Отголоски тишины

Сергей Владимирович Еримия, 2016

Роман-беседа, роман-рассказ, роман-общение. Умение говорить, а более всего умение слушать делает человека человеком. Увлекательный разговор с хорошим собеседником это лучший способ узнать что-то новое, почерпнуть для себя массу интересного и познавательного, а уж если он знает о тебе больше, помнит больше чем ты сам! Да, полезно иногда вспомнить все, оглянуться, задуматься. Выслушать, сделать правильные выводы, а может даже попытаться вернуть то, что кажется утерянным безвозвратно.

Глава третья

Чувство полета! Разве может быть что-нибудь лучше него?

Сам спросил, сам и отвечу — может, безусловно, может! Чувство свободного полета, вот оно ни с чем несравнимое ощущение! Подымаешься вверх. Словно крылья широко расставляешь руки. Паришь. Проносишься над бескрайними земными просторами. Там, внизу под тобой, широкие поля сменяются темными густыми лесами. Синими лентами, петляя на лоскутном одеяле лугов, блестят реки. Зеркалами сияют ровные водные глади прудов и озер. Все это твой мир, твоя земля. Все радует глаз, все поражает великолепием. Абсолютно все: буйство красок и бесконечность просторов, высота гор и пропасть ущелий. Все радует, все удивляет, но особенно — морская гладь! Более всего она. Такая разная и такая прекрасная. Иногда спокойная, прозрачная до самого дна, а большей частью бурная, мутная и неугомонная. Высокие увенчанные белыми бурунами волны рождаются из ниоткуда и несут свои воды в никуда…

Моря не видно. Жаль немного. Но ведь подо мною проплывают широкие зеленые поля, а это тоже красиво! Внизу, сколько видят глаза, простилается зеленая равнина, ее западный край упирается в густой лес, который с высоты полета кажется черным. Восточный же, просто теряется за горизонтом, словно нет его, словно никогда не было, словно поле свежей зеленой травы и вправду бескрайнее.

Я спустился ниже. Так для разнообразия. Очертания стали отчетливее, увиденное понятнее, детали ярче. Во всей своей красе предстала опушка леса. Легко различить отдельные деревья.

Люблю я лес, не так как море, но все-таки. Вот почему бы не поддаться соблазну и не слетать туда?

Пейзаж стремительно меняется. То, что с высоты казалось густыми кустами, окаймляющими лес, обернулось многочисленным войском. Ровными рядами стояли всадники, держа в руках длинные копья. За ними разделенные на когорты пехотинцы. Их ровные прямоугольники покачивались, шевелились, будто огромная машина войны дышала и вздыхала в предвкушении скорой битвы.

Облетел я войско. Благо это несложно. Достаточно лишь захотеть, даже крыльями-руками взмахивать не нужно. Ведомое одним лишь желанием, тело само летит туда, куда я ему приказываю. Глаза смотрят туда, куда я хочу, чтобы они смотрели. Просто идиллия! Одно лишь любопытство упорно не желает мне починиться. Так и старается сбить меня с курса, требует притормозить, задержаться, зависнуть на месте. Подсчитать ему хочется, сколько воинов внизу, тысячи, десятки тысяч? Вот нечем ему более заняться!

Еще ниже. Спустился ниже. Так гораздо лучше видно. Четче все стало, детальнее. Казалось, самое время любопытству заняться своими подсчетами, мне не мешая, так нет же, не хочет. Другая у него блажь, свежая, в другую сторону нацелилось оно неугомонное, поманило меня от леса, туда, во фронт, поддался…

Там, перед строем, теперь уже просто подо мной виднеется маленькое темное пятнышко. Человек? Да, но это лишь сверху он кажется маленьким. Что-то мне подсказывало, что стоит немного приблизиться, спуститься ниже, и он превратится в того, кем и является на самом деле — в настоящего богатыря-исполина.

Да, так и есть! На целую голову выше любого из своего воинства. Плечи широкие особенно широкие от металлических лат, защищающих живую плоть. Руки богатырские, ноги, широко расставленные, будто вросли во влажную почву! Глыба, закованная в металл, а не человек! Изваяние! Памятник былинному богатырю. Стоит он, выпрямившись, опирается обеими руками на рукоять большущего меча, воткнутого в землю. Стоит и с выражением несокрушимого спокойствия на сосредоточенном лице смотрит вдаль на линию туманного горизонта.

Картина начала терять статичность. К исполину подошел один из солдат. В руках у того белый стяг с изображенным на нем красным замком. На фоне огромного полководца знаменосец выглядит ребенком. Щуплым, беззащитным. Великан наклонился к юноше и внимательно того выслушал. Степенно кивнул, а когда тот отошел, поднял глаза к небу. Его губы что-то прошептали.

Тем временем линия горизонта потемнела. Казалось, туча темная подступает, вот только не по небу движется она, а по земле ползет. Мгновение и она приблизилась, остановилась, начала редеть. Пыль, а туча оказалась не чем-то воздушно-эфемерным, а облаком густой черно-серой пыли, улеглась. Напротив уже знакомого мне воинства, в сотне метров от его передовых отрядов из сплошной серости проявилось еще одно войско, не менее многочисленное. Пока строилась только конница, а одаль все прибывали и прибывали новые отряды пеших воинов.

В войсках почувствовалось напряжение. Два воинства, два строя, будто две пластины конденсатора, набравшие достаточное количество электричества, грозились выплеснуть в пространство гигантскую искру, мощный поток накопленной за долгое время ярости.

Все шло к тому, все было готово к сраженью. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть. Вот уже и рябь волнения пробежала по когортам пехотинцев, вот легкая дрожь коснулась конников, знаменосцы высоко подняли свои стяги. Вслед за этими весьма очевидными предзнаменованиями скорых перемен, слегка изменилось и поведение военачальника, одиноко стоявшего впереди своего волнующегося войска. Не беспокоился он, не тревожился, не двигался. Он по-прежнему стоял, опираясь на меч, но теперь, выдавая легкое волнение, его пальцы размеренно постукивали по полусфере эфеса…

Из строя прибывшего воинства вышел юноша. Высокий, худощавый. Молодой, скорее, слишком молодой паренек, закованный в тяжелые латы. Он извлек из-за пояса рог, блестящий серебряными пластинами, заиграл. Звук его инструмента возымел действие, заставил он воинов, как своих, так и противников, опустить копья и дружно поднять головы. Далее он что-то прокричал (вот жаль, что я не слышу!). Не иначе как в ответ на его зов, расталкивая передовых солдат своего войска, из толпы прибывших вышел один, под стать лидеру армии неприятеля. Он на ходу надевал сияющий островерхий шлем и энергично вертел головой, разминая шею. Паренек тут же опустил рог и почтительно поклонился. Практически одновременно трубы обоих войск ожили. Трубачи вышли на свободный участок между армиями, выстроились в шахматном порядке, подняли свои инструменты, одновременно вдохнули…

Удивительно, но я слышал музыку. Всего лишь несколько секунд потребовалось для того, чтобы понять, что это за мотив. Вспомнил! Вспомнил и удивился еще больше: как это возможно, почему трубачи древности играют всемирно известную композицию Стиви Вандера?

Вооруженные люди, что готовились к сражению, там, внизу, подо мной, замерли, трубачи опустили трубы, все как один подняли головы и дружно посмотрели на меня. Что это значит, они также удивлены, или просто ждут моего одобрения?

Кажется, я все понял. Никакие это не трубачи. Это кто-то мне звонит и, судя по мелодии, это Оля, ведущий наш бухгалтер.

Стоило мне все понять, как войска внизу растаяли, исчезло бескрайнее поле, пропала опушка леса, померкла насыщенная зелень листвы, выгодно дополненная яркой краской молодой травы. Все пропало, остался только грязно-белый потолок моей съемной квартиры. Будто ничего и не было, будто был лишь только сон…

Нащупал телефон:

— Да, слушаю…

— Сережка! Остановись, имей совесть, я не могу тебя догнать!

Недоуменно смотрю на телефон, который продолжает отчитывать меня голосом Ольги. Может, сон еще продолжается? А может, войска это не сон, а телефон это сон? Кто подскажет? Кто надоумит? Есть желающие?

Нашлись. Помог будильник. Его стрелки упрямо показывали — без десяти восемь, а к восьми я должен быть в офисе! Вот и все понимание…

Нет, полезная все-таки вещь мобильный телефон. Не всегда, правда, далеко не всегда, но часто полезная. Вот, к примеру, идешь куда-либо, видишь далеко впереди знакомого человека, догнать хочешь. Раньше как было? Орешь на всю округу, людей пугаешь и не факт, что тот, кто тебе нужен услышит. Сейчас же все предельно просто. Набираешь номер, и спокойно говоришь: «А ну стой, я тебя догонять буду!». Надежно и практично. Вот и у нас так заведено. Мне с Олей на работу одной дорогой идти. Частенько друг друга догоняем. В общем, исходя из мутного потока этой странной мысли, получаем нижеследующее — в данный момент Оля кого-то похожего на меня увидела, пытается догнать, звонит, а я…

— Алло Оль, извини, проспал. Я все еще дома. Как-то так…

Дольше размышлять было некогда. Я не столько оделся, сколько впрыгнул в одежду и, не дожидаясь лифта, бросился по ступенькам вниз. Спустившись на четвертый этаж, остановился, будто наткнулся на невидимую стену. Не иначе как окончательно проснулся! Долго же я! Неважно, проснулся это уже хорошо. Сразу же вспомнился вчерашний вечер. Частично. Обратная дорога где-то потерялась в глубинах памяти. Последнее что удалось откопать среди воспоминаний — меня чуть не насильно затолкали в автобус, а уже потом… стоп, Даша!

«Так все-таки, что это было? Или все мне просто приснилось? А если приснилось, тогда что именно? Точно помню, когда я спросил о ней, на меня посмотрели как на… нездорового. Это если мягко выражаться. Очень мягко. Но… — я бросил взгляд на часы — через три минуты мне полагается сидеть у себя в кабинете. Сидеть, работать, а уж точно не пререкаться с самим собой, стоя на лестничной площадке. — В конце концов, там я во всем и разберусь. Вперед!».

Можно сказать, я не опоздал. Оно и понятно, если пришел на работу раньше директора, следовательно, пришел вовремя. Первым делом, пока гудел, закипая, чайник, следовало сходить и все выяснить. Разобраться, где выдумка, где истина, где Даша…

Налетев на дверь и схватившись за дверную ручку, я застыл. Задумался. А что, собственно, я собираюсь проверять? У нас в офисе и помещения такого нет, в котором могла бы расположиться секретарша. Весь офис это: техотдел, бухгалтерия, магазин, стеклянная каморка — обитель спецов по маркетингу, да мои скромные апартаменты. Ну, еще кабинет директора конечно, но никакого «предбанника» у него нет. К тому же сам кабинет довольно-таки оригинально расположен, практически под лестницей. Сколько народу, кто по ошибке, кто по незнанию, случайно к шефу попадает! А тут еще я с секретаршей! Нет, не на лестнице же ей сидеть?!

«Тогда что это получается, действительно никакой секретарши у Питекантропа нет? Более того, никогда и не было? Но я ведь точно помню — удивительные синие глаза, длинные волнистые каштанового цвета волосы, ослепительная улыбка. Помню, Даша! Верю, было…».

Пока я пытался привести во что-нибудь отдаленно напоминающее порядок свои мысли, мимо меня «просочился» Юрка, главный наш специалист в области стратегии продаж. Не дожидаясь приглашения, он удобно устроился в моем кресле, обернулся вокруг своей со стулом оси и задумчиво спросил:

— Как ты относишься к утренней чашечке крепкого кофе? Будешь?

Что он имел в виду, понять несложно. Он намеривался угостить меня моим же и мною же приготовленным кофе. Да, изрядно я бы сказал нагловатое предложение, но вполне обыденное. Придется угощать… хотя нет, не придется.

Начать утро ароматным напитком помешал телефон. Вернее, телефонный звонок, судя по характеру звонков, наш, местный, офисный.

Так и было. Звонил шеф:

— Сергей Владимирович, зайдите, будьте так любезны, ко мне!

То, что шеф так вот с самого утра вызывает к себе, ничего хорошего не предвещает. Это истина. Так всегда было и так всегда будет. Во все времена и во всех организациях. Исходя из этого постулата, можно было бы серьезно поразмыслить над сущностью и ролью начальства в целом, но, размышляй не размышляй, деваться некуда, зовут, значит надо идти.

Минуты не прошло, как я вежливо постучал в блестящую полировкой надежную дубовую дверь…

Свою резиденцию шеф обустроил весьма оригинально. Как-то раньше мне не доводилось видеть кабинет директора, в котором был бы только один стул, именно один и к тому же, именно стул. Почему-то наш Питекантроп не признавал кресел. Спросишь почему? Да кто их директоров поймет! Может, таким вот образом он хотел быть ближе к простому народу, своеобразно так, через пятую точку? Не знаю.

В отношении к подчиненным он также оригинальничал. То, что у него в кабинете был только один стул, вовсе не означало, что он собирался заставлять посетителя стоять, нависая над его директорской головой. Как раз наоборот. Каждый раз он вызывал сотрудников по одному. Каждый раз сам поднимался, усаживал посетителя на свое место, демонстративно вручал тому чистый лист бумаги и ручку. Сам же вышагивал по кабинету и диктовал распоряжения. При этом не забывал регулярно заходить за спину, и, заглядывая через плечо, проверял, правильно ли тот пишет и пишет ли вообще. Лично мне всегда казалось, что я не «на ковре» у шефа, а на экзамене, письменном, на знание орфографии с пунктуацией.

На этот раз директор не собирался делать исключений. Все случилось, как и в былые времена. Получил я листик, получил я ручку…

Представь только, сижу я на месте директора и с показным рвением заглядываю шефу в глаза. Конечно, можешь считать меня конформистом, или там подлизой каким-нибудь, как тебе будет угодно, но у меня принцип — никогда не спорить с руководством. Сказали, мол, сделай, и сделай именно так! Надо выполнять. Не надо спорить. Мне прикажут, я и сделаю, вот только сделаю не так, по-своему сделаю, так как я считаю правильным. Вот и все, а спорить зачем? Нервные клетки — вещь ценная, а в особенности свои!

Как и следовало ожидать, шеф начал издалека:

— Вот скажите, как долго вы работаете в нашей фирме?

— Три года, уже четвертый.

— Понятно. Четвертый год пошел. Хорошо. А вы вообще понимаете, чем наша фирма занимается?

К чему это он? Непонятно. Нет, я, конечно же, знаю, что наша фирма, мы в смысле, продаем запасные части ко всему, что только движется. Наверное, можно было прямо так и сказать, но я на всякий случай решил промолчать. Вот молчу себе, только еще внимательнее смотрю в глаза шефу. Я так рассчитывал, что выражение моего лица иллюстрирует большую заинтересованность и желание не пропустить ни единого слова из сказанного шефом. Кажется, я даже рот приоткрыл, не иначе как в крайней степени заинтересованности. Эх, помирает во мне актер!

Удалось. Питекантроп остался довольным. Он кивнул, поднял вверх указательный палец и сказал:

— Конечно, некоторые, так сказать, товарищи, считают, что мы торгуем запчастями, — он внимательно посмотрел на меня, видимо проверяя, не такой ли я товарищ, я еще сильнее открыл рот. — Так я им отвечу — ничего они не понимают! Не понимают они основной цели нашей организации! Мы должны продавать не товар, а что? Правильно. Цель наша — удовлетворение желаний клиента!

Хоть во мне и шевельнулось любопытство, желание разузнать, что именно имел в виду шеф, но я снова предпочел промолчать. На всякий случай. Вообще, в разговоре с нашим директором, чем больше молчишь, тем оно спокойнее. А если уж приходится говорить, то ни в коем случае нельзя использовать заумные слова, как-то «адекватно» или, что еще хуже, «эквивалентно». Для него это все равно, что обухом по голове. Помниться я однажды попробовал. По молодости, да по глупости. Оба этих слова употребил, да еще и в одном предложении! Он сразу как-то сжался, съежился, голову в плечи втянул, даже чуточку меньшим стал. А уже потом, через пару дней, когда отошел, вызвал он меня к себе в кабинет, да давай свое сочинение диктовать, на тему, как правильно с директорами общаться. Ох, и исписался я тогда, в хорошем смысле, с правильным ударением, на правильном слоге…

Тем временем шеф продолжал:

— Ну, это все лирика, так сказать. Вернемся к рабочим моментам. Вы у нас работаете…

— Программистом, — я решился напомнить, мало ли что, а вдруг шеф не вспомнит!

— Точно, программистом. Так вот по какому вопросу я вас вызвал. Мне нужен ежедневный отчет, только не такой, как тот, что мне бухгалтерия предоставляет, а чтобы был такой же, только с другой стороны. В другом разрезе, словом, такой, какой бы мне понравился. Думаю, вы понимаете…

Ты понимаешь? Я тоже. Смотрю на него с растерянным видом, только уже не поддельным, а самым, что ни на есть, подлинным.

— Неужели так трудно понять? Ладно, вот возьмите, я набросал на скорую руку. Именно так должно выглядеть то, что мне нужно. Все, хватит отрывать меня от работы, идите уже куда-нибудь! Работать и еще раз работать…

Ничего не оставалось кроме как забрать свой на этот раз на удивление короткий «диктант», листик с писаниной шефа и ретироваться.

Уже у себя в кабинете, распечатав вчерашний бухгалтерский отчет, я прогрузился в пучину размышлений. Долго смотрел на листик, который мгновение назад выполз из чрева принтера, на тот, который дал мне шеф. Хоть покрась меня, в какой хочешь цвет — не вижу разницы. Серьезно! Я даже складывал листы и смотрел на просвет — один к одному. Уже собрался было идти в бухгалтерию, может там помогут, как внезапно меня осенило — в тринадцатом столбце в заглавии сокращение, а на листке, который дал мне шеф слово «сальдо» написано полностью! Я мысленно пожал плечами и быстро подправил макет. Распечатал — красота! Что и следовало доказать. Ну, собственно, это все. На сегодня.

Вообще, если объективно, я напрасно наговариваю на шефа. Да если бы не он, мне и вовсе делать было бы нечего. Нашей фирме программист нужен, как собаке пятая лапа, а может и того меньше. Но заметь, это я так думаю. Вслух подобного в жизни не скажу. Мне ведь зарплата ой как нужна!

Тем временем, пока я изучал особенности бухгалтерской отчетности в отдельно взятой фирме, в кабинет снова ворвался Юрка. Он несколько расстроился, заметив, что кресло занято, но быстро сориентировался и уселся просто на стол. Удобно устроился и принялся красноречиво вертеть в руках объемную чашку. Тут уж ничего не поделаешь, если Юрка решил поживиться, его не остановить. И дело не в том, что он, жадный или, к примеру, из тех, кто любит угоститься на дармовщину, нет. Скорее даже наоборот. Бывает, как начнет угощать — не остановишь. Но кофе, да еще и утренний это отдельный разговор…