Горячий декабрь

Сергей Анатольевич Шаповалов, 2019

Повесть "Горячий декабрь" правдиво показывает череду событий, развернувшихся во время Декабрьского восстания 1825 года. Читателю предлагается глубоко погрузиться в обстановку послевоенного Петербурга. Неожиданная смерть императора Александра. Интриги вокруг престола. Попытка военного переворота. Обложка изготовлена Шаповаловым С.А. Использована картина Вильгельма Августа Голике «Портрет Николая I». Начало XIX века. Новгородский музей-заповедник.

Таинственный визитёр

Граф Денгоф достал из кармашка золотой «брегет» на цепочке, откинул крышечку, взглянул на циферблат.

— О-о! — протянул он. — Прошу прощения, господа. Дела не ждут.

Первым протянул ему руку Рылеев.

— Приятно было познакомиться. Заходите как-нибудь вечером. Побеседуем о коммерции. После восьми я принимаю друзей. Моя квартира на набережной Мойки.

— Буду весьма рад, — с готовностью ответил граф.

Оставив на столе пару английских монет, он вышел из зала. Швейцар помог ему надеть плащ, подал шляпу и перчатки.

— Элегантен, с хорошими манерами, но на лондонского денди не похож, — сделал вывод о графе Якубович. И тут же потребовал у официанта принести вина.

— Как? Опять вино? — застонал полковник Булатов.

— Друг мой, привыкайте к столичной жизни. Вот, уедете вскоре опять в свой богом забытый Киренск, вот, там будете скучать, есть кашу и пить кисель.

— Вы давно его знаете? — вполголоса спросил Трубецкой у Рылеева.

— Вы о ком? — не понял Рылеев. — О полковнике Булатове? Мы вместе воспитывались в Первом кадетском корпусе.

— Нет, я не о полковнике.

— О ком же?

— О графе Денгофе. Кто он?

— Впервые вижу, — пожал плечами Рылеев. — По виду — воспитанный, образованный, благородных кровей.

— Но мы так откровенно при нем говорили. Не опасаетесь?

— Пустое, — махнул рукой Рылеев и вновь открыл газету. — Разве граф похож на ищейку? — беззаботно усмехнулся. — Негоциант. Я таких за версту чую. Вон, хотя бы, обратили внимание на его часы. С виду золотые, но на самом деле — позолота. Английские торговцы прижимистые.

— Но он же сказал, что из Курляндии.

— Из Курляндии. Ну, так что? Да, происходит из Курляндии. Нынче в Англии живёт.

— Он рассказывал о себе?

— Да, как-то все больше молчал. Что-то про доставку хлопка из Америки.… Поверьте, эти коммерсанты весьма неразговорчивы. Все у них какие-то тайны. Наверное, боятся удачу спугнуть.

— А мне взгляд его показался странным. Он так внимательно смотрел и слушал, как будто записывал, — настороженно произнёс Трубецкой. — А потом, очень странно: граф, а занимается торговлей.

— Всё вам ищейки мерещатся, — криво усмехнулся Рылеев. — Коммерсант он, хотя и граф. Наступают другие времена, друг мой. Я тоже занимаюсь торговлей. Лучше уж быть сытым негоциантом, чем голодным аристократом.

Рылеев принялся за чтение очередной статьи.

***

Граф Денгоф на несколько минут задержался у прилавка с засахаренными фруктами, но ничего не выбрал. У другого, бакалейного прилавка купил полфунта чаю, фунт колотого сахара, пару шоколадных фигурок и попросил вечером доставить покупки к себе в номер. Расплатившись, вышел на Невский. Взглянул в утреннее осеннее небо. Облака рваными кусками ваты проносились по бледной синеве. Солнце виновато проглядывало сквозь неровную дымку. Крупные редкие снежинки медленно кружились, как бы высматривая, куда лучше упасть. Граф поёжился.

Следом из кондитерской вышли капитан Якубович и полковник Булатов. Шли неуверенно, пошатываясь.

— Рады были с вами познакомиться, — сказал Якубович, протягивая длинную руку с широкой ладонью. — Вы изумительный собеседник.

— Спасибо за комплемент, — ответил граф Денгоф. — Всегда приятно поговорить с умными людьми.

— А приходите-ка вечерком к нам в собрание, — предложил Якубович, осторожно надевая треуголку на голову, поверх чёрной повязки. — Приходите. Скажите, что пригласил вас я. Якубовича каждая собака знает.

— Буду весьма рад. Но что мне делать в офицерском клубе? Я штатский, и никогда не служил в армии.

Офицеры переглянулись и засмеялись.

— Нет, не в офицерский клуб, — ответил капитан, лихо крутнув свой пышный чёрный ус. В Российско-Американское общество.

— И что вы обычно делаете в этом Российско-Американском обществе?

— Что обычно делаем? — пожал плечами капитан. — В карты играем, пьём шампанское, ведём споры о спасении России. Иногда устраиваем «Русские вечера». Хотя Рылеев не любит слишком шумные застолья. Он — человек семейный, обросший бытом, так сказать…. Жена молодая, ребёнок, корова на заднем дворе….

— Я уже несколько раз слышал о «Русских вечерах», но не могу взять в толк: что это такое?

— Все просто, — усмехнулся Якубович: — Пьём исключительно водку; закусываем квашеной капусткой и солёными огурчиками. Музыканты — только балалаечники. Говорим, соответственно, на русском языке. Кто замурлыкал парле Франсе — с того штраф. Но это все — не главное. Я вас познакомлю с удивительными людьми. Вы не пожалеете. Вы обязательно найдёте единомышленников. Вот, полковник Булатов не даст соврать. — Он дружески хлопнул по плечу товарища.

— Конечно. Приходите, — подтвердил полковник, но без всякого энтузиазма.

— Непременно буду, — заверил офицеров граф. — Правда, я только приехал, и толком ничего не знаю. Постараюсь быстренько разобраться с делами и — обязательно посещу ваш вечер.

— Договорились! — обрадовался капитан Якубович. Кликнул извозчика, но вновь обернулся и предложил: — А не желаете с нами в ресторацию, прямо сейчас? Мы тут в «Медведь» собрались. Отменный ресторанчик! Утром подают чудесные кулебяки с рыбой. И водка весьма приличная: не смердит.

— Нет, господа, спасибо… Дела.

— Жаль! Жаль! Но вот ещё что! — вспомнил неугомонный капитан. — Завтра великий вечер балета. Вам непременно нужно посетить Императорский театр. Танцует Истомина. Вы слышали о нашей русской Терпсихоре? Она воистину — неземная! Божественная!

— Признаться, нет, не слышал, — смущённо улыбнулся граф.

— Ах, как так? — ужаснулся Якубович и воззвал к полковнику Булатову: — Представляете, наш друг не слышал об Истоминой.

— Ну, полноте вам, — махнул рукой Булатов. — Истомина хороша, соглашусь, но там ещё будет танцевать Екатерина Телешева. Вот на кого я бы обратил внимание!

— Хорошо, не буду с вами спорить! — согласился Якубович. — Один раз я уже поспорил об Истоминой — пришлось стреляться. Прощайте! — кинул он напоследок графу.

Полковник Булатов, усевшись в коляску, попрощался с графом особым масонским знаком. Тот ответил. Коляска с весёлыми офицерами укатила.

Из кондитерской выбежал пожилой официант с седыми пышными баками, растерянно поглядел вслед коляске:

— Вот же-с! — всплеснул он руками. — Господа офицеры забыли за вино уплатить-с.

— Они не нарочно, — попытался успокоить его граф.

— Конечно-с, — плаксиво произнёс официант. — Только уже пятый раз забывают-с. Не нарочно-с.

— Не стоит переживать. Вот, возьмите, — он откинул полу плаща, вынул из кармана сюртука кожаный кошель. — Прусские талеры берете?

— Берём-с, — обрадовался официант. — Премного-с благодарен.

Старик долго кланялся, расплывшись в любезной улыбке, а граф не спеша зашагал по Невскому, в направлении Фонтанки, уверенно цокая подбитыми каблуками по серой булыжной мостовой. Он перешёл через Екатерининский канал по каменному мосту с ажурной чугунной оградой; миновал Гостиный двор с его вечной сутолокой; остановился перед Садовой улицей, пропуская эскадрон красногрудых конногвардейцев. Несколько раз Ваньки, проезжая мимо, предлагали подвести «не за дорого», но он отказывался. Наконец граф подошёл к Аничкову дворцу. Великолепное трёхэтажное здание выходило на Невский боковым фасадом. Парадный фасад был повернут к Фонтанке. Придворный архитектор Старов придал дворцу строгий монотонный вид: высокие окна, ложные квадратные колонны с коринфскими ордерами. Никакой лепнины. Среди каминных труб возвышался небольшой купол дворцового храма.

У парадного въезда на часах стояли гвардейцы Измайловского полка. Граф обратился к дежурному офицеру. Достал небольшой конверт и попросил передать адъютанту великого князя Николая Павловича.

Вскоре появился невысокий, плотно сбитый офицер в темно-зелёном мундире с золотыми эполетами. На крутом лбу сияла залысина, обрамлённая черными вьющимися волосами, аккуратно подстриженными. Под мясистым носом пышные усы. Такие же пышные баки спускались от висков до подбородка.

— Флигель-адъютант Его Высочества, граф Адлерберг, — представился он.

— Рад знакомству, — слегка приподнял боливар посетитель. — Граф Александр Денгоф.

Флигель-адъютант попросил гостя пройти за ним во дворец.

Полковник с графом попали через высокие стеклянные двери в просторный холл. Во дворце было натоплено и уютно. Интерьер скромный, но украшен с европейским строгим вкусом. В нишах, меж ложных колонн изумрудного цвета, застыли копии античных скульптур. Большие хрустальные люстры нависали с потолка сверкающими каскадами. По правую руку поднималась широкая парадная лестница, устланная красным ковром. Полковник Адлерберг с гостем поднялись на второй этаж мимо большого настенного зеркала. Пройдя узким боковым коридором, вошли в небольшой кабинет с простой мебелью и незатейливыми зелёными обоями.

В кабинете находились двое. За секретером у окна сидел высокий молодой человек с красивыми чертами лица, в простом военном мундире. Он читал письмо, поданное графом. В углу на диванчике расположился статный генерал средних лет. Генерал подозрительно и очень внимательно ощупал посетителя взглядом.

— Граф Александр Денгоф, господа, — объявил флигель-адъютант Адлерберг.

Молодой человек оставил письмо и встал из-за секретера. Генерал так же поднялся с дивана и подошёл ближе к гостю. Полковник Адлерберг представил графу молодого человека:

— Великий князь Николай Павлович, — после генерала: — Генерал от кавалерии Александр Христофорович Бенкендорф.

— Добрый день, — приветствовал гостя Великий князь — Вас рекомендовал генерал Чернышев. — Он показал письмо, которое только что прочёл. — С какой миссией вас прислали?

— Мне предписано быть возле вашей персоны и давать советы, — ответил гость.

— Советы? Какие советы? Зачем? — удивился генерал Бенкендорф. — И кто вы? Судя по фамилии, вы из Швеции?

— Из Курляндии, — поправил Александр Денгоф. — Ношу отцовский титул графа, но уверяю вас, семья моя небогатая.

— Вы служили при генерале Чернышеве? — попросил уточнить Николай Павлович.

— Имею честь и сейчас служить.

— Но у вас не военная выправка, — заметил полковник Адлерберг.

— Ах, простите, я — лицо гражданское. — Он кинул виноватую улыбку.

Возникла пауза.

— Прошу прощения, но вы нам толком ничего не объяснили, — пожал плечами Бенкендорф.

— Я вас вполне понимаю, — согласился гость. — У вас возникло много вопросов.

— Действительно, — согласился Николая Павлович. — Посудите сами: внезапно приносят странное письмо от генерала Чернышева, в котором он просит принять его протеже и, почему-то, следовать советам этого никому незнакомого человека, при сем — советам следовать неукоснительно. Как я должен к вам относиться?

— Вы специалист в какой области? — задал вопрос Бенкендорф.

— Во многих: политика, коммерция, медицина, техника…, — начал перечислять гость.

— Ну, хорошо. Разберёмся по ходу беседы. Пройдёмте в малую столовую, — предложил Великий князь. — Прикажу накрыть стол к чаю.

В небольшом светлом зале с высоким потолком стоял круглый стол. Вокруг теснились низкие мягкие стулья. Стены затянуты малиновой обойной тканью. Пара напольных китайских ваз возле мраморного камина разбавляла строгий европейский интерьер экзотикой востока. Тяжёлая хрустальная люстра свисала с потолка, украшенного лепниной. На окнах тяжёлые малиновые портьеры. Все расселись за столом. Слуги внесли чайный фарфор. Разлили по чашечкам чай. Из угощений — сухое печенье из немецкой лавки и клюквенное варенье; колотый сахар и мармелад.

— Господа! — воскликнул Адлерберг и тут же вскочил.

Все последовали его примеру, увидев вошедшую молодую даму. Высокая, стройная, очень красивая, с бледной кожей лица и большими темными глазами. Зелёное закрытое платье строгого покроя, без всяких излишеств, сидело на ней безукоризненно. Синий шёлковый поясок перетягивал удивительно тонкую талию. Темные волосы убраны под лёгкий кружевной чепец. Стройную высокую шею обвивала скромная нить жемчуга.

— Простите, господа, кажется, я не вовремя, — извинилась она мягко, на-французском. Нетвёрдое произношение выдавало в ней немку. На бледных щеках от смущения появился едва заметный румянец.

— Ну, что вы, Александрина, — с нежностью, произнёс Николай. — У нас, как раз, гость. Граф Денгоф, — представил он. — Только что из Англии. А это — моя супруга, Великая княгиня Александра Фёдоровна.

— Очень приятно! — Граф поцеловал тонкую руку княгини, затянутую в белую атласную перчатку.

— Из Англии? — оживилась она. Оценивающим взглядом пробежалась по костюму гостя. — Как чудесно! Вы поведаете мне о последней моде Лондона? Париж нынче мало интересен.

— Александрина! — укоризненно покачал головой Николай Павлович.

— Мой друг, не забывайте, что я — женщина, — кокетливо улыбнулась она. — Мужчин интересуют лошади и пушки, а нам важны наряды.

— Так оставайтесь с нами. Мы как раз сели за чай, — предложил полковник Адлерберг.

— Нет, нет, — покачала Александра Фёдоровна изящной головкой. — У вас мужские разговоры. Продолжайте.

— Уверяю вас, — попытался удержать супругу Николай Павлович. — Вы только украсите наше общество.

— Простите… Я бы с удовольствием, но к Сашеньке и Машеньке в гости приехали дети Голицыных. Мы пойдём гулять в сад, а потом у нас назначен обед. Я заказала музыкантов. Надеюсь, Ваше Высочество, вы присоединитесь к нам после обеда?

— Постараюсь, — пообещал Великий князь, провожая Александрину.

Все вновь сели за стол. Под порывом ветра задребезжали окна, вот-вот готовые распахнуться. Слуги кинулись к рамам, чтобы крепче задвинуть затворы.

— Надо нанять столяров, — озабоченно покачал головой Адлерберг. — Уж сколько дворец не ремонтировали.

— Ничего. Перезимуем как-нибудь, а весной переедем в Павловское или в Гатчину, тогда и ремонтом займёмся, — успокоил его Николай. — Государь обещал нам с Александриной подарить к осени загородный дом… Видно, ничего не подобрал достойного. Да ещё детям пора подыскивать воспитателей. Старшему Сашеньке нынче шесть исполнилось. Император присоветовал в роли воспитателя взять полковника Мидлера.

— Достойнейший человек, — согласно кивнул Адлерберг. — Выдержанный, строгий, образованный. Лучшего воспитателя не найти.

— Вот, и я так думаю. И Машеньке надобно воспитательницу построже. Александрина вовсе её разбаловала.

— Не желаете завтра сводить Александру Фёдоровну в театр? — предложил Адлерберг. — Начинается сезон. Будет танцевать Телешева.

— Эта юная чудесница, новая пассия генерала Милорадовича? — усмехнулся Николай Павлович. — Она мила. Но боже! Ей всего двадцать исполнилось, а нашему уважаемому льву-генералу уже пятьдесят четыре. Как же так?

— Это же — Милорадович — вечно молодой сердцеед, — возразил Адлерберг.

Николай и Адлерберг рассмеялись. Но генерал Бенкендорф не разделял их веселье и оставался серьёзен.

— Господа, прошу прощения, — обратился он. — Мы совсем забыли о нашем госте. — В упор взглянул на Денгофа, — Итак, мы слушаем: зачем вас прислал генерал Чернышев?

Гость выдержал взгляд и спокойно ответил:

— Быть полезным Великому князю.

— Но, что у вас за… как сказать… функция?

— Предупреждать неприятности.

Бенкендорф начинал терять терпение. Произнёс с нотками угрозы:

— Поймите нас правильно, если бы я не знал генерала Чернышёва, как боевого товарища и весьма прозорливого человека, я бы вас тут же арестовал.

— Я вас понимаю, — невозмутимо согласился гость.

— Так, если понимаете, будьте добры выражаться яснее, — потребовал Бенкендорф.

— Прошу меня простить, но я сам ещё не знаю своей миссии, — извинился граф Денгоф.

— Ну, господа! — возмущённо воскликнул Бенкендорф, откинувшись на спинку стула.

— Вы, всё же, очень похожи на поляка, — решил перевести разговор Адлерберг, чтобы погасить напряжение.

— Да. — Гость слегка пожал плечами. — В России меня принимают за поляка, в Германии — за эльзасца, во Франции — за нормандца, в Италии — за пьемондца, в Англии — за шотландца.

— А в Англии что вы делали? — подметил Бенкендорф.

— Я там служил. Вернулся только вчера.

— Вы над чем работали? — попросил уточнить Бенкендорф. — По торговой части?

— Я собирал сведения, — неопределённо ответил гость. — Исследовал рынок. Занимался банковским делом, транспортом, издательством — всего понемногу.

— Но, позвольте, вы так и не сказали, от каких неприятностей должны меня ограждать? — напомнил Николай Павлович. — У меня достаточно адъютантов. Времена нынче мирные. В стране всё спокойно. Я только недавно вернулся из инспекторской поездки: был в Бобруйске. Вскоре готовлюсь провести смотры инженерного училища и гвардейской дивизии. Что за неприятности меня могут подстерегать? Объясните!

Но вопрос повис, так, как в это время вошёл дежурный офицер и доложил: прибыл генерал-губернатор Петербурга, граф Милорадович. Просит срочно аудиенции.

— Странно! — Николай Павлович взглянул на большие напольные часы. — Генерал-губернатор должен сейчас быть на заседании Сената. — Пусть поднимается к нам.

— Он попросил вас лично, — учтиво ответил дежурный офицер.

— Простите, господа. — Николай Павлович отставил чашку с недопитым чаем. Пожал плечами. — Ничего не понимаю. Но коль генерал-губернатор Петербурга просит аудиенции тет-а-тет, — не имею права отказать, — и вышел вслед за офицером.

— Давно вы знаете генерала Чернышёва? — допытывался Бенкендорф у гостя.

— Давно. Ещё при императоре Павле Петровиче.

— Вы бывали при дворе? — поинтересовался полковник Адлерберг.

— Нет. Я редкий гость в России. Однако у меня есть несколько докладов к императору по поводу английских коммерческих компаний и организации банковского дела.

— К сожалению, царя сейчас нет в Петербурге, — сообщил Бенкендорф. — Государь нынче отъехал на юг, в Таганрог. У императрицы неладно со здоровьем. А вы где нынче остановились?

— В доме купца Котомина. Чудесные номера с видом на Невский. На первом этаже кондитерская лавка.

— Говорят у Котомина шумно, — заметил Адлерберг.

— Ничуть, — возразил гость. — Чисто и уютно.

Вскоре вернулся Николай Павлович. Все сразу заметили, как он переменился: вид его был какой-то странный, растерянный. Он оглядел всех непонимающим взглядом, хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Генерал Бенкендорф тут же вскочил с места.

— Что случилось?

— Господа, весьма неприятное известие, — с трудом выдавил из себя Николай. Откашлялся и более твёрдо произнёс: — Письмо от генерала Дибича из Таганрога. Император болен.

— Как, болен? Что за болезнь? Может, обыкновенная простуда? — забеспокоился Бенкендорф. Быстро взял письмо из рук Николая. — На юге немудрено в такую пору простудиться.

— Я ничего не понимаю, — растеряно развёл руками Николай Павлович. — Дибич пишет, что болезнь серьёзная.

— Насколько серьёзная? — забеспокоился Адлерберг.

— Генерал Дибич пишет, — Николай Павлович сглотнул комок, — что надо готовиться к любому исходу.… Какому исходу? На что он намекает? Мне непонятно. Все так неожиданно… Нужно как-то осторожно сообщить матушке… Прошу прощения, господа, но мне надобно срочно ехать к императрице.

Он быстро вышел.

— Мы должны отправиться в Зимний дворец, — сказал Бенкендорф графу Денгофу. — Вы уж извините, что так получилось.… Видите, какая неожиданная неприятность.

— Я навещу вас вечером. Надеюсь, с императором ничего серьёзного.

— Мы тоже надеемся, — согласился Бенкендорф.

— Но прежде попросил бы вас…, — понизив голос, произнёс Денгоф.

— О чём?

— Я видел: у входа дежурят гвардейцы Измайловского полка.

— Да, сегодня их смена, — подтвердил полковник Адлерберг, не понимая, в чем проблема?

— Не могли бы вы вызвать взвод надёжных солдат и поставить их охранять покои Великой княжны и детей?

— Что? — только и смог произнести Бенкендорф.

— О чем вы? Надёжных?… чего? Кто может быть надёжней гвардии? — с возмущением произнёс Адлерберг.

— Я вас настойчиво прошу.… На всякий случай….

— Но что может угрожать детям Великого князя? — Адлерберг насторожился, невольно хватаясь за эфес шпаги.

— О, господи! Если бы я не знал Чернышёва, я бы решил, что вы — сумасшедший, — чуть не вскипел Бенкендорф.

— И всё же, прошу вас. Всё объясню вечером, — твёрдо настаивал граф Денгоф.

— Если вы — серьёзно, я вызову лейб-казаков, — сверля гостя взглядом, пообещал Адлерберг. — Но, ради Бога, объясните!

— Сейчас — не могу. Простите. Я сам толком не знаю. Но у меня инструкция от генерала Чернышёва: наследный князь Александр должен быть под надежной защитой, — уверенно сказал граф.

Бенкендорф повернулся к полковнику Адлербергу:

— Коль генерал Чернышёв приказал, надо исполнять. Александр Иванович глупостями заниматься не будет.

Адлерберг кивнул:

— Надо!

— Черт знает что! — в конце не выдержал Бенкендорф. И обратился к графу Денгофу: — Надеюсь, это — простая предосторожность.

Граф Денгоф только пожал плечами.