Последние каникулы детства

Сергей Богаткин

Цикл небольших историй из жизни обыкновенного человека, услышанные и записанные на рыбалке в деревне его юным слушателем.

Пулемет

И опять мы сидим с дедом Жорой на старых мостках и смотрим на поплавки, которые, как солдатики на посту, не шевелясь, стоят в воде.

— Смотрю я на тебя, Сережа, и вспоминаю империалистическую войну. Были там и твои ровесники, и мальчишки-добровольцы помладше тебя, и «сыны полков». Воевали они, чтобы отомстить за своих погибших родных. Порой они, подражая взрослым, равняясь на них, совершали настоящие подвиги, защищали свою Родину наравне с солдатами… Если мы, взрослые, выполняли приказы командования, то дети делали это добровольно, оказавшись волей судьбы вовлеченными в военные действия.

Я, чуть повернувшись к деду, украдкой смотрю на него, вижу, как темнеет его лицо, сжимаются губы, а рука тянется в карман за очередной цигаркой. Легонько трогаю деда за рукав:

— Расскажи, дед, не молчи.

Он взглядывает на меня из-под кустистых бровей, и я замечаю в его глазах давнюю горькую боль.

— Им бы в игрушки играть, — говорит дед, — а они… Сколько погибло!

Дед замолкает надолго… Я жду, внимательно следя за поплавком, знаю, что он блуждает где-то в своих воспоминаниях, печальных и далеких.

— Был у нас один такой «сын полка», — наконец начинает дед Жора, и я облегченно вздыхаю: хоть выговорится.

— Стояли мы как-то раз в Галиции. Появился однажды в нашей роте мальчонка лет десяти-двенадцати, худой да низкорослый, Костей звали. Родителей убили австро-венгры, и он решил мстить врагам за их смерть.

Скажу тебе так, Сережа: там, где взрослый не пройдет или обязательно будет замечен вражеским дозором, Костя умудрялся ужом проползти мимо австро-венгерских разъездов и добыть ценные сведения о противнике. Был он пару раз оглушен взрывами, но, слава богу, ни одной серьезной царапины не получил. Мы, бывалые солдаты, как могли оберегали мальчонку, приглядывали за ним, чтобы в своей тяге к мести он чего не набедокурил и не слишком геройствовал.

А тут случилась оказия — аккурат против наших позиций у австрияков был установлен и хорошо замаскирован пулемет на колесной станине. Ох и досаждал же он нам! С позиций роты он был практически не виден, а стрелял он так, что не приведи Господь высунуться из траншеи — вмиг поплатишься головой за такое безрассудство. А уж подобраться к нему поближе и уничтожить — самоубийство чистой воды.

Так ведь вот что этот постреленок придумал. Дождался ночи, взял с собой длинную веревку (и где только нашел такую — метров двести будет), выбрался из траншеи и отправился к окопам противника. Добрался до переднего края и пополз вдоль бруствера. Полз, тащил эту тяжелую бухту за собой, пока не обнаружил пулемет.

Его обслуга, понадеявшись на маскировку и обнаглев от самоуверенности, ночью отправилась спать в блиндаж, поэтому на позиции никого не было.

Костя привязал веревку к оси станины пулемета, проделал штыком лаз в колючей проволоке и пополз в расположение роты, разматывая веревку за собой. Добрался до первого секрета, где его уже поджидали наши разведчики. Колени грязные, руки в крови, сам отдышаться не может, а веревку тянет вместе со всеми, помогает товарищам вытягивать пулемет из укрытия. Спохватившиеся австрийцы попытались догнать пулемет, но залпы с наших позиций вернули их на место. Пулемет благополучно дотащили до окопов.

Вот такой подвиг совершил маленький солдат, «сын полка», наш Константин.

А еще через две недели прибыл командир дивизии и вручил юному герою Георгиевский крест IV степени за этот подвиг…

— Деда Жора, а что потом стало с Костей? Так и служил с вами?

— Что? Служил он у нас еще с полгода, а потом, когда ему стукнуло тринадцать лет, решили его отправить в тыл, в Петроград, на учебу. Ох и не хотел он бросать нас, своих боевых товарищей, но приказ есть приказ… А вот что потом с ним стало, добрался он до Петрограда или примкнул к какому другому полку, это мне неведомо… Но одно я знаю точно — хороший из этого мальчонки вырос человек, надежный. Я бы и сейчас с ним в разведку пошел.