То, что хотел сказать манкурт

Сергей Гордин

Правда ли: стоит иногда задуматься над тем, что вокруг нас, куда идем и к чему стремимся? в этой книге нет громких или пафосных фраз. Тут только те эмоции и переживания, которые испытывал ты сам. Тот мир – богатый внутренний мир, который сосредоточен в тебе.

CHAPTER IV

«Внимание…», — звучало из динамика на вокзале.

«Внимание,…», — почему всегда слышно только это слово? А какой поезд и перрон никогда? Да, я на вокзале. Куда собрался? Туда, где закончилось мое босоногое детство. Почему закончилось? Наша семья беглецы из Таджикистана. От чего мы бежали? От войны и того, что там творилось. Я русский по национальности, по вере, по складу мышления, по всему, что меня делает русским. Мой отец был кадровым военным, когда начал разваливаться СССР, между многими некогда родными и дружественными нам народами начались давно уснувшие распри. Все сразу ополчились на людей иной национальности, хотя русские построили им города, заводы, подняли с феодального строя, выучили детей. В это время в Таджикистане началась делёжка власти между «юрчиками» и

«вовчиками». Оба боролись за власть и возбуждали национальное самосознание. Начались погромы: таджики под эту лавочку резали, насиловали и грабили всех, возрождая исламскую веру, точнее выдавая за нее. В тот вечер отец пришел домой возбужденный, сказав матери готовиться к отъезду, пошел к сейфу, где хранилось оружие и начал набивать магазины под два карабина СКС самозарядный карабин Симонова: себе и моему старшему брату. Ночью они пришли. С криками: «Русский,…, выходы, мы тебя немного резать будем», — не очень вежливо постучали в дверь. Отец на эту реплику ответил выстрелом. Завязалась перестрелка со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде разбитых окон, дырок в стене, моих всхлипов от страха, попыткой зажать уши маленькими ручками, испуганный плач мамы, прижимавшей меня к себе, злые бранные слова отца и брата, повторные выстрелы, канонада залпов и снова

выстрелы. В ходе перестрелки старшему брату глупо и совершенно случайно рикошетом попали в бедро, перебив артерию. Скорая помощь долго не ехала. Бандитов с помощью соседей получилось прогнать. А скорая все не ехала. Олег угасал на глазах, его кожные покровы становились бледными, на измученном лице появились капельки пота. Лужа крови под ним становилась все больше, отец прижимал рану руками, натягивая жгут, мама сквозь слезы рвала простыню на лоскутки для перевязок. А я все сильнее зажимался в угол, образованный шкафом и стеной, и смотрел, как расползается кровавое пятно, захватывая сантиметр за сантиметром, вот с доски оно подошло к ковру, вот минуло очередное препятствие в виде порога. А я все сильнее прижимаю руки к ушам не в силах отвести взгляд, безумный, испуганный и затравленный. Скорая так и не приехала. Потом мы узнали, что машина спешила нам на помощь, но ее перехватили вакхаббиты и сожгли, обезглавив фельдшера таджика и изнасиловав, а потом, убив, врача неотложной помощи — немку. Это все рассказал водитель, чудом выживший, когда в него попала пуля. Он был обездвижен от болевого шока, да и чем бы он помог? Весь город пылал как по национальностям, так и в огне.

Вообще такое происходило во всех бывших республиках: Казахстан, Киргизия, Туркменистан, Таджикистан, Грузия, Армения. Первыми очнулись в Казахстане, когда побежали русские, начали вставать нефтеперерабатывающий комплекс и металлургические заводы. Поэтому, если посмотреть на карту населенности, то можно увидеть, что север занят преимущественно русскими, там развита промышленность, а на юге, там, где степь, пасут коней и пьют кумыс живут этнические казахи. Отец потом как — то созванивался с друзьями-таджиками, оставшимися там, которые рассказывали, как встал алюминиевый завод, остановилась ГЭС, начались перебои с электричеством, как они выбегали из вагона трамвая, чтобы протолкать его до следующей электрической пары, так как эта не работала и многое другое. Как из дальних кишла — ков приехали люди, продолжавшие терроризировать и грабить то, что не успели их предшественники. Как думаете, где эти гордые и независимые ваккхабиты? Они давно уже здесь в России, работают рядом с вами на стройке или подметают улицу, но это те же самые, которые тогда резали и грабили русских. Я не говорю, что все они

плохие, конечно нет, но прощать и забывать такое нельзя.

Ну, вот вагон и тронулся. Мне всегда нравился вокзал. Тут своя атмосфера, запахи сгоревшего кислорода от электропоезда, навсегда въевшиеся во все, что как-то связано с вокзалом. Раньше мы с родителями часто ездили на поезде, и когда он трогался, мне всегда казалось, что едет перрон, мелькая разными огнями, а вагон стоит на месте, здесь бы подошел смайлик с очень большой улыбкой.

Об этом я говорил отцу. Он, улыбнувшись, задавал один и тот же вопрос:

— Знаешь, почему колеса у поезда стучат?

А я, зная ответ наперед, спрашивал с иронией в голосе:

«Почему»?

— Потому что колеса квадратные.

И я заливался смехом, тем самым, которым могут смеяться только дети, искренним и жизнерадостным, а отец, глядя на меня, тоже начинал улыбаться, а затем и смеяться без нотки фальши.

Мне всегда нравилось в вагоне пить чай из стакана в подстаканнике. Чтобы обязательно с лимоном и сладкий. Кайф.

А в поезде попадаются новые попутчики, которым можно рассказывать только что выдуманную о себе сказку. Например, что ты из бывшего знатного и некогда очень богатого, но обнищавшего рода. Можно рассказать, что едешь на симпозиум по разведению кузнечиков в неволе. И прочее и прочее. Самое интересное, что многие тоже начинают поддерживать твою игру, рассказывая свою «невыдуманную» историю. Иногда трагичную, а иногда лирическую. Но самое главное: из жизни. Здесь подошел бы смайлик, смеющийся в ладошку.

Конец ознакомительного фрагмента.