Имя звезды

Сергей Анатольевич Росстальной

Кадетский корпус Российского Отряда Космонавтов — элитное учебное заведение, куда принимают лучших из лучших.Ярослав Соколов один из кадетов, но никто не знает, что он не тот, за кого себя выдаёт. Он так же сам не знает, кто он на самом деле и какие трагические события заставили его бежать от опасности, в результате чего он случайно укрылся в стенах кадетского корпуса будущих космонавтов. Его память кем-то надёжно заблокирована. Молодому человеку предстоит раскрыть тайну самого себя.

3. Точки отсчёта

Я не мог уснуть до полуночи, и когда я осознал, что уже наступил пятый день моего пребывания в этом месте, я тихо покинул постель. Не спать, так не спать.

Мои товарищи по комнате тихо сопели, каждый своим голосом: Олег монотонным басом, а Женька с шорохом выдыхал воздух в подушку. Осторожно одевшись, я выскользнул из комнаты. Мысленно я уже нарисовал себе маршрут следования. Здесь недалеко спасательная пожарная лестничная клетка. Днём со двора я приметил, что на верхнем этаже есть открытая площадка. Мне надо подняться на два этажа выше. Я бесшумно пробрался к пожарному выходу, и вышел на лестницу. По ней я поднялся на верх, и оказался под открытым звёздным небом. Я поднял лицо к звёздам, и замер.

Как красиво, слов нет! Я смотрел бездумно, не пытаясь это осознавать. Я знал: начни думать, и мысль уйдёт не туда. И я заставлял себя: Не думать, не думать! Люди сходят с ума от того, что думают. Вот, животные не бывают сумасшедшими. И что можно думать об этом всём, что я сейчас вижу над собой… нет, вокруг себя? Космос, он вокруг, мы в космосе… Что можно думать о том, что было ещё до того, как появилась человеческая мысль? Ничего нельзя об этом думать, надо просто впустить это в себя. Впустить эту громадность, эту безразмерность, чтобы чувствовать себя бездонным перед страхами и тревогами, которые потонут во мне, огромном, и растворятся.

Этот космос надо мной, он видел меня с рождения. Он знает, где я был с первых минут моей жизни; он знает, где я был пять дней назад, и шесть дней, и семь… Нет, об этом не надо! Я не хочу увидеть это там, в звёздном небе. Я не хочу знать прошлое. Этому не пришло время… Я здесь и сейчас. А небо… Вот в небе я и вижу прошлое. Эта мысль словно пришла ко мне оттуда, куда я смотрел. Я вспомнил, что свет от звёзд идёт к нам тысячи и миллионы лет. Свет самой ближней звезды — не помню её названия — доходит до нас за четыре года. И то, что я вижу сейчас над собой — это прошлое тех звёзд. Я вижу то, что было миллионы лет назад. Я вижу их прошлое. А мы сами, здесь, на Земле, сейчас будущее для этих звёзд. Там нас увидят через другие миллионы лет. Мы, я — из будущего! Время — как лента — имеет два конца, во всяком случае, столько сторон времени доступно человеческому мышлению. Эта мысль захватила меня. Точка отсчёта. Всё дело в точке отсчёта! Если смотреть оттуда — то я нахожусь в будущем. Где-то там ещё не знают, что будет в будущем, а я знаю, потому что я в нём. Мой парадокс в том, что я, находясь в будущем, не знаю, что было в прошлом. Точка отсчёта! Ведь моё положение можно увидеть и по-другому. Я думал, что убегаю от чего-то, что было в прошлом. Но, на самом деле, там, в прошлом, ничего страшного могло и не быть. Страшное может быть впереди, в будущем, и я бежал туда, в чём и была причина моего страха. Но, каким-то образом мне удалось вернуться в сознание, и мой бег к неизбежному прекратился, и я смог укрыться в кадетском корпусе Отряда Космонавтов. Может быть, я просто отсрочил пришествие своего будущего.

Я перевёл дух и как бы перезагрузил мысль. Я зажмурил глаза, сильно сжав веки… У меня две жизни: моя, и Ярослава Соколова. Я понимаю, что приняв жизнь Ярослава, я не избавлен и от своей собственной судьбы. Что-то ещё будет от пересечения этих двух жизней.

Я открыл глаза, и на фоне темноты поплыли бледные цветные пятна. Так бывает, когда сильно зажмуриваешься. В этот момент я увидел яркую черту падающего метеора. Я задержал свой взгляд на этом участке неба… Через миллион лет наблюдатель с далёкой звезды увидит кратковременное мизерное увеличение свечения нашего Солнца. Это шутка, конечно.

Я подумал, что уже надо уходить. Но тут же спросил себя: а зачем? Спать я, скорее всего, не буду. Сигнального метеора я не жду. Я не знаю, чего я жду… И не только сейчас, а вообще, не знаю, чего. Так может быть, следует поставить себе цель? Правда, я не думал об этом, не до того было, но человеку без цели жить, как-то, не положено. Может быть, в прошлом, у меня была какая-то цель. Там, куда страшно возвращаться… Не думаю, что стоит это делать своей целью — вернуться назад. Я уже не хочу туда. Теперь я Ярослав Соколов, и я стану им полноценно: я буду отмечать день рождения 21 апреля, научусь писать левой рукой, и подписываться правильной подписью, и… и всё. Больше я ничего толком о нём не знаю. И никто здесь не знает, так что, достаточно. Это даже не цель. Цель в ином — пройти путь Ярослава Соколова, который он себе наметил: выучиться в кадетском корпусе РОК, продолжить профильное образование, и стать космонавтом. Я не знаю, что его когда-то подвигло на это — прочитанные книги, породившие детскую мечту, или личный пример достойных людей, или случайный яркий сон, из тех, которые называют пророческими. Но я твёрдо уверен, что его сердце радостно билось и рвалось из груди, когда он получил приглашение в КК РОК, а в его воображении вставали картины будущего. Теперь его сердце не бьётся, но его заменит моё.

Я, забыв обо всём, стоял, и пытался представлять картины чужого детства и отрочества, домашние, мирные, что бы прочувствовать то радостное предвкушение сбывающейся мечты. И у меня это получалось. Значит, я знал, как это бывает…

Вдруг, я увидел, что небо на востоке розовеет — я не заметил, как пролетело четыре часа. Ещё немного, и моё нарушение режима станет слишком заметным для посторонних глаз. Я поспешил проделать обратный путь, и добрался до своего кубрика. Осторожно приоткрыл дверь, и проскользнул внутрь. Парни спали. Я тихо сбросил с себя одежду, и нырнул под одеяло. Удовлетворённый ночными терзаниями, уснул почти сразу.

День пятый

Команда «Подъём», и мы быстро одеваемся. Мои соседи, разоспавшиеся за ночь, с трудом заставляли себя шевелиться быстрее, а ведь таймер грозно тикает в динамике, и через уже 50 секунд, надо будет предстать по ту сторону двери. Я гораздо быстрее активировался, и уже был готов. Из солидарности, я дождался, пока мои товарищи соберутся тоже, и только тогда мы все трое выстроились за дверью кубрика. Из других кубриков тоже поспешно выскакивали кадеты, застёгиваясь на ходу. Я чувствовал себя удивительно бодро, словно это я выспался вдоволь, а не Женька и Олег, и другие кадеты. Я был заряжен той ночью, которую провёл на верхней площадке лестничной клетки. Мысли, нахлынувшие на меня тогда, зажгли во мне какой-то реактор, генератор энергии. А может быть, эти мечты привлекли какую-то энергию извне, и эта энергия была, однозначно, положительной.

По коридору прошли наставники-воспитатели, придирчиво осматривая выстроившихся кадетов. Естественно, некоторые получали замечания.

Построение перед крылом общежития.

— Здравия желаю, товарищи кадеты!

— Здравияжелаемтоварищстаршийнаставник!

— На пробежку — марш!

Мы все уже, как положено было одеваться после подъёма, в спортивной форме. Бегом спускаемся вниз, и за физинструктором бежим вереницей в сторону стадиона. Цепочка девушек выбегает из подъезда женского крыла общежития, и бежит параллельно с парнями. Постепенно мы перемешиваемся с девушками.

Три круга по стадиону, полпериметра по парку, и возврат к общежитию. Остаётся, по плану, ещё 35 минут до конца физподготовки, и те, кто уже прибежал, обязаны грузить себя на спортплощадке, кому как угодно — подтягиваться, отжиматься, работать на тренажёрах. Кто прибежал раньше, работает на площадке больше, кто прибежал позже — тот меньше. Время работы на спортплощадке каждого кадета фиксируется физинструктором. Меньше качался на площадке, значит долго бежал — и, в общем, минус в личном зачёте. Я прибежал не первым, но мне досталось 28 минут времени, которое я провёл на турнике и тренажёрах. Спортивная площадка здесь была огромная, гимнастических и силовых снарядов хватало на всех. Я делал серии упражнений, переходя с одного снаряда на другой. Другие кадеты поступали так же. Я наткнулся на Таню Иванову, которая качала пресс, сцепив зубы, и не видя ничего вокруг себя. Причиной тому было не упоение процессом, а как раз наоборот — дикая усталость, которую она героически преодолевала, чтобы не ударить в грязь лицом. Да, не все кандидаты в космонавты здесь были отлично готовы физически, но они только в начале пути — снисходительно подумал я, и деликатно обошёл Таню стороной. А вот Даша Акулинова, гимнастка наша, которая прибежала ещё раньше Тани, отлично вертелась на турнике. Олег, сосед мой по кубрику, как завис на перекладине с самого начала, так с неё и не слазит, делая уже, наверное, вторую сотню подтягиваний. Ну, хотя бы, упражнения менял, нельзя же так! Напоследок, я присоединился к нему, но сил моих хватило только подтянуться раз 12. К тому моменту, когда прозвучала команда прекращать занятия, я был основательно мокрый от пота. На принятие душа нам выделили 15 минут.

Пошатываясь на уставших ногах, мы взяли свои полотенца, и пошли собираться к завтраку и на подготовительные занятия. То есть, кто хотел, могут идти в душ. Я хотел. Не представляю, как теперь можно не пойти в душ?

Душевые находились в середине корпуса общежития — мужские со стороны мужского крыла, а женские, соответственно, со стороны женского крыла, и имели между собой общую стену, и двери по соседству, на которых, дабы не перепутать, имелись огромные надписи, что есть что. Я шёл прямо туда, и успел увидеть, как в женскую дверь заходит Марина.

— Эй! — успел крикнуть я, но она скорее всего не услышала.

Прошла секунда, и… Марина выглянула из-за двери.

— А… это ты, — отозвалась она.

— Ты в душ? — спросил я.

— Здесь другого заведения нет, — ответила она нетерпеливо.

— А может быть, ты просто посмотреть зашла.

— Что? На кого посмотреть?

— Ну и мысли у тебя! — обрадовался я возможности подколоть эту нагловатую девушку, — Не на кого, а на что! Как люди воду регулируют!

— А, ты про это. Ну, как-нибудь буду справляться.

— Но я же тебе говорил, что я умею настраивать воду, — напомнил я.

— Ах, да, ты же шаман-водопроводчик, — кивнула Марина, — Ну, и как ты это собираешься делать? Там десяток неодетых девушек, между прочим.

— Они там живут? Нет? Ну, так они когда-то уйдут оттуда, — сказал я.

— Хм… Мне что, ждать, пока все уйдут? — нахмурилась Марина.

— Зато ты овладеешь тайным знанием! — пообещал я, — а если, нет, то тогда тебя ждут струи ледяной воды или кипятка.

Марина закинула полотенце на плечо, и скрестила руки на груди.

— Ладно, — сказал она, — Когда все уйдут, я позову тебя. Если ты ещё никуда не исчезнешь.

И на её лице нарисовалась снисходительная хитро-лисья усмешка, которая говорила: я тебе даю шанс потеряться, не благодари.

— Не исчезну, — заверил я её, — Я буду в нашей душевой. В… шестой кабинке. Они же все напротив друг друга, поэтому постучишь в вашей душевой по трубе шестой кабинки, когда посторонние уйдут, и я услышу.

— Угу, угу, — закивала Марина, улыбаясь, и скрылась за дверями женского душевого блока.

Ну, понятно, пошутили и хватит. Я отправился в нашу душевую, и скоро нырнул в первую попавшуюся свободную кабинку.

Я наслаждался тёплой водой не торопясь. Лучше потом до столовой бегом доберусь. Мы же ещё пока не ходим везде и всюду строем, как обещают с первого сентября. Душевая постепенно опустела, а я ещё стоял под струями воды. Кроме меня, кажется, ещё один или двое парней оставались в других кабинках.

Сквозь плеск воды я услышал металлический глухой стук, доносящийся откуда-то рядом. Я не сразу сообразил, что это, потому что начисто забыл недавний уговор с Мариной, полагая, что это всё шутка. Чёрт, неужели она стучит по трубе?! А я даже и не подумал зайти в шестую кабинку! Обмотавшись полотенцем, я выпрыгнул из своей кабинки, и подбежал к шестой. Вот те на, там кто-то плещется! Ну, а ты как думал? В этот момент оттуда снова раздался металлический стук. Ну так и есть! Марина! Я приоткрыл дверь…

— Дружище! Извини, ради бога! Надо срочно ответить!

Я отодвинул обалдевшего парня в сторону, и… Чёрт, а чем стучать!? От кулака звона не будет. А труба снова издала троекратный глухой стук. Девушка на пределе терпения!

— Подожди! Не удивляйся! — крикнул я парню, выскакивая из кабинки.

Признаться, мне было изрядно неловко.

Я метнулся к умывальникам, схватил пластиковую бутылку с жидким мылом, и помчался обратно. Ошалевший парень, от греха подальше, уже выбежал из шестой кабинки, и буквально спрятался в другой. Я забежал в шестую, и четырежды ударил по водяной трубе тяжёлой бутылкой. Звук получился. В ответ тут же пришёл однократный удар. Услышала, значит.

Я быстро оделся, и вышел из душевой. В нерешительности я остановился перед дверью женского отделения. Ну, раз она стучала, значит там никого уже нет. А если провокация? Надо осторожнее… Я постучал в дверь.

— Да заходи! — донеслось оттуда.

Я открыл дверь, и заглянул туда. Марина, в одной футболке, сидела на лавке, скрестив вытянутые ноги в сланцах. Напротив неё были полуоткрытые дверки душевых кабинок, и никаких признаков живых существ в них.

— Я, между прочим, купаться хочу! — сказала она ворчливо, — Ты там что, не слышишь?

— А я был в другой кабинке, — спокойно ответил я, заходя внутрь.

— Что!? Какого чёрта!? — задохнулась от возмущения Марина, — Ты же сам назначил!

— Она была занята, — не соврал я, — Где там твои краны?

— Да любые, — ответила Марина, вставая.

Так… на ней, буквально, одна только футболка…

Я зашёл в одну из кабинок. Здесь пахло нежными шампунями.

Я открыл холодную воду… и отскочил. Суть в том, что краны находятся на трубах подачи воды, на стене, и их отсекает льющаяся из душевой лейки вода. Следовательно, чтобы регулировать температуру воды, надо под водой стоять. Я прижался к мокрой стене кабинки, стараясь не попадать под струи. Оценив рукой температуру холодной воды, я начал подбирать подачу горячей. Да, получалось не сразу. Холодная вода становилась теплее, а потом, вдруг, стремительно повышалась температура, и из лейки вскоре лился только кипяток. Да, с этими трубами было что-то неладно. Возможно, разные размеры и высоты. То же самое было и в мужской душевой, но я не скажу, что это для кого-то было проблемой в настройке температуры. Просто надо не быть таким психованным, как Марина.

Я стал подбирать подачу горячей и холодной воды, комментируя для Марины свои действия, и довольно быстро добился потока стабильно тёплой воды.

— Пробуй, — сказал я Марине.

Она потрогал воду рукой, и удовлетворённо кивнула.

— Норм! Ну, тогда…

Я быстро закрутил оба крана…

— Эй, ты что сделал!? — воскликнула Марина, — Я же купаться собираюсь!

— Ну, ты же всё видела. Вот теперь сама настроишь.

— Да ты что, я же не умею!

— Ну, теперь знаешь, как научиться. Я же не буду каждый раз ходить, и настраивать тебе воду, хотя я не против, но здесь много неодетых девушек, и каждый раз…

— Да времени уже просто мало! — перебила меня Марина, — Ну, сделай мне воду, пожалуйста!

— Ладно, — сказал я, и снова взялся за краны.

Я опять открыл холодную.

И тут от входной двери долетел незнакомый девичий голос:

— О, я ещё успею!

— Ой! — я хотел выскочить обратно из кабинки. Просто рефлекторно.

Марина мощно затолкнула меня обратно, прямо под холодные струи, и заскочила за мной сама.

— Тихо! — шепнула она с испуганными глазами, — Давай, делай…

Я уже успел закрыть воду, чтобы не поливать себя, да ещё и одетого, холодной водой.

— Тьфу, чёрт… — выругался я.

— Эй, кто там!? — крикнула девушка, — Я думала, я одна опаздываю.

— Не одна! — ответила Марина.

— Марин, ты?

— Я!

И, схватив меня за руку, она шепнула:

— Ну, давай, делай!

Я стянул с себя футболку, что бы хоть она не намокла, и снова принялся колдовать с кранами. Вскоре я опять получил стабильно тёплую воду. К этому времени брызги основательно замочили мои спортивные штаны почти до колена, а Марине промочили футболку.

— Вот, на… — выдохнул я.

— Спасибо, Ярослав…

Марина осторожно выглянула из кабинки.

— Она закрылась… — шепнула она мне, — Самый тот момент смыться.

— Кому? — спросил я.

— Тебе!

— Ага, а в этот момент кто-то из ваших зайдёт! Нет, выйдем только вместе. Вместе — это ещё как-то разумно объяснить можно. По крайней мере, это будет значить, что я зашёл в женскую душевую не сам, а по приглашению. Ну а уважительная причина найдётся.

— Хм… Ладно, тогда закройся в соседней кабинке.

Я молча выскользнул от Марины, прихватив свою футболку, и нырнул в кабинку рядом. Я слышал, как она плещется под струями воды. Я тихонько постучал ей в стенку кабинки. Она ответила.

— Да что это такое! — раздался голос той девушки, которая зашла за нами, — Здесь вода не настраивается!

Ну вот, ещё одна такая. И кого только набирают в космонавты!

— Пойду в другую!

И я услышал, как хлопнула дверка душевой кабинки. Идёт! Она же может в любую зайти. А я только сейчас увидел, что у двери занятой мною кабинки отсутствует задвижка. Она была выломана, и оставила после себя четыре дырочки от шурупов. Какого беса!? Что здесь творилось, в девичей душевой?!

— Маринка! — позвала девочка.

— А…

— У тебя вода тёплая?

— Угу…

— О, я рядом попробую.

Не знаю, что там творилось в логике будущей космолётчицы. Может быть, она думала, что в соседних трубах образуется такая же смесь воды, как в кабинке рядом… Но я её уже ждал! Я схватился за верхний край дверки, чтобы не дать её открыть.

Слышу шлёпающие шаги. Дверь дёрнулась — ха, ожидаемо! Я держу изо всех сил.

Ещё рывок.

— Эй!

Другой рукой, я открыл кран, что бы был слышен шум воды изнутри. Холодная, как огонь, вода окатила меня. Уххххх!

— Ой, занято, — сказала девушка, — Кто там?

Вот это тебе надо!? Ну, иди в другую кабинку!

— Ой! — услышал я сквозь шум воды, — А чьи это пальцы…

Ну, да! Я даже не подумал, что мои пальцы, держащие дверку сверху, видны с той стороны! Теперь у ситуации есть только два выхода: дурацкий и идиотский. Какой выбрать?

— Мариииин… — протянула девушка.

— Да чего тебе? — отозвалась Марина, — Иди в другую кабинку. Время, кстати!

— Агаааа…

Но после короткой паузы дверь опять дёрнулась. Ну, конечно, уйдёт она! Я отпустил дверь. И открыл…

Хуже будет, если она сама откроет дверь — тогда получается, что я скрывался, а меня разоблачили. А так я сам открылся, хотя это ничего оправдательного для меня не даёт, кроме маленького смягчающего обстоятельства в виде добровольной сдачи. Так! Стоп пораженческие настроения! Это не сдача, а прояснение ситуации!

Итак, я отпустил дверь, и толкнул её.

Светлая кудрявая девочка, которая предстала передо мной с обалдевшим лицом, в последний момент сообразила прикрыться полотенцем, и я не успел ничего увидеть.

— Ой! Марин! — вскрикнула она, проткнув меня бешеным взором.

Я чуть не ляпнул: «Марина, всё нормально!», но мгновенно понял, что этим «спалю» Марину.

— Привет, — сказал я, неловко оправляя на себе мокрую футболку, — Меня Ярослав зовут… Ну, давайте, говорите, что Вы подумали, а я потом объясню.

— Ой… — повторила девушка, — А зачем это вы, Ярослав, здесь?

— Всему есть объяснение, — начал я, осторожно делая шаг вперёд, — но не всякое место для объяснения подходит.

Девушка шарахнулась назад. Главное, сейчас не оправдываться.

— Ну, так какие будут версии? — спросил я.

— А… э… — начала девушка, — Вы… хотите стырить наши вещи на спор с друзьями?

— Нет… То есть да… Решили пошутить над вами.

Из своей кабинки выглянула Марина.

— Ну что там? А, Ярослав! Ты что, заблудился? Лена! Ну тебе не стыдно стоять голой перед молодым человеком?! — и Марина захлопнула дверь.

— Блин! Да что это такое! — воскликнула белокурая Лена, и бросилась в другую кабинку.

Закрывшись там, она закричала:

— Я жду объяснений, иначе…

— Я тоже! — добавила Марина.

Спасибо, Марина, бросила под танки!

— Я тоже выиграл спор, — ответил я, покидая кабинку, — Спор, что я выйду отсюда живой и не поцарапанный.

И я даже засмеялся.

— Хитренький, — ответила Марина, — Зашёл, когда никого нет. Ты зайди, когда тут толпа девчонок.

Я бы ей тоже ответил, что и она такая-же хитренькая, когда выдаёт встречу со мной за реальное свидание на спор. Но не стал этого говорить. Скажу, когда слушателей побольше будет, чтобы подружки отшельмовали её как следует за жульничество.

Ну, а сейчас что делать?

— Воду отрегулировать? — спросил я негромко, — чего мучаешься…

— У меня с водой всё в порядке, — ответила Марина.

Вот, зараза!

Надо было немедленно уходить, пока число участников события не увеличилось, но я не знал, как уйти ПРАВИЛЬНО! Просто молча выйти я не мог, надо всё это недоразумение как-то логично закончить. Мысль пришла сразу же.

— Девчонки, — снова начал я, — а вы не могли бы, это… подтвердить?

— Что? — не поняла Марина.

— Ну, что я здесь был. Я же на спор. Подписать зачёт, так сказать.

— Подтвердить?! — возмущённо отозвалась Лена.

— Да, — ответил я, — Мол, мы, Марина и Лена, были в душе, и нас видел…

— С ума сошёл! — крикнула Лена, — Ещё чего не хватало!

Вот, умница, Лена! Но Марина поняла подвох.

— Ну, а почему бы и нет? — ответила она, хихикнув.

— Марина! — прикрикнула Лена, — Как там тебя, Ярослав, уходи уже, нам выходить надо! И не надо никому ничего рассказывать! А то мы скажем… А то мы скажем…

— Да вы, главное, скажите! — поддержал я идею.

— Нет! — категорически обрезала Лена.

А Марина расхохоталась в своей кабинке.

— Ну, ладно, я пошёл, — сказал я, изображая обиду, и направился к двери.

— Стой!

Из своей кабинки выскочила Марина, обмотанная полотенцем от груди до бёдер.

— Не спеши, а то ещё увидит кто-нибудь, — сказала она.

Она схватила меня за руку, и быстро повела к двери. Выглянув наружу, и убедившись, что там никого нет, она шепнула:

— Спасибо!

В переводе с вежливого на житейский, это означало: убирайся скорее, пока никто не видит. И я убрался. В совершенно мокрой, холодной одежде, я помчался в наш кубрик переодеваться, благо, всех видов повседневной одежды выдавалось по два комплекта.

И вот надо мне это было? — думал я, переодеваясь. Что теперь эта Лена устроит? Ну, ладно, сразу она не расскажет никому о случившемся, — я её, вроде как, поставил перед неловким положением, но это положение она скоро обойдёт, уразумев, что в неловком положении, в общем-то, я. И тогда начнёт трещать об этом невесть что. Нет, ну а что я хотел, проникая в женскую душевую? Этот риск — быть застуканным — был всегда, просто мы с Мариной его свели к минимуму, но совсем не исключили. А что Марина? А Марина, должно быть, как хитрая победительница соревнований по свиданиям, скажет, что это продолжение, и сорвёт ещё одну порцию аплодисментов от подруг. Кстати, это будет неплохой выход.

Мокрую одежду я развесил сушиться в хозблоке, и помчался в столовую.

Я выбрал жареную рыбу, рис, и зелёный горошек. Интересно, Ярослав Соколов любил такое? Если нет, то теперь обожает. Да, и не забыть работать ложкой левой рукой. С ложкой это не сложно.

И как мне только удалось выйти из этой опасной ситуации в женской душевой? — думал я, хрустя горошком. Ну, выйти то не сложно, сложно будет, если эта Лена опомнится от первого шока, и начнёт что-то измышлять. Я огляделся по просторам столовой, и нашёл только Марину, через четыре столика от меня расслабленно попивающую компотик.

После завтрака мы собрались на площади. Построились, и приготовились внимать наставлениям старшего наставника. Николай Николаевич прокашлялся, и сказал:

— Кадеты всех курсов отправляются в учебное крыло для прохождения курса техники безопасности. Напоминаю, что кадетский корпус РОК является объектом повышенной опасности. На территории корпуса имеются электрические и газовые коммуникации, различные сооружения, а также специализированное оборудование, которое является наибольшим источником опасности. Таковое находится в учебно-тренировочных и лабораторных подразделениях корпуса. Оборудование, связанное с обеспечением космической полётной подготовки, требует знаний и умений в обращении, которые вы получите не скоро, а потому вам предстоит узнать, как поступать, чтобы с этим оборудованием не столкнуться до поры до времени. Всё прочее, как-то, безопасное поведение в бытовых и технологических условиях, предстоит выучить, как само собой разумеющееся. Нет ничего глупее, чем готовиться к опаснейшему покорению космического пространства, а пострадать от какой-нибудь бытовой ерунды. Техника безопасности — обязательная дисциплина, которая изучается перед активной деятельностью на любом предприятии. Корпус! Напраааа — во! В учебное крыло, шагом — марш!

Поскольку кадетов было много — все пять курсов, то нас снова посадили в главной аудитории, в которой мы когда-то сдавали тест на стрессоустойчивость. Здесь могло разместиться одновременно человек триста слушателей. Долго ждать не пришлось, и вскоре на кафедру взошёл наставник-преподаватель, как обычно, в форме офицера КК РОК, представившийся нам Ковригой Сергеем Анатольевичем. Он обещал читать нам физику и механику, а сейчас он проинструктирует нас по технике безопасности.

Свой инструктаж наставник Коврига начал приблизительно теми же словами, какими нас напутствовал накануне Николай Николаевич, а потом товарищ Коврига перешёл к более детальным вещам. Его рассказ, — именно рассказ, а не инструктаж, — смутно походил на произведения какого-то автора, который учил людей на дурных примерах, как этим примерам не следовать. Сергей Анатольевич подробно и живописно рассказывал, как можно попасть под высокое, и невысокое тоже, напряжение, а также под машину, и другие механизмы; что нужно сделать, чтобы безошибочно свалиться с лестницы, крыши, и других высот; как гарантировано обвариться кипятком, или утонуть в тренировочном бассейне. Он даже присоветовал такую мелочь, как резиновая обувь, вроде шлёпок, на мокром полу — помогает падать. Он поведал, как надо неправильно пользоваться всяким повседневным инструментом — от столового до рабочего, — что бы обеспечить себе модные красивые шрамы, а также поделился секретом, что можно не только калечиться по-дурацки, а можно получить благородные увечья на космическом тренировочном и научном оборудовании: для этого надо зайти без спросу в корпуса научного и тренировочного крыла, и, не читая инструкции и таблички, пытаться посмотреть, как всё работает. Наставник предложил согласиться с тем, что сломать позвоночник на учебной катапульте, это круче, чем сломать его, свалившись со шведской стенки в спортзале, а обжечься жидким азотом не в пример благороднее, чем кипятком на кухне. Соглашаться, правда, никто не спешил. Но рассказчик из товарища Ковриги, несомненно, хороший. Если бы сейчас нам устроили экзамен по ТБ, мы бы легко ответили на все вопросы по безопасности в стенах КК. Но экзамена не было, а вместо этого мы все расписались в ведомости инструктажа за текущий год.

Когда мы вышли из аудитории, ко мне подошли Олег и Женька.

— А мы видели это… — доверительно сказал мне Женька.

Я обомлел! Они видели, как я ходил в девичью душевую?

— Что?

— Это оборудование, про которое наставник говорил, — закончил Женька, — Когда мы с крыши убирали листья, в ПХД. Там, с той стороны, впритык стоит другое крыло, окна только сверху, под крышей. Одно окно было открыто, и через него кое-что видно.

— И что видно? — облегчённо спросил я.

— Не знаю, что это, но какая-то огромная конструкция, размером на весь зал. А потом нам третьекурсники знакомые сказали, что там стоит центрифуга для перегрузочных тренировок. Действующая!

— И туда, между прочим, оказывается, можно попасть, — добавил Олег, — Сообщаем только тебе, потому что мы все из одного кубрика.

— Так… Сообщили… А зачем? — не понял я.

— Ну, так туда же можно попасть, — напомнил Олег.

— Как?

— Там вентиляционная труба, метр на метр. Она идёт с крыши спортзала, на которой мы были, и прямо на крышу того крыла.

— Ты понимаешь, что вентиляция не идёт…

— Да понимаю, — перебил меня Олег, — Но пацаны с третьего курса сказали, что именно через неё туда и можно попасть.

— Туда можно просто очень элементарно залезть, — подмигнул Женька, — старшие организуют экскурсию.

Такое предложение — а это было предложение — выглядело дико после инструктажа наставника Ковриги. Но, надо признать, что Коврига сильно перегнул с художественной составляющей своей лекции. Его рассказ о подстерегающих опасностях изобиловал интересными подробностями об интересном и опасном оборудовании, и вызывал желание с ним познакомится поближе. И этот интерес одолел, как видно, не только меня. Вот так и вышло, что я согласился принять участие в нарушении дисциплины. Прямого запрета на проникновение в некоторые помещения не было, но, если они под замком, значит не положено. Вылазку назначили на вечер, в период свободного времени с 20 до 22 часов. Время выбрано свободное, и в этом плане дисциплинарного нарушения нет. Однако, начальство не рассчитывает на такое поведение кадетов, и не ожидает таких выходок. А потому, закрытые помещения технических отделений просто закрыты, и больше никак не охраняются. А значит, если всё вскроется, то влетит кому-то из наших руководителей, которые не посчитали нужным это всё охранять… Значит, надо не попадаться. А ещё лучше, просто не делать этого. Но моё любопытство победило, и потому я не высказал Олегу и Женьке упомянутые соображения, а только сказал, что стоит быть поосторожнее. Так я открыл в себе изрядное легкомыслие, которое, как видно, есть одно из качеств меня, настоящего.

До вылазки оставалось несколько часов, и я решил отправиться в библиотеку. Мне было интересно узнать, что из себя представляет книжное собрание в этом замечательном месте.

На вопрос библиотекаря, что меня интересует, я ответил, что с выбором пока не определился, а только хочу познакомится с книгами. Библиотекарь, офицер КК Чижова Л. Д., отправила меня в лабиринт книжных полок. Блуждая между ними, осматривая темы отделов, я вышел на другой край полочного книжного города, и обнаружил с той стороны читальный зал. За столами, далеко друг от друга, сидели только два кадета, и одним из них была Таня Ли. Я подошёл к ней, и она подняла голову. Увидев меня, чуть улыбнулась приветливо, и кивнула.

— Привет… Что читаешь? — тихо спросил я.

Она округлила глаза, и выдохнула:

— Китайский!

— Что китайский? — спросил я, и заметил на раскрытых страницах китайские иероглифы.

— Китайский язык! — с ужасом сказала Таня.

— Зачем?

— Ты не знаешь? Мы же будем изучать китайский!

— Да?

— Да! По программе у нас китайский! Я пришла посмотреть, что это такое, взяла самоучитель. Вот, смотрю…

— И что?

— Что? Это ужас! Ты видишь? Как это учить, скажи?

Было забавно наблюдать азиатскую девочку, с ярко выраженными монголоидными чертами, которая трепещет перед китайским языком. Её образ очень бы гармонично сочетался с иероглифами, но как раз перед ними она и дрожала, как осиновый лист. Я хотел, было, подбодрить её надеждой на генетическую память, но деликатно воздержался.

— Да уж, — сказал я, — корейский было бы проще учить. Ну, там иероглифы попроще.

— Так я и по-корейски только 30 слов знаю, — ответила Таня, — Это лучше, чем запас Эллочки Людоедки, потому что слова умные, но как их писать, я тоже не знаю.

Я задумался, вспоминая, где я видел корейские иероглифы. Это уже вошло в привычку — проверять происхождение своих знаний, ведь это ниточка, ведущая в прошлое. В моей памяти никакие определённые предметы не всплыли: ни книги, ни вывески, ни документы, ни строчки записей… были просто приблизительные образа корейских иероглифов. Надёжно меня заперло. Да, а кто такая Эллочка Людоедка?

— Таня.

— Что, Ярослав?

— А кто такая Эллочка Людоедка?

Она улыбнулась и ответила:

— Не читал? Ильфа и Петрова, «Двенадцать стульев» не читал?

— Нет, — разочаровано ответил я, догадываясь, что это вселенский позор.

— Ну, бывает. Я тоже много чего не читала, что, наверное, ты читал. Этот персонаж оттуда. Рекомендую, если любишь сатиру.

— Ну, вот я, как раз, и зашёл, подумать, чего бы почитать, — ответил я, — Пожалуй… это и возьму.

— Бери, хорошая классика!

Я поблагодарил Таню, и вернулся в книжный лабиринт. Там я отыскал «12 стульев», и записал книгу у библиотекаря. С книгой я вернулся в свой кубрик. За чтением я провёл время до ужина.

В столовой ко мне подошла Марина.

— Тут тебе ответная смска пришла, — сказала она озадачено, — странная какая-то… Давай, к рукомойникам отойдём, а то я не могу светить телефоном при всех.

Мы вышли в отдельное помещение с рукомойниками и сушилками. Здесь уже почти никого не было. Марина достала телефон, и нажала кнопку. Смешно, но она даже деликатно отвернулась, пока я смотрел на экран. Я увидел текст сообщения:

Вы: Мама, я потерял телефон в дороге. Звонить по выходным пока не смогу. Не надо звонить через командиров, они очень заняты. Я сам позвоню, когда будет возможность. У меня всё в порядке, устроился. Ярослав.

+7……….44: Ярослав, как это понимать? Какие командиры заняты? Куда ты устроился? Ты в РФ? Обязательно ответь.

Прочитанное ошарашило меня. Я почувствовал, как мои мозги стремительно деревенеют от непостижимого. Я понял, что умудрился угадать попасть в самый глупый случай из всех возможных. Можно ли было додуматься, что Соколов мог поступить в кадетский корпус втайне от семьи? В голову не приходило! А похоже, так и есть. Три вопроса из ответного послания на это указывают: какие командиры, куда ты устроился, и, самый интересный — ты в РФ? Ну и дела! Они думают, что Ярослав уехал совсем в другое место, и даже не в России, а про КК РОК, может быть, даже и не знают. А может быть, наоборот, очень хорошо знают, и не хотели его сюда отпускать, а он пошёл наперекор, и тайно поступил в кадетское училище. А я его сейчас выдал. И что думает Марина, увидев всё это!?

Я, наконец, оторвался от экрана телефона.

— Марина… Ты постой тут, не уходи.

Я отдал ей телефон, отвернулся, и отошёл к стене, задумчиво уставился в угол…

Потом вернулся обратно. Марина терпеливо ждала.

— Марина… Меняю тайну на тайну.

Марина, замерев в ожидании, согласно кивнула одними веками. Конечно, её тайна фальшивого свидания, это ерунда, по сравнению с моей тайной, но, что есть, то есть. Чёрт, я сейчас скажу правду, которую сам не смогу толком объяснить! Хотя…

— Марин, послушай, я поступил в РОК вопреки желанию семьи. Сбежал, получается… Отец не знает… Я не думал, что мамин телефон попадёт в его руки… Мама всё знает. А папа нет. Я не подумал, что он может взять мамин телефон. Хотя, надо понимать, что это может случиться. Он ещё не знает… но уже догадывается, что я не там, где он думал.

— Ну, ты молодец! — восхищённо проговорила Марина, не сводя с меня широко открытых глаз, — Ты так хотел в космонавты!? И тебя поддержала мама? А почему отец не хотел? А где ты должен был быть?

— Он отправил меня за границу.

— Куда?

— В… Финляндию… Учиться.

— И что ты теперь ответишь?

— Я буду думать. Он увидел, что сообщение пришло с российского номера.

— А что будет, если отец узнает о твоём обмане? — спросила Марина.

— Не знаю, — ответил я, — Заберёт, наверное. Я же несовершеннолетний. А я подделал все согласительные документы.

— Нет! — категорически мотнула головой Марина, — Мы должны что-то придумать!

— Мы? Спасибо, Марина.

— Ну, уж в таких делах я всегда надёжно стою только на одной стороне! Можешь во мне не сомневаться! А тайна, решающая судьбу человека, для меня самая священная тайна! — торжественно ответила Сереброва.

Я молча кивнул, а потом сказал:

— Мне надо подумать. А потом, возможно, опять понадобится твой телефон.

— Обязательно дам! — пообещала Марина.

Я благодарно коснулся её локтя, и вышел.

Я шёл обратно в общежитие, петляя по дорожкам, удлиняя путь, а в голове крутились шестерёнки мыслей, наматывая оборот за оборотом.

Итак, ответила мне мать Ярослава Соколова. Я не мог этого сказать Марине, иначе получится несуразица, если я пишу тому, кто знать не должен, и придумал, что мамин телефон взял отец. Из ответа я узнал, что я сейчас не там, где думают родители. Я только предполагаю, что должен быть за границей, но это не точно. Мне очень не хватает информации, чтобы придумать правильный ответ. Я даже не знаю, где живут сами родители — их адрес, это только номер воинской части. Конечно, признаваться, что я в кадетском корпусе, нельзя. Рано или поздно они узнают, что их сын совсем не там, куда они его послали, но узнать, где он на самом деле, они не должны. Плохо то, что я уже дал им намёк, упомянув существование командиров.

Что же делать? Что ответить?

Может быть, я не я, простите, ошибся номером? Не поверят. Чувствую, что не поверят. Я же подписался именем.

Не отвечать? Исчезнуть, как я уже исчез от чего-то или кого-то… И я понял, что не смогу так поступить — оставить в тревоге и волнении родителей Ярослава, в страхе ожидания неизвестного и непредсказуемого ответа. Я в долгу перед Соколовым-младшим, и не должен издеваться над его родителями. Ответ должен быть. И я думал и думал… Думал свести всё к шутке. Глупо. Не думаю, что Ярослав такой легкомысленный парень. А что-то врать чревато ещё большим запутыванием. «Круги на воде» будут расходится всё дальше. Они там уже и так волнуются. И я пришёл к выводу, что лучший ход, всё же, не отвечать. Они тогда, точно, снова напишут. Может быть, в следующем послании появится какой-то намёк на то, где же я должен быть.

Но, на самом деле, я так и не пришёл к твёрдому решению, что же мне теперь делать. Я сидел в кубрике, обдумывая все варианты, какие только лезли в голову, и все они были с каким-нибудь изъяном. Все придуманные мною ответы гарантировано порождали у родителей новую лавину вопросов. В конце концов, они так объявят сына в розыск, и меня легко найдут по номеру мобильного телефона, узнав паспортные данные владельца. Я так ещё и Марину подставлю.

Я упёрся лбом в оконное стекло, и мучительно разглядывал газон и асфальт под окном.

Раздался стук в дверь кубрика. Значит, не свои. Я поднялся, и подошёл к двери. Открыв дверь, я увидел Марину.

— Ну? — сразу начала она, — Ты что-нибудь надумал? — и добавила тихо: — Кстати, ты один?

— Один, — сказал я, выходя к ней, за дверь, — И ничего я не надумал. Не знаю ещё.

— Время то идёт! — сказала Марина, — И твои ещё ничего сюда не написали.

— Лучше бы написали, — вздохнул я.

— Я придумала! — азартно сказала Марина, — Давай напишем, как будто ответное сообщение ты не получил. Мол, я писал, жду ответа. Ну бывает, не дошло сообщение.

— Да? А что, идея!

— Если ты один, то я принесла телефон…

— За мной… — и я быстро вернулся в кубрик, увлекая за собой Марину.

Она достала телефон, быстро открыла сообщения, и протянула телефон мне.

— Давай, пиши. Я стёрла всё предыдущее, на всякий случай. Пиши наново, что просто уже приехал.

Я набрал короткий текст, и задумался над продолжением…

— Стоп, дальше не надо, — остановила меня Марина, заглядывая через плечо, — а то перемудришь.

— Чего-то не хватает…

— Конечно не хватает! — воскликнула Марина, — Лишнего как раз и не хватает! Всё, хватит!

— Но это никак не объясняет упоминание командиров, чёрт меня возьми! — возразил я, — и российский номер телефона тоже.

— Да, любопытный у тебя папа, — кивнула Марина, — Он у тебя военный, как я понимаю?

— Да. Марина, если будут тебе звонить, не отвечай, пожалуйста.

— Нет, нет, на звонки не буду. Вот что, командиров преврати в полицейских, к которым ты обращался из-за телефона.

— Хорошая идея! И про номер, всё-таки, напишу. Что нашёл человека, у которого есть российский номер.

— Ладно, пиши.

Я дописал, и у меня получилось вот что:

Мама, я тебе писал. Ты не ответила. У меня всё нормально, только телефон потерял, обращался к полицейским командирам, только без толку. Пишу с чужого телефона, встретил человека с нашим номером. Я уже приехал на место. Здесь всё нормально.

Я вернул Марине телефон.

— Ну что, отправляем? — спросила она.

Я молча кивнул.

— Пять, четыре, три, два, один… — начала Марина, занеся палец над телефоном, — Пуск!

И она коснулась экрана.

— Теперь отвечать лучше сразу, — сказала она.

— Согласен, — ответил я.

— Лучше жди где-нибудь снаружи, чтобы мне в твой кубрик не забегать.

— Ладно.

— Ну, я пошла.

И Марина удалилась.

Я уселся на подоконник. Может быть, зря я тогда вообще затеял эту переписку? Да зря, конечно. Но как я мог это знать, что зря, а что не зря? Может быть, всё-таки, удастся отмолчаться? Нет, не получится — номер телефона я засветил.

Я вышел из кубрика, спустился вниз, и вышел во двор общежития — здесь Марина меня легко найдёт, если придёт ответ от родителей. С собой я взял книгу «12 стульев», и стал её читать, устроившись на скамейке недалеко от входа в жилое крыло. Чтение успокаивало, тем более такое, как Ильф и Петров. Преодолевая сопротивление встревоженного подсознания, юмор понемногу делал своё дело.

Я уже читал про «Союз меча и орала», когда заметил приближающуюся ко мне маленькую фигурку. Я поднял голову, и увидел ту самую Настю, которая недавно была, вместе с Мариной, в моей трудовой бригаде. Проходя мимо, она чуть приостановилась, и спросила:

— Что читаем?

Я показал ей обложку, и сказал:

— Двенадцать стульев. И не стулом больше.

Настя улыбнулась, остановилась, и ответила:

— Хорошая книжка. Умная.

— Умная? — непроизвольно удивился я.

— Да, умная, — ответила Настя, — или Вы думаете иначе?

— Просто я не перечитываю, а читаю впервые, — пояснил я.

— А, ну понятно, — ответила она, — Да, умная, я так считаю. Ну, приятного, чтения.

— Спасибо, — ответил я, провожая её взглядом, так как она продолжила свой путь в крыло общежития.

Я вернулся, было, к чтению, но не смог теперь сосредоточиться. Настя, что ли, сбила с толку, но мои мысли переключились на иное. Мне будет жаль расставаться с этой жизнью, когда меня, неизбежно, разоблачат. Дочитать бы книгу, хотя бы, до того момента…

Я бездумно смотрел в строчки, когда где-то высоко раздался неумелый свист. Я поднял голову на звук, и увидел Марину в окне четвёртого этажа. Я кивнул ей, она кивнула мне, и исчезла. Я поднялся со скамейки, моё сердце тревожно забилось. Марина выбежала из подъезда, и я шагнул ей навстречу.

Склонившись к моему лицу, она громко прошептала:

— Звонили!

— И что? — напряжённо спросил я.

— Ничего. Я не ответила… Но…

— Что, но?

— Я взяла на себя… Я взяла инициативу на себя!

— Что значит… — не понял я.

— Я написала! Извини… Ведь в любой момент могли перезвонить, я написала…

И она, оглянувшись по сторонам, показала мне экран телефона. Там было написано, в явной спешке:

Зраваствуйте я дуруг Ярослава. Он занят, всё хорошо.

Я молча смотрел на это, пытаясь представить, что дальше может быть. Но представлять не пришлось — прямо немедленно пришёл ответ:

Здравствуйте. Вы в Харбине? Спасибо за помощь. Вы русский? Передайте, что мы сможем приехать через полгода.

Я схватился за лоб. Оххх… Теперь не стоит «навешивать» Марине, что Харбин — большой финский город; она, несомненно, знает, что он китайский. Но, тогда, что теперь сказать? И для чего я ей вру? Только для того, чтобы она не узнала, что я не Соколов. Господи, может быть когда-то настанет время, когда я смогу ей в этом признаться! Но сейчас оно ещё не наступило, а значит, надо выкручиваться. Я потёр лоб.

— Ага… — начал я, — Вот, значит, куда меня собирались отправить из Финляндии — в Харбин. Знаешь, где это?

— В Китае, — кивнула Марина.

— Да. Помнишь, я говорил, что должен был созвониться с человеком? Ну, вот, он и должен был меня отправить туда, куда я сразу и не знал. В Китай, оказывается.

Пока у меня всё ладно клеится.

— Зачем? — спросила Марина.

— Учиться в очень престижном заведении. Очень скучная профессия, но очень престижная. И, главное, безопасная, не сравнить с космонавтами.

— Играть на скрипке в консерватории? — предположила Марина, — Делать зубные протезы из слоновой кости?

Я отмахнулся, и коротко ответил мгновенно придуманное:

— Международная юриспруденция…

— Международная, хм… А ты пошёл в космонавты! — и это тоже очень престижно!

— Да. Но опасно. Это меня и привлекает, а вот родителей, нет.

— Ты молодец! — Марина одобрительно ткнула меня в плечо своим кулачком, — Обратного пути нет уже. Что будем отвечать?

— Ничего, — не задумываясь ответил я, — Просто через полгода мне надо будет куда-то «уехать» из Харбина. Надолго.

Марина кивнула, и спрятала телефон.

— Ладно, Ярик. Уходим в подполье.

Я ответил:

— Теперь хотя бы знаю, где мне «найтись», если будут спрашивать. И, спасибо, Марина!

— Да что ты! — она улыбнулась в ответ, — Не стоит благодарить. Нас, космонавтов, мало, и мы друг другу не дадим пропасть!

Я усмехнулся и спросил:

— Что там эта Лена, уже всем настучала?

— Да ничего она не настучала. Её рассказ будет выглядеть глупо, если попробует. Нас с тобой ведь уже, того, за парочку принимают.

— Уже!?

— Ну вот, видишь, например, я сейчас к тебе выбежала. Ну, не буду же я всем объяснять, что понесла тебе телефон, который иметь запрещено. Ну, они и думают…

— Ты свой спор уже выиграла 300 раз!

— Ага! Ну, я пошла.

И Марина ушла обратно в общежитие.

Я снова сел на скамейку. Ну, и что дальше делать? Я успокоил родителей, или нет? Они так и не узнали, где я на самом деле, и это хорошо. Я узнал, где я должен быть, и это тоже хорошо. Но я так и узнал, что я там должен делать, а это важно. Предполагаю, что учиться, для чего же ещё могут отправлять за границу 16-летнего молодого человека. Зачем они приедут через полгода? Вероятно, навестить. А что было бы, если бы я вообще не начинал эту эпопею с перепиской? А было бы ещё лучше: они бы вообще никогда, гарантированно, не узнали, где я нахожусь. Но теперь я дал им ниточку в виде телефонного номера. При должном желании, ниточка выведет к цели. Что и говорить, сделал я это с перепугу, думая, что Соколовы-родители могли объявить о розыске сына. Долго ли я ещё смогу держать их в заблуждении? Российский номер можно будет приписать русскому другу, а неких командиров — к китайской полиции, которая… допустим… поместила нас на карантин. Ну, боятся они наши породы гриппа и ветрянки, а что!

Я встал и, и пошёл в общежитие. Поднимаясь на свой этаж, я встретил идущего навстречу Олега.

— Ну, Яр, ты в ещё в деле? — спросил он.

Это про вылазку в закрытое крыло тренировочного комплекса.

По правде говоря, ещё полчаса назад мне было не до того. Но теперь вопрос с конспирацией своего положения мне казался решённым на ближайшее будущее, и мои нервы снова попустило.

— Да. Я иду, Олег.

— Ну, тогда, возле спортзала, за пристройкой собираемся, сразу после восьми.

— Ладно.

И я пошёл в наш кубрик. Скоро должны объявить дневное построение. Говорят, будет раздача нарядов на различные дела после обеда и до вечера.

В кубрике никого не было. Олега я уже видел уходящим. И Женька, получается, тоже где-то бродит. Я сел на подоконник… Кстати! Таня Ли говорила, что мы будем изучать китайский язык. Это точно? Если да, то я смогу, при случае, отписать родителям что-нибудь по-китайски. Для подтверждения своего положения.

В дверь постучали, тихо и осторожно, и я вздрогнул. Это не наши, а значит это только Марина. Родители опять что-то написали! Волнуясь, я подошёл к двери, и открыл.

Передо мной стояла улыбающаяся Настя. Перед собой, двумя руками, она держал книгу «12 стульев». Я хлопнул себя по лбу, звонко и не жалея лба.

— Твою ж… Даже не вспомнил!

Вот бестолочь! Я забыл книгу на скамейке!

— Хорошо, что я видела, чья книга! — сказала Настя, — И знаю, кому отдавать.

— Настя, спасибо огромное! Вот, отложил, и забыл… Казённое добро, из библиотеки!

Она протянула мне книгу.

— Тебя кто-то отвлёк? — спокойно спросила она.

А ведь знает же, наверное, что я с Мариной разговаривал, мы же не прятались. Точно, знает…

— Ага, отвлёкся на разговор, — ответил я, чувствуя, что впадаю в смущение, — Спасибо!

И я взял книгу из её рук.

— Повнимательнее будь! — она улыбнулась, и ушла.

Что-то я рассеянным становлюсь… А может быть, я такой и был? Я же не помню, какой я был раньше. Как-то глуповато с книгой получилось. Насте, наверное, смешно, но, хорошо, что это она нашла книгу, а не кто другой. Другой бы не знал, кому отдавать.

Я сел на свою кровать, и открыл книгу на том месте, где закончил читать. Так прошло время до полудня.

Из динамиков прозвучал горн, а потом твёрдый мужской голос объявил: «Внимание! Всеобщее построение на главном плацу кадетского корпуса!»

После таких объявлений времени даётся шесть минут. Это время достижения плаца из самой дальней точки территории КК.

Я закрыл книгу, сунул её под подушку, и побежал на плац.

Построение. Перекличка. После этого старший наставник, Николай Николаевич, объявил раздачу нарядов. Нарядов набралось примерно на треть личного состава, и все замерли в напряжении, ожидая, кто будет занят, а кто останется свободен на весь оставшийся день. Я остался без наряда. Как было замечено, в связи с участием в тяжёлых работах во время недавнего ПХД. Другие кадеты, попавшие в список нарядов, получили различные задания на всякие вспомогательные работы по хозяйственной и административной части. Настя Закатова получила наряд в крыло МТО на распределительные работы с поступившим новым хозяйственным инвентарём — канцелярские принадлежности, и мягкий инвентарь — по-простому, постельное бельё и полотенца. Не она одна, конечно, получила наряд, но я обратил внимание, что в МТО направили только её. После команды «Разойдись», когда озадаченные кадеты направились по своим нарядам, а остальные по своим личным делам, я подошёл к Николаю Николаевичу.

— Товарищ старший наставник, разрешите обратиться!

— Обращайтесь, Соколов.

— Разрешите вопрос!

— Разрешаю.

— Позволено ли оказывать помощь по личной инициативе кадетам, получившим наряды?

— Всем? — удивлённо поднял брови старший наставник.

— Никак нет, товарищстаршийнаставник. Всем никак невозможно.

— А кому же вы решили облегчить жизнь?

— Кадету Анастасии Закатовой, товарищ старший наставник.

— Причина? — строго спросил Николай Николаевич.

— Причина в тяжести работы для такого очень лёгкого кадета. Мешки с постельным бельём, и прочее такое…

— Там есть интендант, Соколов, — ответил старший наставник, — Но, инициатива похвальная. Уставу не противоречит. На этом, не буду лезть в душу, Соколов, по поводу мотивации, можете идти в крыло МТО, и помогать кадету Закатовой.

— Благодарю, товарищстаршийнаставник! Разрешите идти?

— Идите, кадет.

— Есть!

Получив разрешение, я развернулся, и направил свои стопы в сторону крыла МТО. Да, точно, Николай Николаевич напомнил, там же есть интендант, человек неопознанного пола.

Я вошёл в помещение крыла материально-технического снабжения, и направился в кабинет хозяина этой службы. На двери я прочитал табличку, которую не удосужился прочитать раньше, по причине волнений и беспокойств. На табличке значилось: «Старший интендант ОМТО КК РОК Грассир О. Ю.» Ну, час от часу не легче — у него ещё и фамилия бесполая.

Под табличкой был приклеен лист с чётко писаной маркерной надписью: «На складе». На всякий случай я подёргал дверную ручку — ожидаемо, заперто. Где находится склад, я уже знал, и направился туда, дальше по коридору. Войдя внутрь, я сразу увидел нашего непонятного интенданта, который, с момента нашей последней встречи, понятнее так и не стал.

— Разрешите? — спросил я, остановившись в дверях.

— С какой целью? — повернулся ко мне хозяин склада, или же хозяйка.

— Кадет Соколов прибыл для работ на складе, в помощь кадету Закатовой, с разрешения старшего наставника.

— Соколов, — повторил интендант, — Сообщалось о таком. Только что.

Ну и голос. Даже по голосу не определить, мужчина это или женщина.

— Мешки с бельём — самое то для вас, Соколов. Они с обратной стороны склада, снаружи, на рампе. Закатова сейчас бирки переписывает, и она уже знает, куда это всё отнести, и вам покажет. А сама тогда займётся мелочью.

— Как к вам обращаться? — спросил я, надеясь на чудо раскрытия тайны.

— Так и обращайтесь: товарищ интендант.

Определённо ему нравится это слово — интендант, а от кого же его ещё наслушаешься, как не от кадетов.

Я отправился к грузовым воротам с другой стороны складского хранилища. Там, на рампе, я и обнаружил Настю, перед горой белых мешков, сосредоточенно списывающую в лист маркировку с каждой бирки.

— Привет.

— Ой! — она подняла голову, — А что ты здесь делаешь?

— Направлен тебе в помощь.

— Кем? — удивилась Настя.

— Николаем Николаевичем.

— Да?

Она прищурилась с выразительным сомнением. Похоже, она хотела ещё что-то спросить, но воздержалась.

— И… что ты будешь сейчас делать? — спросила она.

— Интендант сказа… л, гм, что ты знаешь, что дальше делать, вот тем и заниматься. Кстати, а как зовут интенданта? — спросил я, чуть понизив голос.

Настя растеряно заморгала, и ответила, почти шёпотом:

— Не знаю! Во всех документах только фамилия и инициалы.

Я собрался, было, спросить, какого же пола этот человек, но, вдруг, подумал, что это может оказаться просто моё личное непонимание, а для других людей, наверное, вполне понятно, кто это. Мне показалось неудобным задавать этот вопрос прямо сейчас, сам не знаю, почему, но я решил отложить его на потом, когда мы лучше раззнакомимся, иначе я рискую выглядеть в глазах Насти пугающе странным.

— Ладно, — сказал я, — Так куда тащить мешки?

Она показала мне стеллаж, на который следует сложить мешки с постельным бельём, и я принялся их носит туда по одному, те, которые Настя уже записала. Свои записи она закончила, конечно, раньше, и оставила меня с этими мешками наедине, а сама быстро ушла, раскладывать канцелярию.

Когда все мешки оказались на полках, я отправился искать кого-нибудь — или Настю, или товарища интенданта.

Проходя среди стеллажей, я вдруг увидел на стене, висящие в полный рост, четыре космических скафандра. Вот это уже интересно! Я подошёл к ним, и начал рассматривать. Я постучал пальцем по стеклу шлема, просто так, и приблизил лицо, что бы заглянуть внутрь…

Но, вдруг, оттуда, изнутри скафандра, внутрь шлема медленно выдвинулась человеческая голова… И я окаменел от испуга!

А на меня уставились… Настины глаза на её растерянном лице. Открыв рот от удивления, она секунду смотрела на меня неподвижно, а когда я рефлекторно шарахнулся назад от этого ужаса, она расхохоталась, и весь скафандр задёргался, как марионетка на ниточках. Смех быстро прекратился, и Настина голова нырнула внутрь. А потом скафандр выпятился вперёд, и я услышал:

— Эй, Ярослав, помоги открыть спину…

Я развернул скафандр, и сзади обнаружил приоткрытый спинной ранец, выполняющий роль двери скафандра. Откинув ранец, я высвободил Настю, застрявшую там от того, что ей мешала стена, на которой висел скафандр. Она вылезла из него, и, смущённо хихикая, принялась оправлять на себе форму.

— Ты как туда попала!? — удивился я.

— Глупо получилось, правда, — ответила она, — Ну ты напугал меня…

— Это ты меня…

— Я думала, это начальник идёт. Я, понимаешь, решила залезть внутрь, попробовать. Интендант говорит, что они не настоящие, не для космоса, а учебные. Учиться надевать, понимаешь? Вот, никого не было, и я думаю, попробую, залезу. Только залезла, и вдруг кто-то идёт. Ну, всё! Сейчас нагоняй получу! Там внутри три таких как я поместится, ну я и присела. Думала, пересижу. И вдруг — по стеклу: тук-тук-тук! Ну, всё! Начальник заметил! Смысла нет прятаться, надо вылазить по-хорошему. А это ты!

— Чёрт, я и не думал, что там кто-то может быть!

— Ага, а зачем стучал?

— Да просто так. И угадал…

— Вот глупо! — опять засмеялась она, — А если бы действительно начальник застукал… Помоги его на место повесить.

Мы закрыли дверь-ранец скафандра, и устроили его на стене, как был.

— Ладно… Спасибо, — кивнула мне Настя, — Я, это, побежала доделывать. Там по коробкам ещё разложить надо.

— А я уже закончил с мешками, — сказал я, — Чем тебе помочь?

— Лучше подойди к начальнику, — ответила Настя, — А я больше не буду лазить по скафандрам!

И она быстро ушла. Похоже дальнейшее общение со мной её смущало.

Оглянувшись, она только крикнула:

— Если что, то мне помогать уже не надо. Там у меня всё лёгкое осталось: карандашики, бумаги, скрепки с кнопками.

Я нашёл интенданта в одной из комнат склада. Со спины он был больше похож на молодую женщину, чем на мужчину. Волосы, всё-таки, чуть длинноваты. Товарищ интендант, сидя за столиком, занимались пересчётом электрических батареек, коих на столе стояло несколько коробок.

— Товарищ интендант, — обратился я, чем вызвал поворот начальника к себе.

— Кадет Соколов назначенные работы выполнил, мягкий инвентарь размещён на стеллажах.

— Ну, вот и хорошо, — спокойно ответил интендант, — Вон там в углу стоит щётка. Возьмёте её, и подметёте помещение склада, и на этом будет всё.

— Есть!

Ну, что ж, сам напросился, подумал я.

К счастью, пол на складе, похоже, подметался регулярно, и мусора было совсем не много. Мне понадобилось всего около часа, чтобы управиться. Когда я доложил интенданту Грассир о готовности, он-она прошёлся по всему складу, бегло осмотрел пол, и объявил, что мой наряд выполнен, и я могу быть свободен. Хотя интендант, вроде, не кусается, но я не стал спрашивать, свободна ли Настя. А проверить не мог, так как уходить следует через главную дверь крыла МТО, через которую и пришёл, а не через склад. Так я и ушёл.

Назад я возвращался не спеша. Впрочем, куда мне возвращаться — всё вокруг и так мой дом, новый дом. Куда мне сейчас идти? И я, не торопясь, шёл по улицам и аллеям кадетского корпуса. Иногда мне встречались некоторые знакомые курсанты, с которыми приходилось пересекаться в недавней жизни, и мы приветствовали друг друга кивками головы. До вечера уже не далеко. И хотя день ещё не закончился, но мне он уже казался переполненным массой событий, а ведь ещё сегодня предстоит вылазка в испытательное крыло с центрифугой.

Я дошёл до нашего общежития, зашёл в наш кубрик, в котором никого не было, и уселся на свою кровать. Мне, вдруг, стало смешно, когда я вспомнил Настю, выныривающую из глубины скафандра. Всё-таки, если со мной что и случится, и с кадетским училищем придётся распрощаться, то мне в подарок останутся вот такие светлые и тёплые воспоминания об этих замечательных девушках и парнях. Особенно о девушках. И если моя память опять куда-то не исчезнет. Да… А, вдруг и правда, это всё не навсегда. Скорее да, чем нет… От этой мысли мой смех прошёл, и стало немного грустно. Мысленным взором я внимательно всматривался в лица всех людей, с которыми я успел познакомиться близко за эти пять дней. Они словно по очереди подходили ко мне, и я заглядывал в их глаза, и улыбался им. Я не хочу вас терять, сказал я им… И заснул, как тогда, в первый день…

И так же, как в первый день, меня снова растолкали мои соседи.

— Ну, ты идёшь? — спросил Олег.

— Иду, — ответил я, и встал с кровати.

Вместе с Олегом был и Женька.

— Ну, что, ты со своим нарядом управился? — спросил я у Женьки. Олегу, как и мне наряд не достался.

— Ага, — ответил Женька, — Разобранные стулья собирали. Отвёртками и гаечными ключами.

Все трое, мы отправились к назначенному месту сбора. Время было десять минут девятого. Все курсанты были свободны до отбоя, и потому попадались везде чаще обычного. Стараясь не выдавать направление своего похода, пропуская вперёд случайных попутчиков, мы дошли до пристройки спортзала. За ней нас ожидали двое старших курсантов: перешедший на второй курс А. Зойко (как указано на нашивке), представившийся Лёхой, и третьекурсник Р. Мальцев, назвавшийся Романом.

— Ещё одного дождёмся, — сказал Роман.

— А ты там уже был? — спросил его Олег.

— Был, но не там, — ответил Роман, — Мы в бассейн лазили. Ух, чуть не утонули! Там космический корабль в нём, «Союз». Для тренировок выходов в открытый космос бассейн заполняют водой. Ну, тогда он пустой был, конечно. И вот, я и Сашка, однокурсник мой, залазим внутрь Союза, и задраиваем люк. А вообще, нас четверо было. Закрыли мы люк, а наши дурни, которые остались, вдруг, что-то там нажали на пульте. И в бассейн пошла вода! Мы внутри Союза совершенно ничего не услышали, в нём же глухо, как под землёй. Вода быстро поднимается, а мы и не знаем, а те выключить не могут, и орут нам, а мы и не слышим. Сидим там, в креслах устроились, приборы изучаем. Вдруг, смотрим в иллюминатор — блииин — а там вода плещется! И мы не знаем, действительно ли мы люк закрыли герметично. Рванули мы наружу, пока не поздно, и прямо в воду нырнули, успели. Я так не матюгался ещё никогда.

— Так воду выключили? — спросил я.

— Пока мы вылезли, они успели найти где-то главный рубильник, и выключить. А потом мы ещё долго искали, как слив включается. Надо ж убирать за собой, ха-ха!

Наконец пришёл ещё один, шестой участник вылазки, второкурсник В. Шуриков — Валера зовут.

— Ну, идём, — сказал предводитель разведчиков Роман.

По пожарной лестнице мы взобрались на крышу спортзала. Как я думал со слов Олега и Женьки, мы попадём в испытательное крыло через вентиляцию внутри. На самом деле, нет, мы можем только перейти на крышу испытательного крыла сверху, по широкому квадратному вентиляционному каналу. И хотя ширина его была целый метр, всё равно было страшновато идти на такой высоте. Осторожно и на полусогнутых ногах, мы, наконец, все перебрались на противоположную крышу.

Там Роман подвёл нас к закрытой двери технического этажа, и достал из кармана большой профильный ключ, треугольный, для технических дверей. Здесь, оказывается, всё закрывалось незамысловато — однотипными стандартными запорами под треугольный ключ. Только входные двери в таких помещениях были, естественно, с секретными замками, а всё прочее, и двери на крыше тоже, открывались треугольным ключом. Достать такой ключ не составляет особого труда. Роман открыл дверь, и вошёл туда. Мы все спустились на технический этаж, состоящий из лабиринта всяких отделений с трубами и проводами. Лёха включил фонарик, и Ромка открыл следующую дверь. За ней был лестничный марш, по которому мы спустились ниже. Так мы оказались в коридоре, метров двадцать, с дверями на обе стороны, и дверью в конце. На неё и указал Роман:

Конец ознакомительного фрагмента.