Вокалистка

Сергей Бакшеев, 2020

У Саны идеальный слух и голос. Свои способности она унаследовала от отца, легендарного Композитора. Близкий друг использует ее дар для мошенничества, концертный администратор заставляет участвовать в левых концертах, пока на девушку не обращает внимание спецслужба. Теперь она – агент «Вокалистка», опасное оружие, которое может выйти из-под контроля…

7

Новому автомобилю Антон радовался, как мальчишка. Чувства гордости и окрыления переполняли его, отодвигая на задний план чувство меры. Однажды вечером, после гулянки в ресторане он сел пьяным за руль, решил проскочить перекресток на красный свет и врезался в черную «волгу». Оба водителя отделались легкими ушибами, однако автомобилям требовался серьезный ремонт.

— Я думал, авто — это праздник, который всегда с тобой, а это железное корыто, пожирающее бабки! — кипел негодованием Самородов. — Прикинь, Уголек, мне теперь две тачки надо ремонтировать. Считай, на новую машину раскошелиться, потому что чертовы запчасти втридорога стоят, да их еще достать надо.

— Радуйся, что цел остался, — напоминала о хорошем Сана.

Они находились в звукооператорской кабине. Антон как обычно записывал кассеты, но из-за нервных движений то и дело нажимал не те кнопки.

— У меня башка трещит от проблем: где бабки на ремонт взять? Я вляпался в «волгу» директора ликероводочного завода Фоменко. У него кругом связи, на меня милиция давит, чтобы срочно отремонтировал машину уважаемого человека.

— Ты справишься, — утешала Сана.

— О, черт! Забыл диск перевернуть, дважды одну сторону записал. Так и на кассетах ничего не заработаю. — Он шлепнул по пульту и остановил запись. Нервно взлохматил волосы: — А самое обидное: у жирного индюка Фоменко рыльце, как пить дать, в пушку. Запросто может «волгу» отремонтировать, так нет, с меня требует.

Антон прошелся по тесной комнате, развернул Сану к себе и посмотрел ей в глаза. Так он поступал, когда собирался сказать нечто важное.

— Слушай, Уголек, а не ощипать ли нам индюка Фоменко, как раньше Курашвили? Пусть поделится ворованным с народом.

— Антон, а может, хватит? — забеспокоилась Сана. — Я слышала, как к Лисовскому приходил подозрительный тип, спрашивал про артистов-пародистов. Искал тех, кто умеет имитировать мужские голоса. Не к добру это.

— Да брось! Кто ж на тебя подумает. Ты же ни гу-гу? Только мне доверилась? — Антон заграбастал девушку в объятья.

— Только тебе, — честно призналась Сана, прижимаясь щекой со шрамом к мужской груди. И посоветовала: — Лучше займи, если не хватает на ремонт.

Самородов так и поступил, занял денег у деловых партнеров. Целый месяц он разрывался между автосервисом, основной работой, записью кассет и их сбытом. Стал дерганным, замотанным, невнимательным к Сане. Он вообще потерял к ней интерес и воспринимал только, как уборщицу. После ремонта «жигулей» их отношения не восстановились. Наоборот, они виделись все реже, потому что Антон в свободное время стал подрабатывать частным извозом, чтобы расплатиться с долгами.

Однажды на привокзальной площади недовольные таксисты прокололи ему колеса и разбили передние фары.

— Опять прикажешь мне радоваться, что цел остался? — огрызался Антон в ответ на утешения Саны. — В следующий раз мне обещали проломить башку.

— Зачем ты в это ввязался?

— А как мне деньги отдавать? Я занял у серьезных людей, это не шуточки.

— Придумай что-нибудь.

— Я уже придумал. Но ты же отказалась раскрутить Фоменко.

Сане хотелось вернуть прежнего Антона, веселого и беззаботного, чуткого и внимательного, а главное, вернуть единственного друга, нуждавшегося в ней. После новых уговоров она согласилась помочь.

Они действовали по прежней схеме. Сана изучила голос директора Фоменко и позвонила его жене Раисе, когда та была дома, а муж на работе. И опять «муж» в меру испуганным, но строгим голосом просил срочно собрать деньги и передать их сотруднику прокуратуры, иначе его арестуют. Все вопросы вечером, никому ни слова. Но дама и не задавала вопросов, она лишь попросила час на сбор денег, мол, сам знаешь, ей надо сдвинуть шкаф и разобрать пол.

Загримированный Самородов в предвкушении легкой добычи поехал на встречу с Раисой Фоменко на отремонтированных «жигулях». Сана осталась ждать его в театре.

На этот раз сердце девушки колотилось сильнее обычного. Она терзала себя сомнением — что-то пошло не так в их разговоре по телефону. Жена директора ликероводочного завода не была напугана. Женщина не ойкала и не причитала, услышав дурную весть. Голоса прежних теток в аналогичной ситуации были похожи на кудахтанье перепуганных куриц, а у этой ощущалась кошачья мягкость в голосе и движениях. Словно кошка заманивала мышку, подумалось Сане.

Встревоженная дурным предчувствием, она впопыхах забралась на крышу театра, вытянула шею к небу и напрягла слух. Город источал тысячи не связанных между собой звуков и все они подобно смерчу закручивались в хаотичный вихрь и обрушивались на нее. Как всегда, в минуту высшего напряжения Сана превратила свой организм в одну живую чувствительную мембрану. Но что-то мешало ей, она непроизвольно стала раздеваться. Упал халат, тяжелая юбка, блузка, она осталась в нижнем белье. Все звуки стали чище и отчетливее. Из ее тела словно вышли невидимые рецепторы и сформировали вокруг ранимую оболочку. Шумы иголками проникали в нее, оставляя на теле красную сыпь.

Чтобы устранить малейшие помехи она полностью разделась. Раскинув руки навстречу всем шумам города, обнаженная девушка словно парила над крышей. Как мокрый человек, вышедший из воды, ощущает дуновения холодного ветра и теплые лучи солнца, так и она принимала звуки освобожденным от одежды телом. В бесконечном потоке волн ей требовалось отфильтровать мусор лишних шумов и уловить крупицы голоса, который ее интересовал. Она знала дом, где жила семья Фоменко. Как и музыкальный театр жилой дом располагался в центре города, что облегчало задачу.

Достигнув немыслимой степени концентрации, Сана услышала голос Раисы Фоменко. Женщина звонила мужу, их разговор уже заканчивался, но стало ясно, жена узнала правду, никто от директора завода не требовал денег.

— Жди моих указаний, — закончил разговор Фоменко и через две минуты перезвонил жене. — Я сообщил Курашвили. Он уверен, действует тот же гад, который облапошил его. Курашвили уже выехал с двумя мясниками к тебе на помощь, они встретят мошенника и отправят его на фарш. Ты просто откроешь дверь, дальше действовать будут они.

Сана вцепилась зубами в руку, физическая боль ей потребовалась, чтобы обуздать всплеск душевного потрясения. Антон в опасности, ему приготовили смертельную ловушку. Как спасти его? Догнать Атона она не успеет. Кричать бесполезно, он самый обычный, почти глухой в ее понимании человек. Как предупредить любимого?

Она вспомнила премьеру оперетты, мужские разговоры в буфете и солидный голос первого секретаря крайкома товарища Лобанова. Главный чиновник по-свойски общался с начальником городской милиции, называя его Сан Санычем. Мелькнула мысль: просьбу такого человека Сан Саныч обязательно выполнит.

Девушка накинула верхнюю одежду, спустилась в звукооператорскую, нашла телефонный справочник для служебного пользования, который раздобыл Самородов. Здесь были прямые телефоны всех шишек города. Сана просканировала здание театра, вычислила пустой кабинет с телефоном, подхватила ведро со шваброй и ринулась туда.

Пальцы набрали телефонный номер начальника городской милиции.

— Привет, Сан Саныч! Это я. Узнал? — произнесла девушка голосом партийного чиновника.

— Добрый день, Василий Григорьевич, — откликнулся полковник милиции.

Отлично! Пробный тест пройден, можно переходить к делу.

— У меня проблема, Саныч. Дальний родственник моей супруги оболтусом растет. Молодой, ума еще не нажил. Мы машину ему сделали, белые «жигули», а он пьяный за рулем ездит. Проучить его хочу, как следует. Прикажи своим сотрудникам задержать балбеса, и посади его к себе в кутузку.

— Не слишком строго для первого раза? — усомнился начальник милиции.

— По-другому не отучить. И сделать это надо прямо сейчас.

— Как скажете, Василий Григорьевич. А где мы его найдем?

— Записывай адрес дома и номер «жигулей». — Сана продиктовала. — Срочно высылай наряд, пусть хватают его, как только подъедет. Чтобы он не говорил, как бы не оправдывался, задержи до моего распоряжения. У меня сейчас совещание, а потом я скажу, что с ним делать.

Белые «жигули» остановились около дома, в котором проживала семья Фоменко. Прежде, чем выйти из машины, Самородов вытянул шею, оценил свой новый облик в зеркале и остался доволен. Хорошо работать в театре, под рукой столько средств для изменения внешности — усы, парики, накладные животики. Но главное — стандартный костюм фабрики «Большевичка» и дурацкая шляпа превратили его в типичного служащего — в обычной своей жизни он ни за что такое не наденет.

Антон взглянул на часы — пора! Сколько денег скопилось в кубышке директора ликероводочного завода? Килограмм? Два? Он бы с легкостью подхватил и все пять! Какова будет физиономия чопорного индюка Фоменко, когда вечером тот узнает о пропаже. А нечего народное добро хапать!

Убедив себя в справедливости экспроприации нечестно нажитого, Самородов вышел из машины. Он не догадывался, что из окна квартиры за ним наблюдает жаждущий мести Курашвили, который уже дает указания двоим крепким подручным, как принять наглого гостя.

Однако Антон не успел сделать и десяти шагов, как во двор въехал милицейский «уазик» с включенной мигалкой. Самородов надвинул шляпу на глаза и вернулся к своей машине, но «уазик» перегородил ему путь. Двое выскочивших милиционеров бесцеремонно скрутили молодому человеку руки и запихнули в патрульный автомобиль. «Уазик» развернулся и выехал со двора. Один из милиционеров перегнал «жигули» к отделению милиции, куда доставили задержанного.

Антон лихорадочно соображал, как оправдываться, пытался возмущаться, но его не желали слушать. Со словами: «Заткнись, пьянь», его заперли в «обезьяннике».

Так прошло более часа. Задержанный терялся в догадках, думая о самом плохом. Где он прокололся? На чем? Что будет, когда его опознают потерпевшие? Постепенно крепло убеждение — его предала уборщица Шаманова! Только Сана знала о его планах, только она могла сообщить в милицию.

Лязг железной решетки для Самородова был подобен грому — за ним пришли. Так и оказалось, его вывели в коридор и подтолкнули в спину. Но вместо того, чтобы вести на допрос, дежурный вернул ему ключи от «жигулей», указал на выход и посоветовал: «Не пей за рулем, парень. Это плохо кончается».

Антон покинул отделение милиции, ничего не понимая. На улице его ждала Сана. Девушка кинулась ему навстречу, Антон удержал ее за плечи и вопросительно посмотрел в глаза. Сана изобразила растопыренными пальцами телефонную трубку и заговорила голосом первого секретаря крайкома Лобанова:

— Саныч, ну что, мой оболтус не буянит?

И сама себе ответила голосом начальника милиции:

— Смирный, Василий Григорьевич.

— Обделался со страху. Ладно, выпускай, это послужит ему уроком на всю жизнь.

Она объяснила Антону, что его ждала засада на квартире Фоменко, и она не придумала иного способа, как помочь ему.

В машине Антон чуть не расплакался, он порывисто поцеловал Сану в губы и признался:

— А я уже подумал, что ты меня…

Он не договорил. Она его поняла и пихнула кулачком:

— Дурак! Я же тебя люблю.

Она покраснела от вырвавшегося признания и вдруг вспомнила, что забыла нижнее белье на крыше. Смутилась еще больше, рассказала, оба рассмеялись, а когда вернулись в театр, не сговариваясь поднялись на крышу, и уже там стресс от пережитого трансформировался в бесстыдную страсть. Потревоженные птицы кружили над неистовой парочкой. Под его решающими толчками ей хотелось кричать от сладкой боли на весь город. Он почувствовал приближение разрывного финала, зажал ей рот, и только стон прокатился по крыше и след от ее зубов остался на его ладони.