Война и любовь

Сергей Бакшеев (2024)

Наше время. Малый город на границе с Украиной. Рядом воинская часть с секретным хранилищем. Жизнь развела школьных друзей. Олег Мешков стал майором полиции, его брат Андрей бизнесменом, а Мишка Штанько вором-контрабандистом. Накануне СВО Мешков сажает Штанько, ссорится с братом, в результате погибает его жена и сын. Каждый виноват в случившемся. Август 2023. Украинская разведка засылает в приграничье диверсантов, формирует шпионскую сеть во главе с неведомым Наследником. Жители покидают зону обстрелов. Город усиливают подразделением Росгвардии во главе с майором Бахтиным. У командира воинской части полковника Артемов странные отношения с женой и беременной проституткой. Мешков пытается вычислить Наследника. Под подозрением коллеги, старый друг, брат и даже полковник. Ежедневная опасность обостряет чувства героев. У каждого новые любовные отношения. Война срывает маски и испытывает всех на мужество и трусость, любовь и предательство. Война никого не оставит прежним.

Глава 10

В малом городе Грайгород от здания полиции до любой окраины ехать было недолго. По пути к дому перепуганной гражданки Войтенко майор Мешков успел поведать Игорю Колесникову о неожиданном явлении Михаила Штанько.

Лейтенант недоумевал:

— Олег Николаевич, Штанько и правда ваш друг?

— Родня по юности.

— А потом?

— Суп с котом и пирожки с котятами.

— У него же срок за убийство. Как он вышел?

— Ногами. — Мешков и сам ломал голову над этим вопросом. — Сейчас узнаем.

Майор остановил «Патриот» у подъезда двухэтажного дома, где на скамейке сгорбилась мужская фигура в поношенной камуфляжной форме. Человек скосил взгляд, и подъехавшие сотрудники полиции узнали Михаила Штанько. Он задумчиво жевал травинку и наблюдал, как полицейские, разделившись, отсекли ему путь к улице и подъезду.

Мешков остановился в метре от скамейки. Взгляды старых друзей встретились. Штанько смял и отбросил жеванную травинку.

— В детстве нам нравилась медуница. В начале мая цветы сладкие. Помнишь?

— В детстве жизнь сладкая, но я помню не только детство, — ответил Мешков, сохраняя бдительность.

Из окна второго этажа высунулась прятавшаяся ранее Раиса Петровна Войтенко и смело заорала:

— Изверг! Антихрист! Олег Николаевич, забери его в тюрьму!

Мешков приветствовал женщину успокаивающим жестом и дал поручение Колесникову:

— Игорь, гражданке не терпится дать показания.

Лейтенант зашел в подъезд и пока поднимался, сверху сыпались ругательства:

— Убивец! Руки-ноги ему вырвать и то мало! Как земля таких носит!

Крик стих. Мешков с подозрением изучал бывшего друга. По виду, как есть беглый зэк, однако слишком спокоен.

— Штанько, почему ты на свободе?

— Уж год как помилован.

— С какой радости?

— ЧВК «Вагнер», штурмовой отряд. Кровью искупил.

Олег по-новому посмотрел на бывшего друга. Он знал, что в ЧВК зазывали заключенных. Статья и срок значения не имели, лишь бы доброволец был отчаянным и дерзким. Таким, как Мишка Штанько по кличке Заступ.

— Кому война, а тебе мать родна, — прокомментировал полицейский.

— Про мамку ты зря. Война — для всех злая мачеха.

— А как ты в город приехал? У нас теперь пропускной режим.

— Не рад встречи?

— От вопроса не ерзай.

— У вас и граница на замке. Буду я спрашивать.

— За границу ты с погранцов спрашивай. А я с тебя удостоверение участника боевых действий хочу видеть.

— С этим непонятки. «Вагнера» в Минобороны не жалуют.

— С чего вас любить, если вы против народа пошли?

— А про Попасную, да Соледар с Бахмутом народ забыл?

— Документы показывай!

— Дома бумаги.

— А шо карман оттопыривается? Куртку распахни. Медленно.

Штанько раздвинул полы военной куртки, и майор заметил во внутреннем кармане рукоять пистолета.

— Опаньки! — Мешков выдернул пистолет и рассмотрел: — «Glock 26» для скрытого ношения! Без предохранителя: выхватил-стреляй!

— Наградной.

— А где приказ о награждении?

— Не мой, командира. Он вручил мне, умирая.

— И таблички с фамилией нет.

— Не до табличек там. Видишь вагнеровскую эмблему?

Рукоять пистолета украшала круглая эмблема с перекрещенными мечами, звездой в центре и надписью по кругу: «ЧВК Вагнер. Кровь. Честь. Родина. Отвага».

— Ствол изымаю! — объявил Мешков. — Гражданским оружие не положено.

— Я уж забыл, шо такое гражданка. Ем и сплю с оружием, — равнодушно ответил Штанько.

— Там ты может и в отхожее место с гранатой, а у нас мирная жизнь.

— За мир будешь погорельцам рассказывать, у которых дома бомбанули.

— Демагогию не разводи! Какого лешего ты к матери Войтенко приперся?

— Деньги принес, которые по суду назначены.

— Отдал? И шо сидишь, людей пугаешь?

— Для порядка нужна расписка, а баба в ор ударилась.

— Документик желаешь. Оформим. Семени ногами в машину, чтобы гражданам пейзаж не портить.

Мешков отвел Штанько к «Патриоту», указал на заднее сиденье и, когда тот садился, ловко перехватил правую руку и пристегнул наручниками к держателю.

— Для порядка, — пояснил оперативник. — Жди! Поедем глянем твои документы.

Штанько кривой усмешкой проводил майора. Олег Николаевич поднялся в квартиру Войтенко, успокоил женщину, пересчитал полученные от Штанько деньги и разъяснил, какую бумагу ей требуется написать.

Пока Раиса Петровна корпела над распиской к ней заглянула знакомая, Лидия Владимировна Жабровец. Дверь гостье открыл Колесников. Взволнованная женщина бесцеремонно отстранила лейтенанта и ринулась к хозяйке.

— Рая, где моя Настена? Вчера умахнула с твоим Борькой — и нема!

— А шо, мой Борька твоей Настене не чета?

— Она девка. Шо люди скажут?

— Не знаю, шо люди, а я тебе, Лида, шепну: мой Борька колечко у меня выпросил.

— Какое колечко? — заинтересовалась Жабровец.

— Фамильное. Моей мамки, его бабушки.

Раиса Петровна подвела Лидию Владимировну к старой фотографии в рамке на стене, где благочинная невеста прижимала руку к подвенечному платью, а на ее безымянном пальце хорошо просматривалось широкое кольцо с тремя камушками по диагонали.

— Обручальное, — ахнула Лида.

— С гранатами, кристаллами любви. И дома до сих пор ни Борьки, ни колечка.

— И где ж наши детки?

— Деток делают! — подмигнула Войтенко.

— Не дури, Рая. Ты Борьке звонила?

— Телефон недоступен.

— И у моей тож. — Лидия Владимировна тяжко вздохнула: — Ну где они?

— Борька баньку в Орловке мастерил, справная получилась. Оттудова всех отселили, он банькой пользуется. А телефоны разрядились. Вот свет зараз наладят…

Жабровец покивала, успокаивая себя, но все-таки обратилась к Мешкову:

— Олег Мыколаевич, ты ж на колесах. Може заедешь в Орловку, шуганешь молодых. А то сердце шо-то…

— Настена и Борька не дети уже, объявятся, — успокоил Мешков. — Мне нынче со Штанько разбираться.

— В тюрьму его! — встрепенулась Войтенко. — Деньгами, ирод, думал задобрить. Нет!

— Раиса Петровна, бумагу написали? Забираю. А Борьке скажи, чтоб не лез на рожон со Штанько. — В дверях майор окликнул поникшего лейтенанта: — Колесников, шо застыл? За мной!

Игорь спускался по ступеням и обреченно нашептывал стихи:

— Красивая девчонка, наивный ясный взгляд. С красивою девчонкой быть каждый рядом рад.

Мешков знал, что лейтенант сочиняет в рифму, но не понимал этой блажи. Зато раскусил причину грусти молодого сотрудника.

— Игорь, ты на Настену Войтенко глаз положил?

Лейтенант продолжал бормотать рождающиеся строки:

— Красивая девчонка, открытая душа. А жизнь наносит раны, как лезвие ножа.

— Ты глаз положил, а Борька колечко предъявил и болт в придачу. Аргумент ребром! — подзадоривал старший товарищ.

— Думаете, они и правда всю ночь в бане?

— Испытывают на прочность. А ты шо мялся? Резьба не подошла? — Мешков засмеялся.

— Да ну вас!

— Я вот думаю, если блондинки не догоняют, то и блондины не поспевают, — продолжал веселиться Мешков.

Но у машины его улыбка сползла с лица. Штанько сидел там же, где майор его оставил, но руки задержанного были свободны. Более того, Штанько с показной ленцой лузгал семечки и сплевывал шелуху через опущенное стекло.

— Семки в бардачке нашукал. Угостился. С браслетами неудобно, сунул в бардачок.

— И как ты их? — задал наивный вопрос оперативник. Мишка Штанько и в юности отличался изворотливостью, оставлять ему одну руку свободной оказалось опрометчиво.

— Олег, ты обещал отвезти домой. Погнали!

— В машине не сори, — только и нашел, что сказать Мешков.

Не успел он тронуться, как слева за домами раздался звук взрыва. Штанько среагировал первым:

— Арта с юго-запада! Еще вылет.

Противно заныла городская сирена предупреждения о ракетной опасности. Голос из уличных динамиков призывал: «Внимание! Ведется обстрел города Грайгород. Спуститесь в подвал или укрытие. Повторяю…»

— Опять, — с досадой проворчал Мешков.

— А ты балакал — мирный город. — Штанько вышвырнул семечки и указал на возвышающийся над деревьями кресты: — Гони к храму!

Встревоженный Игорь Колесников готов был выскочить из машины и тараторил инструкцию:

— При ракетной опасности покиньте автомобиль и используйте для укрытия цокольные этажи близлежащих зданий!

— Или подземные переходы, — дополнил инструкцию Мешков, переключая скорости.

Колесников осел. Подземных переходов в городе не было, да и цокольных этажей поблизости не наблюдалась, а церковь вот она — рядом. Под грохот новых прилетов и уханья в ответ нашей артиллерии подъехали к краснокирпичной ограде церкви.

— За мной! — крикнул Штанько, выскакивая из машины.

Он на ходу перекрестился и резво побежал, но не ко входу в собор, а вокруг здания. Мешков едва поспевал. Майор нашел бойца ЧВК сидящим на земле спиной к алтарю. Плюхнулся рядом, обхватил колени и спросил:

— Веришь в защиту бога?

— Мы за алтарем, а лупят с запада. Собор высокий, стены толстые. Коль будет прилет, то за оградой. Нижние осколки посекут забор, а верховые нам пофиг.

Подбежавший Колесников продолжал цитировать инструкцию:

— Не подходят для укрытия стены домов. От взрывной волны сверху будут падать стекла!

Штанько рывком усадил парня к стене:

— Побачь, шо над нами.

Колесников вывернул шею. Вместо окна в декоративном проеме, заложенным кирпичами, красовался иконописный лик Николая Чудотворца. Мешков вынужден был согласиться с бывшим другом, между солидной стеной и кирпичным забором он чувствовал себя в безопасности.

Колесников подсчитывал звуки прилетов и сетовал:

— Бронник в кабинете оставил. С ним неудобно.

— Неудобно кишки в живот заправлять, заблюешь с непривычки, — пошутил Штанько.

Никто не улыбнулся.

Обстрел с украинской стороны закончился. Российские артиллеристы еще некоторое время лупили для острастки. Когда стрельба стихла, сирену тревоги сменили серены пожарных машин. Жизнь продолжала бороться со смертью.

Мишка Штанько с детства проживал в одном дворе с Олегом Мешковым. Жил он с матерью Валентиной Ильиничной. Раньше Олег часто бывал у них. Всё изменилось после суда над Михаилом.

— Здравствуйте, Валентина Ильинична. Как здоровье? — поздоровался майор, заходя в квартиру.

Женщина увидела сына между двумя полицейскими и забеспокоилась.

— Миша, тока нынче приехал и уже набедокурил?

— Мать, то друг с проверкой. Служба у него такая.

— А-а, ну проходь Олег, проходь. Ботинки сымай. Тапки где, знаешь.

В распашной двухкомнатной квартире с маленькой кухней всё было на виду. Штанько сразу показал:

— Вот мой рюкзак. Остальное мамкино.

— Поглядим. Колесников, ты по углам загляни, а я…

Олег раздвинул молнию рюкзака, вытащил одежду. Под одеждой нашел пакет с пачками купюр. Сумма выглядела внушительной, несколько миллионов рублей.

— Откуда деньги? — спросил оперативник.

— Заработал. Я почти год в штурмах. И за ранение. Месяц в госпитале в Анапе провалялся.

— Миша, ты ранен? Где? — заволновалась Валентина Ильинична.

— Цел я, мам. Руки-ноги на месте. Гляди! — Штанько хлопнул себя по груди, присел и замедленными движениями изобразил танцевальный элемент из гопака. — Помнишь, в детский ансамбль меня определила?

Мама подняла взгляд на фотографию в рамке, где восьмилетний Миша танцевал в вышитой косоворотке, и зарделась:

— Такой хорошенький был.

— Вот! Пригодилось!

Штанько продолжал танцевать, двигаясь по комнате и постепенно ускоряя темп. Олег вытащил из рюкзака медаль.

— Твоя? За шо?

— Читать разучился?

— «За взятие Соледара». ЧВК Вагнер, — прочел Мешков.

— Мне еще медаль «За отвагу» полагается.

— А документы где?

Штанько хлопал себя по груди и коленям, распаляясь в танце:

— Бумаги в кармашке, как водка в рюмашке!

Мешков раскрыл малый карман рюкзака, развернул бумаги.

— Документ о помиловании. Никогда не видел. Сфотографирую.

Штанько отплясывал вприсядку.

— Убедился? Я чист! Мы снова друзья?

Олег схватил Михаила за плечо и остановил бешенный танец:

— Ты кренделями-коленцами меня не отвлекай! Хотел срубить денег по легкому и убил девчонку, у которой ничего в жизни не было! А сейчас мне медальку подсовываешь. Героем стал? Я еще проверю!

Мешков разжал руки и обратился к Колесникову:

— Шо подозрительное нашел?

Лейтенант развел руки:

— Оружия нет.

— А мой «Glock» с концами? — поинтересовался Штанько.

— Ты же теперь гражданский. Шо так?

— Отпуск. Наш главный перегнул палку — и потерял голову.

— Ты тоже свою береги. Борьку Войтенко обходи стороной. У него на тебя аргумент ребром!

Штанько ухмыльнулся, демонстрируя, что ему ничего не страшно. Мешков прошел к двери, стал обуваться. Бывший друг помялся и позвал, глядя в пол:

— Олег, мать на стол собрала. Я хотел возвращение отметить.

— С зеркалом отмечай. В себя загляни, — хмуро посоветовал полицейский.