Талисман войны

Сергей Бакшеев, 2008

Череп жестокого завоевателя Тимура обладает огромной мистической силой. Чтобы его найти, надо разгадать изощренные загадки. След ведет в древние города: Самарканд, Бухару, Хиву. Каждый шаг на пути к цели таит смертельную опасность. А рядом друзья, способные стать врагами. Это четвертый роман серии «Опасные тайны Тихона Заколова».

14. Бегство из ловушки

Тихон сжимал локоть девушки, глядя на открывающуюся дверь. Сейчас их застигнут на месте преступления и арестуют. Доказать свою непричастность к жестокому убийству кинооператора будет очень трудно, а скорее, невозможно. Назад бежать бессмысленно, там тоже милиционер. Если юркнуть в спальню, а дальше через окно? Неизбежен шум. Пока откроешь раму, пока выберешься, обязательно настигнут. Нет, вдвоем даже через окно не успеть.

Дверь плавно открывалась внутрь, еще мгновение — и они предстанут перед вооруженным оперативником как на ладони.

И тут Заколова осенило. Он шепнул Тамаре:

— Повернись спиной и стой, пока не позову.

На дальнейшие объяснения не осталось и доли секунды. Тихон развернул окаменевшее тело девушки, а сам спрятался за створкой открывающейся входной двери. Она распахнулась уже почти под прямым углом, когда милиционер, заметивший Тамару, грозно крикнул:

— Стоять, не двигаться!

Оперативник шагнул внутрь. Заколов ждал именно этого момента. Он плавно отвел тяжелую дверцу на себя, будто она открывается по инерции, и резко направил ее обратно. От шумного хлопка по лбу дверь завибрировала. Удар оказался плотным, милиционер рухнул, как при нокауте. На пол грохнулся пистолет и откатился под ноги девушки. Тихон схватил опешившую Тамару, молча толкнул ее через лежащего в дверях оперативника и выскочил следом.

Тамара устремилась к открытой калитке, ведущей на улицу. Тихон выбил из ее руки фотографии, ухватил за талию и направил за угол дома.

— А вот теперь спешить не следует. Включаем логику, — шептал он, заставляя девушку пригнуться. — Сейчас второй милиционер побежит на помощь первому, затем они увидят оброненные бумаги перед забором и выскочат на улицу. А мы тем временем ускользнем через сад.

Так и получилось. Два оперативника, отчаянно ругаясь, выбежали за калитку. Молодые люди беспрепятственно перемахнули через невысокий забор, украдкой прошли соседский двор и выбрались на параллельную улицу.

Вернувшись на квартиру Тамары Кушнир, Тихон откинул вежливость и учинил девушке допрос:

— Тома, настало время поговорить серьезно. Ты о чем-то умалчиваешь. Откуда взялась вторая сила, которая ищет то же самое, что и мы?

— Я же говорила. Это КГБ. После статьи они все выспрашивали и вынюхивали. Их люди даже следили за мной!

— Еще вчера я тоже так думал. Но госбезопасность так не действует. Они бы просто арестовали Касымова, применили свои коронные методы воздействия, а если потребовалось бы устранить, то инсценировали бы несчастный случай. А тут топорная работа жестоких бандитов.

— А если кто-то из кагэбэшников действует самостоятельно, без приказа?

— Нет, Касымова посетили совсем не они. Это видно по следам абсолютно бессистемного непрофессионального обыска. Кто еще мог знать о тайне, связанной с черепом Тимура? Кому еще рассказал кинооператор эту историю?

— Никому. Я была первой. Как ты помнишь, я пришла к нему, чтобы расспросить о войне. Но он больше не мог жить наедине с этой невероятной тайной, она жгла его. Касымов выговорился, и ему стало легче.

— Как сказал Сократ, человеку легче держать на языке горячий уголь, нежели тайну.

— Да. А ты, я смотрю, начитанный. То Шекспира, то Сократа цитируешь. Даром что технарь.

— Техническое образование не в пример шире гуманитарного.

— Это почему же?

— Потому что толковый физик или математик легко освоит все то, что знает любой журналист. А ты не сможешь объяснить, почему лампочка светится, телевизор работает или самолет летает.

— Я! Да я, если хочешь знать…

— Так почему самолет летает? Большой тяжелый самолет.

— Потому что у него крылья, как у птиц.

— Он же ими не машет.

— Отстань!

— Вот видишь… Ладно. Мы отвлеклись. — Заколов потер виски и вновь обратился к девушке: — Ты говорила, что все экземпляры газеты со статьей изъяты. Все, кроме одного, спрятанного тобой. Так?

— Был еще один. У главного редактора, которого уволили.

— Кто он?

— Кто-кто! Нормальный толковый дядька, Давид Вахтангович. Двадцать лет в журналистике. Отличный специалист, если хочешь знать! Не пожалели, выгнали без права работы в средствах массовой информации. Представляешь?

— Представляю, как ему обидно.

— Еще бы! Ведь он грузин, у них гордость в крови. А тут выкинули, как нашкодившего мальчишку.

— Как грузин оказался в столице Узбекистана?

— Эй, технарь, разуй глаза, на дворе двадцатый век! Ташкент всегда был интернациональным городом, а после землетрясения в шестьдесят шестом году вся страна приехала на помощь. Я еврейка, он грузин, а после его смещения газету возглавил армянин. Кстати, как гуманитарий открою тебе интересный факт. В мире есть две очень древние нации, которые не помещаются на своей исторической родине.

— Давай угадаю. Это евреи и…

— И армяне. Эти народы никогда никого не завоевывали, а если и сражались, то только за свою землю. Их же, наоборот, часто угнетали и истребляли, но невзгоды их только закалили. Евреи и армяне рассеяны сейчас по всему миру, их можно встретить в любой стране, на любом континенте. При этом они не забывают своих исторических корней и гордятся своей национальностью.

— Гордиться своей национальностью — это все равно что гордиться тем, что ты родился во вторник, а не в среду. Человек должен гордиться своими собственными достижениями.

— Фу, ты такой черствый! Заколов, абстрагируйся от своей прямолинейной логики. Ведь есть же высшие ценности.

— Есть, не спорю. Это те вершины в науке и искусстве, которых достигло человечество. При этом совершенно не важна национальность титанов разума, плодами которых мы пользуемся.

— Кому как, а мне не все равно.

— Ну, хорошо, мы опять отвлеклись. Вернемся к редактору. Как ты думаешь, у Давида Вахтанговича могло появиться желание разыскать череп Тимура?

Тамара нахмурила лоб и серьезно задумалась. Заколов попытался подсказать:

— Возможно, он тоже хотел добиться справедливости, восстановиться на работе.

— Я с ним виделась. Он шутит, бодрится, но внутри у него все клокочет. Однако, как бы тебе сказать? Понимаешь, он кабинетный работник, привык работать с бумагами и реальное приключение вряд ли осилит.

— Это смотря какая цель. Очень много в любом положении решает мотивация. Раз наши конкуренты пошли на убийство, мы вляпались в очень серьезное дело. Ты бы пошла на убийство ради восстановления в университете?

— Нет. Но я девушка.

— То есть для подобной грязной работы существуют мужчины? Рыцари вроде меня?

— Заколов, хватит паясничать! Лучше скажи, что теперь делать? Касымова нет, фотографии из моих рук ты выбил, а там были мавзолеи и мечети эпохи Тимура. Возможно, Касымов их неспроста фотографировал.

— Я думаю, ты легко узнала эти места.

— Разумеется.

— Значит, фотографии нам не нужны. Или на одной из них была надпись, а ты забыла на какой?

— Какая еще надпись?

— Что здесь, под этим камнем, спрятан череп Тимура.

— Смеешься?

— Зачем же нам фотографии без надписи.

Тамара погрустнела. Тихон задумался, склонил голову, сцепил пальцы. Губы дважды отчетливо прошептали: «без надписи, без надписи». Через минуту он воскликнул:

— А вот я в кабинете Касымова увидел одно очень любопытное фото! И похоже, на нем есть надпись.

— Что же ты молчал! Где? Какое фото?

— На стене. Помнишь стену, увешанную фотографиями в рамках?

— Да.

— На одной из них Касымов в музее разглядывает непонятную картину.

— Ну и что? Какую надпись ты там видел?

— На картине странный узор из знаков. Я думаю, это зашифрованное послание.

— Это абстрактное искусство, Заколов! Сейчас художники и не такое малюют.

— Возможно, но я не упомянул самого главного. В предсмертный миг Касымов смотрел не куда-нибудь, а на нее!

— Ты думаешь, что это важно?

— Конечно! Он взглянул на то, ради чего он погибает!

— Что же там было?

— Я должен припомнить узор.

Заколов вскочил как ужаленный, схватил листок бумаги и погрузился в рисование символов. Тамара пыталась смотреть из-за плеча. Тихон быстро чертил угловатые знаки, некоторые зачеркивал, рисовал вновь, иногда задумывался и от отчаяния грыз карандаш. Потом он оттолкнул бумагу и раздраженно сломал карандаш, сжав пальцами одной руки.

— Достоверно не могу вспомнить! На картине еще были точки. Они наверняка что-нибудь значат. Жаль, что не захватил фотографию. А вернуться в дом невозможно. Там теперь вовсю работают эксперты.

— Подожди. — Тамара сжала плечо Тихона. — Когда во время встречи я попросила Касымова сфотографироваться для газеты, он долго не соглашался, а потом встал около этой стены, давал мне указания и даже сам выставил свет. Я щелкнула, но в газету снимок все равно не опубликовали.

— У тебя он остался?

— Да. Я еще вчера хотела показать. Сейчас. — Девушка вытащила из комода карточку и протянула Заколову: — Вот, взгляни. Он встал у той самой картины!