Повесть о пятой лавочке. Рассказы о нас

Сергей Бурдыгин

Эта книга – действительно о нас с вами и о тех, кто живёт рядом. Сельский учитель, врач, жители дачного посёлка, продавцы на рынке, бомжи из парка напротив, – этими героями населены рассказы и повести Сергея Бурдыгина. Они не совершают громких поступков, не бьют рекорды, но их негромкая жизнь тоже наполнена дружбой и предательством, искренней любовью и даже ненавистью…

1

Степные грибы в Целинном ели, наверное, только коровы да Чернов с доктором. Остальные жители поселка, — почти все казахи, — брезговали. Говорили: на мышей эти шампиньоны похожи.

А сами сусликов уплетали — ничего.

Тогда, на излете восьмидесятых, никто еще не знал, что пройдет совсем немного, и грибы эти станут деликатесом по причине отсутствия в совхозе зарплаты, а в магазинах — дешевых продуктов.

Все плохое только начиналось.

А, может, заканчивалось, — даже теперь в этом разобраться сложно.

Тогда же… Выйдешь летом в степь — словно белых голышей кто понакидал, издалека видно. Было, что собирать.

Но это — летом.

А зимой они с Лебедевым по вечерам открывали, душой радуясь, очередную банку маринованных (самими же!) шампиньончиков, томили на печи картошку со сметаной, и не было, точно не было в поселке тогда людей счастливее.

Сели вечерять (слово это Чернов полюбил особенно здесь), только зашаркали ложками по сковородке, — стук в дверь.

Морозный пар ввалился в квартиру раньше вошедшего. Каержан Талгатович — учитель труда, географии и физкультуры, заявился, глухо топая ногами в шерстяных носках.

— А что ж ты, Коля, валенки в сенях оставил? — поинтересовался доктор Лебедев, — застудишь нижние конечности, как домой пойдешь?

— У вас останусь, — хмыкнул сосед, — вы одни?

— Кот где-то шарится. А что?

— Тогда и валенки занести можно, — Коля-Каержан вернулся в сени и затащил не только обувку, в руке у него блестела бутылка беленькой:

— Спрятал вот гостинец в валенке. Вдруг директрису к вам занесет.

— Боишься?

— Уважаю, — гость по-хозяйски отодвинул стул, уселся, — Это вам приехал-уехал. А мне здесь жить еще. В город на выходные кто отправляется?

— Доктора очередь, — вздохнул Чернов, — а мне печку топить. Грибы не предлагаю. Кильку в томате будешь? Закусывать-то надо.

— Надо, — согласился Каержан, — да и поговорить есть о чем. Мне попутчика завтра к вечеру нужно. Вот ты, Валера, и пригодишься. А доктор, он не поехал бы.

— Смотря куда, — Лебедев деловито откупорил консервную банку, подрезал хлеба, — если, скажем, по бабам…

Чернов улыбнулся. Уж кому-кому, а Лебедеву о таком говорить — только людей смешить. Ну ладно, на местных не смотрит, — у каждого народа своя красота, — так ведь и с Людкой из райкома комсомола, и с той на день учителя даже танцевать не стал. А уж ей-то не только музыки хотелось, не зря принесло ее из райцентра на традиционную октябрьскую гулянку сельской интеллигенции, не с поздравлениями же и не взносы собирать. А доктору — хоть бы что. Посидел за столом, поулыбался в пушистые усы, да и пропал к концу праздника — в медпункт, дескать, надо. Людка не поленилась, до медпункта добежала, думала, намекает… Зря шароежилась, доктор уже дома дрых.

Каержан глотнул рюмку, подкрепился килькой и серьезно на Чернова посмотрел.

— В Казахстан завтра поеду, — сказал, — отца лечить.

— Так и отец поедет?

— Нет. Ему нельзя. И мне одному нельзя. Степь же. А своих просить — засмеют. Я же комсорг здесь, на отделении. Нашли грамотного.

— А с чего засмеют-то?

— С того. К мулле поеду. Ты же вот отца не вылечишь.

— Я такое вылечить не смогу, — Лебедев налил еще, — я же тебе говорил уже…

Отцу Каержана отсчитывал дни рак пищевода. Старик уже есть без ледяной воды взапивку не мог, боль мучала. И в здоровые-то времена сухой, как редкий местный тополь, Талгат Караев за считанные месяцы порастерял силы, побелел весь, выцвел взглядом. Но на работу, — к отаре, — ходил все равно, поднимался раньше всех, шагал за поселок, к кошарам, хрустя утренним снегом и жадно вдыхая морозный воздух. Чернов его видел редко — старый чабан плохо говорил по-русски и учителя стеснялся. Зато сыну говорил:

— Держись Валерия Сергеевича. Он грамотный, я на родительском собрании его слушал. И ты таким стать должен. Кто-то из нас должен.

А вот Лебедева старший Караев уважал мало:

— Какой он доктор? — говорил, — Даже рецепта не выпишет.

Лебедев действительно был только фельдшером, медпунктом местным заправлял, ФАПом, — уколы делал, таблетки давал, роды принимал, если машина до районной больнички вовремя не находилась. Местные жители, когда его сюда прислали, только головами качали — такой молодой мужик, и, считай, в медсестры подался. Удивлялся этому поначалу и Чернов, но Лебедев рассказал вскоре, что попросили его с третьего курса мединститута за чтение неких «политглупостей», и попросили, в общем-то, ненадолго, на год всего, но год этот надо было в такой дыре отпахать, чтобы ни в одном парткоме потом не придрались. Что это за глупости, доктор не рассказывал, но Чернов понял однажды, что не совсем уж были они и глупые.

Случилось как-то Валерию в райцентр за учебными пособиями поехать, там его и попридержал на улице маленький сморщенный человечек с усталыми глазами.

— Заходите, — сказал, — что же вы все время мимо?

В кабинете человечек дежурно поинтересовался житьем-бытьем, планами на будущее (» и вы от нас через год сбежите, все вы, распределенные, так»), а потом осторожненько вопросик задал:

— Вас ведь с фельдшером поселили?

— Да. С доктором.

— И как он?

— Что — как?

— Живет как? Читает? Телевизор смотрит?

— Газеты, вы же знаете, к нам раз в неделю приносят. Телевизора нет, да программы берут они в Целинном плохо, антенну надо до Луны тянуть…

Сморщенный человечек, смешно шаркая, подошел к окну и посмотрел на деревья:

— А радио? У вас, я слышал, хороший ламповый приемник есть.

— Есть, — простодушно согласился Чернов, — я от родителей привез. Так ведь он старый…

— Ага, — сказал путано человечек и сделал нужную, наверное, паузу.

Насчет приемника Чернов немного испугался. Аппарат этот был настолько мощным, что ловил даже радио Кувейта на русском языке, где крутили рок-музыку, в том числе и малоизвестную нашу. Разумеется, и «голоса» ловились, причем, намного чище, чем в городе, наверное, степь была тому причиной, на нее «глушилок» не напасешься.

— Ага, — повторил человечек, — скоро вас и муллу послушать позовут. Хотя — мечетей-то там нет, правда?