Башня

Сергей Анатольевич Кулаков, 2017

В сборнике можно найти стихи о сложности творчества, о зыбкости каждого мгновения жизни, о любви, о горечи смерти… Образ Башни напоминает об одиночестве художника, о том, что здание творчества возвышается над плоской равниной обыденности.

* * *

Вновь миновало суетное лето,

Курортники разъехались домой;

Гуляющие потеплей одеты,

Освещены вечерним, мягким светом,

И камешками шелестит прибой.

Как хорошо, что наступила осень!

Мои раздумья… Я от вас отвык.

Ну что ж, пора, как говорится: просим…

Воображенье далеко уносит,

И не мешает болтовней язык.

И неба синь и зелень кипарисов,

И снова я наедине с собой.

Не торопясь октябрь сменяет числа,

И тянутся, как дни, лениво мысли,

И камешками шелестит прибой.

Так быстро ночь теперь спускаться стала,

Мерцает крупных звезд манящий свет,

И кажется, что времени так мало

Осталось жить. Когда бы все сначала

Теперь начать… Но разве можно? Нет!

Ночь тянется и мысли; сумрак этих

Раздумий только с гаснущей звездой

До времени отходит. Жизни сети

Пока крепки, и солнце ярко светит,

И камешками шелестит прибой.

Разговор, который произошел в моей голове

1

Кто знает, отчего бывает в жизни так,

Что вымысел порой за правду мы вменяем?

Потребность для одних, а для иных — игра,

Но, как сказал поэт: «Обманываться рад

Всяк, если этого обмана мы желаем».

2

Октябрьский вечер пал, и за окошком мрак.

От скуки я представил разговор с поэтом,

Который, вот уже почти как двадцать лет

Жить долго приказал, а сам направил след

В края, назад путей-дорог откуда нету.

3

Мы не встречались и не пили с ним коньяк,

Стихов он не читал мне голосом гундосым,

Но пару раз судьба сводила близко нас.

Не знаю почему… Всего лишь пару раз…

И я сказал: «Нет, рассуди по правде, Осип:

4

Я не рожден еще, а ты тогда — сопляк —

Кликуху на стене сырой, тюремной резал.

Суд, приговор, чух-чух в архангельский барак.

Поэт-бездельник, жид — работай, как батрак,

Маши-маши, салага, ломиком железным.

5

А вот и я… Полсотни верст, леса, поля

Нас разделили, и почти что четверть века.

Год быстро миновал; тебе — назад, домой,

А мне, в пеленок кочане, в путь первый свой

Лететь Аэрофлотом из варягов в греки.

6

Прошло немного лет; мы очутились, глядь,

Опять так близко в Ялте сонной, но о встрече —

Из-за того, что мне не стукнуло пяти,

И я едва-едва мог ножками идти —

Как понимаешь сам, быть не могло и речи.

7

Прощай, СССР! Прощай, епона мать…

Тебе — свобода, США, признанье, Сан-Микеле.

Что остается мне? В две дырочки дышать,

Стареть, писать, и (как сейчас под хвост возжа)

Досадовать, что встретиться мы не успели.

8

Теперь и здесь свободы — можно ж…. жрать;

Да от неё иным корысти, видно, мало —

Готовы на обмен, как некогда Исав…

Но, что я о земном? Скажи, да как ты сам?

Сан-Марко помнишь ли? Скучаешь по каналам?

9

Молчишь? Ну что ж, ну что ж, задаром слов не трать.

Научат там беречь, чем мы, цены не зная,

Без устали сорим, выбрасывая ртом…

Не повстречались здесь, но может быть потом,

Потом представится оказия иная?!»