ПРАЗДНИК ВОЛШЕБНОЙ ЛЮБВИ

Сергей Васильевич Еремеев, 2019

Зримая и захватывающая сказочная история о предновогодних и новогодних приключениях с неожиданными поворотами окрашена лирическими переживаниями влюблённых и добрым юмором, понятным читателям всех поколений.

Глава девятая

Грамотей грамотею подкинул идею

А в избушке Гошки и Ерошки грядущие события уже проросли так, что обратной дороги нет. Точно нет!

Всё дело в том, что снеговики под напором кикиморы Клаши приняли окончательное решение: вернуть Снегурочку в царство Деда Мороза! При этом и Гошка, и Ерошка чувствуют себя правыми во всех отношениях: ведь что это за царство Деда Мороза без Снегурочки?

Но что-то снеговиков сдерживает. Тормозит что-то.

Гошку осеняет: «Морозов запрет! Вот в чём причина колебаний наших».

— Надо записку Деду Морозу написать, — властно говорит Гошка Ерошке.

Ерошке сейчас претит такая властность со стороны друга. Поэтому Ерошка на эту властность огрызается. И делает это весьма талантливо:

— Ты у нас, Гоша, грамотей отменный и хитрец необыкновенный. Вот сам и пиши от всей души.

Гошка неожиданно быстро соглашается:

— Ладно, Ероха, уговорил. Я напишу, как сам решу! Но ты имей в виду: от нас двоих!

Он долго и упорно пишет что-то гусиным пером по жёлтой древней бумаге, изредка обмакивая кончик серого пера в свежайшие чернила. Старинная бронзовая чернильница — предмет волшебный. В том смысле, что не убывает в ней чернил и никогда они не засыхают.

Ерошка не подглядывает, как списывающий школьник, но всё равно нетерпение проявляет:

— Ну, читай!

— Не понужай. Лучше смекни, чем перо вытереть.

— В чернильнице оставь, оно там и стояло!

Гошка неторопливо погружает гусиное перо в волшебную чернильницу и осторожно, очень аккуратно разворачивает на столе жёлтую бумагу с высыхающими загогулинами буковок. Бумага, в отличие от чернильницы, хоть и древняя, но не волшебная, чернила на ней сохнут долго. Всё равно, вот она, долгожданная записка первому и единственному владыке сказочного царства! Вот она — крупным планом:

Записка Марозу

Мы на баллоте сабераим клюкву!

Ерошка недоволен, но недоволен с каким-то зловредством:

— Мало того, что ты аннаним, Гошка, так ты ещё и написал с ошибками.

— Исправляй! Где?

— Где, где… У Деда Мороза в бороде! «Записка» пишется с твёрдым знаком, а клюква — с мягким.

Ерошка гусиное перо не берёт, а исправление делает красным карандашом, стараясь не развезти ещё не высохшие чернила по бумаге. В результате у него получается, как он считает, правильно:

записъка, кльюква.

Ерошка осторожно, как это пару минут назад делал Гошка, на столе разворачивает древнюю бумагу в обратную сторону и говорит расстроенному из-за своей малограмотности Гошке:

— Учись, Георгий, пока я не растаял!

— Да ладно тебе, Ерофей. Всего-то две ошибочки! А как ты меня назвал? Омоним? — произносит Гошка с ударением на последнем слоге.

Ерошка усмехается:

— Ага, омоним, поманим.

Эти слова он произносит с ударениями на последних слогах. И добавляет:

— Аннаним ты!

— Это почему?

— Кто не подписывается, тот и аннаним! Жила когда-то одна кикимора по имени Анна. Никогда не подписывалась! Оттуда и пошло: аннанимка. Сперва её письма так называли, а потом — все неподписанные стали аннанимками называть.

— Так и ты подпишись! — сердится Гошка.

Ерошка колеблется, поэтому и хитрит:

— А кто записку писал?

Гошка ещё хитрее:

— А кто ошибки исправлял?

Ерошка выдаёт афоризм и сдаётся:

— Грамотей грамотею подкинул идею. Уговорил! Пишу: Гошка и Ерошка.

— А дату надо ставить? — спрашивает Гошка.

— Надо бы. А ты знаешь, какое сегодня число?

Гошка честен:

— Нет.

Ерошка ещё честнее:

— Вот и я не знаю. Интересно, а сколько осталось до Нового года?

— До Нового года осталось немного. Или нет?

— Да сколько бы ни осталось, давай не будем ни о чём жалеть! — весело восклицает Ерошка.

— Ты прав, — охотно соглашается Гошка.

И тут в избушку без стука заглядывает Клаша. Она переодеваться ходила. Переоделась. Во всё цветастое-расцветастое!

— Мальчики, я с вами!

— Тогда споём нашу любимую раздольную — на дорожку самовольную! — откликается Гошка.

— Ту самую, которую мы в детстве пели?

Счастливый от появления разнаряженной Клаши Ерошка аж подпрыгивает:

— Да! Эх, грянем, затянем!

— По белому снегу идёт Новый год,

Волшебная в мире погода.

И каждый чего-то чудесного ждёт

От нового Нового года!

В припеве вступает Клаша, забивая своим громогласием обоих снеговиков:

— А Новый год, а Новый год

Танцует с нами и поёт,

И даже взрослые ведут себя, как дети!

А Новый год, а Новый год

Свои подарки раздаёт,

Свои подарки раздаёт он всем на свете!

Но снеговики тоже не лыком шиты и начинают второй куплет громче обычного:

— По свету летят чудеса в каждый дом,

Всё в мире на сказку похоже!

Пусть мы поумнеем, пусть мы подрастём,

А взрослые станут моложе!

— А мы уже выросли! — с каким-то щенячьим восторгом вскрикивает Клаша, глядя на радостного Ерошку. Он даже не успевает радостно ей кивнуть. Не успевает, потому что песня продолжается:

— Давайте не будем мы в Новом году

Обиды копить понапрасну!

Когда мы с друзьями своими в ладу,

То всё в нашей жизни прекрасно!

Припев снова отмечен громогласностью Клаши. Но надо заметить, что поёт Клаша хорошо, кикимора она музыкальная.

…С хорошей песней отправляются они в путь-дорогу.

Но на хорошее ли дело? Об этом неожиданно подумал Ерошка. И тут же прогнал эту случайную мысль. Может, и напрасно он это сделал.