Когда я подоспел к ним на помощь, он уже успел убить троих или четверых и азартно гонялся за остальными.

Я не раз видел, как в драке хомячки одним ловким движением падают под соперника и вспарывают ему живот своими длинными оранжевыми резцами. Видел, как кровавые кишки волочатся за умирающими; видел, как толстая мама-хомячиха кидалась жадно запихивать за обе щеки горячие кишки своего еще живого несчастного детеныша, которого порвал матерый чужой самец. В книжках про животных обычно об этом не пишут. Имея дело всего лишь с одним домашним животным, этого тоже не увидишь, только если создал сообщество одного вида на достаточно узкой территории, например в питомнике. Тут-то они и покажут себя во всей красе.

Однажды я видел, как сорок невзрачных канареек, божественно певших мне по утрам, заклевали насмерть молоденькую самочку. Видел, как двумя точными ударами клюва курица-наседка убила чужого приблудившегося цыпленка. Видел, как яростно дрались друг с другом в террариуме две ящерицы-круглоголовки, у которых разинутый алый рот был столь ужасен на вид, что делал их похожими на маленьких огнедышащих драконов. Один из этих дракончиков умер потом голодной смертью, потому что не мог открыть рот, так жестоко помял ему челюсти более сильный и удачливый соперник.

Такой же голодной смертью умер почти взрослый птенец попугаев-кореллов. Хулиганистый неразлучник Фишера пробрался в их гнездо и словно клещами отхватил мощным красным клювом верхнюю часть клюва несчастного птенца. Потом целую неделю я кормил птенца из пипетки, но он все же умер у меня на руках. Да, крепкие нужно иметь нервы, когда имеешь дело не с травкой-муравкой, а с живыми существами.

Конец ознакомительного фрагмента.