Рай и ад. Книга четвертая

Сергей Васильевич Ковальчук, 2020

В этой книге приведены рассказы восемнадцати людей из разных стран мира, перенесших клиническую смерть. Эти свидетельства побывавших на том свете, не оставят никого равнодушными, так как мы все рано или поздно шагнем отсюда в вечность. Рассказы все разные: есть очень страшные, а есть позитивные и очень оптимистичные. Более подробно вы можете прочитать об этом в предисловии к данной книге.

Рассказ четвертый (двадцать девятый с начала серии)

Сергей, 53 года

(Россия, г. Москва)

«Первый случай клинической смерти, причем он был диагностирован врачами, это была армия. Мне было девятнадцать лет, был жаркий июль 1986 года. Европа, горы, а у нас проверка из Москвы. И вот на градуснике в тени плюс 37, а мы бежим десять километров вдоль берега горной речки.

Такая температура плюс влажность, это все что надо, что называется, чтобы встретить чудеса. Все хорошо было где-то, наверное, до последнего километра. Тут нашему товарищу становится плохо. Этот товарищ оказался сзади меня, и он просто на мне повис. Он взял меня за ремень, как за вожжи, и я практически его потащил, хотя, в принципе, мои соседи должны были тащить еще и меня, чтобы было легче. Но соседям тоже было плохо.

И дальше я ничего не помню. В какой-то момент у меня выключилось все. Я помню точно, что мне не хватило воздуха реально, потому что дышать было просто нечем. Что я помню до того момента, когда меня более-менее привели в чувство. Это такая совсем глубокая темнота, заложенные уши, картинки такие, как фотографии, наверное, качающиеся. Я тогда уже работал на телевидении, поэтому у меня воображение, видимо, телевизионное включилось.

Ну, когда картинки закончились, закончился, в общем-то, весь звук в ушах, стало просто темно, бесшумно и без ничего. Далее в какой-то момент была пелена белая, что ли, снизу моего зрения или кадра, не знаю, как это назвать. И всплыла такая штука, как тоннель, уходящий все время вниз.

Наверное, это напоминает тоннель в метро, но который все время изгибается вниз, и ты начинаешь все время падать. Понятно, что стены круглые и на стенах хорошие цветные изображения. Те, которые, я, видимо, помнил. Потому что ничего такого пугающего, неожиданного, не моего, как бы, я там не видел.

Это не было быстрым калейдоскопом, это было такое вот плавное перетекание истории картинок. Где-то была школа, где-то была деревня, где я маленьким рос. В общем, потом все. Потом я пытался как-то управлять чем-то, вот как во сне бывает, когда я хочу этот сон прекратить, но я понимаю, что это уже не сон.

В какой-то момент я испугался, но я понял, что это такой же сон, который меня и раньше, в общем-то, тревожил. То есть, грубо говоря, хочу проснуться, но не могу. Это такая стадия поверхностного сна, когда шорохи в квартире тебя настораживают, ты хочешь повернуться и не можешь. И тебе снится практически то, что ты придумываешь, а сопровождается это тем звуковым сопровождение, которое в комнате присутствует.

И это тоже оказалось каким-то периодом моей вот этой визуализации, скажем так. Она тоже прошла и все, дальше провал. Какие-то такие тупые ощущения, что тебя кто-то чем-то тыкает, но полная темнота. Так, чтобы я себя там видел где-то как-то я что-то не припомню.

В себя я пришел, как мне потом сказали, где-то минут через тридцать пять. Мне вкололи что-то, и я открыл глаза и начал понимать кто я и где. Слышу, что кто-то сказал: «о, он в себя пришел!»

Я был погружен уже в армейский санитарный грузовик и меня отвезли. Меня спрашивали о чем-то, но я не помню, что им отвечал. Врач сказала, что да-да, будет разговаривать, все нормально.

Оказывается, меня нашли в холодной реке, там достаточно холодная вода. Я был раздет, видимо, от того, что мне не хватало воздуха, пытался освободиться от одежды. И так как мы бежали с оружием, очень долго народ искал оружие. Нашли. Где-то рядом в реке валялось. То есть, я освобождался от того, что мешало мне дышать. Я еще удивляюсь, как я не захлебнулся, потому что лежал лицом в реку.

Когда меня доставили в санчасть, врач подошел, посмотрел, мне быстро взяли анализы, сказали: так, понятно, человек живой. Очень слабый еще, конечно, дайте ему вот это, и пусть он спит. Все. То есть никто ничего никому не сказал. Мне тем более никто ничего не говорил, потому что я вообще плохо слышал, в этой пелене находился.

Причем это была действительно такая пелена, которую я не могу связать со спазмом сосудов. У меня ничего не кололо в конечностях. Обычно, когда какие-то спазмы сосудов, конечности колоть начинают, давление падает и так далее. Давление-то у меня было нормальное.

Нормально себя ощущать стал я через двадцать восемь часов. После этого укола я проспал двадцать три часа.

У меня не было никакой паники в силу того, что меня вообще не тревожило ничего, абсолютно. У меня было такое впечатление, что я просто-напросто проснулся после того, как очень сильно устал. Вот бывает такое: ты просыпаешься и тебе все равно. Вроде бы ты выспался, но ни на что не реагируешь, просто тупо на все смотришь. Отвечаешь на какие-то элементарные вопросы. Те, что посложнее, я говорил: «не, ребята, подождите, не сейчас». Собственно говоря, весь набор моих фраз был такой первую неделю.

Из санчасти меня отпустили где-то на четвертый день, а командир роты сказал: «по-моему, тебе надо обратно идти, потому что ты просто как овощ ходишь».

Я точно помню, что у меня улучшилось зрение. Вот в кино и на телевидении есть такие понятия как «плоская картинка» и «глубокая картинка». Грубо говоря, когда вы смотрите телевизор, у вас картинка достаточно плоская, но, когда вы смотрите кино, вы видите там задний план, передний план, на котором герои, и так далее.

Вот у меня зрение стало лучше. Вот это я помню точно, потому что такого хорошего зрения у меня не было. И я стал лучше слышать (смеется). Я глухим не был, но слух стал гораздо острее.

Я ни о чем не думал и не философствовал, вообще. Мне не до этого было в принципе. Я читал, пытался как-то вспомнить все это. И я стал себя чувствовать гораздо комфортнее. То есть, видимо, я освободился от того, что меня в чем-то сдерживало.

Могу сказать так, что в принципе, такой безбашенности у меня никогда не было. Здесь, как бы, порог страха, он ушел вообще куда-то за горизонт. Я и сейчас, собственно, в таком состоянии пребываю, меня редко чем можно испугать. И я берусь за достаточно серьезные, рискованные в какой-то мере, проекты. Бывает такое.

Мне тут товарищ сказал: «у тебя все хорошо получается, но у тебя нет компаса. Ты свои действия должен проверять так или иначе на то, правильно ли ты действуешь, правильно ли ты в пространстве сориентирован или нет».

Допустим, мой последний поход в Гималаи. Это были пакистанские Гималаи, куда мы только добирались три дня. На нас ни разу не упал камень во время маленького землетрясения. Я один раз сорвался с узкой и скользкой тропинки. Там хоть и была обыкновенная страховочная веревка, которую пакистанцы просто держали, я вообще не испугался. Я просто висел на одной руке, подтянулся, мне начали помогать, причем это было уже темно, ночь.

Мне потом показали с утра, над чем я висел, я сказал: «пф, фигня какая! Я бы, наверное, зацепился бы там, на ноги бы встал». Примерно вот так. То есть, вот этим меня не испугать, абсолютно.

Спали мы в палатках при минус тридцати двух. Я спал просто в палатке, просто в спальном мешке и сушил под собой носильные вещи. То есть, я спал абсолютно раздетым. И в минус двадцать девять ты просыпаешься, открываешь его, одеваешься и выходишь.

Я думаю, что во мне есть какая-то энергия…как и в любом человеке есть какая-то энергия, которая так или иначе выражается в достигнутых им результатах, манере поведения, общения, в чем-то еще. И индикатор качества этой энергии или там степень заряженностью ею определяется тем, чего человек боится.

Кошмары мне давно не снятся. Единственное, где я могу получить какое-то предчувствие или опасаться чего-то, это во сне. И вот этот этап сна — поверхностный сон, это называется «состояние солнечного веретена», когда ты уже как бы погрузился в сон, но все слышишь, абсолютно все, и вот тут от этого слуха мозг начинает рисовать тебе картинки.

Что вокруг тебя кто-то ходит, что тебе пытается кто-то под одеяло залезть, и так далее. И вот тут приходит какая-то штука, которая начинает тебе рисовать предчувствия.

Вот недавний реальный случай. Осенью у меня была дилемма, чем заняться, потому что был провал по одним занятиям, а другие еще не начались, и нужно было чем-то заняться, чтобы дурака не валять. В это состояние я, засыпая, попал, и мне просто говорят в виде предчувствия: так, вот если еще три дня ты не делаешь того, чего задумал, это не свершится никогда. Сделай хоть что-нибудь!»

Примерно так было сказано. Причем с ощущением того, что тебя практически прикрутили к стулу и начинают ноги затягивать. Что тебя сейчас пытать начнут, если ты не скажешь: да, я так сделаю, только отпустите меня!

На следующий день я пошел работать в такси. Для того, чтобы вот этот месяц или полтора чем-то себя занять, я реально пошел работать в такси. Сел, поехал, и в первый же день заработал четыре с половиной тысячи рублей.

Если все это обобщить какой-то одной фразой, то, наверное, можно сказать, что по ту сторону находится достаточно комфортная среда. Она каких-либо мучений или чего-то подобного не доставляет.

Есть период вот такой темноты, беззвучия и он очень сильно пугает, потому что он затягивается. Но этот страх, испуг проходит. Почему? Потому что этот комфорт начинает охватывать тебя постепенно. Это первое.

Второе. Когда ты попадаешь уже в эту комфортную зону, такое впечатление, что ты оказываешься в своей комфортной среде, в которой ты находился, и которой тебе не хватало. Которую ты при реальной жизни придумываешь.

Ну, например, ты хочешь быть в среде вот таких-то людей, чтобы мы общались вот на такие-то темы, чтобы мы слушали вот такую-то музыку и смотрели вот такие-то картины или фотографии. Чтобы все было комфортно всем. И вот эта среда как раз там присутствует. По крайней мере, такое ощущение, что наконец-то ты попал в тот мир, который ты себе придумывал. То есть, ничто дискомфортное тебя не окружает абсолютно.

И второе. Это то состояние, которое бывает, вот физически его можно ощутить, это когда ты сильно устал, какую-то тренировку провел, или у тебя была бессонная ночь, покушал и просто рухнул спать, отсыпаться. Ты просыпаешься на закате, на свежем воздухе где-то за городом, где реально свежий воздух, и ты понимаешь, что ты очень здорово выспался. Ты себя ощущаешь свежим, молодым, сильным и готовым заново к любым нагрузкам.

Вот это ощущение, оно сейчас у меня бывает редко, конечно, в моем возрасте. Но два раза в год его можно испытать. Опять же, я живу в Москве и тут его очень сложно ощутить.

Я бываю за городом, когда зимой мы катаемся на лыжах, потом ты отсыпаешься, вот такое можно зимой за городом получить. Потому что кислорода много. Ну и летом тоже, особенно когда искупался. Вот выспишься, потом просыпаешься и очень классно себя чувствуешь.

Наверное, я могу назвать себя пуганым. Потому что эти ощущения, я точно могу сказать, что это не ад. То есть, сказать: ребята, это вообще ад, этого нет.

Это ощущение такого испуга, это вот знаете, как… ну вот пример: человек ныряет и через десять секунд выныривает, хватая ртом воздух. А ему говорят: ты вот подготовь себя и нырни. И первые десять секунд перетерпи. Тогда дальше будет хорошо. У меня по крайней мере такое ощущение.

Я один раз под водой провел две с половиной минуты. А тремя днями раньше не мог пятнадцати секунд продержаться. То есть, вот этот страх, он проходит. И тебе не хочется дышать, ты просто плывешь, и все.

Вот это примерно то же самое состояние, когда тебе нужно преодолеть этот испуг. И дальше я уже рассказал. Я понял классные для себя вещи. Что просто нужно все делать правильно и созвучно с тем, что во мне заложено. И осваивать какие-то новые техники. Именно самокритики. И все время искать новые возможности общения с другими людьми на нужной и правильной волне, которая позволяет сделать эти отношения достаточно прочными».