Орфография

Сергей Арно, 1991

Повесть в 1991 году вышла в финал премии Сергея Довлатова. Она населена странными людьми и полна абсурда времен развитого социализма. Где вышедший на пенсию работник КГБ поставил целью жизни выловить последнюю рыбку, живущую в Обводном канале, потому что там не должно быть жизни, а алкаш Коля, валяющийся на лестнице, – бывший филолог, говорящий на пяти языках, а санитар морга Борис, решивший получить образование массажиста, тренируется на телах покойников… странные люди… странного города.

2

Борис тоже не стал задерживаться в кухне, а пошел к себе, надел наушники, включил магнитофон с записью «Пинк Флойд» и рухнул на диван под недоуменным взглядом нагой красотки, глядящей с календаря-плаката.

Еще совсем недавно Борис не ведал, какова будет его дальнейшая судьба. Он думал, что так и просидит в морге среди люда неживого весь остаток дней. А так порой хотелось общения, человеческого тепла…

Борис работал «упаковщиком» — так он сам, не всерьез, именовал свою профессию. Заключалась она в наведении покойникам марафета.

За пятилетку выполнения производственного плана по упаковке покойники обрыдли Борису до такой степени, что временами он их ненавидел.

— Ну что развалился, сука!! орал он иногда и всаживал кулаком чьему-то родственнику под ребра. Но потом отходил и опять брался за выполнение плана. Морг их был в числе ведущих моргов города, в чем убеждал вымпел «За победу в соцсоревновании». Вымпел вымпелом, Борису хоть ударника коммунистического труда присваивай, а покойники ему обрыдли. Не мог он смотреть и на спящих, делалось ему нехорошо, как иногда в морге, и он выходил из себя. Часто страдала от этого соседка Мария Николаевна, которая, сидя за чайком в коммунальной кухоньке, сильно любила вздремнуть, разогрев нутро горяченьким. Засыпала она всегда на своем стуле с прямой спинкой, запрокинув назад голову и раскрыв рот, в котором, если заглянуть, были видны розовые, сработанные на нет десны. руки бабушки обвисали вдоль туловища. Чай простывал.

Сморщив нос, Борис подходил к ней, заглядывал в рот и, брезгливо пихнув в плечо пальцем, ставил диагноз:

— Сдохла.

— Сам ты сдох!..

Старушка размыкала выцветшие вежды и приступала к недоконченной трапезе, пока вновь не возвращалась туда, откуда извлекал ее Борис. и опять Борис пихал ее в плечо и говорил:

— Сдохла.

А она ему:

— Сам ты сдох!

Особенно тяжело Борису приходилось в метрополитене имени Ленина. Там все поголовно спали, и Борис не отдыхал совсем, чувствуя себя как на работе.

Однажды приключился конфуз, после которого он три недели проходил в гипсе.

Как-то Борис ехал в метрополитене имени Ленина по личным своим делам. Чтобы не видеть спящих и не раздражаться, он сидел, закрыв глаза, и когда, подъезжая к нужной станции, открыл их, то увидел на противоположном сидении мужика. Тот сидел, опустив голову и привалившись плечом к поручню. Один глаз его был закрыт, другой, безучастный ко всему, был направлен куда попало.

Борис встал, для верности повертел перед неживым глазом рукой и треснул мужика по загривку.

— Сдох…

Мужик открыл второй глаз, поднялся с пола и на две недели выписал Борису больничный лист. Оказалось, один глаз у него был вставной, так что все равно темный, и во время сна закрывать его не имело смысла.

Тут уж Борис задумался о смене места работы. И однажды, услышав по радио о курсах массажа, решил приобрести профессию нескучную, да и живые клиенты устраивали его больше — истосковался он по живым.

Образование у Бориса оказалось подходящим, и после сбора справок о здоровье он поступил на курсы.

Учили их там разному. Проходили они поглаживание, разминание, и выжимание тоже проходили, а также похлопывание и поколачивание… Для лучшего усвоения материала необходимы были тренировки. Борис осточертел соседям с приставаниями. Никто не соглашался. Однажды только он затащил к себе с лестницы до беспамятства пьяного колю и отмассировал его. Коля от массажа возбудился, и его начало рвать куда придется. Пока Борис выволакивал его вон из комнаты, Коля растратил весь пищевой запас и, не приходя в себя, проспал остаток ночи в полуголом виде под вешалкой на новых ботинках Георгия Ивановича, куда пристроил его Борис.

Однажды, на своем похоронном производстве, от которого курсы массажа не отрывали, умывая одного из клиентов, он увидел его голую посинелую спину и по всем правилам отмассировал ее. С тех пор тренировки он стал проводить в морге. Привлекало Бориса то, что клиентов не нужно уговаривать, таскать к себе домой и убирать за ними рвоту.

Делал он им поглаживание, разминание и выжимание тоже делал, а также похлопывание и поколачивание, а в конце опять поглаживание… На покойника уходил у него час с небольшим, иногда, правда, побольше — зависело от настроения. Но бывали дни…

Что такое находило на Бориса? Определенно сказать нельзя. Правый глаз его начинал подмигивать в нервном тике, пальцы дрожать… В такие часы Борис не видел и не чувствовал ничего вокруг. Он самозабвенно ворочал бессловесных покойников, производя поглаживание, растирание… Отмассировав очередного покойника, брался за следующего, потом за следующего и за следующего… С засученными рукавами докторского халата, без конца подмигивая правым глазом, Борис мял их спины, ноги, ягодицы… Смахивая со лба пот, не замечая времени и места: мял, мял, мял… Пока руки не начинали зябнуть. только тогда он успокаивался и садился покурить.

Сейчас, балдея от «Пинк Флойд» под недоуменным взглядом нагой незнакомки, Борис думал о женщине, с которой познакомился вчера.

Она явилась за трупом папаши-алкоголика. Обычно при заколачивании крышки в тесном прощальном помещении не продохнуть от родни. А тут — одна. Она подошла к папаше, скорбно склонилась над ним, цепко схватила за нос пальцами и потянула с такой силой, что голова его оторвалась от подушечки, как будто он собрался вставать.

— Папаша это любил, — пояснила она тут же стоявшему с молотком Борису. — А еще любил, когда ему пинка под зад давали… Ему на каждой работе пинка под зад давали — пьяница… А вы не пьяница? — повернулась она к Борису.

— Я не пьяница, — успокоил он ее, поигрывая молотком. Разговорились.

Звали собеседницу, по прихоти тогда еще живого и здорового папаши, Алкоголина, но можно было просто Алка. Борису Алка понравилась, бледновата правда, мини слишком задиристое да ноги тонкие и кривые… в общем, ничего, сексуальная, но главное, приятно было поговорить.

Заболтавшись, они совсем позабыли о третьем лице. Тот, пылясь, лежал ко всему безучастный, ожидая, когда Борис соизволит его заколотить. Но Борис, рассказывая Алкоголине очередной анекдот, не спешил. Анекдоты он мог рассказывать без передыху, чем сейчас и воспользовался. Алкоголина чувство юмора имела и хохотала до болей в животе. Когда только ко времени стали собираться скорбные люди за очередным покойником, Борис наспех заколотил Алкоголининого папашу и, призвав на подмогу чужих родственников, отнес его в машину. Борис записал номер ее телефона, на прощание она послала ему воздушный поцелуй, и Борис в прекрасном расположении духа, напевая и поигрывая молотком, вернулся в комнату прощаний.

Сегодня он позвонил Алкоголине, и они договорились встретиться. Место встречи, между кинотеатром и магазином, на стройке, назначила Алкоголина. И сейчас, слушая «Пинк Флойд», Борис думал о том, куда он ее пригласит. То ли для начала в кино, а потом к себе… или сразу к себе… Чего уж там.