Тихие прикосновения

Сергей Валентинович Каштальянов, 2023

Если вам с детства неприятно и иногда непереносимо находится среди множеств людей. Если вас среди людей на улице, в метро или в маркете, мучают болезненные мысли, не имеющие к вам никакого отношения и неожиданно и необъяснимо переживаете не ваши эмоции и ощущения. Если это есть вашей жизни, то эта история о подобных нам людях. Это о людях с такой же как у нас, повышенной эмпатической чувствительностью. Это и про вас и для вас тоже, возможный выход. Эта история о том, как дети могут жить счастливо и востребовано в существующем обществе. Только как бы в неком придуманном мной будущем.

Гл.4 Предок в соснах

Перед сном папа показал Мету, как укреплять организм, закаливая его контрастным душем. Сначала Мета поливали упругими струями терпимо холодной воды, и тело напряглось, но сразу после холодной, поливали почти горячей водой, и тело стремительно нагрелось и глубоко расслабилось. Потом все повторили еще три раза. Если первый раз он вскрикивал и морщился от холодной, то третий раз уже смеялся от ее животворного действия. После третьей перемены обливаний, он растертый полотенцем и завернутый в сухое и пушистое, уже дремал на руках отца. Как только его положили в кровать, он сразу свалился в сон.

Он действительно начал засыпать, но в этот раз он как будто стремительно опускался в глубину и темноту. Был у него в прошлом такой пугающий опыт, когда его научили плавать. Раз научившись плавать, он купался от рассвета до самого заката, пока его не начинали звать вылазить сохнуть и идти ужинать. Но один раз он решил напоследок еще и проверить как это «погружаются под воду во тьму глубин», как папа говорил. Вдохнув и задержав дыхание, он плавно, ногами вниз позволил телу начать опускаться в глубину. Плавно заскользив под воду, он открыл глаза и посмотрел вниз. Он увидел под ногами темно-зеленоватую мглу, пронзаемую мерцающими бликами косых лучей заката пробившихся под воду. Глубина казалась всепоглощающей для света, шевелящейся стеной живых теней. Тени эти не пугали его.

"Там просто меньше света и нечему отражаться" — сказал он себе папины слова. Мет расслабился, перестав удерживать себя на плаву и не гребя под себя руками"по-собачьи", позволил телу начать медленно опускаться вниз в темно-зеленую тьму. С начала его тело плавно всплыло поплавком над поверхностью, и он ощутил, как его затылок над водой, пригладил прохладный ветерок. Страх, сдутый напутствием ветерка, унесло, напомнив ему, что есть вода и мрак внизу, но всегда есть здесь и верх с воздухом и солнцем, куда ты можешь вернуться. Через секунду, плавучесть тела сменилась на медленное погружение вниз под воду. Мерцающая переливами света и тьмы толща воды на дне уже не пугала, а скорее интересовала его скрытой внизу тайной. Позволив, опустится телу в саму темноту и охватившей его со всех сторон, так что свет с поверхности едва мерцал где-то вверху, он почувствовал легкую боль и давление внутри ушей. Плавно поведя руками и расставив их по сторонам, медленно отгребая вверх, остановил погружение и завис посреди темноты. Зеленоватая перетекающая мгла молча, обступила его, выдавливая из него все светлое. Вместе со светом внутри затихли и"отзвуки"людской суеты жизни наверху, всплесков человеческих эмоциональных переживаний без конца звучащие в нем там под солнцем. Почти все в нем успокоилось и в принципе ему стало спокойно и уравновешено, и если бы он мог долго не дышать, висел бы тут сутками, наверное. Постепенно позывы тела в новой порции воздуха стали назойливей и он, плавно-плавно подгребая под себя руками и ногами, всплыл на поверхность и спокойно выдохнул и вдохнул воздуха. Над водой, ослепленный после темноты, лучами заката, Мет различил отца, глядящего на него с мостка, и зовущего его выходить.

Сегодня Мет мягко нырнул в сон, как тогда в глубину. Опустившись в глубину беспамятства, завис в бездумье. Немного повисев, стал плавно всплывать в поверхностные слои своего сознания. Пространство сознания, после прохладного душа было неглубоким, легким и ясным. Вспомнив выныривание, он во сне"открыл глаза"чтобы увидеть все, что находится над"поверхностью глубины погружения в сон".

Еще секунда и он увидел себя в ночном лесу. В черной мгле лес проявился, покачивающимся частоколом гладких высоченных сосновых стволов. В вышине звезд, за шуршанием сосновых ветвей светила полная Луна. Пластинки сосновой коры шершаво отсвечивали желтыми лунными бликами, как чешуя на шеях гигантских драконов.

Мет смотрел на мерное качание «сосновых драконов» на ветру и живую игру лунных узоров на их чешуе, и вдруг увидел, как из-за мерного движения лунных узоров стал отделяться в самостоятельный силуэт, контур человеческого тела. Отделяясь от узоров сосен — драконов, узоры света свились в высокую стройную фигуру плечистого старца в накидке с капюшоном. Старец не пугал Мета своим плавным появлением из лунных бликов на соснах. В Мете была уверенность, что старец давно-давно ждет его здесь, среди этого древнего места под старой Луной.

Высокий и стройный, как сосны, из которых он вышел, старец выглядел даже худым, но при этом от его широкоплечей фигуры веяло силой и уверенностью. Со спокойного лица старца, на котором прямой длинный нос разделял ясные искрящиеся голубые глаза, на Мета светилось сосредоточенное и доброе внимание. Мосластые жилистые руки, старца опирались на рукоять меча, переливающегося в бликах Луны и острым концом погруженного в серебристую перину ягеля под его ногами. Стелющиеся туман белесого мха заполняли весь сосновый бор-беломошник на древних белых песках где-то очень далеко от того мира, где жил Мет.

— До-обрагО зда-Оровья, внучОк! — раздался чеканный глас старца и рикошетя гулкими ударами эха между сосен с гудением поднимался ввысь.

— Здравствуйте… — ответил Мет на всякий случай, не понимая, правильно ли он отвечает.

— Ну ка! ПАасмА-АтТрю на табя! Как звАт-величАт рОдители твои тебя мАлеЦ! Шо эт за местА тут такие? — снова загудело, но теперь Мет увидел, что старец говорит, не открывая рта.

Он поразился громогласности и твердой силе его голоса при почти не шевелящемся рте.

— Я Мет, дедушка. А это Аутландия.

— Мет?! Что за имя такое? А, понЯл! Ты Матфей? Аут Шо? Это где?! Не Земля?

— Да, дома и на улице Мет, а в семье как Матфей. Аутландия, моя родная планета в Запределье. Это наша колония Земли на Вере… нашей звезде.

— А, вот как. Понял! А я твой прА-Ащур внучек, по-вашему. ПредОк рода вашего. ДАвний…очень давний. Давно тоясть табя жду… А Я прозы-ва-лся Сергием. Почти как твоего деда… малолетку. Родился — уродился я на Земле. А, где родился-там и пригодился! Мне перво-Ому из нашего рода, дал Бох нести это бремя и передавать толику все-очищающиего и все — пояда-яющего пламени огня Его людем! — Старец сдерживал гудение голоса и говорил хоть и тише, но также чеканно и торжественно пропевая слова.

— Огня?

— ОгнЯ? Нам дан нутрянный Огнь его Внимания! Всеочищающий, поядающий скверну и хвори, освещающий всеведением и познаниям сущего зримого, так и незримого! Огонь в нас, а мы в Нем! А таперя вам с сеструхой сносить его послушно, по-жисти и супротив Тьмы, покамест не передадите далее своим внукам.

— Нам?

— Вам! Я уж свое относил! Ранее он давался весь одному! Но впервые Огнь разделился, двоим нести! Для тебя — Ясный луч света истины меч тебе, а стена огня очищающего — это щит нуждающимся в защите. Всему понемногу вас научит мы и жизнь. Ты станешь крестострелом хаоса для созданий тьмы и лучом неопалимого света Вифлеемской путеводной звезды! А Аря понесет в мир, животворность и созидание благого и животворного! Арю научат и супротивникам окорачивать жизни их злы.

— Арю? Вари! А как это деда?

— По-вашему она Вари, а по-нашему Аря или Арья благородная акО порОждающая Благое!

— Не смогу я Вари все это сказать. Я маленький…

— Табе и не надотЬ. Ей покажет ее прапрабабка по силе женской ее рода. Расскажет о животворении жизни и обучит жизнь противостоять злу и смерти. И мы не все вам сразу будем говорить, а по-маленьку, малюсенькими словами-шажками, вживляя в вас знания немалые. Только так по мере уЗнавания вы и будете учиться, и будет даваться вам Знания. Будем учить, и помогать вам. Мы, с родным вам дедушкой, всегда рядом с вами. Наша забота такая… а ваша жить и учиться и потом передАть дальше Знания-Умения. Знания живы пока передаются! Да и не наши они, а даны нам для применения и для передачи дальше по роду. В этом наши задачи и мой наказ вам!

— Хорошо дедушка. А это тот самый меч света у тебя?

— Это я свой выковал себе в боях с тьмой и злом. А свой ты своими трудами выкуешь свой себе. Вот тебе первый труд — сковать себе оружие из света. Не у горна и из металла, а огненными делами света в борьбе со злом и смертью!

— Какое оружие дедушка?

— А какое смогеш. У нас говорят — Кто могет тот и маг! Знай это… Так вот, ладошки своди близко и разводи недалеко, пока"вату"из света не почувствуешь между пальчиками и тогда упрочняй ее до твердости. А потом из нее выкуй из света и оружие себе по своему норову и характеру… — сказал старец и показал как ладонями"ковать"энергию света зримого в незримое оружие света. Мет повторил и ощутил с начала уплотняющуюся ватность между пальцами, а потом горячее приятное жжение в центре ладоней и кончиках пальцев:

— Ой! — сказал Мет и рассмеялся.

— Не спеши и не смеши! Учись прилеажно кажный день! Так помаленьку и смогеш! Еще учись вдыхая и выдыхая слушать внучек…

— Что слушать дедушка?

— Все, слухай! Солнце в первую очередь, облака когда дождя надоть или чтобы он иссяк, камень и дерево когда сила нужна от них, воду когда жизни треба больше,… людей слушай. Особливо учись их слушать. Ты тоже человек. Узнавай себя! Глубоко добираясь до глубины приятия жисти и причин отвержения этого святого дара! Все что неприятие — все ведет к переставанию хотеть жить. Учись слышать и читать людей. Если что-то не понятно, спрашивай меня как себя об этом и будешь видеть ответы и попадать в нужные места там, на незримой дороге Луной освещенной. А как? Как вдыхаешь и выдыхаешь узнаваемое. Потом поймешь.

— Как камень слушать, он ведь всегда молчит?

— Не ушами слушать, а рукой слушай, и дыханием. Как ощущаем мы трепет и биение жисти в нас, пока мы живы. Ложи ладонь на камень и вдыхай вслушиваясь, проси ответить, слыш не ушами, а молча направь свой внутренний взор внимания на предмет от которого хочешь знать и вдыхай знания и энергию его в себя и выдыхай обязательно отдавая назад ее. Если не станешь выдыхать, то переполнишься и будет пучить и мучить тебя лишним в тебе, как когда переешь. А еще закрывай очи и глубже услышишь тихий глас истины. Понял хоть?

— Пойму..

— Молодец! Дельный внучек растет!… Мы только ступени к вам… Мы свой труд сделали. Таперча ваш черед узор жисти ткать мечом и живосотворением. — сказал старец и кончиками двух длинных полусогнутых сложенных пальцев очертил вокруг Мета в воздухе восьмилучевую звезду из двух четырех лучевых звезд вписанных друг в друга, зеленой как листва и красной как огонь.

— Это знак и символ бессмертной жизни! Жизнь, выплескивающаяся из небытия потоками энергий животворящего неугасаемого огня! Внутренний зеленый животворящий огонь молодого роста и созидания и внешний красный огненного рождения и перерождения. Это Крестострел, Вифлеемская звезда, что волхвов вела, неопалимый огнь знака Рая, Небесного Иерусалима, где всегда царствует порядок гармонии, созидания и равновесия под неусыпным Вниманием всевидящего Ока Его.

Знак звезды разгорелся ручейками живого огня и заслонил сиянием лунную фигуру старца. Звезда вспыхнула, а старец обернулся ночной бабочкой-бражником с грозным знаком октаграммы на крыльях. Бражник резко взмахнул огненными крыльями и рассыпался шариками света, устремившимися вверх спиральным хороводом к звездам.

Утром, еще сидя на кровати, Мет разводил и сводил ладошки перед грудью. То почти соприкасаясь ими, то разводя почти на ширину плеч. Между пальцев он начинал ощущать ватные уплотнения, как будто между ними натолкала ваты медсестра из их садика. Тут забежала мама:

— Ты еще не одет?!! — воскликнула она и потащила его к шкафу, где висела его новенькая форма для школы, в которую ему не очень хотелось идти. На кровати напротив сидела Вари, и все это время с интересом наблюдала за ним. Внезапно она громко и раскатисто сказала:

— У-ччч-Ись Матфей!!! — и засмеялась вместе с прыснувшей от смеха мамой.

Все заулыбались, Мет вспоминая зычное чеканное наставление старца, сам одел форменный пиджачок и спустились завтракать. Дорога в школу оказалась короткой.

В ближайшем поселке открыли начальную школу с объединенными разновозрастными классами из-за наплыва детей на побережье. В их классе были мальчики и постарше его, второклашки, как они себя называли в отличии от них первоклашек. Все Мету нравилось, даже линейка где длинный старшеклассник, опасно качаясь, пронес по кругу маленькую девочку в белых кружевных оборках махавшей большим колокольчиком.

Понравился их класс и их классный руководитель. В классе висело много шариков и ленточек под потолком. Первый урок быстро кончился и они всем классом выбежали в коридор и дальше на улицу. Родители уехали, пошутив, что заберут его домой, если он научится читать, то что написано на плакате на крыше школы. Читать он уже умел, во дворе было солнечно и не по сентябрьски тепло и настроение у него было счастливое.

Он бегал в догонялки с Жано, мальчиком с которым его посадили за одну парту в классе, когда его кто-то сильно толкнул сбоку, и он упал на мокрый песок.

— Извините! Вы дурак что-ли, стоите на дороге?! — сказал он, еще не увидев с кем он столкнулся. Мет встал, начав снова извиняться, но получив сильный толчок в грудь, снова упал на спину. Поднимаясь и начиная злиться на стоящего перед ним ухмыляющегося большого пацана из их класса, увиденного им при падении назад. Зло ухмыляясь и высокомерно глядя на Мета-первоклашку, тот с издевкой сказал:

— Что чистюля, мамка отлупит за грязные брючки? Маменький сынок…

Мет встал и начал помахивать как утром ладонями перед грудью.

— О! Малахольного заклинило!! — зло засмеялся тот, но сразу замолчал настороженно.

Мет почувствовав ватность между пальцев, сжал ее в кулак до твердости камня и в уме представил, как бьет что есть силы, этому здоровяку под дых тяжеленным камнем, как недавно в поселке, он ударил злую собаку, что стала зло гавкать и напугала Вари.

–"Хрясть!!!" — услышал он в голове и здоровяк, поперхнувшись ухмылкой, осел на колени перед ним. Мет внезапно увидел череду картинок о здоровяке и его жизни и начал выплескивать их словами прямо в болезненно искривленное лицо здоровяка:

— Мамочка?! Она тебя бьет шнуром, а ты визжишь как девчонка и врешь потом, что это сестру лупили! Ты крысеныш из старого двора! А если узнают в новом о тебе правду и твой отец узнает об этом, то придется тебе иметь грязные брючки… на попке!

Злость все еще гуляла в Мете грозовыми волнами и он снова стал сминать ватность в камень, готовясь добавить злому, но здоровяк как почувствовал, что будут еще бить и затараторил, заискивающе глядя ему в глаза:

— Ты это того! Никому не говори ладно, Да?! Я шутил! Мы не будем нападать больше на тебя! Давай дружить!

— А я не боюсь никого и тебя тоже! Либо дружим, либо мне нравится драться! Я ещё могу сестру младшую позвать. Она быстро тебе выжжет светом сердце!

Не успел он договорить, как троица исчезла, взметнув песок из-под их ног. Раздался звонок окончания перемены. За партой Жано спросил его, что троица старших хотела от него.

— Убежать! — рассмеялся Мет и тут же получил замечание за смех в классе. Мету в принципе понравилось в школе. Инцидент с нападением никак его не напугал, а только немного разозлил.

— « И я смогу сковать свой меч!» — вдруг осенило его осознанием точности слов старца из сна.

После школы его встречали родители. Папа подарил ему книжку"Канон для будущих властелинов". Вари, приехавшая с ними стала радостно показывать ему свой рисунок с бабоськой, но внимательно присмотревшись к Мету, молча, только молча, погладила его по руке. День был теплым и безветренным, родители заехали по-дороге в парк погулять. Они поняли, что их родителям хочется вместе погулять и молча, шли молча а не носясь взад и вперед как всегда, довольные своей сообразительностью за ними. Этой осенью на рябинах созрело много кистей с ярко-красными ягодами и ветви с оранжево-желтыми листьями сгибались от их тяжести.

— Зима будет холодной и большой. У меня на родине так говорили глядя на богатый урожай рябины. — сказал папа. А мама вдруг стала напевать:

–"В саду горит костер рябины красной,

Но никого не может он согреть.…

И папа стал ей подпевать:

— Не обгорят рябиновые кисти,

От желтизны не пропадет трава,

Как дерево роняет тихо листья,

Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,

Сгребет их все в один ненужный ком…

Скажите так… что роща золотая

Отговорила милым языком…"

Вари вдруг дернула за рукав Мета и внимательно посмотрела на него. Мет понял ее! Она, молча, сказала ему в уме, что у мамы грустно на работе и предложила ему самим"сходить и посмотреть"что не так и чем ей помочь.

Папа обнял и поцеловал маму и позвал их садится в машину, ехать домой. В машине Мет закрыл глаза, погрузившись внутрь себя «нырнул» в свою темноту внутри и"вынырнул у мамы на работе в ее агентстве». Вокруг маминого агентства на грани тьмы и освещенного места, кружили три темных опасных дяди. Они были намного чернее его обидчиков в школе. Дяди хотели забрать мамино агентство себе и избавиться от него, продав. Они усиленно врали про мамины «нехорошие дела» всем ее клиентам и подговаривали других не давать маме денег и работы. Он стал злиться и хотел их тоже"побить"слепленными камнями, но Вари снова дернула его за рукав, останавливая его, а сама стала действовать, прерывисто часто дыша. Мету показалось, что она смеется. Он ощущал в ней, то пугающее приближение нарастание близости с черными дядями, то быстрое удаление их вдаль до полного исчезновения на горизонте. В третий раз они удалились и исчезли совсем, а ощущение в маминой работе стало спокойным и легким. Вари гордо сказала:

— Бабуська наюусила!

— Вари — лапочка, чему тебя бабушка научил? — спросила ее мама услышавшая ее голос.

— Дысать на пляхих дядий! Сдуть из совсема насегда… — еще более важно ответила ей Вари и пожала руку Мету, пока мама не видит.

Они сегодня сами защитили маму.