Фунги и Фенги. Включая «Хроники Пи-14»

Сергей Викторович Егорычев

На далёкой планете, вращающейся вокруг двойной звезды живут Фунги – человекоподобные существа с зелёной кожей. Фунг Ска устраивает революцию и обращает весь шарик в Коммунизм, тогда как на севере зреет либертарианское Сопротивление. Получив могущество, Ска поручает учёным максимально продлить жизнь населенцев, но в конечном итоге это ограничивается невозобновляемым ресурсом, необходимым для фенгификации – помещения ЦНС Фунгов в более надёжный кибернетический носитель сознания. Начинается война.

Книга I. Фунги

1

Когда дождь барабанил по крышам Готтфрида, поместья среди пахотных земель к югу от Капитольского хребта, Зараиде тужилась явить на свет очередного фунга, а её муж, Лорд Вэ Дин сидел на другом этаже у камина со старым соратником, поглаживал внушительную бороду, попивал пшеничный дистиллят и размышлял о нерадивости крестьян, слушая мотивы Йорга Бастарда.

«Почему ты Лорд, Лорд?» — нарушил тишину соратник.

Одёрнувшись от размышлений, Вэ Дин ответил:

«Я получил право оценивать себя в категориях самоуважения в битве при Бадде, ты знаешь.»

«Да, я присутствовал.»

«Вот именно, присутствовал!» — сказал Дин, поставив резной бокал на столик с шахматной докой — «Каковы были твои принципы? Не достойны ни уважения, ни гордости. Ты сперва присутствовал, затем бежал сберегать потроха. Уже не говорю про случай с садом, вверенным тебе Королём, несмотря на твоё позорное поведение. Ты ходил и хвастал, что твой сад благодаря твоим заслугам вдвое больше моего! А наутро торнадо не оставил от него и следа.»

Соратник недовольно замолчал.

«Ободрись, соратник.» — сказал Вэ Дин, погладив бороду и устремив на соратника острый взгляд — «Молчи!.. И слушай, что я тебе скажу. Успешными помещиками так, как ты этого хотел, не становятся. Управление Готтфридом — верхняя ступень ответственности перед Господом Миров. Первая — снискание чести на фронте. Вторая — ответственность за семью. Третья — ответственность за детей. И лишь затем, ответственность перед крестьянами.» — Лорд промочил горло и продолжил — «Не делай своих детей крестьянами и не делай своих крестьян детьми. Что я хочу сказать? Дети ничего тебе не должны и, выращенные в свободе, которую крестьянам можно только купить кровью на поле боя, да усердным трудом на поле пшеницы в течение десятилетий, должны добровольно» — Лорд сделал мечтательную паузу — «воспользоваться преимуществами и независимо снискать честь.

И крестьяне тебе не дети лишь потому, что тебе подотчётны. Относись к ним как к равным, несмотря на то, что мы, конечно, из разных миров. Я с тобой из верхнего, а они — из нижнего. Но канули в небытиё времена Альфреда Одержимого: поистине, в нынешние времена любой из нижнего мира может дерзать прорваться в верхний. Господь вращает колесо истории, и тот, кто сегодня в верхнем мире, завтра может подвинуться, если не пасть в нижний, как это случилось с Одержимым. Это шаги принятия отвественности. Если прыгать через ступени, как ты, юлить и хвастаться, рулить садом, не управляя и собственными помыслами…» — Вэ Дин сделал глубокий вдох, опрокинул бокал — «Поэтому я Лорд, а ты работаешь на меня. Меж тем, мне не даёт покоя, что делать к крестьянами?»

«Наши подопечные, докладываю, дали 60 вейтов пшена, и это только начало сезона…» — отозвался соратник.

«Вот и я о том. Планировали к сегодня 119 вейтов.»

«Ты планировал. Крестьяне были объективны.»

«Крестьяне ослеплены объективностью! Если запланировать 119, то можно получить минимум 88, это общеизвестно. Конечно, награда обещана лишь за 120…»

«Не мотивирует…» — отозвался соратник, плеснув себе дистиллята из стеклянного зелёного пузыря.

Лорд Вэ Дин набрал воздуха в грудь и отвернулся ко пламени.

Размышления тянулись. Соратник молчал, а Дин делал какие-то пометки на рисовой бумаге.

«Призовём эрцелеров!» — наконец обречённо сказал он.

«Поздно…» — выдохнул соратник — «Речь сейчас идёт уже не о мотивации. Это новое учение…»

Меж тем, крики Зараиде стали прерывать музыку Йорга. Лорд отвлёкся. Разродившись, она явила свету луковицу фунга. Зелёную и пульсирующую луковицу положили ей на грудь, и жена Лорда, довольная и отдышавшаяся, уснула.

«Ты про учение этого Ска?»

«Да. Некоторые крестьяне уже научились. Среди них есть балаболы, поднимающие недовольство несовершенством Вселенной… Суть их к претензий сводится к тому, что принцип, как они говорят, цитирую» — соратник достал скомканный листок с каракулями — «„Чтобы Ви давала больше молока и меньше потребляла еды, её надо больше доить и меньше кормить“, так вот,» — сдерживая смешок, продолжил соратник — «этот принцип они требует отменить.»

«Дак ведь нет такого принципа. Крестьяне живут досто…»

Разговор оборвал грохот разбитого стекла. Комнату заполнил огонь. Лорд и соратник едва успели выскочить.

Огонь распространялся.

«Что это?!» — спросил вспотевший Лорд с выпученными глазами.

«Я… Похоже, мы недооценили…»

«Надо спасать семьи!»

Зараиде, луковица фунга, Стелла (жена соратника и акушерка семьи Лорда) в спешке выбежали на задний двор, где кучер приготовил карету, запряжённую виспом.

Заскочив в повозку, фунги покинули полыхающий Готтфрид, оставив его догорать под восторженные крики крестьян.

Вылетев на Центральный Склав, магистральную дорогу Южного Тида, кучер направил виспа на север.

Дорога проходила мимо зелёных полей и Ставинтового Леса. Карета была большой и комфортабельной, сидениья кареты были обиты чёрной кожей когда-то пленных жителей северного Тида, попавших в ловушку, устроенную Флугом на границе. Лорд, луковица и Зараиде расположились по ходу движения, Стелла и соратник — напротив них. Смазанные рессоры превращали поездку по ухабам Центрального Склава в размеренный, но стремительный вояж.

Перед тем, как волнение у всех улеглось, Лорд достал из каретного бара настойку и розлил по рюмкам. Зараиде и Стелла воздержались, а луковице ещё нечем было пить. Мать прижала луковицу ко груди, укутав от посторонних пледом.

«Как так вышло, Флуг?» — спросил Лорд соратника.

«Я и говорю, всё это учение Ска. Никто не предполагал, что так оно всё быстро выйдет из-под контроля.»

«Если бы никто ничего не предполагал, мы бы сейчас были грудой пепла. У меня были мысли… Именно поэтому кучер у нас всегда был наготове, а карета в прекрасном состоянии и гружёная всем необходимым.»

Соратник снова недовольно задумался, посматривая в окно на проносящиеся ряды Ставинтового Леса. «Предусмотрено у него!.. Что ж тогда телеги толкал? Крестьяне живут достойно, то, да сё…»

«Опечален, соратник?» — спросил Лорд.

«Есть такое. Никак не пойму, что же привело ко…»

«Я скажу тебе, что привело. Стар я стал. В былые времена, когда Готтфрид был лишь небольшой хижиной, а вино гнали напару с Зараиде, я мог продать людям будущее. А сейчас, когда жить стали лучше — все умными стали!» — Лорд выпучил глаза — «Раньше за счастье принимали участие во строительстве Склава, хотя и повозки ни у кого не было по нему ездить. А сейчас что? Поднимают вольнодумные речи по каждой ямке на нём!»

«Да, будущее этот Ска продаёт будь здоров.» — сказал Флуг и шлёпнул ладонью по подлокотнику.

«Образ будущего» — поправил Лорд — «Да, у кого привлекательнее образ будущего, того и власть.»

«Это понятно, но зачем Готтфрид-то было жечь?» — недоумевал соратник.

«Чёртова фунгская натура!.. Зависть. Максимализм. Максимализм, да!» — яростно потрепав бороду сказал Лорд Вэ Дин. — «Юношеский! Ведь что средний возраст крестьян?.. Ментальный возраст, я имею в виду… Оборотов 14, от силы.»

«Лет?»

«Что?»

«Лет. 14… Обороты — это из лексикона Ска, вроде.»

«Вроде?! Вот из-за этих твоих „вроде“, Флуг, мы и потеряли Готтфрид. Надо было досконально знать противника!»

Соратник вновь кисло замялся.

«А куда мы едем?» — подала голос Стелла, жена соратника.

«Фигура самки фунга похожа гитару» — подумал Лорд — «и не столько с эстетической точки зрения, но и с практической. Вот голова, где настраиваются нервы… Вот сами нервы, проходящие внутри тела…»

«Нервы!» — сказал Лорд, почувствовав, что все немедленно ожидают его ответа.

«Что „нервы“?» — спросил соратник.

«Мы едем…» — замялся Лорд — «не куда, а откуда. Подальше от полыхающего Готтфрида, само собой!»

«И всё же?» — не унималась Стелла.

«Решим. До вечера продолжаем гнать по Центральному Склаву, затем привал, где взвесим все за и против и примем решение. Тем более, что надо спросить кучера. Этот малый теперь не просто слуга, а наш первейший соратник. Во-первых, он один знает диалект Северного Тида, куда мы полюбому попадём, если на то будет Воля Господа.»

«А во-вторых?» — спросила Зараиде.

«Во-вторых не будет. Этого достаточно в текущих обстоятельствах для его превращения из служащего в соратники.»

«Надо думать, служащих у нас теперь нет.» — сказал соратник — «Все служащие остались в Готтфриде» — продолжил он с ухмылкой — «и теперь сами господа.»

«Господа…» — протянул Лорд, отпив настойки — «надо думать, эти господа стали господами хотя бы своих тел, обуздав гнилые порывы.»

«Разве не гнилой порыв сподвиг их на восстание?»

«Нет…» — ответил Вэ Дин, устремив мутный взгляд на проносящийся мимо Ставинтовый лес — «Нет… Приложение порыва ко превосходству крестьян над элитами, которое мы проспали, замедлив рост сами — благородное действие, не заслуживающее осуждения. Хотя для нас это и грустно.»

Вечер опускался над Южным Тидом. Карету остановили на поляне слева от Центрального Склава. Кучер, крепкий работяга Тордгуаль, открыл дверь, выпустив смрад перегара от настойки.

Зараиде с подросшей луковицей, у которой за сутки поездки уже успел открыться рот, дремали. Луковица, скрытая за пледом, присосалась к груди.

Стелла меланхолично, устав от разговоров, пялилась в лес.

Лорд Вэ Дин и его соратник Флуг выпрыгнули из кареты словно два картофельных мешка.

Потянувшись и зевнув, захмелевший Лорд приказал Тордгуалю готовить привал, а тот по привычке подчинился, достал из багажа шатёр и стал его разворачивать.

Свет заходящего светила угасал, пока к ночи шатёр не был установлен, а путники не разместились на ночлег.

Висп, весь день гнавший карету, нераспряжённый улёгся и пожёвывал траву, пока, наконец, не уснул раньше всех.

Ветер потрёпывал ткань шатра. Путники улеглись и, уставившись вверх помутневшими от утомления глазами, разговаривали.

«Значит, необходимо принять решение, куда отправимся дальше» — сказал Тордгуаль.

Глухой и волевой голос кучера вывел Лорда и соратника из задумчивости, напомнив о насущном.

«Я чёрт его знает…» — сказал соратник Флуг.

«Каковы предложения?» — спросил фунг Лорд Вэ Дин.

Несколько мгновений было слышно, как по шатру забарабанил дождик, пока Тордгуаль не продолжил.

«Позволю себе высказаться. Двадцать шесть оборотов назад…»

«Лет.»

«Лет.» — одновременно сказали Лорд и соратник.

«Когда умер мой отец» — продолжил кучер — «мне ничего не оставалось, как обрести утешение в одном религиозном учении. Главный вопрос, который оно решало, как раз смыкался с подобными ударами судьбы. Всё как у нас, когда Вселенная заставляет нас меняться физическим воздействием.»

«И в чём решение?» — спросил Лорд.

«Мы все, и я, оставшись на вашей стороне, в том числе, столкнулись с агрессией.»

«Бесспорно!» — сказала Зараиде.

«Надо собрать силы и ответить на агрессию!» — перебил Флуг — «Домчим до нашего дилера в Северном Тиде…»

«Серверный Тид, может быть, тоже восстал, и от нашего дилера уже может ничего и не осталось…» — сказал Лорд.

«Вот именно» — продолжил кучер, воспользовавшись тем, что Лорд договорил одно предложение до конца, но не успел набрать в грудь воздуху для следующего — «Ответить на агрессию агрессией может оказаться проигрышным вариантом. Когда умер мой отец, и такой удар обрушился на меня — какой такой агрессией я мог ответить? Все агрессивные варианты никуда не годились. Не мог же я палкой дубасить землю или ладонью шлёпать океан!»

«И что же?» — заинтересовался Лорд.

«Я хочу знать, куда нам ехать!» — встрял соратник.

«Неужели не понятно,» — спросил Тордгуаль — «что обстоятельства ударяют по нам столь мощно, что мы не можем ответить на них агрессией?»

«Куда же ехать?» — не унимался Флуг.

«Да, я тоже хочу знать, куда мы держим путь. Нашей луковице пора торжественно давать имя, а мы даже не знаем, в каком месте планеты это будем делать.» — Присоединилась Зараиде.

«Когда умер мой отец…»

«Причём тут твой отец?» — спросил Лорд.

«Учение. Нам не нужно сейчас думать о том, где собрать сил для ответного удара. Ответ на агрессию агрессией приводит к дисгармонии. Вселенная влупила по нам и она на стороне влупивших.

«Может быть, дилер ещё на нашей стороне.» — сказал Флуг.

«Я думаю, на его стороне не осталось никого. Третьего дня я говорил с его кучерами. В отличие от вас, он вообще даже не подозревал об учении Ска и что его подданые им увлечены или хотя бы чем-то недовольны. Вроде как он был уверен, что лучшей жизни для его слуг, чем тянуть лямку на его предприятии по перепродаже вашего пойла, и нет, и быть не может.»

«Пфф!..» — прервал Флуг — «А что ты сам не присоединился ко восставшим, как тебя, кстати, зовут?»

«Тордгуаль. Я не присоединился всё по той же причине. Учение. Я за то, чтобы не наносить травм ни вам, ни восставшим. Я хочу оставаться в духовном равновесии, как бы ни вела себя Вселенная.»

«Так куда едем?» — спросила Стелла.

«Я за то, чтобы ехать к дилеру.» — сказал Флуг.

«Понятно» — отозвался Лорд — «Кто ещё за то, чтобы ехать к дилеру?»

«А что, у нас есть ещё варианты?» — спросила Зараиде.

«Что скажешь, кучер? В чём твой вариант?» — спросил Лорд.

«Мой вариант — спать без решения.» — отозвался Тордгуаль.

«Без решения не годится. Нам нужна цель. Этому меня научила жизнь! Если бы я не имел цели, я бы никогда не достиг того, чего достиг и не выстроил бы всё так в Готтфриде.»

«И что сейчас с Готтфридом?» — спросил Тордгуаль.

Дождь усилился и отвлёк на себя внимание.

«Вместо того, чтобы иметь тактическую цель» — нарушил молчание кучер Тордгуаль — «Цель, которую в нынешних обстоятельствах Вселенная сметёт, не лучше ли просто выспаться, наметив цель стратегическую, которая вытянет наше мышление на новый уровень и так поможет сформировать стойкие антихрупкие действия?»

«Что?» — переспросила Зараиде.

«Господа! Моё незамысловатое Учение, что помогло мне справиться с потерей отца, в следующем: слиться с атакой, перенаправить энергию противника, сделать несложный, но болевой захват и бросок.»

«Что в точности всё это значит, что делать будем?» — спросил Лорд Вэ Дин.

«Я хочу знать, куда мы едем и предлагаю ехать к дилеру!» — сказал соратник.

Кучер заложил руки за голову, отвернулся и сказал:

«Когда умер мой отец, я слился со смертью. Увлёкся ей. Изучил досконально. Это я и предлагаю. Прежде всего, забудем, что мы и кто мы. Увлечёмся революцией. Я не кучер, вы не Лорд. Мы просто угнали телегу, а Лорда сожгли.»

«Телегу?» — возмутился Лорд, помня, сколько средств он в своё время вложил в карету.

«Да. Будем проще. Нам надо сделать её непривлекательной с одной стороны и чтобы было понятно, что это бывшая угнанная на пепелище уже недокарета — с другой.»

«Погоди, погоди, что за бред?» — встрял Флуг — «Мы едем к дилеру, карету не трогаем, собираем там силы!..»

«Погоди, Флуг» — прервал Лорд — «Дилер возможно действительно пал. Итак, в чём, значит, твой план, Тордгуаль?»

«К чёрту планы, ещё раз говорю. Нам первым делом надо слиться с революцией и досконально её изучить. В первую очередь, мы должны забыть о том, что мы — это мы. Чтобы нас хотя бы не приняли за врагов в ближайшем поселении. Изучим всё, предстанем оборванцами. Затем…»

«Так, всё, голосуем. Я за то, чтобы к дилеру.» — выпалил Флуг.

«Я как все» — сказала Стелла.

«У дилера хотя бы можно луковицу торжественно назвать.» — сказала Зараиде.

Лорд Вэ Дин вздохнул.

«Едем к дилеру.»

Кучер отвернулся, закрыл глаза, закатил их кверху и так быстро уснул, сосредоточив внимание в межбровье.

Раздался раскат грома, словно пять сотен мешков картошки вывалили на бетонный пол.

Зараиде прижала луковицу плотнее к груди, укуталась и прижалась к Лорду.

Дождь был до самого утра, когда в сон путников пробрались задорные голоса.

«Cвятые угодники! Это северяне, выходит?» — пробормотала Зараиде, проснувшись первой от приближающихся голосов и разобрав в них диалект Северного Тида — «Не люблю северян. Они очень шумные и невоспитанные.»

«Что?!» — переспросил в шоке проснувшийся Лорд. Его внутренний мешок быстро перекачивал зелёную кровь, а на внушительном лбу выступил холодный пот.

«Я думаю, эту нелюбовь не искоренить никогда.» — продолжала Зараиде — «Это как плуги и дуги — вроде нормально друг к другу относятся, но в самой глубине души не любят. По сути все едины… Это вопрос воспитания — демонстрировать это или нет. А в уме всегда теория Верстена подтверждается.»

«Что случилось?» — спросила Стелла.

«Северные и южные Тиды живут в одной стране, вместе её строят,» — сказала Зараиде — «но друг друга недолюбливают жутко. Есть северные семьи, в которых не примут возлюбленную или возлюбленного с Юга.»

«Что?» — спросил проснувшийся соратник Флуг.

«И наоборот, соответственно. В поле могут руки друг другу жать, а в жизни не общаться вовсе.»

Полог шатра приподняли и на фоне яркого света восшедшей двойной звезды по очереди показались три чёрных силуэта.

«Как же кумпол трещит!..» — сказал Лорд.

«А вот не надо было вчера настойку пить.» — поддержала Зараиде.

«Это простуда, от ветра.» — парировал Лорд.

«Най выхуль» — скомандовал один из трёх чёрных силуэтов.

«Что это чудище сказало?»

«Это „На выход“ на диалекте северного Тида.» — ответил Лорду Тордгуаль.

Три силуэта шагнули в шатёр и выволокли фунгов и луковицу на улицу.

Двойная звезда уже освещала поляну, пробиваясь светом через толчу тяжёлых свицовых туч, когда беглый фунг Лорд Вэ Дин, его соратник Флуг с супругой Стеллой, кучер Тордгуаль, Зараиде и луковица стояли на коленях, а три чёрных силуэта, оказавшихся тёмнокожими революционными массами из северного Тида, вальяжно размахивали саблями и постукивали ими об украденные кирасы.

«Каковы предзнаменавания?» — простонал Лорд в сторону Тордгуаля, единственного, понимающего северную тарабарщину.

«Предзнаменования не очень. Меня берут вашим надсмотрщиком, женщин изнасилуют и казнят, а из луковицы сварят обеденную похлёбку.»

Зараиде вскрикнула и прижала луковицу фунга к обширной груди.

«Переведи им, что я гарантирую им свободу и реабилитацию в обмен на сохранение жизни и спроси, не найдётся ли у них отвара от головы.»

Тордгуаль мгновение размышлял, после чего поговорил с революционными массами и, повернувшись к Лорду рапортовал:

«Мне удалось отправить вас на лечение на термальные источники у рудников Берга, на которых вы продолжите с Флугом работу по добыче флугдония после того, как голова пройдёт. Что касается остальных, их участь изменить не удастся.»

Зараида ввела фунгов в оцепенение оглушительным визгом и убежала в лес. Стелла легла на поляне, раздвинув ноги:

«Делайте, что вам угодно, проклятые варвары.» — отстранённо сказала она.

«Они не варвары,» — надменно сказал Тордгуаль — «напротив, это совершенно рациональные создания, в противном случае, они просто перерезали бы нам глотки.»

«Мне всё равно!» — выкрикнула Стелла.

Когда всё было закончено, а труп Стеллы был закопан в чёрнозёме Южного Тида, Лорда отвезли на лечение в термальные источники близ гор Берга, где он через несколько мгновений после погружения схватил обширный инсульт, обострённый инфарктом, а его потускневшие глаза с запёкшейся зелёной кровью уставились на Флуга, молотящего рядом киркой.

2

Пока Флуг вспахивал породу на рудниках Берга, Лорд Вэ Дин разлагался в термальной канаве близлежащих источников, поднимая тошнотворный смрад, а Стелла кормила действительно прекрасную жизнь — червей и цветы — луковица фунга, жадно всасываясь во внушительную грудь Зараиде, быстро набирала вес, а Зараиде неслась сквозь Ставинтовый лес, благодаря Господа миров за предоставившуюся возможность спастись.

Зараиде выросла в благородной семье солодовых плантаторов. Её отец подыскивал себе на замену управляющего и вовремя подвернувшаяся фигура предприимчивого Лорда, вернувшегося со службы при Короле и получившего якобы обширное поместье, оказалась как нельзя к стати.

После того, как Лорд сделал выгодное предложение руки и своих ресурсов, Зараиде растаяла и незамедлительно согласилась.

Жили скромно, ресурсы оказались небольшой хижиной, начали гнать дистиллят и продавать его для всего поголовья крепостных фунгов сначала Южного, а затем и Северного Тида.

Зараиде получила хорошее образование и готова была передавать его многочисленным фунгам, которым она непрестанно передавала жизнь.

Сейчас, когда большинство детей разъехались кто куда по планете, а муж отравлял воздух у рудников Берга, единственной её заботой стала быстро подрастающая луковица.

Луковица приобретала черты фунга — удивительного существа с зелёной кожей и кровью, крепкими костями, внушительным межушным гиперганглием и глубокими голубыми глазами.

На третьи сутки побега луковица разрослась до размеров, позволяющих ей идти самостоятельно, хотя и медленно, и потому Зараиде решила, что больше ждать было нельзя: недолго думая, Зараиде торжественно и перед Господом миров нарекла нового фунга незамысловатым именем Бэ.

Фунг Бэ Дин, утративший всякие привелегии вместе со смертью отца, рос с матерью в лесу в землянке, которую она соорудила, приложив немалое количество усердия, истины и благотерпения.

«Поистине, фунги в погибели!» — так Зараиде начинала каждое утро, поднимая Бэ Дина ко свету двойной звезды — «Кроме тех, кто, уверовав, заповедовал друг другу Истину в последней инстанции, кроме тех, кто заповедовал друг другу благородное красивое терпение!»

Когда Бэ Дину стукнул шестой год, он подрос и окреп достаточно, чтобы помочь матери обустроить жилище по-комфортнее.

Несколько сухих деревьев послужили опорой новой версии землянки. Пол выстлали камешками, собранными с берега небольшого ручья, протекавшего неподалёку.

Стены обшили сухими и плотными листьями ходячего дерева Хотр, в те времена ещё обитавшего в Ставинтовом лесу.

Фунг уже умел поддрживать порядок и пожилой матери было проще вести дела перед тем, как, наконец, она вросла в землю и засохла.

Бэ Дин, как и предполагалось во многочисленных обсуждениях такого поворота дел, покинул землянку и неспешно выбрался к Центральному Склаву.

Отправившись на Юг, благоразумно решив начать свой путь по жизни с родных мест, Бэ Дин бодро шёл, пока первое, что попалось ему на встречу не повергло его в шок.

То была огромная металлическая махина с трубой из чёрного флюгдония. Из трубы валил дым, по бокам развевались красно-белые флаги. Тот, кого можно было принять за кучера, будь у него висп, стоял на платформе в задней части повозки и держал двумя руками здоровенный рычаг, которым поворачивал то чуть левее, то чуть правее.

Несколько раз оглушительно просигналив, повозка без виспа промчалась в сопровождении громкого крика шофёра.

Бэ Дин едва успел отскочить и затем продолжил свой путь.

«Ну и дела!» — подумал он.

В пути не было печали, и каждый шаг доставлял Бэ Дину удовольствие, приветливое солнце согревало его малахитового цвета кожу, а прохладный ветерок, дувший со стороны Океана Безмолвия приятно освежал, создавая годный температурный баланс.

Океан Безмолвия был назван так не потому, как это можно было бы подумать, что на нём всегда стояла тишь, да гладь, а напротив, потому, что штормил он обыкновенно так сильно, что у отважных мореплавателей, решившихся на небольшой рейс, не было ни секунды на бесплодные размышления, потому в башке царило абсолютное безмолвие.

Говорят, что самая отдалённая часть от любого берега — остров Кармир, однажды приютил на себе самого отважного моряка. До того, как он ступил на берег, оставив за спиной девятнадцать разрушительных штормов, его звали Верзила Бонс. Жесточайший повелитель команды головорезов, наводивших ужас на и без того не слабых духом моряков, везущих драгоценные грузы.

Шторма Океана безмолвия, один за другим, выбили дурь из мировоззрения Верзилы. Он более не гнался за тщеславной попыткой выпотрошить все корабли, до которых мог дотянуться абордажный крюк его лоханки, а команда разглядела в нём нового духового, но уже не военного лидера.

Проводя какое-то время в медитации, духовный лидер выносил мудрые решения — кто из команды будет съеден следующим, пока, наконец, не оставшись один и в полном равновесии сознания, Верзила Бонс не врос в землю острова и не высох под палящими лучами двойной звезды.

К вечеру второго дня пути, когда Бэ Дин бодрым шагом подходил к тому, что осталось от былого величия Готтфрида, Тордгуаль, располневший за пятилетие самоотверженной службы чиновник, протёр пухлые губы салфеткой, отрыгнул и, подойдя к окну устремил взгляд на двор, где дворник подметал выпавшие листья с брусчатки.

Тордгуаль давно уже свыкся с возложенными на него Высшим Комитетом обязанностями. Вальяжно пройдя к повозке без виспа, Тордгуаль водрузился на кожаный диван спереди телеги и приказал шофёру ехать в город.

Город Бергтруд, областной центр объединённых Северных и Южных Тидов, был построен снуля каторжным трудом бывших помещиков, предприимчивых фунгов и просто тех, кто попал в костёр революции, сметшей пять лет назад все былые предрассудки. Для рабочих и простых крестьян были построены парки, двухэтажные многоквартирные дома и школы с больницами. О таком ещё пять лет назад никто из них мечтать не мог.

Крестьянин сменил плуг на станок и стал работать во строго отведённое и контролируемое время. Рабочий Комитет дошёл во своём перфекционизме до того, что раз в квартал все и каждый записывали свою деятельность с шагом в десять минут — «точил деталь», «точил деталь», «точил обед», «точил деталь», «отдыхал», «точил деталь». Все подобные отчёты тщательно анализировались, и специально обученный уполномоченный Рабочего комитета решал, что тот или иной фунг слишком много точил обед вместо того, чтобы, как ему и положено было Особым указом, точить в обеденное время деталь.

Как ни крути, поголовье фунгов стремительно сокращалось. Если ранее крестьяне делали по шестнадцать фунгов за жизнь, то теперь городская семья, вкусившая прелестей цивилизации, ранее доступной лишь благородным воинам, лордам, баронам, князьям и прочему привилегированному сословью вроде жрецов, не решалась теперь на более, чем двух-трёх.

Тордгуаль зашёл в местную пивную, предъявил Свидетельство сборщика налогов, заказал за счёт Государства галлон свежего пива и устроился у окна, ожидая, когда хозяин заведения, раскулаченный, но исправившийся верный служака Буб, принесёт дань Государству Трудящихся Фунгов.

Хозяин вернулся с мешочком делег, облачённый в зеркальную кирасу, в которой Тордгуаль разглядел своё располневшее от лет бюрократической работы лицо.

«Пора худеть» — подумал сборщик налогов.

«Вот, извольте» — «всё точно по плану» — рапортовал ответственный за трактир.

«Присоединяйся, за счёт Государства.» — предложил Тордгуаль, указав на пиво.

«Спасибо! Но я на работе не употребляю.» — ответил Буб.

«От лица Государства Трудящихся Северного и Южного Тида я настаиваю!» — сказал Тордгуаль.

Хозяин обеспокоенно присел.

«Хорошо» — сказал он.

«Каковы новости?» — спросил налоговик, ударив своей кружкой по стоящей нетронутой кружке служаки Буба.

«Всё то же, всё те же, всё о том же.» — сбивчиво ответил трактирщик.

«Мда… И что, никаких изменений? Все по-прежнему работают без нареканий и уныний?»

«Да, всё так» — сказал Буб, отведя глаза влево в пол.

«Удивительно!» — воскликнул Тордгуаль. — «Вот что Ска делает! Вся хвала ему.»

«Вся хвала…» — поддержал Буб.

«Ну что, выпьешь со мною?» — спросил Тордгуаль, снова стукнув своей пустеющей кружкой сперва о кружку трактирщика, всё так же стоящую нетронутой, затем о столешницу.

Трактирщик вздохнул, взял кружку, так же стукнул ей о столешницу и отпил.

Через пять минут служака Буб потерял робость и выложил всю подноготную: повариха в печали, дворник в край уже жалуется на несовершенство Вселенной, а уволенный второй повар даже поносил Ска.

Довольный собранной информацией, Тордгуаль забрал награбленное для Государства Трудящихся Фунгов и покинул помещение.

Поглаживая мешочек с деньгами, он, слегка пошатываясь, направился в Администрацию Бергтруда — передать награбленное Ска.

Ска был коренастым тёмноволосым фунгом со всегда блестящими карими выпученными глазами, трёхмиллиметровой бородой и белоснежными зубами. Исключение составлял один выбитый на память.

В кабинете Ска висел огромный его портрет. Одна стена целиком была украшена деловыми книгами, другая стена представляла карту объединённых Тидов, на которой красными нитками было видно, как отобранные у предпринимателей деньги стекаются со всех уголков Северного и Южного Тида к нему в кабинет в Бергтруде, чтобы затем быть мудро перераспределёнными частично в карманы огромного чиновничьего аппарата, частично на поддержание инфраструктуры, словно частная фирма не была достойна конкурировать здесь со Ска, частично — для поддержания Идеологии и Учения Ска, под которые были отведены целых две полки собрания сочинений в пристенном стеллаже.

«Каковы предзнаменования?!» — спросил Ска, протягивая жилистую руку.

«Всё как обычно, всё в срок. Как запланировано. Предзнаменования таковы, что, похоже, так продлится вечно.» — ответил Тордгуаль, усаживаясь в кресло из чёрной кожи зажиточных Северян.

«Отлично! Но ничто не вечно в Подсириусе. Жизнь стала походить на сон. Никаких неожиданностей. Всё идёт как планировалось. Это никуда не годится. Я рождён не для того, чтобы всю жизнь прозябать в Бергтруде.» — сказал Ска, усаживаясь в своё кресло.

«Вы о войне за долину Хиваладдан?» — спросил Тордгуаль.

«О ней, родимой. Мы уже загнали фунгов Северного и Южного Тида калёным сапогом ко счастью, и все они, думаю, счастливы…»

«Что делать с теми, кто не счастлив?» — отозвался сборщик налогов.

«Пусть перечитают 17 том. Там я всё изложил насчёт счастья, здесь и сейчас, состояния потока и прочее околотемное и про самоотверженное» — улыбнувшись сказал Ска.

«Теперече перестали столько читать, как ранее. Это до революции одна книжка стоила как поместье, а сейчас ваше собрание сочинений выдаётся каждому фунгу, родившемуся в Объединённых Тидах за счёт Государства… И, соответственно, никто не ценит столь общедоступное.»

«Надо создать дефицит, элитарность, упаковку переупаковать! В общем, это не твоё дело, хотя и спасибо за наводку на мысль. Поручу это Кристиану.»

«Кристиан, конечно, знатный пиарщик…» — начал было Тордгуаль.

«Хорошо, значит, решено.» — перебил Ска — «С чем помимо денег для Государства» — при слове «Государство» Ска благоговейно воздел руки к потолку, с которого чуть сыпалась потрескавшаяся штукатурка — «пожаловал?»

«Есть мыслишки…» — сказал Тордгуаль.

«Каковы мыслишки?» — спросил заинтересованно Ска.

«Крамольны и, возможно, печальны…» — выпалил Тордгуаль.

«Вот как?!» — выпучил глаза глава города и Тидов.

«Да, так…» — помедлил сборщик налогов.

«Таки в чём дело?» — не утерпел Ска.

«Дело таки в том,» — начал снова Тордгуаль — «что я хочу отойти от дел и уйти в монахи в Фегурийскую долину.

«Фегурийскую долину затопило канцерогенами, фиолетовым маслом при аварии на добыче чёрного флюгдония. Же.»

«Да, именно поэтому я туда и хочу.» — ответил Тордгуаль — «Экология, старость, новые поколения, борьба с реакцией, приготовление пути планетарной Революции…»

«Ясно. Понял. Не держу. Надеюсь, поддержка Государтсва требуется незначительная?» — спросил Ска, устремив взор на свой портрет.

«Не потребуется. Фин. грамоте обучен.»

«А, ну да… Четвёртый том, точно.» — переместил Ска взгляд на собрание своих сочинений, занимавших две полки.

«Что ж, тогда откланяюсь?» — вставая и протягивая руку сказал Тордгуаль.

«Да, и сообщи Клуму на выходе, чтобы зашёл по поводу своего повышения до сборщика налогов. Напоминаю, что ему же переходит и Готтфрид, вместе с должностью.»

«У меня хорошая память. Всех благ, сэр!» — откланялся Тордгуаль.

В Готтфрид Тордгуаль прибыл к вечеру. Дождь барабанил по крыше, дворника загнало в подсобку, где он курил какую-то мерзость, когда к воротам подошёл всё той же бодрой походкой юный фунг.

Когда юнца сопроводили в приёмную и продемонстрировали Тордгуалю, тот узнал знакомые черты благородного лица, но не стал прояснять догадки раньше времени.

«Чем могу быть полезен, молодой человек?» — поставив два чемодана с деньгами на пол, спросил Тордгуаль.

«Мама сказала, что мы отсюда, из этого дома.»

«А где сейчас твоя мама?»

«Высохла.» — ответил малец.

«Хм… Зараиде? Высохла?» — впрямую спросил Тордгуаль, усевшись на один из чемоданов.

«Да, её зовут Зараиде. Вы были знакомы?»

«Да, до революции я служил ей лакеем. Её Лорду, очевидно, твоему отцу.»

«Что стало с моим отцом?» — спросил Бэ Дин.

«То же, что и со всеми пропойцами, уснувшими в термальных источниках. Он дал жизнь великолепным бактериям.»

«Бактериям? Каким именно?» — спросил юнец.

«Различным, при случае мы можем полистать Справочник Ска, 19 том его собрания сочинений. Но сейчас я собираюсь уезжать отсюда подальше. Куда ты держишь путь и есть ли у тебя, что поесть?»

«Если вы проголодались, то можете питаться светом двойной звезды. У меня ничего нет и путь я держу никуда пока.» — ответил Бэ Дин.

«Что ж,» — сказал Тордгуаль, потерев подбородок — «идём со мной. Я один и буду с тобой не одинок.»

«Решено, дядя… Как вас зовут?» — улыбаясь, сказал Бэ Дин.

«Меня зовут Тордгуаль, и давай перейдём с тобой на „ты“».

«Предпочитаю, чтобы мне говорили „Вы“» — отозвался юнец — «меня так мама научила.»

«Учение твоей лесной мамы безнадёжно устарело, товарищ.»

«Что ж, я за то, чтобы быть во ногу со временем!» — согласился Бэ Дин и впредь был с новым товарищем на «ты».

Друзья погрузили чемоданы с деньгами в повозку, отужинали чечевицей с фасолью и капустой, сыром и хлебом грубого помола, запили всё это крайне слабым и, соответственно, крепким, пивом, и отправились в ночную поездку.

Миновав Бергтруд и рудники Берга, а затем и восточный Капитольский Хребет, они к утру устроились на ночлег, чтобы в обед продолжить свой путь через Долину Хиваладдан, где их уже настигали известия о войне, которую развязал тщеславный Ска, решив окончательно навязать Долине своё мировоззрение и, таким образом, присоединить её ко прокрустовому и размеренному Государству Трудящихся Фунгов Северного и Южного Тида.

Друзья решили переждать раскаты новой войны в пещере на одноимённой горе Хиваладдан. Предварительно успев закупиться провизией, консервациями, вином, пивом, бобовыми, водой и некоторыми другими предметами второй необходимости.

В пещере Хиваладдан заскучавшему Тордгуалю не оставалось ничего иного, кроме как начать втирать мальцу всякий вздор, то есть, передавать свой скромный опыт.

А именно, в 5 262 обороте, когда война гремела так, как не гремел ни один шторм Океана Безмолвия, в безмятежной холодной пустоте пещеры бывший сборщик налогов, лакей и надзиратель Тордгуаль начал передавать юнцу искусство религиозного учения, помогшего ему справиться со стрессом после потери отца в далёкие и забытые словно сон дореволюционные годы.

Помимо этого за 62 оборот Тордгуаль обучил юного фунга складывать, делить, умножать и вычитать числа, рассказал о Пифиогре и его известнейшей теореме, запнувшись, но таки справившись с преждевременными объяснениями квадратов и их корней, а чтобы писать всякие абстрактные алгебраические закорючки, новоявленный учитель познакомил мальчика с восемью известными ему алфавитами диалектов Северного и Южного Тида, упрощённым алфавитом Государства Трудящихся и так далее, с алфавитом торгашей Долины Хиваладдан, устремившихся с началом войны в разумное бегство на запад, с алфавитом древних жрецов — Авергеоном, с алфавитами благородного, плебейского и патриархального сословий Фегурийской долины.

Так, в тишине, спокойствии и усердии, юному организму пришлось учиться как взрослые — полагаясь на разум и науку правильного мышления, вместо того, чтобы сопоставлять смутные ощущения с неясными эмоциями, как он обучал себя ранее.

Фунг Бэ Дин заметно окреп на предусмотрительно закупленных харчах, когда война, наконец, стихла, отгремев по головам себялюбивых предпринимателей Долины Хиваладдан, решивших, что более разумно объединиться с настырным идеологическим противником, чем продолжать бесплодную бойню.

Идеологически население посёлков у Восточного Капитольского Хребта пало ещё до войны, когда юнцы фунгов Долины зачитывались бреднями Ска. Эти земли сдались, не беря в руки оружие. Напротив, многие горячо приветствовали освободителей от мелкохищнеческой свободы.

Так Государство вновь одержало победу, а несогласные жители некогда свободной Долины были стёрты с лица Пи-14.

Разумеется, когда всякий дом и всякий национализированный магазин с повешенным на входе предпринимателем украсили бело-красные полотна, Тордгуаль демонстрировал благоразумно сохранённое Свидетельство сборщика налогов, что открывало ему путь к любой государственной халяве за счёт некогда тружеников, а нынче социально энтропирующих жителей объединённого Государства Трудящихся Фунгов Тидов и Долины Хиваладдан.

Тордгуалю предоставили самоходную повозку и друзья продолжили путь на Север, туда, где, как ходили слухи, кипели восстановительные работы, зрели монашеские Ордена, а реакция тайно набирала подпольные силы.

3

Фиолетовый снег загрязнённой Стены Девятнадцати, как звали огромный горный массив к югу от Фегурийской долины, безветренно опускался на лица легко одетых фунгов. Тордгуаль и Бэ Дин стояли у сломанной повозки в преддверии Великих Ворот, входа в Фегурийскую Долину, оставив позади оледеневшее Озеро Тысячи Истин.

С передней части самоходной повозки без виспа поднимался плотный белый пар — систему охлаждения движителя прорвало, и разогретая зелёная жидкость стекала на землю, образуя под повозкой обширную парящую лужу.

Так начался новый 63й оборот, когда фунг Бэ Дин и фунг Тордгуаль почти достигли известнейшей цели — принять участие в экологической очистке Фегурийской Долины, затопленной токсическим извержением, случившимся при добыче чёрного флюгдония на горнодобывающих предприятиях Стены Девятнадцати.

Стена Девятнадцати была названа так по числу 19 демонов, выбитых справа и слева от Ворот в долину. Древние фунги, населявшие некогда живописную зелёную долину на северном берегу океана в дельте реки Слайс, верили, что изображения их предков, со временем мифологизированных и превратившихся в могущественных родовых демонов, защищали их ото всех вторжений, и потому жизнь могла протекать в долине спокойно, зажиточно и размеренно.

В те времена в долине были три поселения — Новый Ант, Маатун и Яваарсаан, столица Долины.

Яваарсаан был известен тем, что ко времени, когда наши герои вошли в него, замёрзшие и простуженные, его обитателем был эксцентричный король Моккадан Сумасшедший, прозванный в простонародье так за то, что, как ходили слухи, сошёл с ума от бесконечного копания в Королевской Библиотеке в подвалах дворца.

В начале 5 250 оборота, когда Король ещё был деятельным и активным, количество прочитанных им книг превысило все благочестивые нормы и Король, отстранившись на время от государственных дел, счёл нужным добавить свои 13 сочинений, последнее из которых — тысячестраничный фолиант, написанный собственной изумрудной кровью, — представляло сборник похабных частушек, шуток, прибауток из местных кабаков и, по большей части, обширное противопоставление концепций идеалистической и материалистической диалектики, за что и был назван «Противопоставления», а Король объявлен быдлом Сумасшедшим за свой финальный указ, упраздняющий государство и дающий подданным вольность.

Королевский дворец от бездействия короля был покинут всей придворной шушерой, переставшей получать халявное содержание, налоги в долине перестали собираться, и лишь Моккадан Сумасшедший был единственной фигурой, слоняющейся по коридорам 23 спина 5 263 оборота, когда на его пути в Писательскую, завешанную планами и схемами новых книг, встретились два путника в отрёпанных и побитых фиолетовым снегом тулупах.

Король вздрогнул, остановившись по центру мрачного коридора, продуваемого свирепым ветром. Его мутные глаза стали приобретать ясность, а рот медленно расплылся в улыбке.

Разув руки в стороны, король оповестил:

«Стоять!» — и продолжил заливистым смехом — «У-а-ха-ха-ха! Как я рад видеть фунгов! Фунгов, чёрт подери!»

«Эмм…» — отозвался Тордгуаль.

«Здравствуйте!» — вежливо сказал Бэ Дин.

Стремительно подковыляв к путникам, король обнял сначала одного, затем второго и провёл в Приёмную, где раздул сапогом увесистый самовар из черного флюгдония.

Пока угли под самоваром раскалялись, а вода закипала, Сумасшедший приготовил три кубка, наполнив их каким-то сбором неизвестных пунтикам трав, росших в скромной теплице, увешанной фиолетовыми лампами накаливания, неподалёку.

Замок Флюгштюк, фиолетовое массивное строение в стиле, известном на Земле как голландское барокко, вполне выдержанном для выражения демократических ценностей и не слишком помпезное для выражения стремления к функциональности одновременно с красотой, располагался на промёрзшем утёсе. Когда-то долина была залита светом и полна зелени, но когда наклон Пи-14 изменился, Фегурийская долина стала получать меньше солнца, а снег, выпадающий в ней, приобрёл фиолетовый цвет благодаря испарениям флюцидия — сопровождающего добычу чёрного флюгдония газа.

Разлив по чашкам отвар, Сумасшедший выпучил глаза, тщательно разглядывая визитёров и поинтересовался целью визита. А когда узнал, что цель, как таковая, не вполне ещё сформулирована, предложил её сформулировать.

Отвар помог придать умам путников ясность, и Тордгуаль начал:

«Сэр!» — сказал он — «Вы известны как никому не нужный король добрых нравов. Вот уже несколько лет, как политика покинула Фегурийскую долину. Мы же явились с той стороны Пи-14, где корыстолюбивая политика полыхает как никогда».

«Таким образом…» — король набрал воздуху в грудь и яростно выдохнул: «вы бросились из одной крайности в другую! Это заслуживает осуждения, но я никого не осуждаю!»

«Мда…» — продолжил Тордгуаль, предложив мальчику ещё одну кружку отвара, слитого с самовара — «Я всего лишь хотел сформулировать…»

«Цель?!» — снова выпучил глаза Сумасшедший.

«Да.» — сказал Тордгуаль и поставил чашку на столик — «Цель. Я прожил долгую жизнь и достиг множества целей, но впервые мне сложно сформулировать новую. Поэтому я решил обратиться за консультацией к вам. Свободному, новому человеку. Независимому королю, который перестал чем бы то ни было управлять…»

«Я по-прежнему управляю своим телом и веду свои порядки во Флюгштюке!» — возмутился король.

«Мда…» — заверил Тордгуаль — «Вот и я об этом. Истинная свобода. Без ответственности. Я тоже устал от ответственности и решил держать её лишь пред этим маленьким фунгом» — указал он на Бэ Дина.

«Хм…» — фыркнул король — «Так значит вы,.. как вас зовут?»

«Тордгуаль.»

«Тордгуаль! Что за дурацкое имя!»

«Так назвала меня мама.»

«К чёрту вашу маму.» — отмахнулся король — «Так значит, вы поняли, как оно устроено?»

«Что — „Оно“?» — спросил Тордгуаль.

«Ну оно… Поняли, короче, что вы жили неправильно, и как надо правильно.»

«Хм…» — протянул Тордгуаль и уставился на вновь взятую чашку отвара — «Даже не знаю, верно ли понимаю вопрос. Я приехал из ВОТФ».

«Что за фотф?» — выпучил глаза Сумасшедший.

«Всепланетарное Образование Трудящихся Фунгов, теперь мы… Вернее, они, называют себя так, и я думаю, неровен час, когда они снова переименуются, покорив очередную страну. Идеологией и флюгдониевым кулаком. И меня на старости лет это удручает.»

«Ах эти… А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!» — залился смехом король. Тордгуаль смутился.

«Эти красно-белые ублюдки никогда не завоюют Долину. Она свободна, а значит, боеготовна, как никогда.»

«Вот как…» — заинтересовался Тордгуаль — «Ну да, тогда цель… Тогда наша с Бэ Дином цель — обосноваться в долине, потому что мы тоже притомились уже от красно-белых религиозников.»

«Вроде, они далеки от религии? Хотя да, этот Ска — фактически, словно бог на земле» — проговорил спятивший король.

«Я сам работал на него. На Ска. Но потом постарел. Призадумался. Вспомнил. Представил. Подумал. В общем, проанализировал, короче» — сказал Тордгуаль — «Да, мы бы хотели с Бэ Дином просить вас нас приютить.»

«Вы — благородные люди?» — спросил король.

«Что?» — переспросил Тордгуаль.

«Я говорю: „Вы благородные люди?!“» — выпучил глаза король.

«Я бывший кучер. А это сын Лорда.»

«Кучер может выносить мой ночной туалет. А Лорду дозволяется жить в Главном здании. Таковы условия пребывания.»

Немного шокированный, за неимением лучшего, Тордгуаль согласился, внеся уточнения, что Бэ Дин утратил свои привилегии после революции, что, однако, не как не повлияло на предложенные королём условия.

Город Яваарсаан давно потерял былое величие государственной столицы. Когда Моккадан рехнулся после прочтения очередного внушительного фолианта, первым делом он раздал подданным оружие, во множестве доступное ранее лишь государевым людям: каждый подданный мог теперь защитить себя сам, и государевы люди были недовольны. Затем он отменил государственную собственность на жизнь фунгов, и тем самым предал забвению закон, воспрещающий фунгам самоубийство. Некоторые тяжелобольные фунги, мучения которых не снимали уже ни одни известные и дефицитные вещества, получали избавление от страданий, а религиозные деятели были недовольны: по их убеждениям, фунги должны были страдать. После этого король отменил Закон о моральной собственности на самок фунгов и разрешил им то, что осуждалось и порицалось тысячелетиями — официально оказывать услуги сексуального характера за деньги. Когда короля окончательно прозвали сумасшедшим, а сообщество стало атомарным, флегматизированным и свободомыслящим, король сделал последний шаг, на который ещё хватало его ускользающей в таких обстоятельствах королевской власти: король полностью разрешил употребление, производство и продажу любых веществ.

Улицы Яваарсаана заполнили хоругвеносцы, реднеки, государевы люди и толпы поживших в поклонении королю всю жизнь фунги. Они безуспешно кружили марши вокруг Флюгштюка, пока новая народная милиция во главе с новоизбранным шерифом не обратилась с вежливым воззванием, после которого по привычке безоружные возмущенцы сочли разумным разойтись.

Так Моккадан утратил всякую власть, его внушительный дворец превратился в пустующий музей, а общество без капли фунгской крови радикально и быстро сменило свою многовековую пирамидальную структуру.

Старомыслящему человеку могло показаться, что государство Фегурийской Долины прекратило своё существование: ни один фунг более не нуждался в крышевании государственным специально обученным человеком и имел шанс самостоятельно защищать свою жизнь и имущество. Ни один фунг более не мог быть принужденным работать на государева человека в качестве повинности. Ни один государев человек не осмеливался собирать дань за крышу и за запаковывание убитых при разбое фунгов в чёрные мешки. Ни один государев служащий более не мог позволить себе иметь тайный доход с торговли веществами, которое государство запретило, взвинтив их цены до небес, поскольку теперь ни одно вещество не превышало в стоимости килограмм чёрного флюгдония.

Ни одна самка фунга более не считала зазорным и не поддавалась осмешкам или порицанию, оказывая самоотверженный сервис, хотя по-прежнему оставались благородные кланы, в которых к этой профессии относились скептически.

Уровень преступности стал незначительным, поскольку главный преступник, левиафан, выступающий всегда на стороне других преступников против добропорядочных подданных, пал и самоустранился.

Общество стало атомарным и собиралось с низов. На удивление реднеков, фунги не поубивали друг друга, а напротив, сделали общество более флегматичным и уважительным, фунги не утратили мощь, употребляя безудержно всё подряд, но количество преступлений, совершаемых ранее в попытках добыть вещества, стало равным нулю, фунги не развратились, сохранив семейные и клановые ценности, хотя к огромной, ранее жившей в тени прослойке самок фунгов отношение изменилось, и, что было для реднеков удивительнее всего — ни одного из них не посетил государственный врач с предложением самоубиться.

Деньги, сэкономленные в виду отсутствия государевых нахлебников, свободные граждане Долины направили на благоустройство долины, и хотя мрачные стены музея Флюгштюка оставались мрачными, улицы, парки, аллеи, пруды, леса, долины, поселения и достопримечательности по всей Фегурийской Долине от Матууна через Новый Ант и до самого Яваарсаана приобрели примечательный, ранее не виданный образ: чисто, функционально, в рабочем состоянии, достойно и без лишнего коррупционного пафоса, живо, весело.

День, когда короля нарекли Сумасшедшим стал неформальным праздником нового общества свободных фунгов, некоторые из которых всерьёз озаботились надвигающейся с юга красно-белой орды мощнейшего государства фанатика Ска.

Среди них был беглый Флуг. Когда ему удалось сбежать с рудников Берга, он провёл несколько лет в Долине у горы Хиваладдан, организовав там неплохое предприятие. Всякий отчаявшийся найти или сделать канделябр фунг долины приходил в настоящий «Мир Канделябров» Флуга. В этом мире были канделябры любого вида и типа. Одиночные, двойные, тройные, семеричные, резные, строгие, роскошные и бедные, из чёрного флюгдония и даже из розового. Бизнес шёл как никогда хорошо, пока в «Мир Канделябров» не зашёл представитель красно-белой чумы и не национализировал всё в пользу вторгшегося государства, а Флуг не вынужден был отправиться севернее.

Флуг засел в Матууне — городе рыбаков и торговцев. Когда он прослышал про безумства короля Моккадана, он первым делом открыл увесистую зелёную бутылку со сброженным виноградом.

Хорошенько надравшись, он вышел на улицы города, продуваемые свежим северным ветром.

Тем временем Ска расхаживал по своему внушительному кабинету и диктовал секретарше, отбивавшей каждое слово ударами печатной машинки:

«Государство — есть единственно возможная форма существования фунгского сообщества. Точка! Нет, просто символ, „точка“! Да.»

Вспотевшая и немного нервированная секретарша поёрзала и продолжила набирать нетленные слова предводителя трудящихся фунгов:

«Поскольку большинство фунгов слабы и плохи» — Ска уставился вдаль и продолжил — «следует незамедлительно дать им свободу трудиться во благо отечества, защитив их. Государство берёт на себя функции защиты. За это» — Ска развернулся и побрёл в противоположном направлении — «За это… значит… Нет, „значит“ не надо писать! За это государство трудящихся фунгов планеты Пи-14 взимает плату: 10 процентов на содержание армии. 10 процентов на содержание чиновничьего аппарата. 10 процентов на содержание меня, Верховного Главного Командующего и Высшего Предводителя, Представителя и Гаранта всех земель Государства! 10 процентов на идеологию и мотивацию и 10 процентов на содержание инфраструктуры, новые заводы, параходы, поезда и прочее.»

Ска набрал воздуху в грудь и выпалил дальше:

«Всё остальное! Всё, до копейки! Остаётся у трудящегося народа. Это справедливо. Это неизбежно верно. Это прозрачно. Кхм…»

«„Кхм“ писать?» — спросила скурпулёзная секретарша.

«Нет!» — ответил Ска — «Это внушает чувство уверенности в будущем. Это гарантирует отсутствие паразитов.» — живот Ска заурчал. Ска подошёл к мини-бару, налил стакан коньяка и, опрокинув его, продолжил, свободно жестикулируя:

«Значит, а, паразитов… Вот! Нет, «вот» не надо писать. Продолжи так: «Вместе с этим, жизненное пространство на планете слишком ограничено. Есть несчастные фунги, ещё не узнавшие о свете Ска. В Фегурийской Долине по-прежнему творится не пойми что, а в Долине пред Хиваладдан добиты ещё не все зажиточные меркантильные… Паразиты, в общем. «В общем» писать не надо. Паразиты…» — едва заметно пошатываясь Ска добрёл до мини-бара вновь.

После того, как стакан снова был полон, Ска подошёл к секретарше. Поднял её с кресла за волосы, наклонил над пишущей машинкой, задрал юбку, спустил себе штаны и через некоторое время закончил с ней все дела по завершающей главе нового тома своего собрания сочинений.

Флуг скользящей походкой устремился к набережной.

«Покайся, ибо грядёт!» — возникла перед ним ошалевшая фигура фунга.

«Кто куда грядёт?» — спросил Флуг.

«Грядёт Влиятельный друг!» — ответил новый знакомый.

«Чей друг?»

«Всех друг.» — ответил фунг.

Приобняв пошатывающего Флуга за плечи, непонятно откуда взявшийся фунг усадил его на лавочку. В руках у фунга оказалась небольшая чёрная книжечка.

Какое-то время новые знакомые смотрели друг другу в глаза. Когда стало понятно, что мутный взгляд Флуга устремился куда-то внутрь, в какие-то свои размышления, фунг нарушил молчание:

«Меня зовут Тик-Так» — многозначительно сказал он.

«А меня Флуг» — ответил Флуг.

«Я хочу поговорить с тобой о том, куда ты идёшь.»

«Да я, собственно, никуда особо не иду. Я не так давно прибыл из страны трудящихся фунгов, где таких как ты отправляют на рудники.»

«Нет, ты идёшь ко страданию. Истинно говорю, ибо сказано…» — Тик-Так зашелестел страничками чёрной книжечки — «Вот… Шестнадцатое послание Бонга… Ибо кто напивается — проблюётся. Из бессмертия боль.»

«Из бессмертия — боль?» — переспросил Флуг — «Любопытно.»

«Да, всё так!» — выпучил глаза Тик-Так — «Из бессмертия — боль. Но речь не об этом. Ты чего это напился?» «А твоё какое дело?» — спросил немного удивлённый Флуг.

«Сказано: „ступай и научи всех жить“… Вот» — Тик-Так снова зашелестел страничками.

«Да иди ты… Ты кто такой, жить меня учить собрался!»

«Я живу в счастье. А ты нет. Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!» — залился смехом Тик-Так.

«Да я, вроде, тоже не жалуюсь.» — ответил Флуг.

«До поры до времени. Вот придёт Влиятельный друг и…»

Тик-Так не успел договорить, Флуга действительно вырвало.

Конец ознакомительного фрагмента.