Когда меняется мир

Сергей Башкирцев, 2022

Что делать, если случится глобальное потепление? Этим вопросом Виктор Субботин задался слишком поздно. Он – уроженец Архангельска. У него есть любимая девушка, сестра, квартира, работа. Глобальный природный катаклизм вовсе не входил в его планы. Лето привело в Архангельск наводнение, быстро выбивающее из колеи весь город. Внезапно отключаются связь и электричество. Чтобы защитить своих близких, Виктор будет вынужден встретиться с криминалом и взять в руки оружие. С этого дня нужно рассчитывать только на себя. Оказалось, мир способен меняться. Но станет ли он от этого лучше?

Часть II

Глава 1. Эвакуация?

Утром во дворе скопились люди. Нужно было внести свои данные в регистр. Эвакуацию проведут на протяжении оставшегося июля.

Уровень воды поднялся почти по пояс. Лестничную клетку залило, в подъезде появился запах влажности. Свет нам так и не дали. Это только подчеркивало всю тяжесть бедствия, навалившегося на Архангельск. Ходили со свечами, как в средних веках. Только сейчас мы осознали нужду во всех вещах, которые всегда были рядом и вдруг пропали. К концу месяца мы жили с пустыми шкафами и набитыми сумками.

Наконец-то эвакуация!

Я прощался в сердцах с нашей квартирой на неопределенный срок, как маленький ребенок, уезжающий из родного дома в детский лагерь. Будто б на вечность. Мы покидали стены, в которых мы выросли, где жили наши родители. Я, можно сказать, прощался со своим счастливым прошлым. Теперь над нами нависла неизвестная угроза, не гарантирующая спокойствия, но обещающая мешки неприятностей…

С Женей мы виделись последний раз накануне эвакуации. Если связи нет, нужно включать навыки коммуникабельности. Его эвакуируют в этот же день, что и нас.

Нас ждали спасательные лодки. Пока мы приближались к Краснофлотскому мосту, видели опечатанные торговые центры. Дома стали немного меньше. Легковушки замерли, только редкие внедорожники лениво пробивались через течение.

Мы подплывали к речному теплоходу.

Давка. Молчащие толпы, ждущие спасения. Укрыться от солнца негде. На сильном течении лежали платформы, места на них ограничили. Знакомых лиц посреди серых незнакомых масс не видно. И Жени тоже нет.

Первыми я повел Любу и Ингу. Их нашли в реестре, пропустили. Только я накинул рюкзак на плечо, как меня остановил сотрудник. В реестре нет моих данных. Я обомлел и полностью потерялся.

— Если он не зарегистрирован, пусть отходит и не задерживает очередь! Все жить хотят.

Выругавшись матом чуть ли не во весь голос, я махнул моим девчонкам и стал проталкиваться через бестолковую очередь. Стараясь не потерять самообладания, я говорил спокойно, чтобы их не напугать. Пытался, но не вышло.

— Ин, Люб, не бойтесь! Я скоро буду с вами. Разберусь! Меня в реестре не нашли! Да откуда я знаю!?

Я показал Инге на широкий карман сумки и испытал слабую гордость за мою предусмотрительность. Туда я положил часть наших денег, перцовый баллончик, на всякий случай, и свой укороченный нож.

Всегда кажется человеку, что ему обязательно помогут и точно повезет. Вся эта гордыня и самоуверенность оказались страшнейшими чертами для того, кто хочет выжить. А люди, которые не верили в приближающийся конец привычного мира, беспощадно получат по шапке, а может вообще без шапки останутся.

К таким людям принадлежал я, вдобавок еще Игнатьич. Он, как и я, вышел из толпы с замершей на лице хмуростью. Я поинтересовался, почему он не на борту, но он что-то невнятно пробормотал, я ничего не понял. Продолжать разговор я не хотел. Хотелось только на борт того теплохода!

Слава богу, что хоть они на борту! Но их эвакуировали без меня! Без меня! Я ведь знал, что лучше меня никто о них не позаботится!

Глава 2. После эвакуации

Несколько дней тишина. Щелканье часов было единственным моим сожителем. Шкафы на половину пустые. Помню, как мы мялись, что брать, а что оставить здесь. Кое-как управились.

Будто квартиру вынесли мародеры, ей-богу! Тьфу-тьфу!

Телевизор и прочую дорогую технику мы спрятали в выдвижной ящичек под кроватью. С кухонной утварью поступили похожим образом. Не знаю, зачем мы прятали посуду под гарнитур, как клад. Это не заинтересовывает воров. Не китайский же фарфор эпохи «Сунь-Хунь-Чаев». Пришлось распаковывать!

С возвращением, етить твою!

На следующие несколько дней мы обращались в разные инстанции, где были никому не нужны. Переписать данные паспорта и прочих бумажек не получилось, и вышло так, что нас просто оставили в эвакуированном городе, который встречал бедствие во всей красе. Никому мы не сдались. Единственные люди, которым я был не безразличен, эвакуированы и уже в десятках километров от меня.

Звуки на улице стали меняться. Такое ощущение, будто отдалился от цивилизации: редко разъезжали только высокие грузовики и внедорожники. К транспорту Архангельска присоединились рыбацкие надувные лодки. Город постепенно умирал: после торговых центров стали потихоньку закрываться все магазины. Их было все меньше и меньше, и чтобы купить коробочку сахара, пришлось пробираться через замысловатые пути. Кстати, о понтонах: в эвакуированных дворах власти их снимали, чем очень усложняли передвижение по городу. Будто б они экономят на этих платформах. И сдается мне, не только у нас так. Новостные ленты из работающего Интернета лишний раз в этом убеждали: вода активно заполоняла и топила страну. В других государствах вообще кошмар…

Однако, появившаяся связь, служившая нам источником информации, прожила недолго. Спустя несколько дней оставшееся в Архангельске человечество, вроде меня, осталось без связи и интернета. Вот так: раз — и нет. Ощущалось, что в мире происходит то, о чем необходимо знать, но понимание того, что узнать об этом неоткуда, делало жизнь гадкой, жестокой и никчемной.

За эти несколько дней Игнатьич влился в мою жизнь и стал словно давним другом семьи. Теперь он оставался единственным товарищеским плечом. Я борол в себе страхи, но, не скрою, с ним мне было гораздо спокойнее. Интуиция подсказывала, что ему можно доверять.

Почему он помогает? До потопа просто «здравствуйте — здравствуйте», и никто не сближался. Повода не было, как говорят. Однако я ничуть не жалею, что жизнь нас познакомила, пусть в столь тревожные времена. Ведь известно, что в мире полно людей, полностью противоположных Игнатьичу. Это обнадеживало, но одновременно и настораживало.

Теперь наша главная задача — выезд из города. Вклиниться в плановую эвакуацию у нас не вышло, так что теперь никто не отвечал за нашу безопасность, кроме нас самих. Нужно добраться до временного пункта эвакуации. Успеть. Место эвакуации на карте: Красноборск. Теплоход с нумерацией «А29». Пусть Инга и винит меня, что я задумчивый, но это я мимо ушей не пропустил.

Пустая квартира только обжимала одиночеством и воспоминаниями, поэтому я часто зависал на квартире у Игнатьича. Боевой сосед всегда был рад меня видеть.

Глава 3. Работа над ошибками

Игнатьич устроил на своей кухне продовольственный учет: мясные консервы выстроились одной колонной, жестяные коробочки с заварками всегда были под рукой — в верхнем ящике. На стол я выложил батоны хлеба и коробки с водяными фильтрами. Нам не нужно было объяснять, что для выживания в обесточенном городе лучше держаться вместе.

— Так, у Обводного канала все раскупили. Откуда блин у народа такие деньги?

— Хе-хе, а так часто бывает: когда жить захочешь, и не столько откапаешь.

— Завтра надо точно сгонять на Дзержинку, потом на Вещевой рынок. У тебя завтра утром никаких планов нет?

— Нет, — сказал сосед, не отвлекаясь от пересчета скудных запасов.

— Утром безопаснее. Многие отморозки — хищники. Они, как совы — перед ночной охотой отсыпаются. А в семь сегодня встали, выходим: почти никого нет, патрули особо не докапываются.

— Ты и днем сейчас редко кого увидишь, — Игнатьич отвлекся от укладки консервов и присел. — Значит, берем двухтактный мотор. Но тогда нам нужно масло, бензин… много бензина. Двухтактный топлива жрет больше, — пересчитал по пальцам Юрий.

— А зато он легче и дешевле. Бензина еще можем достать, заправки пока работают… — улыбнулся я, поджав ноги. — Когда мы вернулись, на заправке литр девяносто второго бензина стоил шестьдесят пять рэ.

Да, про преимущества моторов и разных типов лодок мы наслушались вдоволь. Было бы… столько денег.

— А сейчас пора дела делать, — сказал я и сам удивился моей решительности. Просто хотелось поскорее покинуть город и добраться до моих родных.

Я допил стакан воды и, утираясь от пота, продолжил:

— Только успеем ли мы набрать то количество? — спросил я и постучал ногой о пятилитровку с водой.

— Закон рынка каков? Ненавижу его, но пока мы живем по его правилам. Если возникает спрос, цена увеличивается, производство не прекращается, но пускается слушок об ограниченном наборе этого товара, чтоб все ринулись «успевать». Слыхали, знаем, — сказал он и протер лоб.

То, что Игнатьич — человек замкнутый, я понимал все четче и четче. Юра сдерживал человеческие эмоции, показывая себя будто металлическим. Но, с другой стороны, это придавало приниженному коренастому мужичку солидность, несгибаемость под обстоятельства.

— Это ты к чему?

— К тому, что все достать реально. Просто нам придется сделать работу над ошибками: доплачивать за недальновидность.

Когда жара спала и небо, на удивление, покрылось тучами, мы снова появились у заправки. АЗС находилась неподалеку от нашего дома. Такие места с наводнением были под особой угрозой. Ее окружили дамбой, как крепость. И заходили на территорию через самодельный подъем из паллетов. У преграды уже скопились несколько рыбацких лодок ПВХ.

Купили две бутылки керосина. Хотелось больше, но нужно планировать бюджет, который копился с таким трудом и мог истощиться в один миг. Трассу, как мы выяснили у работников, перекрыли, и топливо в скором времени поступать не будет. Приобретать позволялось только ограниченное количество литров, поэтому мы здесь появлялись каждый день.

Двадцатилитровая канистра оказалась тяжеленной. Игнатьич озирался по сторонам и рекомендовал делать то же самое. Я оборачивался и невольно припоминал давнюю ленту новостей из Интернета: ограбления, мародерство и убийства ради вещей для выживания. Но мир таким не выглядел! Хотя, кто знает… может, я просто еще не сдернул занавесу, которая скрывала всю человеческую жестокость?

Глава 4. Соседи, это вы?

Пути канистр разделились. Я приволок ее в Любину комнату. Слава богу, она не видит, хотя, лучше б пусть увидела. Я соскучился по ее капанью на мозги.

Я пристроился на балконе и припоминал все, что сделал для достижения цели: за три дня заработан еще полтинник, четвертый день без продвижений. Лодки еще нет. Я ощущал нелюдимое томление по моим близким, и это мотивировало меня каждый день совершать утренний обход города в поиске надежного катера. Примерный расход топлива посчитали. Выйдет немало. Но деньги пока есть. Главное: не тратить их спонтанно. Все планируем и просчитываем. Но на лодку вряд ли хватит наших денег, вот в чем дело! Как же паршиво быть здесь, а не там, рядом с моей родней! Как там они без меня?

Именно в такое время, когда стемнеет, можно было не скрываться от солнца и спокойно поразмышлять, понимая, что еще один трудный день позади. А как свежо! Стены прогревались настолько, что даже за ночь не успевали остыть.

Наш двор весь эвакуирован. Все сливалось в одно покинутое жилище. Темные окна молчаливо наблюдали за моим балконом, и мне становилось некомфортно. Еще месяц назад мы жили как обычно: свет, интернет, машины на дороге, а вечерком балконные курильщики и подслушанные мерзкие сплетни о чьей-то личной жизни. Раньше на парковке было не протолкнуться, сейчас там только две машины. Если честно, я уже стал тосковать по этой скученности. Тишина такая, что даже сверчков не слышно. В ушах звенит, слышится, как бьется сердце.

Для собственной безопасности я откинул створки окон, балкон оставил закрытым. Четвертый этаж — не десятый! В постели я чувствовал запах Ингалины. Такой близкий и любимый, цитрусовый. Никак не мог привыкнуть, что ее нет дома. И завтра не будет. Фиг знает, когда мы снова поспим вместе.

Может, это и мешало заснуть? Или все из-за духоты? Волнение? Неуверенность в завтрашнем дне? Наверно все сразу.

Хотя, было кое-что еще…

Я уже начал засыпать, но мое внимание привлекли звуки в квартире снизу и на лестнице. Кто-то что-то режет, пилит. Долго. И на часы ж не смотрит! Быстрый короткий щелчок, затем скрип, потом хлопок. Кто-то балуется с дверью.

А я не поленился, посмотрел на часы. Половина третьего!

Кто-то снизу решил устроить генеральную уборку. Что-то стеклянное упало и разбилось — я услышал приглушенный звон, который просочился через пол. Как будто бы куча монеток упала на кафель и долго прокручивалась. Люди снизу еще и нервные.

Мной овладел не страх, а скорее азарт и детский интерес: «Что же будет дальше?» Но прослушка не дала результатов. На этом звуковое шоу было окончено.

Я вслушался в звуки улицы. От дома отбывала лодка.

Глава 5. «Заходи, кто хочет!»

Течение, отдаленные лязги техники, вертолеты и эхо громкоговорителя — все это будит меня уже не первый день. И отсутствие Ингалины стало входить в обыденность.

Во дворе пели птицы. Разбудила меня боль в спине у лопатки. Я непривычно лежал на спине, и тело за ночь прорисовалось испариной на простыни. Надо же так пропотеть за ночь!

Мое утро всегда начиналось с двух стаканов воды. Воду в доме тоже отключили, что неудивительно, поэтому мы с Игнатьичем запаслись пятилитровками. Мне хотелось растянуть запас на продолжительное время и одновременно выхлебать полбутылки. Засохшие за ночь губы дождались освежающей воды. Спустя долгие часы жажды я пил воду большими жадными глотками. Размялся, отжался. Имею такую привычку ещё с десятого класса, когда батя ещё жив был, натаскал. Но нормально отжаться не получилось.

«Етить твою, еще и проспал! — подумал я и гневно проехался руками по голове. — Фу. Ненавижу ходить с немытой потной головой. Чистоплюйство в меня тоже вбили родители, за что я им и благодарен. Именно они сделали из меня человека».

Я вспомнил о ночном шуме, когда, набрав воды в пластиковый тазик, уже поднимался на свой этаж. Опечатанная дверь, показавшаяся закрытой, отошла от косяка, как будто её кто-то подтолкнул изнутри, и вернулась обратно. Сквозняк. Изучать, что случилось с дверью, не хотелось. Вот откуда этот звук вчера. Хозяева вряд ли бы оставили так свою квартиру.

«Заходи, кто хочет!», — приглашала меня развороченная дверь.

Мне стало не по себе. Снова отвратительное ощущение — одновременный жар и озноб. Понятно было, что жилплощади пустые, но двери как-то недобро на меня глазели. Я за два шага преодолел лестницу и скрылся, пролив немного воды на лестницу. Так и опустела лестничная клетка с молчаливыми квартирами.

Полный легкости и облегчения, я пригласил соседа. Мы сидели на моей опустевшей кухне и ждали, пока закипит чайник. Я заправил советский примус, и теперь можно было разнообразить свой рацион. К горячему чаю я подал бутерброды с варено-копченой колбасой. Юра боролся с аппетитом, но вскоре уже наворачивал вторую порцию.

— А Люба все плевалась, хотела выкинуть. Смотри, какая вещь-то нужная, а! — сказал я, вглядываясь в маленькое окошечко в сердцевине примуса, за которым полыхали фитильки.

— Какой же у тебя раритет пылится… был у меня практически такой же, но он кокнулся, а возиться с ним ох как не хотелось. А не шандарахнет?

— Ты слишком плохого обо мне мнения, — сказал я и уже подкручивал колесики, которые погасили фитили. — Я сначала в подъезде попробовал. Как видишь, все нормально.

Игнатьич недоверчиво хмыкнул.

— Ты слышал сегодня ночью звуки с третьего? Квартира того курильщика. У него еще женушка такая крыса вредная. Все на нас жаловалась, что мы шумим. Я-то и подумал, что соседи вернулись, но там дверь нараспашку, — проронил я, отвлекшись от первой еды за сегодня.

— Разумеется. Погоди-погоди, это еще ничего. Скоро заявятся оравой, как мальки. Первый этаж-то весь вынесли. За второй чего-то не берутся, — на последней фразе он сделал сомнительную паузу.

— Откуда ты знаешь?

— Как будешь выходить из подъезда, посмотри под дверь. Я, как мы приехали, расклеил красные ленточки у порога по всем дверям. Незамысловатая, а самое главное — незаметная слежка за квартирами.

— Черт, ты прости, не спалось мне сегодня. Совсем заспался.

— Да ладно, бывает. Я и один могу пройтись. По лодкам несколько вариантов есть, а еще подвернулась очередная халтурка.

— Опять помогать грузить товары? Да нет же почти ничего! Все ж позакрывали.

— Конечно, ты же спал, — нетактично припомнил сосед. — Двадцать штукариков лишними не будут.

Двадцать тысяч рублей — сумма на сегодня несерьезная, особенно когда одни только спички в последних магазинах стоят почти две сотни, а цены на топливо намекают на глобальный топливный кризис. Но жаловаться не приходилось, тем более, если это каждому.

Глава 6. Уверенней и безумней

Закончили к восьми часам вечера, когда солнце уже пряталось за домами, пуская лучи света почти по горизонтали. Природа успокаивалась. Жизнь города поддерживали патрули и какие-то редкие мелкашки, плывущие по своим делам. Мы прошли мимо забытой машины и заметили, что кто-то хотел добраться до содержимого бензобака и не удосужился замести следы. Решили надолго не задерживаться и тронулись с места. Кто знает, сколько нас еще тут таких «наблюдателей»? А кто-то ведь бензин слил-таки…

С другой стороны, понятна плачевная судьба той машины. Скоро АЗС из своих укреплений покажет кукиш, поэтому мы опять запаслись двумя канистрами. Уже какой день меня посещала мысль, что было б неплохо пройтись по улочкам и посмотреть, много ли машин стоит теперь, как бесполезных железяк. Стратегически ободрившись, я наконец-то решился на этот дерзкий шаг. А как не решиться? Хочется поскорее смыться отсюда. Я вернусь к своим, а Игнатьич — уж не знаю…

Сосед мое предложение одобрил, и с наступлением сумерек мы появились на улице. Тут и пригодилось мое универсальное устройство: прикрывая линзу фонаря пальцами, я светил на бак. Мы чуть не опоздали: будь вода чуть повыше, слить бы не получилось. Надоедливая пищащая мошкара так злила, что хотелось еще раскатать в ладонях, пережевать зубами, сжечь, сожрать! Надоела!

Вначале я с опаской оглядывался по сторонам в поисках угрозы или слежки. Никогда таким не занимался, поэтому страх и какая-то часть совести грызли меня изнутри. Но потом вошел во вкус. Некоторые авто были уже пусты. Кто-то опережал нас. И это говорило о том, что мы можем встретить конкурентов.

Так и случилось.

Я, прижимая к животу громадную бутыль, тащился за крадущимся соседом. Нашелся нетронутый бензобак, можно сказать, девственный. Только открыли крышку, как мой уставший к вечеру взгляд заметил движение. Тройка силуэтов появилась у подъезда и направилась прямо в нашу сторону.

Испарился мой азарт, как вода на раскаленных камнях. Мы пригнулись и прижались к машине. Игнатьич дернул меня за плечо и указал назад, к детской площадке.

Я сжал электрошокер и попятился маленькими шумными шажочками. Я был готов выбросить бутылку и бежать прочь, но совесть не позволяла мне предательски сбежать и бросить Игнатьича.

От тройки отлучился один. Сутулясь и тяжело шагая, он уверенно шагал к соседней машине. За этой машиной был большой промежуток, а затем стояло наше укрытие…

Несколько перемещений, и вот мы на платформе и уже идем быстрым шагом. Чем дальше, тем быстрее. Растрясывая пластиковой бочкой в руках, как погремушкой, я оборачивался назад. За нами никто не бежал. Уже когда убегали, я услышал, как эта фигура бросилась от нас прочь. Мы их тоже напугали.

В квартире душновато. Меня не встретили ни Люба, ни Инга. Я уже с этим немного смирился. Но так долго продолжаться не будет. Я знаю это.

Три часа ночи. Уложились до рассвета. Меня насторожило, что небо окрасилось в какую-то бледную зеленку. Все это лишь напоминало северное сияние, но его в начале августа нет. Чертовщина какая-то. Утомленные руки поставили на пол бутыль. Внутри плескалось желтоватое топливо. Нам удалось слить около десяти литров. Это очень мало. Девять с лишним двухтактный мотор жрет всего за час. Ну ладно, час — уже что-то.

Еще неделю назад я даже не намеревался заниматься воровством. Ведь это настоящее воровство. Я всматривался в темные проулки, вслушивался в покинутый город и почему-то стал думать, что те люди проследили за нами. Дрожащее тело налилось паническим жаром. Я хотел промотать время назад и отменить все, что наделал. Я чуть не стал сходить с ума от мыслей сменить паспорт или не начинать все снова, но попытался выровнять дыхание и выбить дурь из башки. Ведь воровство не от хорошей жизни, оправдано. Нет, завтра ночью опять пойдем искать бензин. Я не хочу встать посреди Двины и слоняться, как нечто в проруби.

Глава 7. Новые изменения

Вода прибывает. Дверь в подъезд теперь открыта. И каково было наше удивление, когда мы, спустившись на первый этаж, не увидели ни одного понтона. Вообще.

«Ну вот, называется — ворчал на понтоны, теперь и этого нет. Когда, Витя, ты будешь доволен жизнью?» — было в моей голове, когда я входил в воду, ощущая на дне слабенький холодок. Но вода стремительно прогревалась, и наш двор уже напоминал целый аквапарк.

— Это мы опростоволосились, — Игнатьич сжал зубы. — Хоть один, да надо принести.

Трудно было не согласиться. Я хотел подколоть Игнатьича, не хочет ли он попрыгать с машины в воду, как в настоящем аквапарке, но потом отбросил эту затею. Теперь вместо полосы препятствий — ничего вообще.

Мутная водица доставала до пупка. Того и гляди, взаправду первый этаж затопит. Вчерашние магазины после отгрузки закрылись. Надолго. На окнах появились роллеты, и только изредка мимо магазинчиков проплывала полиция. Архангельск еще эвакуировали не полностью, поэтому на нас пока не смотрели с подозрением, мол, что вы тут делаете.

Лодки встречаются, а интересно, где хозяева их прячут? А торгаши? Надувные-то и в квартиру влезут. А торговцы наверняка арендуют помещения, где катерки-то хранятся… и полиция патрулирует не просто так ведь.

Целыми днями квартира пустовала, и я успевал по ней соскучиться, находившись под солнцем. Из самых людных и наполненных товарами мест остался Вещевой рынок. Это место пользовалось дурной репутацией, и я всегда рассматривал запасные варианты. Но настало время наведываться и туда. Обстановка накалялась с каждым днем, и мы с Юрием решили разделиться, обсмотрев как можно больше живых торговых точек.

Конец ознакомительного фрагмента.