Капитан Проскурин Последний осколок Империи на красно-зелёном фоне

Сергей Гордиенко, 2022

Крым 1920 г. Гражданская война в России. Белая армия готовится принять последний бой. Генерал Носович и капитан Проскурин пытаются бескровно спасти «последний осколок Империи».

Январь 1920-го. Херсонесский монастырь. Крым

Я постучал в ворота. Тут же звонким лаем залились собаки. Скрипнул железный засов и показался высокий, худой послушник в чёрной скуфейке.

— Кто будете?

— Из отряда капитана Орлова.

Послушник перекрестился и молча отвёл на кухню. Вышел игумен, окинул нас сочувствующим взглядом и пригласил отужинать в келье.

— Напоминаете мне капитана Макарова, адъютанта Май-Маевского, — произнёс игумен, наблюдая как мы жадно поглощали скромное угощение. — Я служил в соборе в Харькове. Видел Вас с генералом.

— Я большевик! — гордо произнёс Макаров.

— Безбожник? Лицемерно в храме молился? Бог всё видит.

— Нет бога, святой отец! Богачи придумали сказки про смирение, чтобы держать в цепях трудовой народ.

— Христос пришёл на Землю, чтобы засвидетельствовать Бог есть.

— Сказки!

— Четыре Евангелия свидетельствуют о Нём.

— Придумали вы, попы!

— Евангелисты пошли на смерть, но не отреклись от написанного. Если бы ты написал сказку, готов за неё умереть?

— Хитрый вы народ попы! Знаете как агитировать за боженьку. Почему белые убивают нас? Написано «не убий».

— Написано также «поднимется брат на брата». Убийства не от Бога, а от греховности людей. Только милосердие спасает от греха убийства.

— Никакого милосердия к врагам революции!

— А к революционерам? Из милосердия кормлю тебя, безбожника. Вкушаешь пищу монастырскую.

Макаров бросил на стол недоеденный кусок хлеба.

— Не гневайся, — тихо проговорил игумен. — Грешно. Поешь вдоволь. Яства я благословил. Место наше свято, намолено. Не пропадём даже если захватите всю Русь. В Крымскую войну французы разрушили киновию, но архимандрит Евгений с Божьей помощью возвёл деревянную церковь, потом и каменный храм. Император передал частицы мощей князя Владимира, пожертвовал на отливку колокола. Бог не оставляет верующих в Него.

— Вот-вот. Богатеи всё делали, чтоб держать трудовой народ в узде.

— Я — нищий монах. Богат только верой. Чего ещё желать? Спи с миром! — игумен тихо удалился.

Нас поместили во флигеле на кроватях с матрасами из соломы. Но всем места не хватило. Тогда монахи принесли войлочный ковёр и мы улеглись на полу. Но Макаров заснуть не мог. Ворочался, злился.

— Завтра дорога трудная, сын мой. Ты бы помолился всем святым! — съязвил Воробьёв.

Все громко зассмеялись.

— Пусть монахи молятся. Им делать нечего, — пробормотал Вульфсон, укрываясь рядном.

— Кто знает анекдот про попа? — воскликнул Заборный.

— Хватит! Всем спать! — холодно отрезал Макаров. — Ты куда, Проскурин?

— До ветра.

Игумен встал с колен, закончив вечернюю молитву.

— Благословите на путь трудный, отче, — попросил я, сложив руки.

— Не положено тебе. Командир расстреляет.

— Он мне не командир.

Игумен перекрестил мне спину, дал поцеловать руку и крест.

— Пойдём на обход вечерний.

Вдалеке виднелся большой сад. К собору вела широкая дорога с деревьями и древними, полуразрушенными колонами. На фоне чёрного неба, жёлтой Луны и белой монастырской стены возвышался величественный двухэтажный собор с византийским куполом и мраморными крестами на фасаде и фронтоне. Парные окна второго яруса украшены желтоватыми колоннами с базами и капителями. В мраморном цоколе и цинковой черепице минорно отражался лунный свет.

Мы вошли в храм. Стены и иконостас у главного престола оформлены в честь Рождества Богородицы. Там же, на нижнем этаже, икона Корсунской Божьей Матери и придел Богородицы. На сводах роспись крещения князя Владимира и киевлян. Над горним местом в алтаре над разноцветным мозаичным полом изображение Господа Саваофа, а в центре за беломраморной ажурной решёткой руины апсиды разрушенной эллинской церкви. В алтарной апсиде настенное панно «Тайная вечеря» с позолоченным иконостасом.

— Здесь принял крещение святой равноапостольный князь Владимир, — игумен указал на купель. — Здесь частицы его мощей. Отсюда пошла Русь православная. В том приделе погребён архиепископ Мартиниан. Полвека был в монашестве. Рядом упокоился настоятель Иннокентий. Почил в прошлом году. Теперь меня Господь сподобил служить здесь. Не достоин лежать рядом с ними. Попрошу похоронить у монастырской стены.

На второй этаж храма, облицованный многоцветным мрамором, с обеих сторон вели гранитные лестницы. Арки окон с цветными витражами упирались в мраморные колонны на мозаичном полу. Я разглядел три престола: главный в честь князя Владимира, северный апостола Андрея Первозванного и южный князя Александра Невского.

— Обойдём двор. Вон там я живу, в братско-настоятельском корпусе. Там церковь Корсунской иконы Божией Матери. А тут гостиница для паломников. Даст Бог, снова приедут. Вижу интересно тебе, потому и рассказываю. Не большевик ты.

— Не большевик. Но Вы приютили безбожников.

— Приютил, иначе зачем я здесь? Зачем храм, монастырь, дорога? Каждому надо дать возможность уверовать. Примут — спасутся. Не примут — Бог им судья.

— У Вас даже фельдшера нет. Как лечитесь?

— Ни фельдшера, ни врача. Пост и молитва — лучшее леченье.