Наследие. Том первый (1967 – 2016)

Сергей Виноградов

В первой книге юбилейного издания, приуроченного к 70-летию автора, представлены поэтические произведения начального советского периода творчества, а также более поздние, вошедшие в ранее изданные поэтические сборники, а также деревенские рассказы, притчи и сказки. Публицистика представлена воспоминаниями и размышлениями автора о городе, в котором он прожил всю свою жизнь. Городе, в котором родился и провёл свои детские годы великий русский композитор Н. А. Римский-Корсаков.

Интроверсия души

Пороки души похожи на раны тела:

как бы старательно их не лечили,

они всё равно в любую минуту

могут открыться снова

Франсуа Ларошфуко,французский философ

Меняться поздно

Я не буду ни грустить, ни плакать

И на жизнь не буду я пенять,

Говорить себе, что жил не так я

И что надо что-то в ней менять.

Но менять уже, похоже, поздно

И меняться поздно самому.

Может смерть, всего лишь только грёзы,

Но и их пока я на приму.

Дней своих последних не считаю

Да и где последние те дни

Я пойму, когда с другими в стаю

Соберусь, такой же, как они.

Полетят по небу души наши,

Посмотри, красиво как летят!

Так и есть, летать совсем не страшно,

Если нас здесь, на земле, простят…

Интроверсия души

Души непознанная сущность

Дана нам свыше навсегда,

А мы живём лишь днём насущным.

Нам нужен сон, нужна еда,

Любовь нужна, но наши чувства

Порой до глупости скупы.

Нам иногда бывает грустно.

Мы зрячие и мы слепы.

Мы и блондины и шатены.

Мы часть природы и Земли.

И наше тело лишь застенок,

Чтоб спрятать личное могли.

От глаз чужих, но не от Бога.

Душа — мерило нас всегда:

Поступков, иногда убогих,

И сумасшедших иногда.

И озарений. И мгновений,

Чтоб всё в себе перевернуть…

Не нас больных, не наши тени

Готов Господь к себе вернуть,

А наши души — кладезь знаний

И клетку для людских страстей.

Быть может, есть в том Божьем плане

Из наших душ создать людей

Не не покорных, а духовных…

И интроверсию души

Не на канонах лишь церковных,

А на космических свершить.

Но будет ли ему под силу

Такая роль?

Людей плодить у Бога смелости

Хватило.

А хватит ли нас всех судить?

Бей первым

На Ленинградской улице

Мы иногда бывали

Там нас мальчишек тихвинских

Бывало, избивали.

И на горе «Фишовой»

Мы дрались иногда

И даже побеждали.

Конечно, не всегда.

И в «Пьяную деревню»

Ходили воевать.

Скорее, помахаться.

Зачем, же убивать?

Но улицы учили

Нас так же и тому,

Чтоб мы врагов мочили

Толпой по одному.

Но разве это честно?

Но так сегодня бьют

И к месту и не к месту,

А сдачи не сдают…

Давным давно мы выросли

Живём без драк, в тоске,

И меряемся силою

На шахматной доске,

Но улицы уроки

Не можем позабыть:

Когда большая склока

Нам первым надо бить!

После праздника

Встало солнце над деревней.

Раскричались петухи.

А народ колхозный дремлет.

Будни были не легки…

Убран хлеб с полей досрочно.

Битва жаркою была.

А потом три дня и ночи

Пела песни и пила

Вся деревня до упора,

Пока было что в ней пить.

Станет трезвою не скоро…

Как такую не любить!

Как мне с ней такой расстаться?

Как покинуть отчий дом?

Лучше ей в любви признаться

И проспаться. А потом…

А потом там видно будет,

Когда выспится народ:

Снова будут только будни

Ну, а праздник через год.

Я для вас Россию берегу

Суета на Варшавском вокзале

Я в толпе потерял Вас, мадам.

Почему же Вы мне не сказали

Про далекий чужой Амстердам,

Навсегда покидая Россию,

Чтоб другие сердца покорять.

Почему Вы меня не спросили,

А готов ли я Вас потерять?

Пусть я Вами сегодня унижен,

Пусть забыт, но, быть может, даст Бог

Снова свидимся где-то в Париже

Или здесь средь российских дорог?

Только знайте, я Вас не забуду

Никогда до конца моих дней.

От того, что нам встретиться трудно,

Мои чувства к Вам только сильней.

А пока полыхают станицы

К Вам приехать, мадам, не могу.

Ради Вашей любви к загранице

Я Россию для Вас берегу.

Волкодавы

Мадам, прощайте навсегда

И всё забудьте.

И в не счастливые года

Счастливой будьте.

Не поминайте Вы меня,

Не вспоминайте,

Но, то, что помню я о Вас,

Вы это знайте.

Я где-то там опять один —

Волк-одиночка

Вновь на меня идет охота.

Выстрел — точка.

Но я прорвусь, как и всегда,

Сквозь все преграды,

Ведь прежде, чем мне умереть,

Вас видеть надо.

А, может, взять и подойти,

Обнять за плечи?

Но видно проще мне сбежать

В дождливый вечер,

От волкодавов скрыться в ночь,

Уйти от пули.

Но почему же Вы, мадам,

Вдруг так взгрустнули?

Иль сердцем поняли, что я

Был где-то рядом,

Но не ищите Вы меня

Напрасно взглядом.

Теперь лишь в памяти у Вас

Я существую.

И волкодавы в первый раз

Восторжествуют…

Сон и явь

За окном купе летят станицы,

Промелькнул и скрылся тихий Дон.

Может быть, всё это мне лишь снится,

И мой поезд это тоже сон.

Сон, который был когда-то явью,

И я в нём по-прежнему живу:

Вот я на коне на переправе,

Или это — просто дежавю?

Лица за окном мне так знакомы,

Только я не помню — почему?

Всё как было. Правда, нет Укомов,

А вокзалы те же по всему.

Та же степь, что помнит поимённо,

Всех кто пал здесь. Их не перечесть.

Помнит и трёхцветные знамёна,

И меня, пока живого, здесь.

Только я не помню, почему-то,

Кем я был в том яростном году

И как шёл в атаку летним утром

И, быть может, до сих пор иду…

Тоска по родине

Прошу, про Петербург мне расскажи

Про то, как там живут теперь другие,

Быть может, излечусь от ностальгии,

Себе, оставив только «ностальжи».

Ты расскажи, как Летний сад живёт,

И как Нева в гранитный берег плещет.

Приснился сон мне, может быть он вещий,

В нём Петербург опять меня зовёт.

Вернуться бы! Но стал Париж мне ближе

И Сены плеск Неву мне заменил,

Но Петербургу я б не изменил,

Не окажись изгнанником в Париже.

И потому тот Петербург не мой,

Хоть я и по нему всю жизнь тоскую

В Париже, где нашёл судьбу иную.

А всё равно так хочется домой!

Неизвестный

Я один из многих неизвестных

Для кого не кончилась война.

Я из тех, кого не ждут невесты

Больше у открытого окна

И не смотрят больше на дорогу

И устали, может быть, любить.

Я из тех несчитанных, но многих,

Кто имеет право жить и быть!

А не только право быть убитым

И лежать в подземной тишине.

Ведь никто не хочет быть забытым.

Ну а я, тем более, вдвойне..

Средь мрачных гор

Средь мрачных гор мы встретились однажды

С ним на тропе и кто-то уступить

Кому-то должен. Кто кому — не важно,

Ведь чтобы разойтись — надо убить.

Глаза в глаза. К прыжку готовы оба,

Оскалены клыки. В последний раз

Сойдемся мы — как два врага до гроба,

Но кто-нибудь да выживет из нас.

Рванулся он, и прогремел, как эхо,

Быть может выстрел, может быть гроза.

Очнулся я под волчьим теплым мехом,

Увидев в темноте его глаза.

И понял я, что пуля та не волку,

А мне предназначалась, может быть,

А он рванул, чтоб сбить душмана с толку,

Чтобы меня от смерти защитить.

Тропа свободна, только мне не в радость

Остаться одному, притом в живых.

И понял я, что мне бояться надо

Нет, не волков, а тех, кто хуже их…

Коридоры времени

По коридорам времени идём

Начало было, а конца не видно.

Надеюсь, что мы зря не пропадём

Иначе будет стыдно и обидно

За то, что мы дорогу не нашли

И в коридорах времени пропали.

Мы молодыми в них давно зашли

А кем мы выйдем нам ведь не сказали.

У каждого из нас в них свой есть путь

И каждый выбирать дорогу волен

Один сказал — про прошлое забудь!

Другой из нас как раз тем прошлым болен.

Мне с тем, больным, похоже, по пути

Без прошлого и нас самих не будет.

Без веры и надежды не найти

Свою дорогу в будущее — к людям.

…Из тесных коридоров выйти в свет,

Найти себя, быть может, с ними вместе.

Вот только как узнать мне свой портрет

Без прошлого, без памяти, без чести?

Кинотеатр

Учили в школе нас, что Бог лишь сказка,

Красивая, но сказка всё равно.

И всё ж по выходным бабуля ласковая

Меня водила в Храм. Смотреть кино.

Сегодня в Храме этом снова молятся,

А мы смотрели фильмы про войну.

Тогда он назывался «Комсомолец»,

Но это не поставят нам в вину.

Такое было время — время Сталина,

В то время больше верили слезам.

Играли мы с отцовскими медалями,

А он всё ставил свечки к Образам.

И вера и неверие — всё слилось

В один стакан для батьки моего.

Кто ж виноват в том, что Россия спилась,

Не получив другого ничего.

Быть может, потому и я не верю?

Хотя в душе и сделать это рад,

Но к Храму подойду, и вновь растерян,

А вдруг тот Храм опять кинотеатр?

Русь не умерла

Святая Русь. Великая Держава.

На свете нет другой такой страны,

Где всё переплелось и боль и слава

И слёзы радости и ужасы войны.

Ты падала и вновь с колен вставала,

Из пепла возрождалась вновь и вновь.

Во все века с врагами воевала

За Веру, за Надежду, за Любовь…

Святая Вера дух наш укрепляла

Любовь к тебе на подвиги звала

Ну а Надежда силы придавала

На новые великие дела…

Но если враг когда-нибудь посмеет

Тебя обидеть или полонить,

Мы постоять за Русь свою сумеем

И подвиг своих дедов повторить…

Цвети в веках великая Держава!

Святая Русь звони в колокола,

Чтобы Европа слышала и знала,

Что Русь, назло им всем, не умерла!

Золотые кресты

На поруганных храмах вновь возводят кресты

Снова звон колокольный будит спящую Русь

Снова в память народную возвращаем святых,

Почему же в душе моей безысходная грусть?

Почему же душа моя слёз и боли полна?

Почему я кричу в снах кошмарных: не верю!

Потому что проснусь — и чужая страна

Станет явью моей в блуде, пьянстве, безверии…

Православная Русь вместе с нами уйдёт

Золотые кресты смысл навеки утратят

И без Бога в душе мой народ пропадёт

И не вспомнит никто о великой утрате…

Поднимайся ж с колен, православный народ

И молитвами вновь обрети свою силу.

Время больше не ждёт. Снова враг у ворот,

Только б веры у нас в наши силы хватило!

Самобытная Русь

Самобытная Русь — без конца и без края,

Такой дикой красы в дальних нет рубежах,

Если пьянка — так пьянка! Если удаль — лихая!

Даже радость — до смерти, если просит душа!

Самобытная Русь — бесконечность околиц,

Хлябь осенних дорог вдоль пустых хуторов.

Почему же тебе злая выпала доля

После всех революций и всех благостных слов?

Быть такой одинокой, миром сытым гонимой,

Непокорной и гордой, твёрдой в вере своей?

Всё, наверное, просто и легко объяснимо:

Пока русские живы — жить России моей!

Русский дух

Жил наш народ веками по приметам —

Так было и понятней и верней.

Всю жизнь он просыпался до рассвета

И вкалывал остаток своих дней.

По вечерам в избе своей с лучиной

На сон грядущий библию читал.

Жить по-другому не было причины.

Зря говорят, что он всю жизнь страдал

И от того, мол, пил всю жизнь запоем.

Ах, как же надо русских не любить,

Чтоб сочинять про наш народ такое.

Русь велика и в ней всё может быть!

Не будем спорить с теми, кто не верит

Ни в Русь святую и ни в наш народ

На дальних берегах чужих Америк

И будем делать всё наоборот.

Здесь русский дух. И в этом вся Россия!

Всё остальное просто чепуха

И чтобы там про нас не голосили,

Она жива и будет жить века…

Падший ангел

В который раз, не помню уж в который,

Ломая крылья, падаю с небес.

Но к падшим свой у Бога интерес,

Хоть Божий суд пока ещё не скоро.

Я хоть и падший — ангел я! И ввысь,

Опять стремлюсь. Но путы притяжения

И годы клеветы и унижения

Меня опять упорно тянут вниз.

Так для чего мне эти небеса

И эти недоступные вершины,

Где ждут меня заносы и лавины?

Но там я Богу посмотрю в глаза!

Ему я докажу при встрече личной,

Что и у падших, тоже есть душа.

Но снова вниз лечу едва дыша,

Выходит, все мы Богу безразличны.

И у него один лишь интерес —

Быть символом мечты недосягаемой.

И потому меня он низвергает,

Чтоб я к нему с вопросами не лез…

Беды России

У России две беды есть изначально,

Как бы это не звучало так печально.

Тех, кто думает иначе вряд ли много.

Есть в России дураки, и есть дороги.

Дураков, чем наши, нет умней на свете,

Про Иванушек не зря читают детям!

А дороги — не дороги, а ухабы.

Лишь для русских и, конечно, не для слабых!

А ещё у нас в России — бюрократы,

Но навряд ли, в том Россия виновата.

Ну а вместо конокрадов — казнокрады

Развелись у нас в стране, а мы и рады.

…Мы и рады, что у нас ещё воруют,

Ведь не надо нашу Русь врагам такую!

Если гибнуть, так вместе

Слишком много терять, не готовы с тобой мы.

Да и вряд ли мы больше, чем имели, найдём,

Но слова из свинца в наши фразы-обоймы

Мы вставляем опять, отвечая огнём.

Отвечая огнём на обиды былые,

Но никто белый флаг не поднимет из нас.

И слова вновь звучат, словно выстрелы злые,

И текут без конца твои слёзы из глаз.

Я бы сдался тебе, но мне что-то мешает,

Может, память о том, как мы начали бой,

Но никто ничего в нём теперь не решает.

Если гибнуть — так вместе.

Побеждать — так с тобой!

Подземные люди

По подвалам скитаясь

Бога я вспоминал

Лишь, когда мне казалось,

Что пришел мой финал,

Когда сердце болело

От тоски и вина,

Когда очень хотелось

Не очнуться от сна

На холодном бетоне

Среди вони и крыс.

Нас таких не хоронят —

Кто пойдёт туда — вниз?

Мы — подземные люди,

А в народе — бомжи.

Но давайте, не будем

Растекаться во лжи.

Только богу известно,

Где, кому и когда

Приготовлено место.

А спускаться туда

С высоты жизни нашей,

Если нам суждено,

Даже вовсе не страшно

Было б только вино.

А оно всё залечит,

Всё поможет забыть…

Бомж — он тоже не вечный,

Но так хочется жить!

Вторая молодость вернулась

Пришла весна и молодость вторая

Вернула мне все лучшие года.

И старость, как и осень та сырая,

Ушла куда-то. Жаль не навсегда.

Опять в душе моей взыграли чувства

И жизнь такой прекрасной стала вдруг.

И мне от лет моих уже не грустно,

Когда я слышу сердца ровный стук.

Ушли из тела прошлые болячки,

И впереди опять так много дел.

Теперь я буду жить чуть-чуть иначе,

Не зря же я чуть — чуть помолодел!

Ценить я буду каждую минуту

Не буду тратить жизнь по пустякам

И просыпаясь каждым новым утром

Завидовать не буду старикам.

Свободе их от дел на тихой даче —

И я мечтал об отдыхе таком.

На самом деле всё, увы, иначе,

Когда ты сам со старостью знаком.

Когда не спалось долгими ночами

Ворочался и память ворошил,

Всё вспоминал про жизнь за плечами,

А оказалось, что ещё не жил…

Да здравствует весна! И здравствуй лето!

И здравствуй жизнь без края и конца!

Помолодеть — хорошая примета,

Жаль, что морщинки не убрать с лица.

Пасхальный звон

Пасхальный звон разнёсся по округе,

Ох, хорошо выводят звонари!

Под Благовеста звуки по дороге

Иду я в храм, проснувшись до зари.

Я прохожу дорогу, словно годы

За днями дни свои я прохожу,

И видя возрождение природы,

В себе я возрожденье нахожу.

Душа переполняется восторгом,

Уходят из неё остатки зла.

И чистым я готов предстать пред Богом.

Спасибо вам за звон, колокола.

Опять пурга

Опять пурга. Я в зале ожидания

Единственный сегодня пассажир,

Но наше долгожданное свидание

Господь опять, похоже, отложил.

А, может, это чин аэродромный

Мой самолёт обратно завернул?

Вот он сидит такой вальяжно-томный

И крепкий чай спокойно себе пьёт.

Ему без суеты куда приятней,

А мне здесь проводить остаток лет?

— Хоть телефон, то есть, ответь, приятель.

— Есть телефон, да только связи нет…

Такая вот случилась завируха,

А, может быть, пурга по всей стране?

Но тут вдруг проскрипел динамик глухо,

Посадку объявляя. Но не мне…

На празднике чужом

Как быстро прошла новогодняя ночь —

Секунда к секунде и ночь на исходе.

Секунда к секунде и жизнь так же прочь

Из наших нетрезвых объятий уходит.

А мы, протрезвев, наконец, поутру

Мгновений потерянных вновь не заметим.

Погреться присядем к чужому костру,

К чужим тётям, дядям и детям…

О жизни чужой будем мы рассуждать,

Хотя вряд ли им интересно.

И будем напрасно мы, видимо, ждать,

Что нам поднесут, если честно.

Мы в праздничный день не в обиде на них,

Ведь мы не из этого мира —

Из мира, где жизнь из сплошных выходных,

Где чистое поле — квартира.

Где жизнь — ад и рай — всё одно. Всё одно!

А год новый только лишь повод

Напомнить себе, кем мы были давно,

И выпить за прошлое снова…

На троих

Я один. Она одна

В небе жёлтая луна.

В небе жёлтая луна

Ей, как видно, не до сна.

Не до сна и мне, похоже.

Заблудился я, быть может.

Заблудился я, быть может.

И никто мне не поможет.

Там дорога. Тут дорога.

И куда пойдём, Серёга?

И куда пойдём, Серёга,

Может к милой, может к Богу.

Но к душе, увы, не надо —

У меня с душой разлады.

Как то мы живём не складно,

Может третьей будешь, ладно?

Ну тогда пошли в кабак

Или что-то вновь не так?

Выпьем водки не спеша —

Я, луна, а ты?

Душа…

Прощёное воскресенье

Февраль уж на исходе. Воскресенье.

Последний день прощания с зимой.

Я каждый год жду этого мгновения

Спешу к друзьям дорогою прямой,

Спешу я к ним, но не на угощение

Спешу у них прощения просить

И в этот день всеобщего прощения

Я сам себя хочу преобразить.

Стать лучше, чем я был. Забыть обиды.

И научиться всё друзьям прощать —

Прощать их от души, а не для вида.

Лишь одного не буду обещать,

Что что-то с языка вдруг не сорвётся,

Что без обид всё обойдётся вдруг…

Но не беда, зима опять вернётся.

И всё опять пойдёт на новый круг.

Друг ушёл

Мой друг ушел. Сказал, что ненадолго,

А я его уже полжизни жду.

Вернется вдруг, да только мало толку,

Его я не дождавшись, сам уйду.

И разминувшись в вечности навеки

Две наших неприкаянных души

Будут грустить о каждом человеке,

Который возвращаться не спешит…

А судьи кто

Историю не нам судить с тобою.

История подсудна только тем,

Кто в ней не ищет новых скользких тем,

Кто выстрадал её своею болью.

Кто на неё зла в сердце не держал,

Кто не искал в ней мелкого подвоха,

Кому в ней часто было очень плохо,

Но от неё он всё же не сбежал.

Не спрятался за теплые моря,

За строчки конъюнктурных мемуаров.

Не знаем мы историю недаром

Властителям своим благодаря.

Они без нас для нас её писали,

Кроили каждый раз на новый лад,

Чтоб стала вдруг похожа на доклад,

Очередной доклад в кремлёвском зале

История родной для нас страны.

А завтра вновь историю другую,

Забыв о чувстве собственной вины,

Историю моей родной страны

Начнут писать и снова врать, ликуя…

Эго

Я в сущности вещей познать пытаюсь

Божественную сущность Бытия…

И в крайности из крайности мотаюсь,

Не зная, до сих пор, так кто же Я?

Расколотость уставшего сознания

Пытаюсь в нечто целое сложить,

Соединить незнание и знание,

Чтобы понять, чего же ради жить?

Собака

Бросили камень в собаку,

Больно поранили пса.

Он заскулил, как заплакал,

Умная морда в слезах.

Взгляд его, преданно-нежный,

Вдруг ненавидящим стал.

Брошенный камень надежды

В сердце у пса разметал

В то, что наш мир справедливый.

Вышло, что может любой,

С виду и добрый и милый,

Так поступить и с тобой —

Камень швырнуть без причины.

И после этого верь,

Что у людей под личиной

Злобный не прячется зверь…

Уметь прощать

Уметь прощать — великая наука.

Мы познаём науку ту душой.

Пусть наша жизнь прекраснейшая штука

Пусть мир вокруг избыточно большой,

Но без души в нём лишь сплошные измы.

Среди пороков трудно добрым быть

То коммунизмы, то капитализмы…

Спасение в одном — других любить.

Когда в душе прощению нет места,

Когда пороки властвуют над ней,

Прощать других совсем не интересно

И от других ждать этого трудней.

Ну а пока в прощёном воскресенье

Я вижу воскрешение души.

Сказать «прости» и надо то мгновение,

А вдруг за ним окажется вся жизнь?

Болезнь души

Душевность — от души. Духовность — выше

Всех наших чувств и помыслов и слов.

Крик молчаливый наш лишь Бог услышит.

Услышит в нём не крик, а вопль души.

Изъеденной болезнями эпохи,

Сжигаемой огнём вселенской лжи.

И только он понять ту боль способен,

Утешить нас и веру в нас вдохнуть.

Век каждый человек богоподобен,

Но дьяволу подобен каждый раз,

Когда свой дух меняет он на праздность

Свой страх меняет на пустую лесть

Когда поверит просто в безнаказанность,

Ну а она болезнь души и есть…

Времена

Нас разделяют с прошлым не границы

Нас разделяют с прошлым времена.

В том прошлом молодые наши лица,

А в будущем лишь только имена

На чёрных плитах словно в назидание

Потомкам нашим, чтоб ценили жизнь.

Они же не спешат к нам на свидание,

Но им без нас, поверь, не обойтись.

Когда-нибудь и мы дождёмся праздника

Когда-нибудь и к нам придут они.

Сейчас или потом — какая разница!

У нас — вся вечность, а у них лишь дни…