Дети Духов. Часть 2

Сергей Богомолов

Трое подростков государевых кровей вступают в жизнь. И у каждого свой путь, своя дорога, свой смысл жизни… Это продолжение романа «Дети Рода», но в то же время и отдельное произведение. И также как и там, здесь присутствуют нелицеприятные сцены, читать которые слишком впечатлительным или высокоморальным людям не рекомендуется.

19. Мрачная жердь

И почему всё так получилось и они попали именно в этот город? Началось всё с одного разговора, вечером у костра, ещё ранней осенью:

— Как ты делаешь это? И духовики находишь, и в кости выигрываешь?! — возмутился Игрун, да ещё и к Волчку придрался — Вот куда тебе? Так и останешься малявкой на всю жизнь…

— Ну и хорошо — ерепенился тот — взрослые гады все…

— И никогда не узнаешь, как хороши ласки с девушкой…

— Я знаю! Вы всё время трётесь друг о друга, так что телеги качаются, да охаете противно! Фу, гадость… — все засмеялись, а Волчок только распалился — Жердь меня тоже гладит и целует, когда думает, что я сплю! И трётся чу-чуть, и между ног у неё сыро…

— Дурак! — от стыда Жердь прикрыла лицо ладонями.

— Серьёзно, что ли?! — Игрун уже к ней повернулся, да и все остальные за ухмылялись — Может помочь…

— Гы, а чем плох медведь? — даже Резвые ноги подначил.

— И правда, не всё тебе девушкой терпеть — хихикнула Жыта — а то, если хочешь, и мы с Мытой многому научить можем…

— Нет! — вскрикнула. Она должно оставаться девушкой, чтобы когда-нибудь, перед духами и людьми… Ведь она вовсе не настоящий скоморох, как все они думают — «Не хватало ещё понести от кого попало… Хотя если бы Чароплёт…» — глянула на него сквозь пальцы, на его сосредоточенное лицо, и аж в животе всё свело от желания. Но тот сидит себе, на общее веселье будто и внимания не обращает, всё с какой-то болванкой возится, вырезает чего-то.

— Эй! Эй! — прекратила это издевательство Пуза — Договорились же, её «первый раз» продадим. Зимой, в городе, как богатеи какие приметят — добавила мечтательно.

— Нужно найти город, в котором перезимовать — переключилась на серьёзный лад Мыта — только достаточно большой, чтобы затеряться можно было. Хоть я и не уверена, что это возможно, слишком уж мы заметные. Но в Слав нам, сами понимаете, после прошлой зимы, пока вся эта история с медведем не забудется, пути нет. Да и в Черсалав теперь лучше не соваться.

— Староторж… — молвил Чароплёт, на мгновение отрываясь от своего занятия. И в ответ на удивлённое молчание, добавил — А что? Большой и богатый город, и в глаза не так бросаться будем и заработать можно.

— Что это ты всё время делаешь? — поинтересовалась Мыта — Всё режешь, режешь чего-то, уж сколько чурок на стружку извёл?

— Новую куклу — Чароплёт ещё немного подточил и показал. На взгляд Жерди, так кукла показалась слишком тонкой и длинной, и груди почти совсем не видать, хотя во всём остальном явно девушка, никак не спутаешь — на кого похожа?

— Не знаю, дылда какая-то — подтвердила мысли Жерди Мыта — да и зачем нам новая кукла?

— А если в чёрный цвет покрасить?

Скоморохи оценивающе посмотрели, а потом все лица, одно за другим, с тем же оценивающим взглядом, повернулись к Мрачной Жерди.

— Что?! Я не такая вовсе…

Ночью, уже лёжа возле медведя на меховом плаще, Волчок сам обнял её и чмокнул неуклюже.

— Прости, я не хотел никому говорить, просто… Можешь и дальше об меня тереться, с тобой мне вовсе не противно.

— Глупый ты и ничего не понимаешь — прижала к себе и погладила — спать давай! — «И чего он так взрослых ненавидит?» — недоумевала Жердь. Но малец никогда не рассказывал, да и остальные молчали, может и сами не знали толком. В прошлую жизнь друг друга, скоморохи не особо-то вникали. Как и в будущую. Да и вообще их интересует только то, что прямо здесь и сейчас происходит, живи мол и радуйся, об остальном духи позаботятся. Наверное поэтому, их, Волчок взрослыми так и не считал — Знаешь, лучше и не становись взрослым — пробормотала, засыпая — от этого всякие волнения беспокойные и желания глупые появляются…

Всю осень, время свадеб, самое жирное для скоморохов время, из-за настойчивого желания Чароплёта попасть в Староторж, провели в дороге. Конечно, по пути их приглашали на многие свадьбы, и скоморохи никогда не отказывались выступать и развлекать гостей, но разве по оплате сравнить деревенские веселья, с празднествами устраиваемые богатыми купцами да боярами, кои в больших количествах водятся в городах. Правда из-за спешки, дабы успеть в город на зимовку, пока не наступили настоящие морозы, подолгу нигде не задерживались.

Если только на готовку грибов. Их Жердь ещё несколько штук нашла, отчего Волчок уже полностью покрылся этим жутким узором по всему телу. Потому как она, для него, их затем ещё и выигрывала, заставляя Игруна возмущаться и злиться.

Впрочем, тот вскоре отстал, как только тело Волчка, вместо разноцветных ладоней, которыми он раньше окрашивал себя, полностью стало белым, и покрытым красными, как радужка его глаз, знаками, похожими на порезы. Ведь следующий гриб наконец достанется Игруну, правда будет это теперь не скоро, под снегом-то грибы не растут.

На зимовку, из-за всего этого, так и не успели. Земля укуталась белым покрывалом, а по дорогам и закованным в лёд рекам пролёг настоящий санный путь. Пришли настоящие морозы. Даже Жердь почувствовала холод. Хорошо хоть от объёмной спины медведя идёт тепло. А если ещё укрыться широким длиннополым меховым плащом, так становится совсем уютно. Можно прилечь, спрятавшись от слепящего белизной снега под, ласково обнимающим тело, мехом. И даже сладко вздремнуть, плавно покачиваясь под скрипучие звуки шагов. Правда во сне, от этого покачивания, ноги потихоньку съезжают по бокам медведя, и голые ступни высовываются из-под плаща на мороз, так что аж пальцы коченеют.

Так и въехала в громадный торговый город, проспав широкие каменные стены и надвратную башню с красивой высокой крышей. Проснулась, а вокруг шум огромных толп, незнакомый запах северного солёного моря, улицы деревом мощёные и: дома, терема, дворцы, множество строений, одно другого выше и красивее. Пока Жита с Мытой дела устраивали, амбар для житья снимали, да разрешение у ярыжки покупали, за место для представлений, остальные город осматривали, оставив обе повозки во дворе кабака, под охраной медведя. К морю ходили на корабли иноземные поглазеть, на площадь вечевую с палатами узорными полюбоваться, да в роскошной громадине главного капища побывали.

В общем Староторж Жерди понравился. Своим нравом свободным, роскошью и красотою необычной, а также приветливыми и благодарными зрителями, толпами на различные представления собирающимися. Главное привыкнуть ко всему этому, а уж показать себя этому городу, так чтоб стыдно не было средь других скоморохов, коих тут вовсе не мало, как заметила по торговым площадям прогуливаясь, и она сможет, не затеряется. А то и удивит даже, всё ж уже много чему научилась. Примерно так она бодрила себя, с головы до пят прячась под своим бесформенным меховым плащом.

Сарайчик, то ли мастерские бывшие, то ли склад пустующий, который сняли в торговом конце Староторжа, оказался ничего себе. Довольно обширный, так что, кроме самих скоморохов, и медведь, и лошади поместились, так с ними и теплее. Ещё и очаг каменный имеется, с дымоходом. Небольшой, только еды приготовить, воды вскипятить, иль руки погреть, но всё одно, теперича не замёрзнуть. А коли застынешь всё ж таки, или там помыться, так недалеко, возле стен городских, под которыми речка течёт, общие бани имеются, вход медяшка всего. Удобно в общем, разве что дрова дорогие. Зато рыбы всякой морской, немеряно. А дух какой идёт? Медведь так и вдыхает, то и дело на Пузу поглядывая, что жаркой занялась.

— Место нам на площади, для представлений, совсем небольшое выделили — в это время объясняла Мыта — потому, думаю, выступать будем по очереди…

— Оно и правильно — оторвалась Пуза от готовки — чего всем сразу на морозе-то мёрзнуть…

–…темнеет рано, так что сначала кукольное зрелище…

— Лучше из новых, то, что Чароплёт придумал! — на этот раз перебил Резвые ноги — Здесь такое хорошо зайти должно…

–…а в сумерках уже начинаем искусные забавы плясовые да всякие выкрутасы телесные…

— С потехой огненной! — воскликнул Игрун — У Жерди и Волчка, в свете факелов, кожа так и будет сиять и переливаться! Чёрное и белое, представляете?! Да и медведь во тьме гораздо страшнее выглядит, с оскалом этаким жутким…

— А ещё мужчин к вечеру соблазнять проще… — добавила Пуза.

— Да вы дадите договорить или как?! — наконец возмутилась Мыта. И хоть с её мелким росточком это и могло показаться кому-то смешным, однако все испуганно притихли, и даже громадный медведь прикрыл морду лапой. Скоморошка, обиженно нахмурившись под преувеличенно внимательными взглядами, покорно ожидающими от неё дальнейших слов, и рявкнула — Завтра начинаем! Всё!

Что там за кукольную историю показывали Жита, Мыта, Чароплёт и Резвые ноги, Жердь толком не знала. На представление не ходила, да даже и до этого особо не следила за ними, когда скоморохи, располагаясь на привалах, только сочиняли да разучивали роли своей дурацкой сказки, при этом периодически фыркая, давясь от смеха и косясь на неё. Девушка с этим ничего общего иметь не желала и, обиженно надув губы, отходила куда подальше, потому как явно её передразнивают.

Вместе с Волчком, Игруном, Пузой, и конечно медведем, вышла на площадь в свою очередь. Даже чуть пораньше, когда сумерки только начинались, так что самый конец представления застали. Громкие одобрительный гул, звон монет в чаше и раскланивающиеся куклы над занавесом.

— Большую толпу собрали — Волчок восхищённо выговорил.

— Нам же лучше — скрывая зависть, фыркнула Пуза — зазывать меньше.

— Если не разойдутся все, пока меняться да готовиться будем — недовольно проворчал Игрун.

Впрочем, Игрун зря тревожился, гуляния в городе только начинались. Не по домам же народу сидеть в долгие зимние вечера, когда во тьме и дел то нормально не поделаешь, особенно мастеровым, что уж говорить о молодёжи купеческой да боярской. Вот и развлекаются.

Публика взволновано посторонилась, пропуская, да на медведя глазея, в предчувствии нового представления. Смотрят, однако близко не подходят, только обсуждают с ленцой, грызя орехи да посасывая леденцы на палочке. Что они, про медведей не слыхивали? Да многие даже и видали, и знали какой это страшный зверь, который одним ударом лапы, с длинными острыми когтями, запросто голову снести может. А тут-то вообще громадный, злой и, явно далеко не молодой и глупый, которому поиграть лишь бы. Такому человека загрызть да скушать, небось привычное дело. Словом, не обычный лесной мишка, а настоящий пещерный медведь, про коих только сказки сказывают, о злобе, силе, да коварстве ихнем.

Зато как факелы по кругу установили, и Жердь скинула плащ и обнажила своё абсолютно чёрное тело, лоснящееся от огней, так сразу на неё взгляды обратили.

— Крашенная небось, Скоморошка же…

— Ага, и глаза, и зубы, и язык даже?

— Что ж такого? Говорят, бывают чёрные люди.

— То не такие — сообщил, явно по виду купец — видал я их, когда с сарахарами торговал. Люди как люди, только кожа чёрная, а так, глаза как у нас, зубы белые, язык красный и ладони светлые. А эта… будто и правда заколдованная… — и покосился на уезжающую с площади повозку, в которую убрали кукольное представление.

Не обращая внимания на разговоры, начала исполнять шуточную сцену, которую придумала вместе с медведем. А в голове то мысль засела — «Что ж там за историю перед этим показали?» — медведь лежит посреди дороги, вроде как спит, похожий на огромную кочку. А Жердь вышагивает на прямых ногах, не глядя себе под ноги, да и наступает на него — «Потом подгляжу, тайно… Сейчас нельзя отвлекаться…» — взяла себя в руки. Медведь начинает шевелиться, ворочаться с боку набок, не понимая, что же произошло, как и девушка, удивлённо пытающаяся сохранить равновесие. Вот он привстаёт, крутится на месте, рычит страшно, а девушка качается испуганно, прижимается к его спине, чтоб не заметил. Наконец он совсем встаёт на задние лапы, пытаясь передними сбить с себя, стащить непонятную помеху, девушка удивительно вовремя шарахается то туда, то сюда, перебирает конечностями под непрекращающийся хохот толпы, и неожиданно оказывается сидящей у него на голове в нелепой позе. Какое-то время медведь смешно ворочает голову в её поисках, но вскоре находит, и задрав нос, широко открывает огромную злобную пасть, чтобы сожрать её. И той ничего не остаётся, как только упереться руками в широкий кончик его наморщившегося носа да встать вверх ногами, при этом обязательно смешно ими болтая, дабы тот не дотянулся ещё и когтями. Кончается всё тем, что медведь сильно чихает, падая при этом на передние лапы, и девушка, под испуганный вдох толпы, слетает с него, но совершив по земле кувырок, встаёт на ноги совершенно невредимая и вытянувшись в струнку, вместе с медведем, делает поклон, под звон падающих вокруг монет и аплодисменты благодарной публики.

Как ни странно, Жерди нравилось это. Нравилось дарить улыбки и радость, а взамен получать благодарность, хоть в виде монет, а хоть и просто так, в виде одобрительных криков и оваций. Да даже вид счастливых лиц задевает какие-то струны в её душе. Такое чувство, будто некие духи будоражат, помогая и поддерживая. Только где ж эти духи? Откуда им взяться? Или это сама тьма дарит такое блаженство? Ведь на её чёрном теле нет места для других знаков…

Так продолжалось день за днём. Толпы собирались всё больше, а ещё шепотки, и взгляды странные на неё. Так что подозрение закрадываться стало. Потому, как не крепилась Мрачная Жердь, а всё ж не выдержала. И однажды, по плотнее завернувшись в меховой плащ, тайно отправилась на кукольное представление.

Смешалась с толпой, но близко подходить не стала. Не хватало ещё маячить в первых рядах, лишнее внимание к себе привлекая. Тем более там уже не простые горожане, всякие богатеи со слугами, некоторым боярыням вон даже стульчики поставили, дабы те со всем удобством могли насладиться зрелищем, о котором уж весь город судачит. Нет уж, Жерди и так сойдёт, возок со сценой и отсюда хорошо видать. И слышно нормально, толпа необычно тихо себя ведёт, пока повествование длится. Эх, самое начало пропустила, ну да ладно, и так понять можно.

Вот кукла, в сарафане и платочке, двигается над занавесом, изображая беззаботность. То цветочек понюхает, то погладит неожиданно высунувшуюся прямо перед ней, откуда-то снизу, ёлку, или просто миром полюбуется, расставив руки. И при этом ещё напевает писклявым голоском, рассказывая зрителям о своей нелёгкой судьбе:

В глухом лесу, на куче мха,

С медведями живу одна.

Хоть не имею ни шиша,

Законная царевна я…

Потом ещё деревянный медведь, голосом Чароплёта, исполнил «песню одинокого медведя», и так уже не раз слышанную Жердью, скоморохи вечно её в дороге всею толпой орут. Наконец сцена изменилась и действие переместилось во дворец, где придворные распутничают, воруют из казны и занимаются другими неприглядными делами. А царица совещается со своим министром, при этом распивая вино:

Конец ознакомительного фрагмента.