Восемь на чёрное

Сергей Владимирович Буянов

Как помочь человеку, который остался один на один с миром? Этот сборник – попытка найти восемь ответов на вопрос, который задавать уже поздно.

В третьем лице

Как это? — вдыхаешь тепло, выдыхаешь крик. Сталь повернутых петель открываемой двери скрипит, пытаясь резать слух. Я пытаюсь видеть сон. Кто-что-сон. Кого-чего-сна. Кому-чему-сну. Три шестых сна. Дальше свет пытается бить в глаза. Дальше кто-то бьет в подбородок; что-то теплое стекает с подбородка в рот. Глотаешь тепло, выдыхаешь стон.

Открываются глаза. Передо мной стоит монах. Странно стоит, пытаясь меня удивить: ногами на потолке, головой свисает вниз. Черная ряса, белый капюшон — Доминиканский орден — залиты кровью. Капюшон надвинут до подбородка, глаз не видно в узких прорезях. У ног монаха стоит ведро, полное воды. Он поднимает его и выплескивает воду на меня. Смотрю на монаха и чувствую, как его вода стаскает вверх по моей шее, обтекает подбородок, затекает в рот, затекает в глаза, смывая с рясы монаха кровь, подхватывает меня, переворачивает, цепляет за ноги к потолку. Монах в чистой рясе уходит по полу из поля моего зрения. Появляется другой в такой же рясе, с таким же капюшоном, но в его руке не ведро с водой, а факел с огнем. Он склоняется ко мне и освещает факелом свои глаза в прорезях:

— Восемь лет — долгий срок, но может быть, ты помнишь меня?

Открываю глаза, вижу его глаза, вспоминаю его лицо и плюю в левую прорезь. Не хочу разговаривать. Он ловко уклоняется, появляется первый монах. Он бьет меня пустым ведром в лицо и уходит. Снова появляется факел, и монах висит на его рукоятке. Ладно, поговорим. Монах возбужденно шепчет:

— Рад, что ты узнал меня. Теперь постарайся вспомнить мое имя…

Пёс. Я говорю ему, что имени у него нет и никогда не было.

— Как так? А это что? — Монах проводит пальцем по моему окровавленному лицу и пишет моей кровью по ткани капюшона у себя на лбу две большие красные буквы: «В.И.»

— Разве это не мое имя?

Отвечаю ему, что он — пес, и «Великий Идиот» его кличка, а не имя. Он бьет меня рукояткой факела и шепчет, что идиот — я, а он хоть и пёс, но Пёс Господа, и это Господь дал ему его имя.

Я говорю, что идиот все-таки он: имя нельзя дать или получить. Каждый сам ищет свое имя.

Он отвечает, что слышал эту ересь восемь лет назад и поражен моим упрямством и моей тупостью. Мне давно пора понять и признать, что все мы — в руках Господа, Он ведет нас по дороге жизни, Он дает нам наши имена. Мне он дал сначала имя Филиппо, потом Джордано. Я должен признать это, если хочу спастись.

Конец ознакомительного фрагмента.