Древний Рим

Сергей Бунтовский

История Рима от основания города во победы над Ганнибалом. Автор попытался сделать максимально доступный и интересный рассказ, потому книга содержит одновременно и главы написанные в научно-популярном стиле, и художественные рассказы о жизни в Древнем Риме.

Оглавление

Ромул и Рем. Основание Рима

— Публий, Аппий! — седой старик, до того сидевший на резном кресле без спинки, встал и обнял двух босоногих ребят, с шумом вбежавших через ворота во внутренний дворик поместья.

— Ну как вам школа? Понравилась? — поинтересовался он у своих наследников, сегодня впервые представших перед учителем.

— Да, очень! — глаза у ребят горели, и было видно, что они переполнены эмоциями.

— И чему вас научили сегодня? — поинтересовался старик, снова опускаясь в кресло.

— Нам рассказывали про первого царя и основание Рима! Злой дядя хотел погубить божественных братьев и отнес их в лес, но там их нашла и выкормила волчица!

— А еще они потом выросли и отомстили, а потом построили новый город. Только когда решали, где строить, поссорились, и Ромул убил Рема! — перебил его второй.

— Что, прямо так и говорят, что волчица выкормила? — рука старика, высохшая настолько, что ее можно было в темноте принять за корявую ветку фигового дерева, провела по белоснежной бороде.

— Да! Нашла младенцев на берегу Тибра и выкормила!

— Ох, много всего навыдумывали, — улыбнулся старик.

— Выдумали? Выходит, учитель нам рассказал неправду? — на лице маленького Публия появилось обиженное выражение.

— Думаю, что рассказал он вам правду, только не всю. И изукрасил ее вымыслом, который сегодня все принимают за правду!

— Еще учитель сказал, что отцом братьев был сам Марс, бог войны.

Старик прикрыл глаза, что-то вспоминая.

— Знаете, иногда его действительно называли богом или пытались воздать божественные почести, но он всегда смеялся над этим и говорил, что он простой человек. Отец Ромула и вправду был смертным, но очень непростым. Боги щедро одарили его способностями и поделились своей силой. Достаточно было поговорить с ним или немного понаблюдать, чтобы почувствовать его отличие от окружающих. Он мог легко сделать то, что непосильно даже для многих жрецов. Например, он слышал голоса духов, умел предсказывать будущее, общался с нимфами и наядами. А еще он умел ходить так, как ходят боги. Вот только что стоял рядом, а сделал несколько шагов — и уже во многих милях впереди.

— А почему же не рассказать нам, как все было на самом деле? — задумчиво спросил Аппий. Ведь мы квириты и обязаны знать свою гордую историю! Так говорит отец.

— Хороший вопрос, внучек. Твой отец прав, мы должны помнить своих предков и их дела, но когда наш город основали, с братьями было едва три сотни человек, а уж таких, кто их с детства знал, и вовсе по пальцам пересчитать можно было. Остальные пришли в Рим позже, когда Ромул уже давно объявил себя царем-рексом и много лет единолично правил городом. Новые граждане мало интересовались делами минувшими, им хватало того, что рассказывали старожилы. Так что уже к концу правления Ромула многое забылось или перепуталось.

— Почему?

— И потому, что память человеческая слаба, и потому, что он хотел многое забыть. Вот и пришли на место правды домыслы и сказки. Повторенные много раз, они стали легендой, а легенда превратилась в историю, которую сегодня знают все.

— А ты помнишь, как это было?

— Сейчас уже мало кто помнит эту историю, так что слушай внучек, я расскажу о тех днях, когда твой прадед был еще младше тебя. Тем более, что я видел все собственными глазами, ведь тот легендарный пастух Фаустул, который спасал от убийц и воспитывал близнецов, был моим отцом.

— Расскажи, расскажи! — дети опустились на землю рядом с креслом и приготовились слушать.

***

Столица могущественного Латинского союза, благословенный город Альба Лонга, некогда основанный сыном троянского скитальца Энея, нежился в лучах летнего солнца. Золотая колесница солнцебога Гелиоса еще не поднялась в зенит, и поэтому лучи светила не обжигали, а приятно согревали кожу многочисленных жителей и гостей города, спешивших по своим делам. Гостей в городе всегда было много, одни приходили по торговым делам, другие шли поклониться отцу богов в святилище Юпитера Лациариса, так что никого не удивил еще один путник, пришедший по восточной дороге. Стража на воротах лишь проводила ленивым взглядом нового гостя, который широким шагом двигался к одному ему известной цели. Был он молод и красив. Длинные каштановые волосы легкой волной спадали почти по плечи, мощный торс облегал легкий панцирь из вареной кожи, одетый поверх богато вышитой длинной этрусской рубахи. Меч в потертых ножнах, висящий на бедре, и шлем выдавали в вошедшем воина, а пыль на сандалиях и обнаженных ногах говорила, что он прошел пешком немало миль. Небольшой мешок с пожитками висел за спиной. Одежда и украшения были достаточно добротными и дорогими, чтобы принадлежать свободному и преуспевающему горожанину, но все же не такими роскошными, как носит знать. Так мог бы выглядеть один из многих молодых наследников крепких хозяев-землевладельцев, чьи пашни и пастбища лежали вокруг Альбы.

Так в городе появился Кассиан, наполовину этруск, наполовину самнит, родившийся на земле племени умбров, а потом исходивший всю Италию. Ребенком он работал на полях кого-то из родичей, а когда чуть подрос, сменил мотыгу на меч и на новом поприще добился немалых успехов. Ко времени его появления в Альбе за спиной Кассиана было участие в нескольких войнах и почти полусотне схваток, в которых он заработал авторитет и приобрел немало друзей, готовых при нужде прийти ему на помощь. Если бы он захотел, то вполне мог бы стать царем в каком-то из небольших аппенинских городов и был бы хорошим правителем, однако власть его мало привлекала. Он любил свободную жизнь, не задерживался подолгу на одном месте и везде был желанным гостем.

Царем Альба Лонги в то время считался Нумитор Сильвий, но на самом деле правил городом его младший брат Амулий. Сначала он стал соправителем, а потом и вовсе объявил себя царем. Старший брат не стал сопротивляться, но его подросший сын посчитал это изменой и попыталсясместить дядю. Однако юноша очень вовремя пропал во время охоты, и до вооруженного столкновения дело так и не дошло. Нумитор смирился с судьбой и жил как простой горожанин, хотя и обладал немалым состоянием и пользовался уважением многих сограждан.

Его дочь Рею новый царь сделал жрицей в святилище. Сейчас жрицам-весталкам закономполностью запрещено иметь мужей и детей, тогда же это было разрешено, но по традиции жрицы должны были отказаться от семьи и служить только богу. Поэтому Амулий надеялся, что она по примеру подруг останется бездетной, а значит — у брата не будет потомков, способных претендовать на корону.

Сама Рея против такой участи не возражала. Быть жрицей дело почетное и уж куда более приятное, чем судьба жены простолюдина. Тем более что с детства она любила бывать в храмах, а священные таинства ей легко удавались. Боги явно любили девушку, и вскоре она стала самой известной служительницей богов во всем Латинском союзе. Не только из Альбы, но и из других городов приезжали люди, чтобы она от их имени приносила жертвы и вопрошала богов о будущем. Красивая, умная, да еще и обладавшая пророческим даром, она была любимицей горожан и опорой отца.

Уж не знаю, по каким делам Кассиан был в Альба Лонге, но завершив их и готовясь уйти из города, он отправился в храм Юпитера Латинского принести жертвы владыке небес. Только вот до храма в тотдень он так и не дошел, потому что в священной роще встретил Рею Сильвию.

Видимо, богиня любви приложила свою руку к этой встрече, потому что воин передумал уезжать и надолго остался в городе. Он стал частым гостем в святилище, а потом и в доме Нумитора, которому пришелец пришелся по вкусу.

Ну а Рея влюбилась сразу же. Да и как было не влюбиться, взглянув в глаза Кассиана. Они у него были божественно красивые и бездонные, как небо. Даже у мужчин дух захватывало от этого взгляда, а женщины просто млели и влюблялись, стоило ему обратить на них взор. Он очаровывал и завораживал. Человека охватывало ощущение, что сквозь серо-дымчатые зрачки на него льется целый поток энергии, которая унимала все печали и тревоги. Да что там люди, животные и те замирали, стоило им лишь встретиться взглядом с Кассианом. Наверное, именно такой взгляд бывает у бессмертных олимпийцев, когда они в благом расположении духа.

Прошел месяц, полный прогулок и бесед молодых людей, и Кассиан послал сватов к Нумитору. Тот не отказал, и Рея стала законной женой чужестранца. Амулий был недоволен этим, ведь рожденные от этого союза дети были законными наследниками трона, но открыто правитель ничего не предпринимал. Однако предупрежденный о возможной угрозе Кассиан предпринял меры, послав гонца куда-то в Этрурию. Когда тот вернулся, месте с ним в Альбу пришли несколько крепких парней, чьи мозолистые руки были привычны к оружию. С этого момента молодых круглосуточно охраняли и люди Нумитора из числа местных жителей, и чужаки, подчинявшиеся только Кассиану. Сам же Кассиан построил рядом с усадьбой Нумитора дом, завел хозяйство, прикупил несколько стад коров и отар овец, которых слуги и рабы пасли на выгонах вокруг города. Вскоре он крепко стал на ноги, обзавелся друзьями и партнерами и стал одним из самых уважаемых граждан города.

От союза таких любимых богами родителей просто обязаны были родиться необычные дети, и в положенный срок в семье появились близнецы Ромул и Рем. Все гадания говорили, что этим мальчикам боги дали силу и таланты для воплощения какой-то великой задачи и им суждена судьба, отличающаяся от прочих смертных.

Это заставляло Амулия нервничать и подозревать родственников в заговорах против его власти и, естественно, не добавляло любви между сторонниками двух царей.

Три с лишним года прожил Кассиан в Альба Лонге, а потом родичи позвали его на какую-то войну, начавшуюся где-то на севере. Из этого похода он уже не вернулся. Не знаю, делал ли Амулий что-то, чтобы погубить Ромула и Рема, или нет, но Рея считала, что над ее детьми нависла реальная опасность. Сначала она прятала их от постороннего взгляда у себя, а когда стало понятно, что уже можно не ждать возвращения Кассиана, она отдала мальчиков доверенным людям, чтобы те укрыли их подальше от города. Теперь даже родная мать не знала, где они живут, и лишь изредка получала вести о здоровье и успехах своих отпрысков.

Пьетро да Кортона. Пастух Фаустул приносит Ромула и Рема к себе домой. Картина написана около 1643 года

Их опекуны спрятали Ромула и Рема среди пастухов, которые пасли овец в самых глухих местах Лация. Там, среди лесов и гор, жизнь была суровой. Бывали времена, когда детям приходилось голодать, а по ночам вокруг их палатки кружили такие же голодные волки. Однажды звери набросились на пастуха, несшего мальчикам молоко, он сумел отбиться и, вернувшись, пошутил, что кормит младенцев волчьим молоком. Эта шутка прижилась, а потом люди забыли, почему она появилась, и родилась легенда про вскормившую малышей волчицу.

Дети росли вместе со сверстниками-пастушатами, пасли овец, рыбачили в местных реках, в лесах собирали ягоды, а когда чуть повзрослели, начали охотиться. Наверное, не стоит особо упоминать, что о них заботились не простые пастухи, а хорошо обученные бойцы, приставленные к детям родителями еще в Альба Лонге. Под их наставничеством братья овладевали военными искусствами, а потом мать наняла и отправила к ним еще и учителей-воспитателей, научивших их письму и всем наукам, подобающим благородным юношам. Так что дети, выросшие в дремучем медвежьем углу, получили образование лучшее, чем большинство их городских сверстников.

Ромул, Рем и волчица. Картина Питера Пауля Рубенса, 1616 год

Прошло десять лет, и они стали сильными и ловкими юношами, в схватках с волками и разбойниками научились смотреть в глаза опасностям и чувствовали свое великое предназначение. За это время вокруг них сложился небольшой отряд сверстников, с которыми они пускались в разные приключения, угоняли соседские стада или дрались с разбойниками.

Наконец пришло время близнецам вернуться в родной дом. Старый Нумитор, которого брат считал человеком слабым и неопасным, подготовил все для успешного переворота в самом городе, а братья тайно собрали в лесах вооруженный отряд из числа друзей, знакомых отца, пастухов, бродяг и разного неприкаянного люда. Когда все было готово, часть заговорщиков во главе с Ремом пришла в Альба Лонгу и затаилась там, а второй отряд под командованием Ромула открыто подошел к городским стенам.

Амулий с братом, своими приближенными и городским ополчением вышел встретить врага на стенах, но внезапно Нумитор закричал, что враги атаковали дворец, и увел большую часть горожан якобы на защиту царской резиденции. После этого Ромул повел своих воинов на штурм, а люди Рема ударили в спину телохранителям Амулия. В короткой схватке царь был убит, и сражение остановилось. Вопреки опасениям жителей, пришельцы не кинулись грабить город, а спрятали оружие и спокойно расположились на центральной площади.

В это время посланные Нумитором гонцы ходили по улицам и созывали народное собрание. Прошло немного времени, и на площадь стали выходить первые настороженные жители. Они были облачены в доспехи и не снимали рук с рукоятей мечей, но вид Нумитора и многих других известных им уважаемых людей, бесстрашно расхаживающих среди пришельцев, успокаивал.

Наконец, когда площадь была заполнена, Нумитор и Рея вышли на ступени дворца, держа за руки Ромула и Рема. Заранее предупрежденные слуги приветствовали их криками, а старый правитель, дождавшись тишины, начал речь.

Он назвал убитого брата тираном, вспоминал все обиды, нанесенные ему и другим горожанам Амулием, и славил своих внуков, освободивших город от тирании.

Пока горожане осмысливали это заявление, братья, подойдя с двух сторон к деду, возложили на его седую голову корону, провозгласив:

— Люди, вот ваш законный царь!

Желающих спорить не нашлось, и в тот же день Нумитор переехал в царский дворец и начал правление, сместив половину чиновников и назначив на их место своих ставленников. Пришедшие с братьями бойцы получили щедрые подарки из царской казны. Кроме того, три дня за городскими воротами шел пир, где целые быки жарились на вертелах, а вино лилось полноводной рекой. Затем большая часть собранных братьями людей разошлась по своим пастбищам и поселениям, но несколько десятков лучших бойцов остались в Альба Лонге.

Наступило хорошее время. Нумитор правил, Рея Сильвия все свое время проводила с сыновьями, словно стремилась выплеснуть на них всю любовь, скопившуюся за десятилетие одиночества. Сами братья наслаждались сытой и полной удовольствий жизнью. Дед учил их тонкостям управления городом, мать брала с собой в святилище, знакомя с теми таинствами, которые могли бы им пригодиться во взрослой жизни. Годы пронеслись, как несколько дней, и вот братьям исполнилось двадцать лет.

Когда у человека в жизни есть данная богами задача, он это чувствует. Вот и наши герои ощущали, что приходит время все изменить, и становились все беспокойнее. Это предназначение гнало Ромула и Рема прочь из Альба Лонги. Они неделями пропадали в лесах, охотясь и встречаясь с разными людьми, потом возвращались и уходили в святилище, где оставались на ночь, чтобы Юпитер послал им вещие сны.

Рея Сильвия тогда с удвоенным усердием священнодействовала в храме, стремясь понять волю миродержцев. Она часами всматривалась в жертвенный огонь или изучала звездный хоровод на небесах.

Боги откликнулись на молитвы матери и открыли судьбу ее сыновей. По их воле в Италии должен был быть основан новый город, а в нем должен возникнуть великий народ, которому со временем суждено было изменить судьбы всего мира. Там, на Олимпе, небожители уже начертили карты этого города, и пора было воплотить их бесплотный замысел наяву. Именно для этого родились дети Реи, и пришло время им исполнить предначертанное.

В двадцать один год братья оставили Альбу и отправились к реке Тибр, по которой тогда проходила граница между латинскими и этрусскими землями. Они сердцем чуяли, что им надо быть именно там.

Ромул и Рем во всеуслышание объявили о намерении основать новый город, и со всего Лациума к ним стали стекаться желающие принять участие в этом деле. Многих братья знали еще со времен скитаний, но немало было и новых лиц, привлеченных обещаниями успеха и свободной земли.

Люди собрались все как на подбор: лихие, смелые, упрямые и стойкие, не боявшиеся ни работы, ни войны. Большинству из них приходилось в жизни и голодать, и вкус крови испробовать. Пастухи, охотники и искатели приключений, наемники, беглецы и лесные братья. Некоторых за разные истории приговорили к изгнанию из родных городов, а иных и вовсе ждал топор палача. Надежные друзья для братьев, жестокие враги для недругов. Имея их за спиной можно было без опасений начинать любые рискованные предприятия… Да и вожди были под стать своей дружине — сильные, умные, уверенные в своей правоте, умеющие вдохновить и вселить уверенность в своих подчиненных.

Они выбрали подходящее место для города на берегу реки между Авентинским, Палатинским и Капитолийским холмами, а на Капитолии решили построить крепость, где можно было бы в случае необходимости выдержать осаду.

Так и поступили. Не верьте тем, кто рассказывает, будто именно тогда пролилась братская кровь. Ромул и Рем вместе строили и укрепляли свою новую твердыню, в то время они настолько помогали друг другу, что со стороны казались единым целым. Черная богиня распри Эрида пробежала между ними позже, когда Рим уже пустил корни и крепко стоял на земле.

А вот разговоры про первый священный ров — истинная правда. Прежде чем начать строительство, братья провели множество обрядов, которым их научила мать и альбанские жрецы. Рея знала тайное, и давно предвидела судьбу своих детей, оттого интересовалась обрядами, проводимыми при закладке первого камня, принятыми у латинян и этрусков. Она научила сыновей молитвам и заговорам на все случаи жизни: чтобы город не испытывал нехватку воды в родниках, чтобы эпидемии обходили его стороной, чтобы дети рождались здоровыми, а враги не могли взять крепостные стены… Многому царевна-жрица научила мальчиков, но не научила главному — бескорыстной любви друг к другу.

В двадцать один год отроду исполнили Ромул и Рем свое предназначение, заложив будущую столицу мира. Несколько лет прошло в разных хлопотах и строительстве. Жители нового города кротостью не отличались, и сразу же начались столкновения с соседними народами. У одних мы угоняли стада, у других похищали женщин, они тоже не оставались в долгу, так что опасность налета врагов была всегда, хотя до большой войны пока дело не доходило. Из-за этого все силы строителей сперва были направлены на возведение крепости. Никто из жителей не отлынивал от этой работы, и очень быстро на крутых склонах холма выросли квадратные стены из камня и дерева.

Несмотря на все сложности жизни на новом, пока еще не обжитом месте, в Рим постоянно приходили новые переселенцы, и город стремительно рос. Кроме латинян, к нам приходило много сабиняни этрусков, были и люди из других племен. Братьям пришлось приложить немало усилий, чтобы все они забыли своё племенное прошлое и стали единым целым.

Ромул и Рем были неоспоримыми лидерами и стали править совместно, но достаточно быстро каждый из них стал обзаводиться собственными сторонниками, которые разжигали их амбиции. В итоге все чаще между братьями стали возникать разногласия. Они оба были по характеру сильными лидерами и плохо умели идти на компромисс. В детстве они соревновались, выясняя кто быстрее, сильнее, ловчее, кто дальше кинет копье или более метко пошлет стрелу. Теперь, став взрослыми мужчинами, они видели друг в друге соперников. Каждый считал себя лучше, умнее, сильнее, красивее и при каждом случае показывал это. Напряжение между двумя правителями росло, и это чувствовалось всеми.

Основание Рима. Фреска Аннибале Карраччи, 1589—1592 годы

Они, хоть и родились в один день, но были очень разные и внешне, и внутренне. Ромул — более широкоплечий, коренастый, крепкий, с волосами, как темный каштан. У него было мужественное лицо, но глаза достались ему не отцовские, не было в них той притягательной силы. Если сравнивать с братом, то Ромул был более жесток и расчетлив, а еще в его душе дремало что-то дикое, звериное. Когда это пробуждалось, Ромул впадал в безудержную ярость, и ничто не могло его остановить.

Рем тоже был крепкий парень, но от матери он унаследовал изящество и аристократизм. Более утонченный, он был честолюбив, однако для брата был готов пожертвовать многим. Он мог зло высмеять Ромула, но все же он любил того и никогда не решился бы на убийство.

Ромул же однажды решил, что двум медведям в одной берлоге тесно, и стал обдумывать, как избавиться от конкурента.

Разногласия между правителями все росли, и личное переплеталось с общественным. Они спорили при дележе добычи. Ругались, нарезая участки пахотной земли своим сторонникам или распределяя должности в городском ополчении. Их друзья подливали масла в огонь, разжигая честолюбие братьев и устраивая всякие интриги.

И как в любой трагедии, там была женщина. Не помню, как ее звали, да и было ли у нее имя вообще. Мы были молоды, и к женщинам относились весьма просто. Удавалось захватить у соседей девиц — лучших отдавали правителям, а остальных делили между собой. Женщин в Риме было мало, и они часто переходили из рук в руки.

Вот и та, рыжая, сначала была с Ромулом, а потом бросила его и ушла к Рему. Естественно, Ромул с его буйным нравом вспыхнул, как сухостой в летний зной. А Рем еще при очередной ссоре сильно оскорбил его, бросив презрительно:

— Иди домой к матери. Я тут и сам справлюсь.

Ромул хотел бы быть единственным правителем, и часто думал о возможном братоубийстве, но без этой последней ссоры, наверное еще долго не решился бы взяться за оружие.

Этой же ночью Ромул ворвался в дом к брату и лично заколол его. Еще несколько друзей Рема были убиты следом или бежали. Так Ромул стал единовластным правителем, царем, рексом.

Он придумал первые законы, по которым следовало жить гражданам Рима, он же установил религиозные праздники и назначил первых жрецов, призванных молиться о благополучии города.

В юности он довольствовался малым, не зная ни роскошных одежд, ни почета. Теперь же, став царем, с лихвой наверстывал упущенное. Ромул всерьез думал, что внешние атрибуты власти внушают людям почтение к правителю, и приказал сделать себе трон, подобный тем, на которых восседали этрусские цари. Он вообще многое перенял у этрусков, когда закладывал основы римского порядка.

Например, идею двенадцати телохранителей-ликторов, всюду сопровождавших царя, он взял у этого народа. Только вот царя этрусков избирали граждане двенадцати городов, и каждый город давал одного ликтора, охраняющего монарха и следящего, чтобы интересы его города не были ущемлены.

У Ромула же ликторы стали его личной стражей и исполнителями приговоров. Каждый ликтор носил связку прутьев с воткнутым в нее топором. Когда царь вершил суд, то этими прутьями ликторы секли провинившихся, а топором лишали головы приговоренных к смерти. Сам Ромул отныне появлялся, разодетый в пурпур, с вызолоченным жезлом и окруженный свитой.

Впрочем, несмотря на это самолюбование, правителем он был хорошим. Предвидя рост города, он заранее строил укрепления с размахом, чтобы еще долго внутри городских стен было свободное место для новых жителей. Горожан же он привлекал со всех концов света. Беглые рабы находили у него приют и свободу, преступники — укрытие, нищие получали земельный надел, а воины и мастера не оставались без работы. Естественно, вскоре Рим стал многолюдным и оживленным местом.

Из числа подданных он выбрал сто самых достойных мужчин, которые составили сенат, призванный помогать в управлении городом и окрестными землями. Этих сенаторов, за то место, которое они занимали среди горожан, царь назвал «отцами1», и поэтому их потомки стали называться патрициями.

К тому времени римский народ вырос до нескольких тысяч мужчин и по силе мог поспорить со многими окрестными племенами. Однако женщин в Риме было очень мало, что сильно огорчало жителей. Сенаторы предложили послать послов ко всем соседям с предложением союза и договора, позволяющего римлянам свататься к местным девушкам. Ромул так и сделал, но практически везде это предложение было отвергнуто. Одни соседи боялись еще больше усилить Рим, другие смотрели на подданных Ромула, как на сброд и разбойников, и мало кто хотел породниться с воинственными и грубыми римлянами.

Этот отказ оскорбил царя, и он придумал, как решить проблему и заодно наказать соседей. Он объявил о проведении на берегу Тибра большого и торжественного праздника в честь бога Нептуна, где будут спортивные состязания, всевозможные игры и развлечения. Приглашения были разосланы всем соседним племенам, а приготовления к празднику велись с размахом и максимальной роскошью. В результате со всей округи на игры пришло множество людей, которые не подозревали о готовящейся ловушке.

Больше всего было сабинян, которые прибыли целым племенем, а также жителей городов Ценины, Крустумерии, Антемны. Когда начались соревнования и всё внимание гостей было направлено на происходившее, Ромул дал знак, сбросив с себя плащ, и римские юноши кинулись к гостям и стали похищать девушек и женщин, которых тут же уносили за городские стены. Простые римляне хватали тех, кто первой подвернулся под руку, но самых красивых женщин заранее выбрали для себя патриции и на их поимку отправили своих слуг. Те относили добычу в дома к своим знатным хозяевам. Одним из таких женихов был богатый патриций Талассий. Его люди схватили самую красивую из сабинянок, но пока ее несли, другие римляне несколько раз пытались отобрать себе девушку. Тогда похитители стали громко кричать «Талассию!», чтобы все понимали, кому предназначена эта пленница. С тех самых пор на римских свадьбах гости кричали этот клич, когда вели невесту к жениху.

Сам царь тоже не остался в стороне, захватив сабинянку по имени Герсилия.

Оскорбленные гости беспрепятственно покинули римские владенияи принялись готовиться к мести.

Похищенные женщины были возмущены произошедшим не меньше, чем их родители, однако Ромул нашел к ним подход. Собрав молодых, он пообещал тем, что все они будут не рабынями, а законными супругами, соответственно, получат гражданство и права на собственность супруга, а их дети будут наследниками отцов. Мужья же лаской и подарками компенсируют испытанный при похищении страх и тоску по дому и родителям. Это успокоило многих пленниц, ведь дома они не могли рассчитывать на лучшую судьбу. Ромул же объяснял, что все произошло именно так из-за большой любви римских юношей, которым отказали родители невест. Сами женихи тоже не скупились на амурные признания, чем растопили немало сердец, заслужив прощение. Так что большинство женщин согласились с Ромулом и со временем стали хорошими женами.

Однако с родственниками похищенных дело обстояло сложнее. Те собирались мстить за обиду с оружием в руках. Первыми в поход выступили жители Ценины, Крустумерии и Антемн, но Ромул повел своих людей им навстречу и в коротком бою разгромил противника. Вражеский царь Акрон был убит самим Ромулом, а войско нападавших было полностью рассеяно. Воспользовавшись этим, римляне перешли в наступление и захватили вражеские города. С пленниками царь поступил милостиво. Он не стал их казнить или превращать в рабов, а просто переселил в Рим, сделав своими подданными.

Довольный собой Ромул устроил торжественное возвращение домой. Доспехи, снятые им с убитого царя, он приказал нести на специальных носилках, чтобы все встречные видели их. Затем, поднявшись на Капитолий, сложил их к священному дубу и объявил, что здесь будет построен храм в честь Юпитера.

— Юпитер Феретрийский2, — обратился он к божеству. — Я, победоносный царь Ромул, приношу тебе это царское оружие и построю храм на этом месте, которое отныне будет называться«место для тучных3 доспехов». Следуя моему примеру, убив неприятельских царей и вождей, потомки будут приносить сюда их доспехи.

Царь сдержал слово, и тут со временем был построен первый в Риме настоящий каменный храм.

Слава одержанных Ромулом побед привлекла в Рим новых переселенцев. Из Этрурии прибыл целый отряд, которому царь отдал под дома Эсквилинский холм, который и до сих пор населен потомками этрусков.

***

Сабиняне, в отличие от своих товарищей по несчастью, не стали сразу кидаться в бой. Они хорошо подготовились к войне и нанесли удар лишь тогда, когда сами сочли нужным. Их войско под командованием царя Тита Тация внезапно подошло к городу.

Считая, что хитрость на войне нужна не меньше, чем храбрость, сабиняне подкупили дочь коменданта Капитолийской крепости Спурия Тарпея, которая открыла им ворота. Когда сабиняне соблазняли ее, они пообещали, что дадут ей то, что носят на левой руке. На этой руке каждый из сабинских воинов носил золотой браслет и перстни. Однако когда воины Тита Тация вошли в крепость они забросали насмерть изменницу своими боевыми щитами, которые тоже носили в левой руке. Так, не нарушив своего слова, сабинский царь наказал предательницу4.

На следующий день римляне попытались отбить крепость и со стороны Палатина пошли на штурм под командованием Гостия Гостилия, однако сабины отбили атаку и, выйдя за стены, сами атаковали. Римская армия не выдержала удара и обратилась в бегство. Лишь у ворот Палатина Ромулу удалось остановить своих людей и снова начать бой. Он сам сражался в первых рядах и напал на вражеского полководца Меттия Курция, которого загнал в болото. Сабиняне бросились выручать командира, и пока они помогали тому выбраться, римляне сумели полностью оправиться от утреннего страха.

Две армии стояли в полной готовности друг перед другом на низменной равнине между Палатином и Капитолием и готовились снова сразиться, но в ход событий вмешались те самые женщины, из-за которых и началась война. С распущенными в знак траура волосами, держа на руках детей, они бросились между римлянами и сабинянами, умоляя тех прекратить сражение. Они взывали к отцам, стоящим с одной стороны, и к мужьям, стоящим с другой, прося не делать их детей и внуков сиротами.

В результате сабиняне решили прекратить свое мщение и вложить оружие в ножны. Начались переговоры, в результате которых два народа решили объединиться в один. Сабиняне переселялись в Рим, где им отвели место под поселение на Капитолийском и Квиринальском холмах. Получившийся в результате объединения народ было решено называть квиритами в честь сабинского бога-копьеносца Квирина, а управлять им стали совместно Ромул и Тит Таций.

Сабинянки, останавливающие сражение между римлянами и сабинянами. Картина Жака-Луи Давида, 1799 год

В результате этого объединения число жителей Рима выросло почти вдвое, и Ромул заново разделил своих подданных, распределив их по трем трибам, получившим названия: Рамны, Тиции и Луцеры. В первой большинство составляли латиняне, во второй — сабиняне, а в третьей — этруски. Каждая из триб состояла из десяти курий, а те в свою очередь из десяти декад. Люди, возглавлявшие трибы, стали называться трибунами, а стоящие во главе курий — курионами. Вся принадлежавшая Риму земля с полями, пашнями, пастбищами и лесами была разделена на тридцать равных по стоимости участков-клеров, которые потом по жребию были разделены между всеми куриями.

Кроме деления по куриям, все жители Рима были поделены на две большие группы: патрициев и плебеев. В число первых вошли богатые, уважаемые и знатные люди, многие из которых пришли на берега Тибра вместе с Ромулом. К плебеям были отнесены бедняки и те, кто переселился в город уже потом. Патриции должны были управлять городом, судить, быть жрецами и полководцами, плебеи же должны были заниматься земледелием и ремеслом. С этого времени у плебеев пошла традиция иметь покровителя среди патрициев. Богатые и знатные римляне, которых называли патронами, помогали деньгами или оказывали покровительство бедному согражданину-клиенту, а тот со своей семьей в ответ должен был оберегать честь и интересы своего патрона, начиная от «правильного» голосования во время народного собрания и вплоть до участия в вооруженных столкновениях на стороне господина.

Царь в Риме был высшим арбитром и полководцем, однако, в отличие от наследственных монархий востока, римляне добровольно подчинились ему и в любой момент могли уйти в другие города. Поэтому царская власть опиралась на готовность простых горожан поддержать его решения, а значит на согласие сената и народного собрания.

Ромул и Тит Таций шесть лет правили совместно, победив в нескольких войнах против соседних племен и еще больше усилив Рим. Однажды между родственниками сабинского царя и послами из города Лаврента произошла стычка, которую он должен был рассудить. Таций вынес решение в пользу своих соплеменников, оскорбив тем самым граждан одного из старейших и важных городов Латинского союза. Рим также входил в этот союз, и поэтому спустя некоторое время Тит Таций поехал для участия в общем для всех латинян празднике в честь пенатов, богов-покровителей. Узнав об этом, обиженные латиняне устроили засаду, и царь был убит. Ромул, оставшийся теперь единовластным царем, не стал мстить за своего соправителя.

Затем Ромул много лет царствовал, не зная конкурентов, очень успешно отразил нападение этрусских городов Фидены и Вейи, разбил их армию. Фидены были захвачены, а с Вейями был заключен выгодный Риму мир сроком на сто лет.

Тридцать лет правил Ромул основанным им городом, и за это время горстка его товарищей выросла в целый народ, полный сил и отваги. Простые воины любили своего царя, который был с ними всегда щедр. Зато чем больше проходило времени, тем больше охладевали отношения Ромула и отцов-сенаторов. Те, накопив богатство, считали себя истинными правителями города, Ромул же видел в них лишь своих слуг, обязанных подчиняться ему во всем. Поэтому царь вершил дела, не считаясь с самолюбием и амбициями сенаторов. Вот только те были слеплены из того же теста, что и сам Ромул. Жесткие, упрямые и привыкшие брать больше, чем отдавать, сенаторы копили недовольство и были готовы устранить «тирана», в которого в их глазах превратился их стареющий вождь.

Ромул чувствовал нависшую опасность, но не имел доказательств, чтобы обвинить кого-либо в заговоре. Для своей защиты, помимо ликторов, он создал отряд из трехсот воинов, которых назвал «быстрыми». В отличие от городского ополчения, созывавшегося лишь во время войны, эти бойцы всегда находились в полной готовности и сопровождали царя в его поездках по существенно разросшимся римским владениям. Однако вся царская охрана не помешала Ромулу исчезнуть.

В тот день он с сенаторами отправился за город на смотр войск, возвращавшихся из похода на Вейи. Погода была ненастная, черные густые тучи с ночи затянули небосвод, порывы холодного ветра заставляли ежится даже самых закаленных людей. Царь ехал, плотно закутавшись в свой пурпурный, подбитый мехом плащ и бросал злые взгляды на отцов-сенаторов, с которыми за день до этого поругался. Сенаторы требовали, чтобы именно они занимались разделом недавно присоединенной к римским владениям земли, царь же хотел самолично жаловать этими участками своих воинов. Разговор между патрициями и их царем вышел напряженный, и окончательное решение этого вопроса было отложено. Сейчас Ромул надеялся, что вернувшиеся в Рим простые воины на народном собрании поддержат своего владыку и сенаторы должны будут уступить.

Взгляды, которыми ехавшие чуть позади сенаторы одаривали своего правителя, тоже не искрились добротой. Желание царя обратиться напрямую к воинам городского ополчения было опасно для самого существования сената. Ведь для чего нужны сенаторы и магистрат, если их решения можно оспорить, просто собрав на Форуме собрание из всех способных носить оружие римлян? Кто будет исполнять их приказы, если сам царь не хочет подчиниться воле лучших людей города?

Наконец недолгий путь был завершен. Тут, на поросшем редкими деревьями холме слуги установили для Ромула кресло и натянули над ним навес из ткани и кожи на случай дождя. Отсюда ему будут хорошо видны все проходящие отряды, и он будет приветствовать своих славных воинов. Отличившиеся поднимутся к Ромулу, чтобы взять из царских рук кубок с вином…

«Быстрые» с утра окружили холм цепью, чтобы ни один чужак не смог подобраться незамеченным к Ромулу. Пара ликторов стала рядом с царским местом, остальные выстроились между дорогой, по которой пойдут войска, и холмом.

Вот Ромул грузно опустился на свое место и положил на колени царский жезл, а патриции стали вокруг владыки. Оставалось лишь дождаться, когда длинная змея римской пехотной колонны, уже показавшаяся на горизонте, наконец доползет до ожидающих ее господ.

Наконец первые шеренги авангарда поравнялись с холмом, и Ромул приветственно поднял руку с жезлом. Словно откликаясь на жест человека, в небесах грянул гром. Косматые тучи стремительно затянули последние кусочки чистого неба, и тьма опустилась на землю, словно был час заката, а не полдень. За первой молнией ударила вторая, потом третья, а дальше грохотало не переставая. Природа будто взбесилась. Ветер выл и ревел как чудовище, косые струи воды блистали алмазами в свете оранжево-синих ветвистых молний, гром оглушал. Навес сорвало невидимой рукой, и он взмыл вверх. Ромул вскочил на ноги и что-то кричал, а ветер рвал и трепал его длинные седые волосы. Потом вместе с дождем ударил град. Здоровенные, словно голубиное яйцо, градины до крови хлестали людей и обезумевших от страха животных. В трех шагах от себя было невозможно ничего разглядеть.

Когда буря прошла и ошеломленные люди стали приходить в себя, на вершине холма сиротливо стояло пустое кресло из слоновой кости. Патриции, «быстрые», ликторы и подошедшие ополченцы толпой сгрудились вокруг, пытаясь понять, что случилось и куда пропал царь.

— Квириты! — раздался властный голос и все обернулись. Сенатор Квинт Манлий поднял руку, призывая всех к тишине и продолжил:

— Отец и основатель Рима, сын бога Ромул сейчас на наших глазах был вознесен на небо и стал новым небожителем! Слава новому богу! Слава нашему небесному покровителю! Слава Ромулу!

Несколько голосов подхватили этот кличь, и нестройное «Слава!» понеслось над толпой.

Потом Манлий еще что-то говорил про необходимость почтить Ромула жертвами, построить храм и много еще чего. Широко расставив ноги для опоры, он говорил, а в его левой руке, обмотанный вокруг кисти, висел ремешок, о котором хозяин забыл в волнении.

Я как сейчас помню, как он раскачивался из стороны в сторону. Туда-сюда, туда-сюда… Знаешь, такой тонкий, но очень прочный ремешок из сыромятной кожи с ручками на обоих концах. Коричнево-желтый и уже потертый. Таким ремешком удобно снимать вражеских часовых по ночам. Подкрадешься сзади, накинешь петлей на шею и, резко повернувшись, тянешь, так чтобы концы удавки легли тебе на плечо. Тогда действуют не только руки, но и мышцы спины участвуют. Петля изгибает жертву назад, она спиной падает тебе на согнутую спину и ее ноги отрываются от земли. Смерть наступает практически мгновенно, и часовой не успевает издать ни единого звука.

— Дедушка, ты хочешь сказать, что… — Аппий не смог выговорить конец фразы.

— Нет, внучек, что ты… — усмехнулся старик-патриций Секст Манлий5, и потрепал правнука по взъерошенным волосам. — Богом стал наш Ромул, самым настоящим богом! Хочешь — спроси у своего школьного учителя. Он подтвердит.

Примечания

1

По латински отец — патер

2

Поражающий, бьющий.

3

Дословно — жирных, а по смыслу — царских.

4

Тело Тарпеи было погребено на одной из скал Капитолия, которая с тех пор называлась Тарпейской. Затем эта скала стала местом казни государственных преступников, которых сбрасывали с нее вниз.

5

Старшие сыновья в римских семьях получали личные имена и родовое, а младшие могли быть названы просто третий, четвертый и так далее с добавлением родового имени. Имя Квинт Манлий означает«Пятый сын из рода Манлиев», Секст Манлий соответственно «Шестой из рода Манлиев».

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я