После поражения в Крымской войне Россия встала перед необходимостью строительства железных дорог, возрождения военного флота на Черном море… Продажа Аляски, запуск металлургического завода «Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производства» должны были ускорить восстановление страны. Однако не все державы могут смириться с такой перспективой, которая гарантирует процветание России. На строительстве железных дорог в Ростов и Севастополь, при первой плавке под руководством Джона Хьюза начинают происходить странные дела. Расследовать череду непонятных событий поручено адъютанту Великого князя Константина Николаевича Романова капитану второго ранга Лузгину.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Аляска – Крым: сделка века предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава III
3 января 1856 г. Рабочий кабинет Александра II. Зимний дворец. Санкт — Петербург.
Государь Александр Николаевич пребывал в прескверном расположении духа. Метель, разбушевавшаяся к вечеру этого дня в Санкт-Петербурге, протяжно подвывала, бомбардировала столицу снежными зарядами и, казалось, была намерена лютовать до утра. Погода за окном кабинета императора полностью соответствовала положению дел в стране, в дипломатии, на фронте.
Получив от отца не самое завидное наследство — пустую казну, политическую изоляцию в Европе, войну на нескольких театрах боевых действий, он поклялся перед Государственным Советом и всей Империей, что денно и нощно единственной его заботой будет беспокойство о благоденствии страны. Господь пока явно не благоволил новоиспечённому Государю в реализации его намерений.
Ровно в восемь вечера камердинер, как обычно торжественно, распахнул обе створки высоких дверей его кабинета:
— Ваше Императорское Величество! Великий князь Константин Николаевич и прочие приглашённые прибыли для аудиенции!
— Зови… — Александр II продолжал стоять у окна, вглядываясь в стекло, покрытое морозными узорами, сквозь которые уже с трудом просматривались контуры дворцового ансамбля.
Камерная обстановка рабочего кабинета царя полностью соответствовала моменту. Портреты государей, картины, изображающие батальные сцены, даже фигурки солдат разных полков, накрытые стеклянными колпаками — всё наталкивало только на мысли о войне и её последствиях.
— Ваше Императорское Величество, — прервал неловкую паузу младший брат царя, адмирал, управляющий морским ведомством, Великий князь Константин Николаевич. — По Вашему приказу прибыли все, кто необходим для сегодняшнего совета. Мы в Вашем распоряжении, государь…
Чести быть в советниках у Императора в такой тяжёлый час удостоились кроме Великого князя Константина, военный министр, князь Василий Андреевич Долгоруков, бывший российский посол в Вене барон Мейендорф, министр иностранных дел граф Нессельроде, князь Воронцов, графы Блудов, Орлов и Киселёв.
— Располагайтесь, господа… — произнёс Александр II на французском языке. — Протоколов вести не будем. Сегодня мы с вами обязаны принять решение, во многом, возможно, судьбоносное. Мне нужно знать мнение каждого из вас. Необходимость именно коллегиального решения продиктована вашей компетенцией и моим безусловным доверием.
Все восемь приглашённых, конечно, были посвящены в канву событий, но именно сам факт этого почти ночного совещания подталкивал их к мысли, что произошло нечто неординарное.
— Мы получили удар в спину. — Александр II, заложив руки за спину, стал между своим столом, располагавшимся посередине кабинета и окном, так, чтобы видеть каждого из присутствующих, ни один из которых не принял предложение государя располагаться. В присутствии венценосной особы они все продолжали стоять.
— Австрийский посол Эстергази передал нашему министру иностранных дел Нессельроде ультиматум коалиции. Карл Васильевич, конечно, знаком с его содержанием, но не вы, — продолжил царь. — Срок сего ультиматума истекает через три дня. Как поведёт себя Австрия в случае его неприятия, мы можем только гадать, но я не припомню ни одного случая в истории дипломатии, когда такие событии заканчивались бы пира́ми. Итак… Ультиматум содержит пять пунктов. Поправьте меня, министр, если я недостаточно точно выражу их.
Нессельроде поправил пенсне и покорно кивнул — в его возрасте такие треволнения давались слишком тяжело, последние дни он стал замечать некоторую слабость в ногах, и порой приходилось усмирять лёгкий тремор. Даже его любимые изысканные ужины при свечах не доставляли никакого удовольствия и не приносили такого желанного душевного равновесия.
— Первое: противостоящая нам коалиция требует уступить в их пользу протекторат над Сербией и Валахией. Второе: в устье Дуная они требуют полную свободу судоходства.
Государевы советники, каждый из которых в силу своих обязанностей владел лишь частью общей картины, внимательно слушали своего царя — каждое его слово рисовало ситуацию в целом.
— Третье: нам предложено отказаться от покровительства православных подданных турецкого султана.
Граф Блудов, считавший, что двуглавый орёл — единственный истинный защитник православных, на этих государевых словах не смог сдержать эмоций и своим хмурым выражением лица ясно выразил своё неудовольствие.
Император говорил медленно, отчётливо, делая паузы между словами, будто ему было нужно сформулировать следующую мысль, и при этом внимательно следил за реакцией приглашённых. Кроме старика Блудова никто своего душевного беспокойства не выказал.
— Четвёртое: уступить Молдавии часть Бессарабии вдоль русла Дуная.
Нессельроде еще раз кивнул, подтверждая истинность слов Государя, но выглядело это несколько нелепо — он будто оправдывался. Все присутствующие отлично знали историю австрийского вопроса и понимали, что такой резкий разворот союзника — это в первую очередь — катастрофический провал министерства иностранных дел.
— И пятое, — Александр II от нервного напряжения сам не сдержался и изменился в лице — челюсти его сжались, заставив желваки вздуться, а взгляд стал острым, с прищуром. — Сим трактатом нам запрещается иметь на Чёрном море военный флот, а на берегах — арсеналы и укрепления…
Государь окончил свою короткую речь, но никто пока не решился взять слово.
— Как, впрочем, и Турции, но это мало что меняет. И через Босфор также воспрещается проход всяких эскадр независимо от флага.
Александр II проследовал к своему креслу у стола и сел, положив ногу на ногу. Члены этого импровизированного совета при дворе после жеста хозяина кабинета таки сели на подготовленные для них места, но министру иностранных дел, борющемуся в этот момент со своим пульсом, всё же пришлось опять подняться.
— Карл Васильевич… Потрудитесь сформулировать мне и всем присутствующим мнение вашего ведомства. Попытайтесь при этом не растекаться мыслью по древу. О лаконичности прошу и всех остальных. Мне нужно знать ответ только на один вопрос — принимаем мы ультиматум или нет. Как следствие — сможем ли мы оправиться от такого удара… Прошу…
— Ваше Императорское Величество, я буду краток… Союзники недовольны содержанием этого документа. Они считают, что эти условия не удовлетворяют их амбиций и они в праве требовать большего.
— На основании чего? В войне определился победитель? — перебил своего министра Император.
— После падения Севастополя они себя таковыми считают. Я не уверен, что дальнейшее наше сопротивление не приведёт к ухудшению положения на театре военных действий, и тогда уж точно условия мира буду иными. Более тяжёлыми.
Рассматривая поверхность стола, Александр II провёл рукой по усам, будто проверяя их и без того идеальную линию.
— Михаил Семёнович, соблаговолите высказаться… — слово переходило к наместнику Кавказа, светлейшему князю Воронцову.
— Вижу в принятии условий тяжёлый, но такой нужный нам выход. Можем потерять Польшу или Финляндию. Или и Польшу и Финляндию. Сейчас поступившись гордыней, сможем голову поднять со временем. Время — наш друг и союзник.
— Генерал-адъютант Орлов… — Государь выслушивал своих советников в том порядке, в котором они расположились в кабинете.
— Ваше Императорское Величество… Верхом самонадеянности я считал бы слепую веру в нашу победу, когда ни одна из держав нам не подставит плечо. Согласен с князем Воронцовым. Польша и Финляндия меньше пятидесяти лет в составе Империи. Это одно поколение. Союзники долго думать не будут. Это они сейчас не решились — еще год войны, и условия будут другими. По сравнению с такими опасностями, жертвы, которых от нас теперь требуют, ничтожны, минимальны и на них должно согласиться…
— Барон Мейендорф.
— Дальнейшее ведение войны ослабит казну настолько, что мы неизбежно придём к банкротству. Не вижу в этих условиях ничего такого, что помешало бы за некоторое время восстановить состояние казны и армии. Пусть потешатся. Пока что…
— Граф Киселёв.
— Народ истощён и зол. В каждой войне есть смысл, если она ведёт к победам. Викторию же в одиночку не одержать. Следует согласиться и искать союзников в Европе. Союзников против Британии в первую очередь. Те никогда не успокоятся. Мир с Англией — всегда явление временное, пока лев не отоспится и не залижет раны.
— Граф Блудов.
— Ваше Императорское Величество, моя позиция Вам хорошо известна. Быть в числе великих держав — значит нести крест ответственности. Я не знаю, что мы потом скажем сербам. Я не найду слов для наших моряков. И не сумею оправдаться перед православными, что в Турции осеняют себя таким же как и мы крестным знамением. Условий не принимать. Таково будет моё слово.
Император встал с кресла и, всё так же держа руки за спиной, опять подошёл к окну — теперь ему следовало принять решение. После долгого молчания, за время которого каждый из выступивших продумал сказанное ним еще раз и убедился в собственной правоте, Император огласил свой вердикт:
— Посему и быть. Каждый из вас сказал слова, ведомый искренним желанием благополучия России. Нессельроде — повелеваю вступить в переговоры и готовить мирную конференцию. Всем спасибо. Великий князь, останьтесь…
Константин Николаевич всё это время не сказал ни слова, но он был посвящён в тему вечернего собрания в Зимнем.
— Скажи мне, брат… — Император обратился к Великому князю, когда дверь кабинета закрылась за графом Орловым, выходившим последним. — Ты, как адмирал, как управляющий морским ведомством, сможешь ли повторить то чудо, что сотворил вместе с Путиловым[8]?
— Ваше Императорское Величество, как это сделать, мы понимаем. Но как же запрет на флот в Чёрном море?
— Пока Нессельроде будет торговаться, нам нужно уже размышлять на десять лет вперёд. Как запретили, так и отменят. Не бывает вечных договоров. Вон, Австрия — тому пример.
— Только наш великий предок мог с мужиками флот на Плещеевом озере заложить, — князь Константин взглядом указал на портрет Петра Первого. — Времена другие. Топором да сноровкой уже не управиться. Слова Горчакова мне запомнились: пока мы три месяца полки в Крым ведём, пока порох на подводах тащим, англичане всю Европу на судах за месяц обходят.
— И флот будет, и Севастополь. Пусть дипломаты свои интриги плетут. Наше дело — быть готовыми, когда они одержат победу на своём фронте, а для этого… Ты готов, брат? Только тебе могу доверить.
— Не впервой, государь. Мужики на путиловских верфях говорили — сдюжаем. На тот случай план уже продуман в общих чертах: была бы железная дорога до Севастополя, разве решились бы союзники на осаду? Нет. Был бы флот броненосный, подошли бы на рейд? Точно нет. Металл нужен. Наш металл. Тогда и лист броненосный сделаем, и рельс. Немногим больше мы, чем Англия, нам без дорог будущего не видать.
— Ну что ж… Чем сложнее цель, тем интересней к ней идти. Я так понимаю, ты, Константин Николаевич, согласен. Теперь с тебя спрос будет и за флот новый, и за дороги железные…
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Аляска – Крым: сделка века предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других