Дорогами илархов. Книга первая. Великая степь

Сергей Анатольевич Шаповалов, 2020

Перед вами захватывающий исторический роман о великом Персидском походе Александра Великого. Но не он главный герой романа. Герои – простые воины: честные, бесстрашные, знающие цену настоящей дружбы, которую невозможно измерить золотом. Их ждут опасные приключения. Судьба порой ставит их перед жестоким выбором. Но настоящие ксаи всегда выходят из битвы победителями.

Дорога вторая

За Доном

Курган киммерийцев

Они ехали на запах дыма голодные, уставшие, продрогшие до костей. Этот противный горьковатый запах горевшего хвороста, коровьего помета и костей животных сулил отдых, тепло и пищу. Кони тоже устали, шли вяло, то и дело останавливались, упрямились и недовольно фыркали, скалили зубы, когда их понукали.

Из последних сил преодолели небольшую возвышенность. Перед путниками открылась все та же бескрайняя степь: зелено-желтая равнина — глазу не за что зацепиться. Где-то далеко ее край смыкался с небом ровной полосой.

Обогнув холм, увидели в двух полетах стрелы несколько кособоких кибиток с войлочным верхом. Рядом паслось стадо низкорослых лошадок и с десяток рыжих коров. К путникам бросились с лаем две большие лохматые собаки. Репейник бесстрашно кинулся навстречу и подмял под себя самого злого пса. Второй, помоложе и трусливей, не решался ввязываться в драку, а только прыгал вокруг, и лаял.

— Репейник, оставь его, — крикнул Исмен.

Псы разошлись, все еще огрызаясь.

Становище зашевелилось. Человек десять мужчин с копьями преградили дорогу. Кочевники приземистые, коренастые, в длинных кожаных куртках. На головах островерхие шапки из овчины, шерстью внутрь. На ногах высокая мягкая обувь. Голенища перетянуты крест-накрест тонкими ремешками. Из кибиток выглядывали женщины. В руках они держали луки.

— Сколоты? — с едва скрываемым страхом спросил Исмен.

— Они, — спокойно кивнул Фидар. — Да ты не бойся. Видишь, обыкновенные кочевники. — Развел в сторону руки с открытыми ладонями и громко крикнул: — Мы с миром!

Один из кочевников, крепкий старик с косматыми седыми бровями и такой же белесой бородой вышел вперед. Оглядел путников с ног до головы. Особенно внимательно зацепился взглядом за дорогое оружие. На его суровом обветренном лице отразилось сомнение: сразу и не понять — что за люди. Если по одежде судить — голь восьминогая. А кони породистые, дорогие. Оружие — не у каждого ксая такое имеется.

— Коль с миром, то располагайтесь у костра, — наконец пригласил он путников.

Мужчины сразу же разошлись, выполнять свои повседневные дела. Мальчишки, выскочив из кибиток, приняли у путников коней и отвели пастись в поле. Фидар и Исмен устало опустились перед жарким костром. В огне не дрова горели, а кости. В центре лежали камни. На камнях покоился желудок барана, внутри которого томилось мясо.

Старик присел рядом. Его острые глаза еще раз пристально оглядели путников. Низкорослая пухлая женщина подала глиняные миски с вареным мясом и кувшин кислого кобыльего молока. Старик неотрывно наблюдал, как путники жадно ели, но не мешал. Как только с едой покончили, он спросил:

— Еще?

— Нет. Да воздаст тебе Папай за гостеприимство, — поблагодарил его Фидар.

— Не пойму: ты ксай? — решился спросить старик. — Одежда на тебе совсем плохенькая, а оружие — что у главы рода.

— Так получилось, — попытался вывернуться Фидар. — Не здешние мы. Путь долгий проделали. С того берега Дона идем. Да мы никого не грабили, Савром клянусь!

Услышав клятву Савром, старик успокоился. Никто не посмеет во лжи упоминать имя грозного бога воинов.

— Куда же направляетесь, добрые люди?

— К седому отцу-Эльбрусу, — ответил Фидар.

— Далеко! — понимающе кивнул старик, теребя седую бороду.

— У подножья пяти гор есть долина с тремя реками, там мой дом.

— А я думал, вы в Персию собрались.

— Почему, в Персию? — удивился Фидар.

— Так сейчас все воины в Персию потянулись.

— Вот как! — глаза Фидара на миг вспыхнули. — Служил я в Персии. Платят там хорошо.

— Говорят, нынче кшатра³⁶ Дараявуш³⁷ набирает вольников. Не скупится на содержание. Вот, многие кочевники и засобирались в дорогу. Я подумал, и вы туда же.

— Возможно, и до Персии доедем, — согласился Фидар. — Но надо сначала домой заглянуть. Давненько я мать не видел, с отцом не говорил, с братьями не пировал.

— Правильно! — согласился старик. — Отца надо уважать.

— Да еще у меня там невеста живет. Девушка, краше которой нет на свете. Она стройная, что горная козочка, а голос у нее, как журчанье ручейка. Личико круглое и белое, что луна в ясном небе.

— Тогда, тем более тебе надо домой спешить. Нельзя заставлять сердце красавицы страдать.

Немного отдохнув и обсохнув, путники заплатили старику пять стрел за гостеприимство, и отправились дальше.

— Почему мы не остались в становище на ночь? — недовольно спросил Исмен. Он измотался вконец. Его клонило в сон, а все тело ломило, словно долго били палками.

— Не забывай, что нас еще могут языги преследовать, — напомнил Фидар. — В открытой степи они нас вряд ли сыщут, а если найдут в становище, то всех перережут, и пастухов не пожалеют. Зачем мирных людей обрекать на беды? Потерпи немного. Сейчас найдем укромную ложбинку и отдохнем.

Несколько дней ехали по степи. Останавливались на ночевках возле ручейков или небольших речушек. Чтобы добыть пищу — охотились. Дичи кругом предостаточно: олени, зайцы, дикие козы, кабаны. В камышах по берегам рек водились птицы. Перелетные стаи, как и положено весной, потянулись на север. Репейник легко находил добычу и вел охотников по следу.

Изредка попадались становища кочевников: кибитки, шатры, тучные стада. Пару раз набредали на небольшие селения земледельцев с низкими глинобитными домиками. Народности разные, но преимущественно — меоты. Реже встречались кочевники-сколоты. Путников везде принимали радушно: кормили, поили, предоставляли ночлег. Беглецы так же не оставались в долгу: помогали управиться со скотом, перегоняя стада со скудных пастбищ на новые. Участвовали в охоте, прогоняя волков, медведей.

Исмен все удивлялся. Ему раньше рассказывали, что за Доном живут жестокие дикари, которые пьют человеческую кровь и даже не брезгуют человечиной. На самом деле оказалось все иначе: сколоты и меоты — такие же простые кочевники и земледельцы. Молятся тем же богам. И язык у них похожий. Даже одежда, как и у него, из конопляной дерюги или из кожи. Не едят они человечину. Молоко всегда сквашенное есть и сыр соленый. И к чужеземным путникам относятся дружелюбно: не бросаются с ножами, чтобы горло тут же перерезать. Если видят, что ты с миром, всегда накормят, помогут, позволят выспаться в уютной кибитке, еще в дорогу припасов дадут. И за конем твоим присмотрят: ноги ему смажут, струпья промоют, зерна не пожалеют.

Как-то вечером попали в поселение меотов. Внимание путников привлек одинокий курган, возвышался среди ровных лугов.

— Наверное, могильник, — предположил Исмен. — Только очень большой.

— Да в таком кургане не одну сотню человек можно схоронить, — согласился Фидар. — Странный холм. Но видно, что люди его насыпали.

Сделав большой крюк, чтобы не топтать возделанные поля, путники остановились возле крайнего покосившегося домика. Строение было сооружено из плетеных прутьев и обмазано глиной. Островерхую крышу устилала почерневшая от времени солома. Перед домом на плоском камне сидел древний старик в безрукавке из овечьей шкуры. На ногах мягкая войлочная обувь.

— Пусть мать Табити дарует тебе здоровье и спокойные дни, — поздоровался Фидар.

— Савр, да придаст тебе силы, — ответил старец скрипучим голосом. — Слезайте с коней и отдохните. Сейчас старуха моя вас накормит сыром с лепешками.

Лепешки оказались вкусные и нежные. Путники обмакивали хлеб в миску со свежей сметаной и отправляли в рот. Белый овечий сыр запивали свежим подсоленным молоком.

— Скажи, отец, а что это за холм посреди степи? — поинтересовался Фидар.

— Каждый ксай в наших краях знает этот курган, — сердито насупил седые брови старик. — На его вершине находится жертвенник Савру.

— Прости, отец, я впервые в этой степи, — оправдывался Фидар.

— Пойдемте, я вас отведу на вершину. Если вы настоящие воины, то обязаны помолиться перед жертвенником.

Старик, опираясь на кривой сучковатый посох, повел их по узкой тропке. Вершина оказалась пологой. Отсюда открывался вид на зеленые бескрайние просторы. Посредине находилась гранитная глыба, основанием вросшая в землю. Поверхность у глыбы была плоская. В центре вырезан круг. В кругу крест с загнутыми лучами против солнцеворота.

Фидар, а за ним Исмен, вынули акинаки и воткнули в землю перед священным камнем. Прочитали молитву.

— Кто же насыпал этот курган? И кто нашел покой в его недрах? — спросил Фидар, закончив обращение к богу.

— Садитесь, — предложил старик. — Я расскажу вам историю этого могильника.

Фидар с Исменом опустились напротив старика, прямо возле алтаря и приготовились слушать.

— Этой землей раньше владели киммеры — трудолюбивый и бесстрашный народ. Были у них земледельцы, как мы — меоты, были кочевники, были и ксаи. Они мирно пасли скот, возделывали поля, иногда собирались в отряды и делали набеги на чужие земли. Но однажды пришла весть, что многочисленные племена сколотов идут с севера и с востока. В прежних землях сколотам стало тесно, и они двинулись на поиски новых пастбищ. Собрались вожди киммеров и стали держать совет. Ксаи предлагали стать грудью на защиту своей земли, погибнуть, но не пустить сколотов. Но вожди кочевников были против. Они говорили: «Сойдемся мы со сколотами, перебьем друг друга, а кто после защитит наших женщин и детей, наши стада? Узнают другие племена, что мы ослабли в войне, придут и присвоят все себе. Не лучше ли оставить эту степь сколотам и уйти на юг. Там тоже есть просторные степи, там теплее. Племена, что обитают в южных краях слабые, сопротивляться не будут. А сколоты пусть пасут скот на наших бывших пастбищах. Даже сытый лев оставляет добычу голодным шакалам». Но ксаи упрекали их: «А как же наши традиции: хранить верность земле? А могилы наших предков? Вы готовы все это бросить?» «Лучше сохранить род и уйти на южные пастбища, чем с геройством погибнуть и не оставить потомков», — отвечали простые кочевники. Собрались киммеры и ушли на юг, гоня свои бесчисленные стада. Немного осталось ксаев. Что делать им? Раньше они защищали эту степь, людей, что в ней жили. А теперь кого им защищать? Да и кто их кормить будет? Самые смелые предлагали идти навстречу сколотам и сразиться. Но старший ксай по имени Уыг рассудил: «Зачем мы будем проливать чужую кровь за пустую степь. Киммеры ушли. Так пусть сколоты приходят и пользуются ей». «А нам как быть?» — вопрошали ксаи. «Мы принесем себя в жертву Богу Савру, — решил Уыг. — Коль не нужны мы ему на земле, пусть берет нас к себе в небесное войско». На том и порешили. Вот, прямо на этом месте они разделились на два отряда и кинулись в бой, убивая друг друга. Когда пришли сколоты, то нашли всех мертвыми. Один лишь Уыг еще дышал. Он и поведал эту историю, а вскоре и сам отошел в небесное войско. Так, как погибшие ксаи стали теперь святыми воинами Савра, сколоты похоронили их со всеми почестями и насыпали этот курган.

— Интересная история, — задумчиво произнес Фидар. — Неужели все так и произошло?

— Не сомневайся, — заверил его старик. — Мой дед собственноручно хоронил этих киммеров и насыпал курган. И этот камень, из которого сделали алтарь, он с братьями нашел, когда копал могилы для воинов.

Спитамен

Однажды утром, как обычно Исмен и Фидар закрепили чепраки на спинах коней, проверили оружие, напоили скакунов перед долгим переходом. Как вдруг Фидар уловил едва различимый противный запах паленой шерсти.

— Ты чуешь? — спросил он.

Исмен принюхался.

— Кости жгут или шерсть. Кочевье рядом.

— Нет, это не дым кочевья, — забеспокоился аорс. — Жгут оленью шерсть с дурманящими травами. Мне хорошо знаком этот запах. Так языги совершают жертвоприношение богу Савру. — Он запрыгнул на коня, тревожно и внимательно окинул взглядом степь. — Никого не вижу. Откуда ветер?

— С севера, — сообразил Исмен.

— Значит, и запах с севера. Языги идут по нашему следу.

Они гнали коней, совершив по степи огромный круг. К полудню вышли к месту своего ночлега. На небольшой полянке возле их ночного кострища остались четкие следы копыт чужих коней. Фидар спешился и внимательно осмотрел отпечатки.

— Тяжелые всадники, — сделал он вывод. — Но их всего двое.

— Еще пятеро и две вьючные лошади, — поправил Исмен, указывая на другие следы чуть поодаль. Подобрал оброненную стрелу. — Роксоланы.

Фидар осмотрел оперенье, затем нагнулся над следами. Призадумался.

— Их семеро, а может и больше. Нам с семерыми не справиться. Да еще двое из них при полном вооружении, возможно — языги. Они так и будут по нашему следу идти, пока не настигнут.

— Что будем делать?

— Как не противно мне это говорить, но придется удирать. В степи от них не скрыться. Нужно дотянуть до гор. В горах затеряться проще. Да и языги — равнинные всадники, — в горы не сунутся.

Два дня пытались запутать след, меняя направление, кружили на месте. Становища обходили стороной. На ночлег останавливались поздно, поднимались до восхода и вновь пускались в путь. Но, не смотря на все хитрости, каждое утро их подгонял противный запах паленной оленьей шерсти.

На рассвете третьего дня увидели впереди множество шатров из белого войлока.

— Это не становище кочевников. Нигде не видно кибиток, — удивился Исмен.

Фидар долго всматривался, недоуменно пожал плечами:

— Похоже на военный лагерь персов. Шатры ровными рядами. В центре самый большой — военачальника. Только откуда им тут взяться?

— Объедем стороной? — предложил Исмен.

— Объедем, — согласился Фидар и первым стал поворачивать коня, но вдруг замер. — Постой. Ты видишь перед шатрами длинные шесты?

— Вижу.

— На них лошадиные черепа и синие ленты?

— Похоже на то.

— Массагеты! — пришел в удивление Фидар.

— Что это за народ?

— Южные кочевники. Живут далеко отсюда, по ту сторону Кавказских гор. Точно, это они. Но что привело их сюда?

Фидар решительно направил коня к лагерю.

Подъехав ближе, они увидели множество мужчин. Одни сидели вокруг костров и хриплыми голосами распевали песни, иные беседовали, громко спорили. Где-то даже затеяли борьбу. Вокруг собрались зеваки и подбадривали полунагих, потных борцов. Одни щеголяли в пестром иноземном одеянии, посверкивая перстнями, поглаживая богато украшенные рукояти мечей и кинжалов. Другие — в грубой кожаной одежде кочевников с горитами за спиной.

На путников никто не обратил внимание. Они проехали к центру лагеря, спешились и передали коней круглолицему конюху в персидской тонкой одежде.

— Ты из какого племени? — спросил у него Фидар.

— Я согд³⁸.

— А кому служишь?

— Своему господину, — прозвучал уклончивый ответ.

— Что здесь происходит? — спросил Фидар у одного из воинов, по всей видимости, из местных сколотов.

— Массагеты, — ответил он, поправляя на голове островерхую кожаную шапку. — Нанимают воинов в персидскую армию.

— А где главный?

— Так вон он, возле самого большого шатра стоит. С золотой цепью на груди.

Фидар протиснулся сквозь толпу воинов к высокому крепкому человеку в длинной персидской одежде из дорогой шерстяной ткани. Лицо слегка вытянутое, с черными живыми глазами. Густые брови нависали ровными щеточками. Под большим горбатым носом топорщились жесткие черные усы. Борода выкрашена темной охрой и аккуратно завита. Из-под круглой невысокой шапочки, падали кудри до самых плеч. Широкий кожаный пояс, с подвешенными золотыми фигурками лошадок, стягивал белую рубаху с широченными рукавами. По краю шел узор, вышитый золотыми и пурпурными нитями. Дорогой меч висел справа на поясе. Ножны сплошь покрывала тонкая чеканка. Рукоять в виде сокола со сложенными крыльями. Глаза сокола сверкали рубинами.

— Посмотрите на меня, — говорил он собравшимся вокруг него коренастым сколотам. — Я был бедным пастухом. Порой у меня даже обуви не было. Отец мой надрывался, братья с восхода и до заката пасли чужой скот, а на ужин — только сыр да молочная сыворотка. Но я пошел служить в персидскую армию. Теперь — я богат. Братья мои разъезжают на дорогих конях и пьют из золотых кубков. Отец встретил достойную старость в белом шатре, в окружении заботливых слуг.

— Да! — сказал Фидар. — Ну и рожу ты себе отожрал. — А помню, когда начинал служить всадником у персов, шея была тонкая, что бычий хвост.

Оратор метнул недобрый взгляд в сторону аорса, но вдруг его грозное бородатое лицо засияло радостью и удивлением:

— О, Великая мать Табити! Фидар! — воскликнул он. — Ты ли это, друг? Да откуда же?

Он бросился к аорсу, раскрыв объятия. Воины обнялись так крепко, что кости затрещали. Перс схватил Фидара за руку и повел в шатер, на ходу всем объясняя:

— Это мой товарищ. Мы вместе с ним в таких переделках побывали… Он один из лучших воинов Персии…

В шатре царил уют и роскошь. Пол устилали пестрые шерстяные ковры. Кругом лежали пухлые подушки с затейливой вышивкой. Низенькие столики на точеных ножках ломились от яств в золотой посуде.

— Садись! Садись вот сюда, — тянул Фидара за руку перс. Крикнул слуге: — Вина подай неразбавленного, да в золотых кубках. — Вновь обратил радостный взор к аорсу. — Сколько же мы с тобой не виделись, брат!

— Погоди братом меня называть, Спитамен³⁹, — остудил его Фидар.

— Обидные слова говоришь, — насупился хозяин. — Чем я тебя так прогневал?

— Ничем, — ответил Фидар, принимая из рук слуги золотой кубок в виде головы барана.

— Почему холод в речах твоих? А в глазах не вижу радости при встрече с тем, с кем бился плечом к плечу, — не мог понять воин в дорогой персидской одежде.

— Помню: воевали мы вместе, — согласился Фидар. — Да только в последней битве на разных сторонах оказались. Ты отстаивал подлеца — Багойя, а я защищал законного наследника Персии, Арса.

— Ты странно рассуждаешь, — глухо сказал Спитамен, потупив взор. — Как будто мы из касты всадников Персеполя⁴⁰. Мы с тобой были всего лишь — наемники. Защищали чужую землю, чужые интересы… Пока идет война — наемники в почете, но в мирное время к ним относятся хуже, чем к собакам. Не моя вина, что в тот роковой день ты оказался в одном отряде, а я в другом.

Фидар ничего не ответил. Пригубил из кубка.

— Хорошее вино, — оценил он. — И как здоровье всеславного Багойя?

— Никак, — Спитамен сделал большой глоток. — Помер он в страшных мучениях.

— Обрадовал ты меня, — оживился Фидар. — И что же с ним приключилось?

— Отравили его, как и он отравил кшатра Оха⁴¹ и его сыновей. Собака сдохла собачьей смертью.

— Кто же оказался тем благородным смельчаком?

— Дараявуш его сам и отравил. Багой думал, что посадил на трон кроткого ягненка, а у того оказались змеиные зубы.

— Вот как? — Фидар окинул взглядом Спитамена и усмехнулся. — Ну и одежонка у тебя, как у сатрапа⁴². Только бороду сколько не крась, рожа-то — массагета.

— Мир? — расплылся в улыбке грозный Спитамен.

— Конечно, брат.

Они поменялись кубками и выпили их до дна.

— Где судьба тебя носила? — поинтересовался массагет. — Что за наряд на тебе? Рванье какое-то. А меч славный. Пахнешь ты, как будто в навозе извалялся.

— Разве не знаешь, что сделали с теми, кто посмел встать на защиту наследника Арса?

— Слышал что-то, — пожал плечами Спитамен. — Меня, когда мы штурмовали дворец наследника, по голове шарахнули так, что я две недели без памяти провалялся. Еле отошел. Потом месяц встать не мог. До сих пор голова иногда раскалывается от боли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

36

Кшатра — правитель

37

Дарий III (др.-перс. Дараявуш, что означает «Добронравный») — персидский царь, правил в 336 — 330 годах до н. э. Представитель боковой линии Ахеменидского рода, его отец Арсам был сыном Остана, сына Дария II. До вступления на престол занимал пост сатрапа Армении и носил имя Кодоман (Кодоманна). Был посажен на престол придворной знатью в 45-летнем возрасте и принял тронное имя Дарий III

38

Согды — Народ, населявший территорию Согдианы, располагающейся в долине реки Зерафшан — от современной Бухары (Узбекистан) до Худжанда (Таджикистан).

39

Спитамен был представителем согдийской аристократии, которая находилась на службе у Ахеменидов.

40

Персепо́ль — древнеперсидский город, возникший в VI—V вв. до н. э., столица огромной империи Ахеменидов.Находится на расстоянии 50 км к северо-востоку от Шираза, примерно в 900 км к югу от Тегерана

41

Артаксеркс III (др.-перс. Артахшасса, что означает «Владеющий праведным царством») — персидский царь, правил в 359 — 338 годах до н. э., из династии Ахеменидов. Младший сын Артаксеркса II и царицы Статиры. До вступления на престол носил имя Ох. Заняв трон, Артаксеркс приказал истребить всех своих ближайших родственников, чтобы предотвратить в будущем всякие заговоры. Лишь в один день было убито 80 его братьев. Артаксеркс был человеком железной воли и крепко держал в руках бразды правления. Он энергично взялся за восстановление Ахеменидской державы.

42

Сатрап — глава сатрапии, правитель в Древней Персии. Назначался царём и обычно принадлежал к его родне или высшей знати. На своей территории ведал сбором налогов, содержанием армии, был верховным судьёй и имел право чеканить монету.

Деление Персии на сатрапии введено при династии Ахеменидов (558-330 до н. э.). Дарий I, создавший огромную империю, упорядочил эту систему. Его 20 сатрапий примерно соответствовали покорённым странам, сохранявшим свои законы и язык, но платившим подать центру.