Автобиографические истории одного из трёх

Сергей Анатольевич Доброеутро

Случалось ли тебе гулять на краю пропасти? А ведь именно с этого места открывается вид на новую жизнь, или начинается путь в другую жизнь, или происходит возвращение в прежнюю жизнь. Какой из этих вариантов выбрать? Не приведет ли он в итоге обратно на край пропасти?А если всё свести к абсурду? Тогда мыслей после прогулки по краю пропасти станет гораздо больше. Их станет ровно столько, сколько вариантов смысла этой книги ты найдёшь, прочитав её.

История третья

О том, что и как я узнал о семье Больше

С самой нашей свадьбы, с первого дня знакомства, что, по сути, одно и то же, я начал приставать к своей жене. Каждый день. Я просил её рассказать о своей семье. Она отвечала уклончиво.

— Ещё не время, — так говорила Мнебынеперечитьтебе.

Я уже начал успокаиваться. Ну, действительно, чего нервничать? Не время — так не время. Больше виднее. И вот оно наступило, время рассказа.

— Дорогой! — начала Мнебынеперечитьтебе и сделала паузу, которую нарушать не стоило по причине многозначительности момента.

— Любимый! — усилила она интригу и снова сделала паузу, в два раза многозначительнее первой, но в три раза короче. В дальнейшем я не раз убеждался, что многозначительность паузы напрямую не зависит от её продолжительности, и наоборот. Иногда самая глупая пауза тянется годами, а самая значимая — не более секунды. В тот момент рассуждать на эту тему я не мог, потому что внимательно слушал.

— Сегодня десятый день нашей совместной жизни, — после паузы, о которой всё уже сказано, начала свою речь Мнебынеперечитьтебе. Говорила Больше не останавливаясь. Речь её лилась, как… Оставлю сравнения, чтобы передать сказанные слова так, как они звучали из уст самой Мнебынеперечитьтебе:

— За это время мы смогли узнать друг друга достаточно, чтобы я рассказала тебе историю своей семьи. Моя мама познакомилась с папой, когда он находился на пике славы. Она тогда работала, спасая тех, кто на него забрался, а спуститься не мог. Не знаю, скольких она спасла до папы, но папу спасла точно. Мой папа был очень известным человеком, но не под именем Чтохитрее Чтоумнее, а под псевдонимом Хочешьчтобы Вечно. Он вёл какую-то супермодную передачу на телевидении, о которой давно никто не вспоминает. Мама полюбила его ещё задолго до того, как увидела на пике славы. Трудно сказать, за что именно, но его фамилия Вечно ей очень нравилась. Кто же знал, что это лишь псевдоним ведущего? Мама мечтала носить его фамилию. Представляешь, как бы тогда звучало Мнебылюбитьтебя Вечно? Но он признался ей, что Хочешьчтобы Вечно — не его настоящее имя. Разлюбить мама папу уже не смогла, ведь не в фамилии дело, и вышла за него замуж, но так и осталась на всю жизнь Мнебылюбитьтебя Больше. Потом они договорились, что все мальчики, которые у них появятся на свет, будут носить фамилию отца, а девочки — фамилию Больше. Теперь ты понимаешь, что история повторяется?

— Повторяется, но иначе? — ответил я вопросом на её вопрос.

— Иначе, но повторяется! — подытожила она и продолжила рассказ: — Первое свидание Мнебылюбитьтебя и Чтохитрее было очень романтичным, но трагично сдержанным. Подумай только, что делать человеку, который за счёт средств массовой информации взлетел на пик славы, не зная дороги? По сути, его просто привезли на него с завязанными глазами и оставили там. Ни один нормальный человек такого резкого подъёма не выдержит. И папа не выдержал. Голова закружилась. А телеканал тот взял да и нового ведущего пригласил. Если бы мама к папе на помощь не пришла, скатился бы он с того пика славы кубарем и разбился. Ну, может быть, совсем бы не разбился, но сломался бы точно. Именно мама вывела тогда Чтохитрее Чтоумнее на дорогу, которая всё время идёт вверх. Не сразу, конечно. Сначала она согласилась стать его женой. И они вместе погрузились в океан любви. Кстати, это единственный океан, в который люди могут погружаться без скафандров. Что тебя удивляет?

Я думал, что Мнебынеперечитьтебе так увлеклась своим рассказом, что не замечает ни одного движения на моём лице. Не знаю, то ли я так эмоционально её слушал, то ли Мнебынеперечитьтебе была так наблюдательна, но она разглядела вопрос удивления на моём лице, который я и озвучил:

— Но ведь есть ещё воздушный океан, океан фантазий… Разве для них скафандры нужны?

Она улыбнулась:

— В воздушный океан нельзя погрузиться, можно только взлететь. А погружаясь в океан фантазий, надеваешь скафандр, сам того не замечая. Зато другим он ох как заметен. Ты ещё поймёшь это. Сам. Скоро.

Она остановилась. Заметно было, как она погрузилась в океан воспоминаний. В тот же миг я понял всё, что было сказано про скафандры. Больше продолжала:

— Ну, а дальше из океана любви мама вывела его на дорогу, которая всё время идёт вверх. Папа до сих пор идёт по ней, и я надеюсь, что она никогда не кончится. Мама же спокойно занялась домом, в который всегда хочется возвращаться. На какой бы дороге кто бы ни находился, очень важно знать, что есть у тебя дом, куда всегда хочется возвращаться. Именно таким сделала наш дом моя мама.

Она опять погрузилась в океан воспоминаний. Я не стал дожидаться её возвращения ко мне и спросил:

— А где сейчас твоя мама?

— Она ушла.

— Она бросила вас?

— Как ты мог такое подумать? Она не могла нас бросить. Она всегда с нами. Она очень долго болела, а потом просто ушла из нашей жизни.

Я не до конца понял ответ и решил уточнить:

— Она умерла?

И тут поднялась волна возмущений, вероятно, вполне оправданных:

— У нас в семье не говорят этого слова. Это самое отвратительное слово. Самое глупое. Потому что глупо думать, что ты умер, если тебя просто нет в живых. Ты понимаешь это?

— Извини, — сказал я в тот момент, но понял сказанное Больше значительно позже. — Я просто этого не знал. Но как же ты… однажды сказала «до сих пор, когда они встречаются».

— А что? Разве у папы нет памяти? Или нет воображения? Или нет желания вспомнить маму и встретиться с ней в своём воображении?

Я молчал. Пожалуй, на тот момент это было самым умным, что я мог делать. Мнебынеперечитьтебе успокоилась и стала рассказывать о семье дальше:

— Нас у мамы с папой четверо. Да. У меня ещё две сестры и брат. Я в семье самая младшая. Старшая сестра Ябынесказалатебе Больше познакомилась с молодым человеком в боях за любовь. Она победила в них. Сменила фамилию. Теперь она Ябынесказалатебе Раньше. Они счастливы. Они живут на своём островке семейного счастья. Уже давно. И, кажется, не намерены с него уплывать никогда и ни за что. Её муж Гдеятольконебыл Раньше очень красив. И Ябынесказалатебе беспокоится, что, даже на минуту покинув островок семейного счастья, она снова окажется в боях за любовь.

— И мы никогда не сможем познакомиться с твоей старшей сестрой и её красавцем мужем? — спросил я.

— Сейчас это неизвестно, — ответила Мнебынеперечитьтебе. — Старший брат появился на свет чуть позже Ябынесказалатебе. Ему выпало носить имя Вероятнеевсего Чтоумнее. Он у нас в семье, можно сказать, был единственным продолжателем фамилии отца. Так же, как и я единственная, кто остался с фамилией Больше до сих пор.

— А как же ещё одна сестра? И почему был?

— Подожди! Я ещё не всё рассказала о брате. Папа долго пытался его взять с собой, повести по дороге, которая всё время идёт вверх, но Вероятнеевсего выбрал другой путь. Сначала он просто избегал разговоров с папой, а потом заявил ему, что опыт отца ему не в пример, что опыт отца — это чужой опыт, а ему нужен свой. В конце концов они разругались, и Вероятнеевсего покинул дом, в который всегда хочется возвращаться. Покинул навсегда. Он так думает, что навсегда. На самом деле всё может сложиться как угодно. За несколько дней до нашей встречи с тобой я встретила его на краю пропасти. Он не просто гулял там, как ты, пытаясь получить острые ощущения. Вероятнеевсего находился на нём и хотел сделать шаг вперёд. Но я качественно выполнила свою работу. К тому же у меня много подруг, которые готовы прийти на помощь. Сейчас он в тупике своих чувств. Надеюсь, скоро найдёт из него выход.

Глаза её хитро сверкнули. Между её слов проскочило: «Я выведу его из тупика». Мнебынеперечитьтебе поняла, что я понял её взгляд, и через это общее понимание ситуации мы перешли к рассказу о средней сестре семьи Больше:

— Её зовут Мнебыудивиться Больше. Она очень милая. Всегда безумно любила папу и во всём подражала ему. Повторяла его жесты, движения, слова. Она стала зеркалом Чтохитрее Чтоумнее. Мы все так и называли её — «папина дочка». Мнебыудивиться не придумала ничего умнее, как в день совершеннолетия изменить фамилию на Чтоумнее. Мало того, она думает, что сможет взлететь на пик славы, не зная на него дороги. Поэтому она участвует во всех конкурсах, во всяких смотрах, считает их лотереями и пытается выиграть. Мужчины её пока не интересуют. Да и вообще ничего не интересует. Папу она уже тоже перестала и слушать, и слышать. Так что живёт Мнебыудивиться Чтоумнее в мире, который она придумала себе сама, и не покидает его. Надеется, верит, живёт. Мы пытались с папой вытащить её из мира, который она придумала себе сама, но стены этого мира оказались настолько прочными, что наши с папой старания оказались бесполезными.

— Как ты думаешь, что дальше будет с ней?

— Думаю, она всё-таки выиграет в каком-нибудь конкурсе, взлетит на пик славы, но, как сложится её жизнь дальше, предугадать не возьмусь.

Мнебынеперечитьтебе закончила рассказ о семье, но я посчитал его неполным и возникшую тишину нарушил вопросом:

— А о себе? Ты совсем ничего не рассказала о себе.

— Разве ты ещё недостаточно меня узнал?

— Я хотел бы узнать, чем ты жила до встречи со мной.

— Особенно ничем. Ждала тебя, как ждут свою вторую половину, как моя мама ждала папу. Я мамина дочка. Это точно. Ты знаешь, я даже рада, что оставила себе её фамилию. Скажу тебе по секрету, папа тоже рад.

— Скажи, Мнебынеперечитьтебе, а ты тоже хочешь вывести меня на дорогу, которая всё время идёт вверх? — спросил я, пытаясь говорить о нашем будущем как можно тише, аккуратнее. Говорить так, чтобы голосом, чувствами и эмоциями ничего в нём не разрушить.

Больше улыбнулась, посмотрела в пол, затем в потолок, затем мне в глаза и сказала:

— Нет. Ты другой человек. Ты способен сделать то, на что способны немногие.

— Мне, конечно, это приятно и лестно слышать, но всё-таки… При всём своём желании я не смогу вывести тебя на дорогу, которая всё время идёт вверх. Твоя дорога — это череда взлётов и падений.

— Ты что, умеешь гадать?

Она засмеялась:

— Нет. Гадать я не умею. А видеть, пожалуй, что-то вижу. Кстати, а к гадалке мы с тобой обязательно сходим. Тем более что у меня есть тётка, она лучшая гадалка. Ты увидишь.

— Ой, побаиваюсь я гадалок, — настороженно сказал я. — Нагадают чего-нибудь, поверишь в это и пойдёшь, как по колее, ни влево, ни вправо.

— А разве это плохо — иметь свою колею?

— Свою — это когда находишь её сам, а когда её тебе кто-то показывает, то она уже не своя.

— Как ты ошибаешься, — Мнебынеперечитьтебе покачала головой, но перечить не стала.

— Разве я не прав? — упорствовал я.

— И прав, и не прав. Своя дорога — это та, по которой ты идёшь. Всего лишь. Ты поймёшь это чуть позже.

— У меня уже создаётся впечатление, что все вокруг меня умные, а я дурак.

— Оно обманчиво. К тому же вокруг тебя последние десять дней была только я. Вот как я тебя окружила. Надеюсь, что любовью, вниманием и заботой. Правда?

— Правда! — ответил я, но осадок в моей душе какой-то остался, потому я несколько изменил фразу и снова попытался разобраться во внутреннем конфликте. — Такое впечатление, что ты всё обо мне знаешь заранее, но ничего не говоришь мне.

— Я не знаю! Я чувствую. Но то, что чувствую, могу рассказать. Только ты успокойся. Чтобы почувствовать то, что чувствую я, нужно быть спокойным, внимательным и, самое главное, открытым.

Разговор наш прервался на некоторое время. Я ушёл в себя. Мнебынеперечитьтебе заметила это и не стала меня из себя выводить. Я побыл в себе, обругал про себя всё и вся, успокоился и в этот момент почувствовал, как Мнебынеперечитьтете подошла ко мне сзади и положила руки на плечи. Просто положила на плечи нежные руки. Я почувствовал такое блаженство, такое умиротворение, такую тёплую волну возле самого сердца! Я был более чем спокоен. И был готов ко всему, что сейчас начнёт происходить. Даже землетрясение силой в двадцать баллов из двенадцати возможных по шкале Рихтера (если не ошибаюсь в фамилии, а то я не специалист по землетрясениям) не смогло бы нарушить этот внутренний покой, эту гармонию. Вот когда нужно писать стихи, а не в первую субботу после свадьбы. Впрочем, я не прав. Не прав, потому что сейчас описываю своё прошлое состояние. Тогда я не смог бы написать ничего. Абсолютно ничего! Потому что ни о чём не думал, потому что слушал только свою любовь. Какое это многозначительное слово — «любовь»! Слушал свою любовь — это значит слушал любовь в своём сердце, но это значит, что ещё слушал свою любовь к Больше Мнебынеперечитьтебе. И эти два смысла, две сути любви, соединившись, давали ещё тысячи значений, тысячи определений этому волшебному слову, у которого нет определения. Понятию, которое каждый определяет для себя сам. Чувствами, а не словами.

Сквозь свои ощущения, которые, надеюсь, я смог передать, потому что передавал, как мог, я услышал голос Мнебынеперечитьтебе:

— Ты сможешь создать пространство вокруг себя. Мы будем вместе жить в этом пространстве. Только, прошу, не забывай: я часть этого пространства.

…

На этих словах история о семье Больше и Чтоумнее закончилась.

Нет! Неправильно! Это рассказ о семье закончился, а история продолжается!